Немедленного разрешения требовала жилищная проблема, особенно в сельской местности, где

Немедленного разрешения требовала жилищная проблема, особенно в сельской местности, где

Экономика Кубы в 40-х годах базировалась в основном на производстве сельскохозяйственного сырья и предметов потребления. Страна не имела своей тяжелой промышленности. Наиболее развитой в индустриальном отношении являлась сахарная промышленность. Остальные отрасли промышленности, главным образом легкая, характеризовались почти кустарным производством. Из 1840 промышленных предприятий, существовавших на Кубе до 1959 г., только 5 % насчитывали более 100 рабочих. В общем объеме валовой продукции промышленная (без сахарной промышленности) составляла только 10 %.

«На Кубе существует капитализм, - писал Б. Рока, это капитализм, подчиненный иностранным, особенно американским монополиям; это капитализм, развитие которого тормозилось полуфеодальным латифундизмом, господствовавшим до настоящего времени в деревне; капитализмом, который в силу всего этого не достиг своего полного развития и не был способен сломать полуколониальную экономическую структуру, развить страну в промышленном отношении».

Хронический кризис, в котором десятки лет пребывала кубинская экономика, был следствием изжившей себя социально-экономической структуры, ставшей главным тормозом для развития производительных сил страны. Удовлетворение политических и экономических требований рабочего класса и крестьянства, разрешение основных проблем кубинского общества 40-х – начала 50-х годов, таких, как достижение подлинной независимости, проведение аграрной реформы, ликвидация безработицы, требовали революционной ломки старого экономического базиса.

В конце 30-х – в начале 40-х годов в кубинской правящей верхушке наметилось явное размежевание: с одной стороны, крайне реакционные силы, сплотившиеся вокруг крупных латифундистов и профашистских лидеров Пепино Риверо и Монтальво Касановы, с другой – Ф. Батиста и его ближайшие сподвижники, опиравшиеся главным образом на армию. Бесспорно, что крен Ф. Батисты влево прежде всего объяснялся тем, что именно он в то время был облечен доверием Белого дома и именно ему предстояло согласовывать с американскими правящими кругами политический курс своей страны. Будучи ловким политиканом, Батиста понимал несовместимость своего пребывания в стане крайней реакции профашистского толка в то время, когда правительство Рузвельта выступало против гитлеровской Германии.

14 июля 1940 г. состоялись президентские выборы. Кандидатами в президенты являлись Батиста и Грау Сан-Мартин. Со свойственной ему демагогией Батиста выдвинул обширную программу социально-экономических преобразований, оставаясь ставленником латифундистов и крупной буржуазии, связанной с США. Вашингтон, конечно, сделал ставку на Батисту, что не в последнюю очередь способствовало его победе на выборах. Необходимо отметить также, что некоторая часть населения Кубы питало иллюзии в отношении Батисты, ждало от него существенных преобразований.

Канун и начало Второй мировой войны ознаменовались на Кубе новым подъемом демократического движения, ростом авторитета коммунистов. Все демократические и прогрессивные силы считали своей главной задачей борьбу с фашизмом, что несколько приглушало остроту социальных конфликтов, однако классовая борьба на Кубе не затухала и в этот период.

Кубинские коммунисты развернули борьбу прежде всего за достижение национального единства перед угрозой фашизма, за установление дипломатических отношений с Советским Союзом, за оказание максимальной помощи народам, боровшимся против фашистской агрессии. Защищая интересы рабочего класса, коммунисты провели широкую кампанию за 44-часовую рабочую неделю, повышение заработной платы, за распространение социального страхования на сельскохозяйственных рабочих.

В авангарде демократических сил страны шел пролетариат. Собравшийся в декабре 1940 г. II Национальный рабочий съезд Конфедерации трудящихся Кубы (КТК) осудил фашизм и развязанную им Вторую мировую войну.

Основным документом III Национального рабочего съезда КТК (декабрь 1942 г.) стала резолюция о войне. «Конфедерация трудящихся Кубы, - говорилось в ней, - призывает всех к сотрудничеству и национальному единству. Необходимо подчинить наши внутренние интересы основной задаче – разгрому внешнего врага Родины. Это потребует концентрации усилий всех социальных и политических групп нации и направления их на достижение главной цели – победы в войне». Ради победы над фашизмом рабочие Кубы приняли решение временно не проводить забастовок, в свою очередь и предприниматели обещали

не ухудшать условий труда, не увольнять рабочих. Съезд потребовал от правительства юридического признания КТК, решительной борьбы со спекуляцией, повышения минимальной заработной платы.

