Курс лекций для преподавателей Свободной вальдорфской школы, прочитанный 21. VIII ix 1919 г в Штутгарте

Поэтому совсем небезразлично, живут на Земле люди или нет. И просто не соответствует действительности мнение, что и без человека возможно было бы дальнейшее земное развитие минерального, растительного и животного царств! Человек является неотъемлемой частью целостного, целокупного природного процесса. Человека можно представить себе правильно, только если мыслить его, вместе с его смертью, включенным в космическое становление.

Обдумайте это, и вы вряд ли удивитесь, услышав от меня следующее. Нисходя из духовного мира в физический, человек получает облачение в виде физического тела. Конечно, физическое тело, которое получает ребенок, отличается от физического тела, которое со смертью слагает с себя старик. Происходящее с физическим телом обусловлено тем, что оно пронизывается духовно-душевными силами человека. Мы едим ту же пищу, что и животные, подобно им, мы преобразуем внешние вещества, но делаем это при помощи того, чего животные не имеют, — того, что низошло из духовного мира, чтобы соединиться с человеческим телом. Мы преобразуем вещества несколько иначе, чем это делают растения и животные. И то, что вместе с останками человека передается Земле, суть преобразованные вещества, отличные от веществ, принятых в себя человеком при рождении. Поэтому можно сказать: вещества и силы, которые при рождении принимает в себя человек, он обновляет на протяжении всей жизни и затем преобразованными отдает их Земле. Благодаря человеку сверхчувственный мир непрестанно вливается в физические, чувственные процессы. Рождаясь, он приносит с собой нечто из сверхчувственного мира. В продолжение жизни он соединяет это с веществами и силами, образующими его тело, и со смертью передает это Земле. Через человека, посредством его, сверхчувственное непрестанно орошает чувственное. Представьте себе, что из сверхчувственного на Землю идет непрерывный дождь, но его капли были бы совершенно бесплодными для Земли, если бы их не принимал в себя человек. Эти капли, которые он принимает при рождении и отдает, пройдя через смерть, оплодотворяют Землю сверхчувственными силами и поддерживают эволюционный процесс. Без человеческих останков Земля давно уже была бы мертва.

рис.4

вещества изменённые вещества

силы и силы

жизнь человека
Теперь можно спросить: как действуют силы смерти на человека? Находясь во внешней природе, они постоянно оказывают на него воздействие; ведь, если бы человек не оживлял природу, она бы умерла. Как действуют эти смертоносные силы в человеческом организме? С их помощью в человеке слагаются все те члены организма, которые лежат на линии «костная система — нервная система». То, что созидает кости и все им родственное, имеет совсем иную природу, чем то, что строит другие системы организма. Мы не препятствуем смертоносным силам действовать в нас, и благодаря этому наше тело получает костяк. Ослабляя действие смертоносных сил, мы получаем нервную систему. Что такое нерв? Это — нечто, что постоянно хочет стать костью и не становится ею только из-за своей связи с другими элементами организма. Нерв непрестанно стремится окостенеть, он постоянно побуждается к отмиранию; ведь кости человека представляют собой нечто в высшей степени отмершее. С костями животных дело обстоит иначе — они гораздо более живые, чем человеческие кости. Итак, характеризуя один из полюсов человеческой природы, вы можете сказать: смертоносный поток действует в костях и в нервной системе.

Другой поток — силы, несущие жизнь, — действует в мускулах и кровеносной системе. Нервы потому и не становятся костями, что они так связаны с кровеносной и мускульной системами, что их стремлению стать костями противостоят силы, действующие в крови и мускулах. Если в период роста организма устанавливается неправильная связь между костями, с одной стороны, и мускулами и кровью — с другой, то развивается рахит, при котором мускулы и кровь препятствуют нормальному отмиранию костей. Поэтому очень важно, чтобы взаимодействие между мускульно-кровеносной системой и костно-нервной системой было правильным. Когда в нашем глазу действует нечто из сил костно-нервной системы, но, благодаря упомянутому выше ослаблению этих сил, сквозь оболочку глаза может проникнуть только нерв (как ослабленное выражение этих сил), тогда в глазу создаются условия для того, чтобы живущая в мускулах и крови воля соединялась с деятельностью способности представления, основой которой является костно-нервная система. Здесь мы снова подходим к тому, что играло большую роль в древней науке, хотя современная наука смеется над этим, как над детскими представлениями. Будущая наука снова вернется к этому, но только в иной форме.