В целом рабочее движение за годы войны окрепло и стало играть видную роль в политической жизни страны. В это время КТК объединяла 500 тыс. членов. Благодаря ее активной деятельности выполнялось и расширялось социальное законодательство, которое стало распространяться и на сельскохозяйственных рабочих. В 1943 г. профсоюзные организации издавали 38 ежемесячных журналов общим тиражом 135 тыс. экземпляров, тираж «КТК», органа Конфедерации трудящихся Кубы, составлял

15 тыс. экземпляров. Наибольшее влияние на работу Конфедерации оказывали коммунисты, уделявшие пристальное внимание связи рабочего класса с крестьянством.

Солидарность крестьянства с пролетариатом проявлялось не только на рабочих съездах, в повестке дня которых постоянно фигурировали те или иные проблемы кубинской деревни. Рабочие оказывали существенную помощь и в организации крестьянского движения На II Национальном крестьянском съезде (август 1941 г.) была создана Национальная крестьянская ассоциация, одним из руководителей которой стал коммунист Антеро Регаладо.

Как уже отмечалось выше, в сельском хозяйстве Кубы преобладали безземельные и полупролетарские крестьянские массы. Крестьяне же, имевшие земельные наделы, пребывали в состоянии постоянной угрозы захвата их местами латифундистами или иностранными компаниями. Чаще всего этим варварским методам экспроприации подвергались крестьяне-прекаристы, занимавшие так называемые государственные земли. Борьба против насильственного сгона гуахиро с земли заняла центральное место в движении кубинского крестьянства. Кроме того, II состоявшийся в августе 1944 г. III национальные крестьянские съезды потребовали от правительства выполнения 90-й статьи Конституции (о ликвидации латифундизма). На III съезде был решительно поставлен вопрос о проведении в стране аграрной реформы. Отмечая размах крестьянского движения в эти годы, А. Регаладо писал: «Опираясь на местные крестьянские организации и на помощь сельскохозяйственных рабочих и рабочих-сахарников, партия кубинских марксистов оказывала влияние на широкие крестьянские массы, ориентируя их на борьбу и пропагандируя революционные идеи национального освобождения и социализма».

Вступление Кубы во Вторую мировую войну последовало сразу же после объявления войны «державам оси» Соединенными Штатами Америки: с 9 декабря Куба находилась в состоянии войны с Японией, а с 11 декабря того же года – с Италией и Германией.

Нападение гитлеровской Германии на СССР вызвало резкое усиление движения солидарности трудящихся с боровшимися против фашизма народами, в первую очередь с советским народом. Возглавляли его коммунисты. Уже 23 июля 1941 г. коммунисты Национальный комитет Революционного коммунистического союза принял на своей ассамблее резолюцию, в которой, в частности, говорилось: «Мы уверены в победе Советского Союза. В этой борьбе он получит неограниченную поддержку со стороны наших рабочих и всего нашего народа…».

На проходившей 12-13 августа 1941 г. в Гаване Национальной ассамблее молодых кубинцев выступил коммунист Северо Агирре дель Кристо, призвавший весь кубинский народ «оказывать максимальную поддержку Советскому Союзу» и потребовавший от правительства принятия решительных мер против действовавшей на Кубе фашистской организации «Фаланхе эспаньола», ареста ее главарей, а также закрытия профашистских газет «Диарио де ла Марина», «Алерта» и «Авансэ».

Выступление С. Агирре было единодушно одобрено всеми участниками ассамблеи, провозгласивший 1 сентября 1941 г. Днем интернациональной солидарности молодежи и сбора подарков для солдат Красной Армии. «Пусть наш прекрасный, лучший в мире гаванский табак, - говорил С. Агирре, - помогает красноармейцам в борьбе против кровавых гитлеровских орд, пусть наш сахар используется не только для приготовления кофе в суровые зимние дни, но и для производства пороха, с помощью которого будет уничтожено нацистское чудовище».

Отношение к СССР стало своего рода лакмусовой бумажкой для определения политической ориентации буржуазных партий. В стане самой влиятельной из них, партии «аутентиков», наметилось явное размежевание: сторонникам активной антифашистской борьбы противостояли приверженцы предательского нейтралитета, призывавшие со страниц газеты «Лус» воздержаться от участия в «войне ада против ада».

Разоблачая двоедушие «аутентиков», коммунисты выступили за создание национального антифашистского фронта, объединявшего все демократические и прогрессивные силы страны. Они выдвинули программу, которая предусматривала:

1. 
   оказание неограниченной материальной помощи Советскому Союзу, Англии и Китаю и всем
   

2) Немедленного разрешения требовала жилищная проблема, особенно в сельской местности, поддержку кубинским правительством англо-советского пакта и всех дипломатических акций,

направленных на объединения Латинской Америки против фашизма;

3. 
   установление дипломатических и торговых отношений с СССР;
   

5) конфискация всего имущества испанских фалангистов и немецких нацистов, находящихся

на Кубе;

6) создание трибунала обороны (в составе представителей правосудия, известных своей демократической направленностью и преданностью Республике) для суда над шпионами, саботажниками, агентами нацизма и фалангизма;

7) чистку правительственного и административного аппарата от всех элементов, сочувствующих нацистам и фалангистам;

8) прохождение молодежью военной подготовки под руководством народных комитетов;

9) выполнение Конституции 1940 г.