Древние всегда чувствовали родство между костной и нерв­ной субстанциями и считали, что кости такой же орган мышления, как и нервы. Так это и есть на самом деле. Всему, чего мы достигли в абстрактной науке, мы обязаны нашей костной системе. Благодаря чему человек создает, например, геометрию? Высшие животные не имеют геометрии. Это доказывает их образ жизни. Заблуждается тот, кто говорит: быть может, высшие животные также имеют геометрию, просто люди не знают об этом. Итак, каким же образом человек получает представление о треугольнике? Есть нечто удивительное в том, что он, исходя лишь из своего геометрически-математического воображения, строит треугольник, абстрактный треугольник, не существующий в природе. В основе явлений мира сокрыто много неизвестного. Представьте себя, например, стоящими посреди комнаты. Как сверхчувственные человеческие существа, вы производите некие движения, о которых обычно ничего не знаете. Это происходит примерно следующим образом: вы перемещаетесь слегка в одну сторону, затем — в другую и снова занимаете прежнее место. Бессознательно описываемая вами фигура в действительности соответствует треугольнику. Подобные движения действительно совершаются, но только они не воспринимаются. Благодаря тому, что ваш позвоночник вытянут по вертикали, вы находитесь в той плоскости, в которой происходит движение.

рис. 5

Движения, которые вы фиксируете, чертя геометрические фигуры, вы совершаете вместе с Землей. Земля не ограничивается движениями, предписанными ей системой Коперника, она выполняет и совсем другие, замысловатые движения. Она выполняет, например, такие сложные движения, которые соответствуют линиям геометрических тел: куба, октаэдра, додекаэдра, икосаэдра и т.п. Эти геометрические тела не выдуманы, они — реальность, но реальность бессознательная. В этих и других геометрических формах заключено бессознательное знание человечества. Они открыты благодаря тому, что в нашей костной системе присутствует знание, хотя наше сознание не простирается до нашей костной системы. Сознание в ней замирает, но рефлекторно оно выражается в образах, которые человек воспроизводит как геометрические построения. Человек поистине вписан в космос. В геометрических построениях он отображает свою деятельность в космосе.

С одной стороны, объемлющий нас мир пребывает в постоянном умирании. Другую его сторону составляет то, что связано с силами мускульно-кровеносной системы: здесь все находится в движении, в непрерывной флюктуации, в возникновении и становлении; это — состояние зачатка, в котором совершенно отсутствует что-либо мертвое. Только мы, люди, способны нести в себе процесс умирания и в умирающее вносить становление. Если бы на Земле не было человека, смерть давно бы уже возобладала над всеми земными процессами и уделом Земли стала бы полная кристаллизация. Но не сохранилось бы отдельных кристаллов. Мы же из этой великой кристаллизации извлекаем отдельные кристаллы и сохраняем их, поскольку нуждаемся в них для нашей человеческой эволюции. Таким образом мы поддерживаем также жизнедеятельность Земли. Мы, люди, неотделимы от ее жизни. В этом отношении примечательна одна идея Эдуарда фон Гартмана, который, будучи пессимистом, считал, что однажды, когда человечество станет достаточно зрелым, все люди покончат жизнь самоубийством. В таком случае, однако, вовсе не понадобится то, чего затем, вследствие ограниченности своего естественнонаучного мировоззрения, желал Гартман. Ему было недостаточно, что однажды все люди лишат себя жизни, он хотел бы еще, чтобы в результате колоссального взрыва вся Земля взлетела на воздух. Но в этом уже не будет необходимости. Достаточно было бы всеобщего самоубийства, и Земля сама собой постепенно разлетелась бы в прах! Ибо без того, что благодаря людям вносится в Землю, ее дальнейшее развитие невозможно. Мы должны познать это нашим внутренним чувством. И необходимо, чтобы это было понято нашими современниками.