Идея национального антифашистского фронта нашла горячую поддержку кубинских трудящихся.

В каждой провинции был образован провинциальный антифашистский фронт, по всей Кубе возникали лиги в защиту демократии, ставившие своей целью сбор средств в помощь борцам против фашистских режимов Германии, Италии и Японии.

В ноябре 1941 г. кубинские рабочие решили внести свой дневной заработок в фонд помощи Красной Армии. Растущая солидарность кубинского народа с Советским Союзом особенно наглядно проявилась с ноября 1942 г., когда по всей стране были проведены торжественные вечера, посвященные

25-й годовщине Великого Октября, в ходе неизменно подчеркивалась роль СССР в борьбе против фашизма. В течение всей Второй мировой войны искренние симпатии трудящихся Кубы постоянно оставались на стороне советского народа.

В эти годы Куба столкнулась рядом трудностей, вызванных войной: осложнилась транспортировка сахара, ощущалась острая нехватка судов (часть из них была потоплена германскими подводными лодками, а часть зафрахтована американцами для перевозок в Европу), резко возросли цены на уголь, нефть, бензин, автопокрышки. Острый дефицит этих промышленных продуктов пагубно отражался на развитии национальной экономики. Значительно подскочили цены на продовольственные товары, что породило «черный» рынок и повлекло за собой ухудшение положения трудящихся.

Роль «пятой колонны» на Кубе играла в то время «Фаланга эспаньола». Фалангисты вели подрывную работу, выступали против участия Кубы в антигитлеровской коалиции. Деятельность фаланги, насчитывавшей 10 тыс. членов, направлялась и финансировалась испанской католической церковью. Руководство фалангистским движением в Латинской Америке осуществлялось специально созданным для этой цели 29 марта 1940 г. Верховным советом испанских религиозных миссий за рубежом. Кубинские трудящиеся, члены антифашистских провинциальных фронтов, сыграли большую роль в разоблачении фалангистов. На домах, где проживали фалангисты, можно было видеть такие надписи: «Долой тех, кто ведет подрывную деятельность против Родины», «Здесь живет фалангист, требуем покарать его». Непримиримое отношение демократических и прогрессивных сил к существованию на Кубе «испанской занозы» заставило фалангу свернуть свою подрывную деятельность на острове.

В 1940-1944 гг. правительство Батисты вынуждено было придерживаться относительно либеральной политики. Возросшая политическая активность народных масс заставила его к политике социального маневрирования, в основе которой лежало признание прав народа на ряд буржуазно-демократических свобод. Была национализирована часть железных дорог, в октябре 1942 г. установлены дипломатические отношения с Советским Союзом, в 1943-1944 гг. в правительстве находились два коммуниста, занимавшие поочередно скромный пост министра без портфеля. Батиста, описывая впоследствии этот период своей политической карьеры, изображал себя жертвой обстоятельств: «Международные осложнения позволяли коммунизму легально действовать под эмблемой Народно-социалистической партии… Если тогда на полях сражений рядом развевались знамя серпа и молота и знамя полос и звезд, если были приостановлены идеологические споры… то так же должно было поступить наше правительство».

Кроме некоторой демократизации общественной жизни, правительство Батисты не разрешило

ни одной из острейших экономических проблем, стоявших перед страной. Усиливалась коррупция, росла инфляция. Повышение цен на товары первой необходимости значительно опережало рост заработной платы, что в первую очередь вызывало недовольство широкой массы низкооплачиваемых рабочих. Страдали от дороговизны и средние слои. Явную неудовлетворенность национальной буржуазии, стремившейся улучшить свое экономическое положение, дать толчок развитию отраслей промышленности, не связанных с сахаром, вызывала безропотность Батисты в отношениях с Вашингтоном. Все это в конечном счете и предопределило исход президентских выборов 1944 г., на которых кандидатами в президенты являлись от правительственного блока крайне непопулярный в народе К. Саладригас (премьер-министр с 1940 по

1942 г.), а от блока оппозиции – Р. Грау Сан-Мартин.
«Конструктивная революция» Р. Грау Сан-Мартина

Президентские выборы 1944 г., вопреки прогнозам большинства политических обозревателей, предсказывавших победу К. Саладригасу с преимуществом в 400 тыс. голосов, закончились убедительной победой Грау Сан-Мартина. Поражение Саладригаса было неожиданным и для Батисты, собиравшегося возглавив армию, играть роль хозяина Кубы, как уже было с 1934 по 1940 г. Неудача его ставленника вынудила Батисту на время оставить политику. После длительного вояжа по странам Латинской Америки он обосновался в г. Дейтон (США), где купил себе роскошную виллу.

Резкое увеличение стоимости жизни повернуло широкие круги избирателей на сторону Грау

Сан-Мартина, от которого ожидали немедленных реформ. Вновь избранный президент все время подчеркивал, что он выступает от имени народа, что страной будет править «правительство народа» и что реформы, которые он проведет, изменят Кубу до неузнаваемости. 10 октября 1944 г., принимая присягу, он патетически воскликнул: «Сегодня не я вступаю на президентский пост, а сам народ».

Конечно, лидер буржуазной партии, в личном активе которого в день присяги было 70 тыс. песо наличными, 160 тыс. в ценных бумагах, 8 домов и загородная вилла с 3 тыс. акров земли, ничего общего не имел с трудящимися Кубы, но революционная волна 1933 г., вознесшая Грау Сан-Мартина на гребень славы, еще была слишком свежа в памяти кубинцев. Лозунги «аутентиков» («национализм», «антиимпериализм» и «социализм») вкупе с несколькими прогрессивными реформами Временного революционного правительства способствовали образованию вокруг лидера Кубинской революционной партии (КРП) ореола «патриота», «освободителя», «самого честного из кубинцев».

Успеху «аутентиков» способствовал и все более углублявшийся кризис крупнейших буржуазных партий – Либеральной и Демократической. Первая, скомпрометировавшая себя сотрудничеством с диктатором Мачадо, в условиях нового политического климата, порожденного революцией 1933 г., быстро теряла свои позиции. В лоне Демократической партии после смерти в 1941 г. ее лидера Менокаля обострилась борьба за руководство между Г. Куэрво Рубио и К. Саладригасом. После того, как Батиста отдал предпочтение Саладригасу, многие из сторонников Г. Куэрво Рубио перешли на сторону «аутентиков».

Бесспорно, что КРП была тогда наиболее популярной буржуазной партией, хотя вопрос, кто займет президентское кресло, решался в Вашингтоне.

Основу предвыборной платформы Грау Сан Мартина составляло «доктрина аутентика», сформулированная еще в 1934 г. и, в частности, предусматривавшая как можно более широкое участие кубинцев эксплуатации экономических ресурсов страны, социальной правительственной комиссии по регулированию и контролю рабочего времени и условий труда в сахарной промышленности, распространение отдельных преимуществ, стимулирующих организацию труда в сахарной промышленности, на другие предприятия, и прежде всего на предприятия, принадлежащие иностранным владельцам. КРП заявила о политике «твердого национализма». Настолько «твердого», что «если кто-либо из кубинцев воспользуется иностранными инвестициями, то это будет восприниматься как предательство национальных интересов».

Накануне президентских выборов 1944 г. Грау включил в эту «доктрину» несколько новых пунктов: проведение аграрной реформы, реорганизацию налоговой системы, создание торгового флота, строительство гидроэлектростанций, создание национального банка, строительство школ в сельской местности и др. «Мы будем править, реализуя идеалы конструктивной революции и принимая законы, которые будут способствовать немедленному прогрессу всей страны», - заявил лидер КРП после победы на выборах.

В Латинской Америке национализм в ХХ веке выступал в форме доктрин «архентинидад», «мексиканидад», парагваидад», «перуанидад» и т.п., которые были построены на идее существования иррациональной, исключительной души как основы коллективной личности – нации. Идеологи этого направления связывают национализм с католицизмом.

«Кубанидад» Грау Сан-Мартина имел несколько иную окраску. В ее основе лежали категории «любви» и «гармонии», которые, по замыслу идеологов «аутентиков», должны были цементировать классовое сотрудничество. Однако, придя к власти, Грау Сан-Мартин оказался не в состоянии разрешить противоречия, раздиравшие кубинское общество.

Социально-экономическая политика правительства «аутентиков» была крайне непоследовательной. К концу Второй мировой войны демократические силы Кубы значительно окрепли. На выборах 1944 г. Народно-социалистическая партия завоевала 122 тыс. голосов избирателей (в 1940 г. – 81 тыс.) получив 3 места в сенате и 147 мест в муниципальных советах (в 1940 г. – 83 места). Конфедерация трудящихся Кубы (КТК) на своем IV конгрессе (декабрь 1944 г.) объединила все профсоюзы страны и стала крупной политической силой. Правительство не могло не считаться с этими обстоятельствами и по требованию народных масс приняло в тот период ряд декретов, отвечающих в известной мере интересам трудящихся. Была, в частности, повышена на 20 % зарплата рабочим сахарных заводов и 10 % - рабочим плантаций, запрещение выселение съемщиков квартир и повышение квартплаты, сгон крестьян с земли и т.д. Были лишены своих постов в армии офицеры, связанные с Батистой.