Не знаю, помните ли вы, что в моих самых первых сочинениях я неоднократно указывал на принцип, с помощью которого можно было бы поставить познание на новую основу. В современной философии, сложившейся под влиянием англо-американского мышления, человек является просто зрителем в мире; он, с его душевной жизнью, всего лишь наблюдает мир. Если бы его в мире не было, если бы он не переживал в своей душе происходящее вовне, то от этого ничего бы не изменилось. Такого мнения придерживаются естествознание и философия. Современного философа вполне устраивает роль зрителя в мире, его устраивает, что познание при этом действует умерщвляюще. Я призывал вывести познание за пределы умерщвляющего элемента и снова и снова повторял, что человек с его душевной жизнью — это арена, на которой разыгрываются мировые события. Ту же мысль можно облечь и в философско-абстрактную форму. Прочтите, например, заключительную главу, посвященную свободе, в моей книге «Истина и наука»; там данная мысль особенно выделена: в человеке происходит не то, что происходит в остальной природе; та часть природы, которая заключена в человеке, и то, что вообще происходит в человеке, является космическим процессом, и душа человека являет собой арену космических, а не просто человеческих процессов. Естественно, сегодня все это встречает мало понимания. Но подлинное воспитание попросту невозможно, если воспитатель не проникнут такого рода представлениями.

Что же в действительности происходит в человеческом существе? Одну его сторону представляет костно-нервная система, другую — мускульно-кровеносная. Благодаря их взаимодействию все время образуются новые вещества и силы. Земля именно потому защищена от смерти, что в человеке образуются новые вещества и силы. Вы можете сопоставить то, о чем мы говорили сегодня — кровь, благодаря соприкосновению с нервами, вновь творит силы и вещества, — с тем, что было сказано вчера: кровь постоянно находится на пути к одухотворению, но это ее стремление постоянно сдерживается. Связав между собой мысли вчерашней и сегодняшней лекций, мы получим основание для дальнейшего рассмотрения. Вы видите, сколь ошибочным является принцип сохранения силы и вещества в его общепринятой формулировке. Он препятствует познанию существа человека и опровергается тем, что происходит внутри человека. Нужно научиться мыслить синтетически: да, действительно, из ничто не возникнет нечто, — но одно преобразуется так, что исчезает, а на его месте возникает другое. Поставив этот принцип на место принципа сохранения энергии и материи, мы действительно получим нечто плодотворное для науки.

Вы видите, как многое из того, что живет в нашем мышлении, оказывается превратным. Мы устанавливаем, например, закон сохранения силы и вещества и объявляем его универсальным. Это объясняется склонностью нашей способности представления, нашей душевной жизни вообще к односторонним определениям там, где уместны не более чем опирающиеся на представления постулаты. Так, например, в книгах по физике вы найдете представляемый в качестве аксиомы закон непроницаемости тел, гласящий, что в месте, которое в пространстве занимает какое-нибудь тело, не может одновременно с ним находиться никакое другое тело. Это считается общим свойством всех тел. Сказать же можно только следующее: те тела или объекты, которые таковы, что в пространстве, ими занимаемом, невозможно одновременно поместить другой объект того же рода, являются непроницаемыми. Подобные понятия следует употреблять для разграничения областей — следует давать лишь постулаты, а не претендующие на универсальность дефиниции. Нужно не провозглашать закон сохранения силы и вещества, но исследовать, для каких объектов он справедлив. Девятнадцатый век страдал манией устанавливать законы и провозглашать их абсолютное значение. Лучше было бы, однако, употреблять душевную энергию на то, чтобы ближе знакомиться с самими явлениями.

ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ

Штутгарт, 25 августа 1919 г.

В качестве вступления отмечу, что, только по-настоящему поняв волю, можно понять и другую сторону того, что происходит в душе, — жизнь чувства. Что же такое чувство? Чувство, в некотором отношении, сродни воле. Воля, я бы сказал, — это осуществленное, обнаруженное чувство, чувство же — это удержанная воля. Воля, которая себя еще не выразила, которая удерживается в душе, — это чувство; притупленная воля — это чувство. Природу чувства мы поймем только тогда, когда проникнем в природу воли.

Мы уже говорили о том, что действующее в воле не полностью проявляется в жизни между рождением и смертью. В человеке, когда он осуществляет волевое решение, всегда остается нечто, что не исчерпывается до самой смерти, нечто, продолжающее жить, и от каждого волевого решения и волевого деяния нечто продолжается после смерти. На этот остаток и следует обращать внимание в продолжение всей жизни, и в особенности в детском возрасте.

Человек в целом состоит из тела, души и духа. Сначала рождается тело, по крайней мере в своей грубой части. Подробнее об этом сказано в моей книге «Теософия». Итак, тело включено в поток наследственности, несет в себе наследственные признаки и т.д. Душевным мы называем главным образом то, что из бытия до рождения соединяется с телесным, нисходит в телесное. Духовное же в современном человеке присутствует только в задатках (в отдаленном будущем это изменится). Мы должны это учитывать, закладывая основы благой педагогики. Что же представляют собой духовные задатки, заложенные в человеке для далекого будущего?

Прежде всего в нем есть — также только в виде задатков — то, что мы называем само-духом. Современный человек обычно не может наряду с прочими составляющими нашего существа воспринимать само-дух. Однако люди, наделенные способностью видеть духовное, подчас отчетливо его сознают. Вы знаете, что восточная традиция называет само-дух «манасом» и в восточной духовной культуре говорят о манасе как о чем-то, что живет в человеке. Но также и у западного человечества, у его не слишком «ученой» части, есть отчетливое сознание само-духа. Я говорю это вполне обдуманно — отчетливое сознание; ибо в народе то, что остается от человека после смерти, называют — или по крайней мере называли, когда народ еще не был под властью материалистического образа мыслей, — «манами». Говорят о том, что после смерти остаются маны: манас = маны. Я сказал, что народ имеет об этом отчетливое сознание; ибо народ употребляет множественное число: «маны». Мы, подходя к этому научно и связывая само-дух также с жизнью до смерти, говорим в единственном числе: «само-дух». Народ, говоря о манах, из конкретного наивного знания употребляет множественное число, ибо человек, проходя через врата смерти, принимается множеством духовных существ. В другой связи я уже касался того, что нашим личным духовным руководителем является существо из иерархии ангелов; ступенью выше стоят духи из иерархии архангелов, которые принимают человека тотчас после смерти. Так что человек, в известном отношении, воспринимается как множественность, поскольку в его бытии принимают участие, включены в него множество архангелов. Это очень отчетливо чувствует народ, зная, что человек, представляющий собой здесь, на Земле, нечто единое, после смерти воспринимается, в известной мере, как множественность. Итак, маны — это то, что в наивном народном сознании живет как множественность само-духа, манаса.

Второй, более высокий, член человеческого существа — то, что мы называем жизне-духом. Жизне-дух почти невоспринимаем для современного сознания. Это то исключительно высокодуховное в человеке, что разовьется только в очень далеком будущем. И затем — высшее из всего, что есть в человеке, что присутствует в нем только в виде слабого задатка, — это духо-человек.