Наиболее существенным мероприятием правительства Грау Сан-Мартина явилось регулирование так называемого сахарного дифференциала, т.е. разницы между официальной ценой на сахар и повышенными ценами, по которым его покупали американские спекулянты из Торгово-кредитной корпорации. По требованию рабочих сахарной промышленности, возглавляемых Х. Менендесом, правительство вынуждено было принять решение о распределении «сахарного дифференциала» между рабочими сахарной промышленности, колонами, выращивавшими сахар и правительством, обещавшим использовать эти деньги эти деньги на строительство школ и на благоустройство кубинской деревни. «Однако, несмотря на многообещающий аспект этой программы, - писал Х. Ле Риверенд, - ее осуществление превратилось в источник «сделок» и в оружие демагогии, в результате чего она потеряла свой позитивный и национальный характер». В конечном счете цель всех уступок «аутентиков» сводилась к тому, чтобы направить рабочее движение в русло классового сотрудничества.

Грау Сан-Мартин попытался заработать политический капитал и на «разрешении» основных проблем кубинской деревни. Аграрная реформа, объявленная правительством «аутентиков», предусматривала наделение каждой крестьянской семьи одной кабальерией земли, создание в селах потребительских кооперативов, школ, клубов, больниц. На претворение в жизнь президентского декрета было ассигновано 5 млн. песо. В провинциях Камагуэй и Ориенте были созданы первые «образцовые кооперативные хозяйства» «Вентас де Касанова» и «Сан Блас». Горька и безотрадна была история поместья «Вентас де Касанова». Диктатор Х. Мачадо захватил его, силой согнав с этих земель крестьян. В 1933 г. крестьяне вернулись на свои земли. Суть «аграрной реформы» Грау Сан-Мартина сводилась к тому, чтобы вновь заставить крестьян платить за эти земли. В силу президентского декрета № 2649 от 22 октября 1946 г. родственникам Мачадо было выплачено 554 226 песо. Кроме того, чиновники из правительственной администрации сфабриковали еще одну финансовую аферу, заявив, что ими потрачено 2 млн. песо на восстановление «Вентас де Касанова». И эту огромную сумму тоже должны были возместить крестьяне.

Идея создания «образцовых коллективных хозяйств», с одной стороны, должна была обеспечить новые поборы с беднейших гуахирос, и с другой – являлась рекламным национал-реформистским трюком, политическим цинизмом, так как крестьяне, не получив юридических прав на владение землей попадали в новую кабалу.

«Аграрная реформа» Грау Сан-Мартина вызывала резкий протест прогрессивных сил страны и широких крестьянских масс. Дальше образования этих двух хозяйств дело не пошло, зато в карманах правительственных чиновников оказались более половины ассигнованной на проведение «реформы» суммы.

«Моральная революция», сущность которой Грау Сан-Мартин и его приближенные видели в борьбе против коррупции и в создании «чистого на руку» правительственного аппарата, являлась одним из главных козырей «аутентиков». Именно за многочисленные призывы к ней Грау Сан-Мартина стали именовать в буржуазной прессе не иначе, как «самый честный из кубинцев». И не по злой иронии истории, а в силу законов развития капитализма результат оказался не имеющим ничего общего с обещаниями буржуазной пропаганды. По истечению президентского срока Грау Сан-Мартина правительство «аутентиков» было обвинено сенатором Пелайо Куэрво в хищении свыше 174 млн. песо из государственной казны.

Финансовые махинации правительства стали достоянием общественности. Был инсценирован типичный для буржуазной демократии спектакль с детективным финалом. Из обвинительных документов, собранных уже при новом президенте Прио Сокаррасе, явствовало, что нечисты на руку оказывались и приближенные президента, и влиятельные персоны из правительства Прио. Это, естественно, не устраивало ни того, ни другого. Сначала расследование отложили, потом заменили прокурора, а через некоторое время было объявлено, что 36 обвинительных документов захвачены группой бандитов, взломавших сейфы «правосудия». Таков логичный финал «моральной революции». По едкому замечанию одного из политических обозревателей, «правительство «кубанидад» провело много мероприятий: одни хорошие, другие – плохие, но главное, что сделали члены правительства Грау, - это стали миллионерами».

Ничтожен перечень прогрессивных акций «аутентиков». «Новая политическая волна», как претенциозно называли свой режим сторонники Грау Сан-Мартина, привела к еще большему обострению внутриполитического положения в стране. Ураган, пронесшийся над западными провинциями Кубы в октябре 1944 г., и засуха 1944-1945 гг. ухудшили и без того бедственное положение с продовольствием. Всеобщее недовольство вызвало процветание «черного» рынка. Участились выступления и демонстрации рабочих против растущей нищеты, в отдельных районах страны голодающие пытались силой захватить продовольственные магазины и распределить между собой продукты.