Но если в современном человеке здесь, на Земле, между рождением и смертью, эти высшие члены присутствуют только в задатках, то в жизни между смертью и рождением они интенсивно развиваются под покровительством высших духовных существ. Когда человек умирает и возвращается в духовный мир, эти три члена развиваются, в известной мере предвосхищая его будущее. И точно так же, как человек развивается духовно-душевно в этой жизни, между рождением и смертью, так и после смерти он проходит через определенное развитие; только тогда он как бы пуповиной связан с духовными существами высших иерархий.

Добавим к этим почти невоспринимаемым в настоящее время высшим членам человеческого существа то, что мы можем воспринимать. Это — душа самосознающая, душа рассуждающая и чувствующая, а также душа ощущающая, составные части души. Говоря сегодня о душе человека, о том, как она живет в теле, мы должны говорить о трех душевных членах. Если мы говорим о теле, то мы говорим о тончайшем, ощущающем теле, называемом еще астральным телом, об эфирном теле и о грубом, физическом теле, которое мы можем видеть и которым занимается внешняя наука. Тогда мы имеем перед собой всего человека.

Вы знаете, что физическое тело, в которое мы облачены, имеют также животные. Сравнив человека в его девяти началах и животное, мы получим то, что нам необходимо для понимания воли. Физическое тело животного построено во многом иначе. Собственно говоря, у человека физическое тело не совершенней, чем у животного. Представьте себе какое-нибудь высшее животное, например бобра, когда он строит свое жилище. Ничего подобного человек не может, если не пройдет специального обучения. Бобр строит, опираясь на организацию своего тела, которое сформировано так, что он то, что живет в его собственных физических формах, использует для возведения хатки. Физическое тело является его учителем. Рассмотрим ос, пчел, низших животных — и в формах их физических тел мы найдем воплощенным нечто, чего в таком объеме, с такой силой нет в физическом теле человека. Это то, что мы определяем как инстинкт; и по-настоящему изучить инстинкт мы можем лишь в связи с формой физического тела. В пределах животного царства формы физических тел животных будут служить нам руководством к изучению различного рода инстинктов. Исследуя волю, мы должны обратиться прежде всего к области инстинктов. Когда мы рисуем облики тех или иных животных, мы тем самым изображаем и различные виды инстинктов. То, что представляет собой инстинкт как воля, образно выражается в формах физических тел животных. При взгляде с этой точки зрения картина мира обретает смысл. Рассматривая формы физических тел животных, мы видим изображенные самой природой инстинкты, посредством которых она осуществляет то, что воплощается в бытии.

Вы знаете, в нашем физическом теле живет, пронизывая его и формируя, эфирное тело. Для внешнего восприятия оно сверхчувственно, невидимо. Что же касается воли, то, пронизывая физическое тело, эфирное тело охватывает то, что в физическом теле выражается как инстинкт. Тогда инстинкт становится побуждением. В физическом теле воля выражается как инстинкт; когда эфирное тело овладевает инстинктом, воля становится побуждением. Очень интересно проследить, как инстинкт, представленный взору в конкретной внешней форме, становится более внутренним и единообразным, когда его наблюдают как побуждение. Об инстинкте можно сказать, что животному или, в ослабленной форме, человеку он навязан как бы извне; а в отношении побуждения представляется, что, выраженное более внутренне, оно также и приходит более изнутри: эфирное тело овладевает инстинктом, и он становится побуждением.

Однако человек обладает еще более внутренним, ощущающим телом. Оно, в свою очередь, захватывает побуждение и затем не только делает его более внутренним, но инстинкт и побуждение поднимаются в область сознания — и возникает вожделение. Побуждение и вожделение присущи также и животному, поскольку у него есть эти три члена — физическое, эфирное и ощущающее тела. Когда вы говорите о вожделении, вы совершенно инстинктивно говорите о нем как о чем-то внутреннем. Побуждение от рождения до глубокой старости выражается одинаково; о вожделении же вы говорите как о чем-то, что посредством душевного может ослабляться или усиливаться. Вожделение не характерологично, не прилеплено к телу, оно возникает и проходит. Тем самым оно обнаруживает более душевную природу, чем побуждение.

Теперь спросим себя: что происходит, когда человек (для животного это уже недоступно) в свое «я» — т.е. в душу ощущающую, душу рассуждающую и чувствующую, душу самосознающую — принимает то, что в его физическом, эфирном и астральном телах живет как инстинкт, побуждение и вожделение? Здесь мы не будем делать такие различия, как в области телесного, поскольку в действительности в душе, особенно у современного человека, все более или менее спутано и перемешано. Это — крест современной психологии, ибо она не знает, следует ли члены души рассматривать строго по отдельности или в смешении. Некоторые психологи еще не отказались от старинного строгого разделения на волю, чувство и ум; другие, ориентированные на психологию Гербарта, во главу угла ставят представление; последователи Вундта выделяют волю. Толком никому не известно, как поступать в этом вопросе. Это происходит оттого, что в повседневной жизни «я» пронизывает все душевные способности, и у современного человека разделенность души на члены проявляется неотчетливо. Поэтому в языке нет слов для дифференцированного обозначения того, что, будучи связано с волей (инстинкт, побуждение, вожделение), под воздействием «я» явлено в душе. Поэтому то, что образуется в человеке, когда инстинкт, побуждение и вожделение захвачены «я», мы, обобщая, определяем как мотивацию; так что, имея в виду действие воли в самом душевном, в сфере «я», мы говорим о мотивации и знаем, что животные могут иметь вожделения, но не мотивации. Только человек способен облагородить вожделение, приняв его в свой душевный мир, и стремиться им овладеть. Только у него вожделение может быть преобразовано в волевую мотивацию. И действие воли в современном человеке можно описать, сказав: в человеке, как и в животном, живут инстинкты, побуждения, вожделения, но он возвышает их до мотиваций. И тот, кто наблюдает человека со стороны его воли, скажет: зная мотивации человека, я знаю его самого. Но не полностью! Наряду с мотивацией в человеке слышится еще призвук чего-то, и это тихое звучание должно привлечь к себе наше пристальное внимание.

Я попрошу вас проводить точное различие между этим призвуком в действии воли и тем, что относится к способности представления. Последнее мы пока оставим в стороне. Например, вы представляете себе: хорошо бы сделать то-то и то-то. Я сейчас имею в виду другое — то, что тихо звучит как одно из проявлений воли, когда мы имеем мотивации, — это желание. Я имею в виду не сильно выраженные желания, из которых образуются вожделения, но тот легкий призвук желания, который сопровождает все наши мотивации. Он присутствует всегда. Подобное желание мы особенно сильно чувствуем, когда, выполнив нечто, соответствующее нашей мотивации, говорим себе: «Ты мог бы сделать это лучше». Но из всего сделанного нами в жизни есть ли что-нибудь, о чем мы не можем сказать, что могли бы сделать это лучше? Было бы печально, если бы мы полностью были чем-то удовлетворены, ибо нет ничего, что мы не могли бы улучшить. Именно тем и отличается выше стоящий в культурном отношении человек от ниже стоящего, что последний может всегда быть собою доволен. Тот, кто достиг высот развития, никогда не бывает полностью удовлетворенным и всегда испытывает легкое желание к улучшению, даже к переделке сделанного. Это желание всегда звучит в нем. Здесь — область многих прегрешений. Люди считают, что они сделали Бог весть как много, если они раскаялись в каком-нибудь поступке. Но это далеко не лучшее отношение к поступку. Раскаяние часто основано на голом эгоизме: хочется что-то исправить, чтобы стать лучше. Это эгоистично. От эгоизма мы освобождаемся не тогда, когда хотим исправить уже совершённое, но когда стремимся в следующий раз то же самое сделать лучше; не раскаяние, а это стремление является высшим. И звучащее в нем желание — если действительно наблюдать душу — открывается как первый элемент того, что остается после смерти. Нечто остается, когда мы чувствуем: «Я должен это сделать лучше, я хочу это сделать лучше». Это желание принадлежит само-духу.