Касаясь характера классовой борьбы на Кубе в военные и первые послевоенные годы, генеральный секретарь НСП Блас Рока отмечал: «В течение длительного периода, с 1940 по 1946 г., массы привыкли к такому ходу борьбы, в котором доминировали переговоры, телеграммы протеста, соглашения». Такой характер борьбы был обусловлен прежде всего своеобразием исторического момента. На развитие классовой борьбы на Кубе также существенно повлиял ревизионизм бывшего генерального секретаря Коммунистической партии США Э. Браудера, оказывавшего в то время большое влияние на латиноамериканских коммунистов. Суть правого уклона Браудера состояла в «принижении роли теории и подрыве боеспособности партии, в проповеди «сотрудничества классов»…Его суть – минимум классовой борьбы». Фактически браудеризм в своей пропаганде классового сотрудничества смыкался с национал-реформизмом «аутентиков». Ради ослабления классовой борьбы правительство Грау Сан-Мартина шло на некоторые уступки трудящимся, но эта политика превентивного реформизма скоро дала глубокую трещину.

В последующие годы на Кубе начался новый этап классовой борьбы, который характеризовался ростом забастовочного движения, усилением борьбы крестьян, массовыми выступлениями сторонников мира, активным участием в политической жизни молодежных и студенческих организаций.

В погоне за максимальными прибылями капиталисты из года в год повышали нормы эксплуатации. В результате на сахарных сентралях общая продолжительность сафр в 1946-1949 гг. сократилась в целом на 120 рабочих дне, а заработная плата уменьшилась на 82,5 млн. песо. Это вызывало массовый протест рабочих сахарной промышленности, начавших по всей стране широкую кампанию протеста против усиления интенсивности труда и за повышение заработной платы.

В первые послевоенные годы упорная многолетняя борьба гаванских портовиков принесла, наконец, долгожданные плоды. Предприниматели вынуждены были значительно повысить зарплату рабочим. Возглавлявшего гаванских портовиков коммуниста А. Иглесиаса газета «Нью-Йорк таймс» называла коммунистом № 3 Кубы, «красным царем гаванского порта, который чуть ли не с пистолетом в руках отстаивал перед иностранными компаниями требования рабочих и тем самым превратил Гаванский порт в самый дорогой порт мира».

Рост забастовочного движения в стране, переход к качественно новому этапу классовой борьбы, когда требования рабочих все чаще стали принимать классовый характер, совпало с началом «холодной войны».

Под предлогом борьбы против «красной опасности» правительство Грау Сан-Мартина повело наступление на рабочее движение. Для проведения такой политики президент имел надежных союзников из реакционной Республиканской партии, поддержавшей его на выборах. Политическое кредо лидера этой партии Гильермо Алонсо Пухоля - «защита традиционных ценностей нашего (кубинского – Авт.) общества, защита семьи, социального порядка, христианской морали и власти, права. Его главный принцип – «никаких проявлений коммунизма».

Реакционные силы поставили перед собой цель расколоть кубинские профсоюзы, изолировать пролетариат, не допустить слияния рабочего движения с борьбой крестьянства. Начались репрессии против коммунистов. Была закрыта радиостанция НСП «Миль дьес». Жизнь многих видных деятелей рабочего движения оказалась под угрозой. В январе 1948 г. от руки палача пал Генеральный секретарь Национальной федерации рабочих сахарной промышленности Х. Менендес, член компартии Кубы с 1931 г. Жертвами развязанного террора стали лидеры рабочих-табачников О. Фернандес, а также Э. Кабрера Санчес,

М. Монтеро Кастро и др.

1947 год получил в истории рабочего движения Кубы название «профсоюзного переворота». Бывший тогда министром труда Прио Сокаррас объявил недействительными положения о свободных выборах в профсоюзные комитеты и федерации профсоюзов. Правительственным декретом был низложен Исполнительный комитет КТК во главе с коммунистом Ласаро Пеньей. Не без помощи Американской федерации труда правящей верхушке удалось-таки расколоть кубинские профсоюзы. Сам Грау сан-Мартин благословил его: «КТК, - заявил он 18 февраля 1947 г., - не может быть руководима никем иным, кроме рабочих, проникнутых духом «кубанидад», потому что Конфедерация трудящихся Кубы – законная дочь первого правительства аутентиков, и мы не позволим, чтобы она оказалась в руках тех, кто придерживается иностранных доктрин».

Немалую роль в расколе профсоюзов сыграла так называемая «рабочая комиссия» партии «аутентиков», в которую входили преимущественно авантюристы, изгнанные из рядов НСП, троцкисты и деклассированные элементы. Они-то и возглавили новую КТК, созданную правительством. На короткое время ее лидером стал А. Кофиньо, а затем жезл профсоюзного диктатора перешел к Э. Мухалю. Мухаль и его пособники нанесли большой урон всему кубинскому революционному движению. Они увольняли профсоюзных активистов или выдавали их полиции, срывали забастовки и другие массовые выступления, всемерно поддерживали хозяев компаний.

Но передовые отряды рабочего класса не были сломлены. Народно-социалистическая партия организовала многочисленные комитеты в защиту рабочих требований, через которые проводила свою политику среди трудящихся. Кубинские коммунисты начали длительную борьбу за демократизацию профсоюзов, за их единство.

В годы Второй мировой войны имело место оживление кубинской экономики, но вследствие зависимости Кубы от американского рынка и ее промышленной отсталости, оно было, по словам Б. Роки весьма относительным, неустойчивым и неравномерным. Так, в 1941-1942 гг. производство сахара достигло 4 млн. т., в 1942-1943 гг. оно сократилось до менее чем 3 млн. т., а в 1943-1944 гг. и в последующие годы поднялось до 5 млн. т. В военный период значительно возросла добыча медной руды, марганца, никеля, хрома. По окончании войны она резко упала, так как эти металлы уже не пользовались повышенным спросом на американском рынке. Кубинское правительство не использовало, да и не могло в силу своей природы использовать благоприятно складывавшиеся обстоятельства для укрепления экономики страны.

Национализм Грау Сан-Мартина был направлен объективно против интересов нации. Движение «аутентиков», возникшее как движение за продолжение революционных традиций кубинского народа, традиций Х. Марти и А. Масео, в 40-х годах явно деградировало. «Аутентики», став правящей партией, блокировались с частью крупных латифундистов и торговой буржуазии, полностью зависевших от американского капитала. В силу этого стремление средних слоев добиться развития «национального капитализма оказались жалкой иллюзией. Кубинский рынок наводнили американские товары. Неконкурентоспособная местная промышленность была вынуждена сокращать свою продукцию. Например, в 1947-1948 гг. производство текстильных товаров упало на Кубе на 37 %.

Как и прежде, судьба сахарной промышленности Кубы обсуждалась в Вашингтоне. С 1941 по

1948 г. Соединенные Штаты не ограничивали поступления кубинского сахара на свой рынок. В конце президентства Грау Сан-Мартина вновь была введена система квот, по которой Куба должна была поставлять 28,6 % необходимого США сахара. В это постановление американского конгресса была включена статья 202-Е, справедливо названная кубинской общественностью статьей-дубинкой. Согласно этой статье в случае неурожая сахарной свеклы в США или невыполнения обязательства по поставке сахара торговыми партнерами Соединенных Штатов Куба должна была покрывать 98,61 % возможного дефицита. Отказ Кубы грозил обернуться сокращением квоты. Статья 202-Е еще больше закабаляла Кубу, так как лишало ее возможности расширять торговые с другими странами, не позволяла по своему усмотрению распоряжаться главным экспортным продуктом страны. Х. Менендес окрестил ее «новой поправкой Платта».

«Новая поправка Платта» действовала с 1948 по 1952 г. и была аннулирована лишь только после того, как восстановили свою сахарную промышленность Филиппины, Пуэрто-Рико, Гавайские острова и достигла должного уровня сахарная промышленность США.

Ни внутренняя, ни внешняя политика Грау Сан-Мартина не только не затрагивала экономических и политических основ господства американского империализма на Кубе, но и способствовало усилению его позиций.

Неудовлетворенность интересов мелкой и средней буржуазии, главной социальной опоры «аутентиков», недовольство в самой КРП реакционной внутренней и раболепной внешней политикой правительства привели к расколу партии «аутентиков».

Раскол «аутентиков» - свидетельство глубоко кризиса, переживаемого в 40-х годах кубинскими буржуазными партиями. Партия кубинского народа (или «ортодоксы») организационно оформилась 15 мая 1947 г.: 19 мая того же года ее председателем был избран Э. Чибас. Его многочисленные выступления против коррупции и финансовых махинаций правительства, его основной лозунг «совесть против денег», непримиримость и самоотверженность имели большой резонанс в стране. Политические противники называли Чибаса сумасшедшим. «Я не сумасшедший, - говорил он, - я ненормальное явление в той атмосфере, где нормальным считается грабить и убивать». Цели, за достижение которых начали борьбу «ортодоксы», в основном совпадали с первыми лозунгами «аутентиков»: достижение экономической независимости, политической свободы и социальной справедливости.

В 1948 г. над страной пронесся ураган разрушительной силы. Это дало повод народу зло и метко характеризовать годы правления Грау Сан-Мартина как потерянные для Кубы: «С ураганом пришел, с ураганом уходит». Невзирая на конституцию, запрещавшую переизбрание президента на второй срок, Грау Сан-Мартин долго колебался, выставлять ли свою кандидатуру, но барометр общественного мнения показывал, что его акции безнадежно упали. Своим преемником он избрал К. Прио Сокарраса, служившего ему верой и правдой на постах премьер-министра и министра труда. Безынициативность и нерешительность, присущие Прио, позволяли Грау Сан-Мартину надеяться на то, что он останется, по выражению Р. Герра-и-Санчеса, своего рода «властью за троном».

Из четырех кандидатов в президенты: Х. Маринельо – от НСП, Э. Чибаса – от «ортодоксов»,

Н. Портуондо – от Либеральной и Демократической партий и Прио Сокарраса – от «аутентиков» и Республиканской партий – последний имел на победу, несмотря на то, что КРП, сильно скомпрометировавшая себя в 1944-1948 гг. Объяснялось это очень просто: в условиях начавшейся «холодной войны» и антикоммунистической истерии НСП не могла рассчитывать на успех, партия

Э. Чибаса еще была слишком слаба в организационном отношении; старые буржуазные партии – Либеральная и Демократическая партии в то время представляли собой уже не более как безжизненные декорации на политической сцене. За спиной же Прио Сокарраса стояла государственная машина, в распоряжении «аутентиков» находилась казна, которой они бесцеремонно распоряжались, антирабочую политику бывшего премьер-министра успели оценить и в Вашингтоне.

Выборы состоялись 1 июля 1948 г. Прио Сокаррас набрал, вернее, купил, 36 % голосов. Ходовая цена на этих выборах была 20 песо за голос. По словам М. Кортины (министра иностранных дел правительства Батисты), «выборы на Кубе были самыми дорогими в мире. Только выборы депутата в конгресс обходились кубинской казне от 50 тыс. до 100 тыс. песо». Предвыборная кампания «аутентикам»,

а точнее, кубинскому народу, десятки миллионов песо. В октябре Прио Сокаррас вступил на пост президента. На смену «кубанидад» пришла столь же циничная политика «кордиалидад», политика «сердечности», как лицемерно именовал ее Прио Сокаррас.

Социально-экономическая программа нового кабинета являлась продолжением демагогических обещаний Грау Сан-Мартина и была рассчитана на присущую мелкой и средней буржуазии восприимчивость к националистическим настроениям, она намечала в области экономики:

1) индустриализацию страны; 2) проведение аграрной реформы; 3) создание Национального банка;

4) защиту и развитие экспортных отраслей промышленности; 5) поддержание высокого процента занятости; 6) продолжение политики запрета иностранных инвестиций в национальную промышленность. В области внешней и внутренней политики предусматривались: 1) защита общественных свобод; 2) защита принципов полового и расового равенства при приеме на работу; 3) продолжение внешней политики предыдущего правительства.

Понимая, что «аутентики» саморазоблачили себя в годы «кубанидад», Прио Сокаррас заявил, что он будет следовать «политике новых направлений», которая станет «следующим этапом революции». Вся эта словесная шелуха вместе с обещанной «сердечностью» была не более чем демагогической завесой, за которой крылись коррупция, профсоюзный гангстеризм, угодничество Вашингтону.

Если правительство Грау Сан-Мартина начинало с нескольких прогрессивных мероприятий, то новый президент не проявил даже этой «двуликости», присущей политике национал-реформистского толка. В апреле 1949 г. Э. Чибас в одном из выступлений говорил: «Сегодня, 10 апреля исполняется полгода с начала правления Прио. Подведем итоги его первых шести месяцев: банкротство торговли, закрытие фабрик, увольнение рабочих, сокращение фонда зарплаты, сгон армией крестьян с занимаемых земель, беспорядок в сфере обслуживания, хаос на транспорте… целая серия убийств рабочих лидеров и студентов». Кроме того, была повышена оплата проезда на городском транспорте, увеличена цена за пользование электроэнергией и телефоном. Как и при Грау Сан-Мартине, продолжалось расхищение государственных средств. Так, правительство объявило о сжигании банкнот в несколько миллионов песо, мотивируя это их плохим состоянием. Но впоследствии выяснилось, что большая часть этих банкнот оказалась в карманах прислужников президента и его самого. Был пойман с поличным не кто иной, как главный казначей республики – Армандо Далама, пытавшийся разменять банкноту в 1000 песо, числившуюся в списке сожженных.

Мощную волну протеста прогрессивных сил страны вызвало обращение правительства Прио Сокарраса к американским банкам с просьбой предоставить ему 100-миллионный заем. Получение этого кредита было равносильно по словам Э. Чибаса, чтобы «отдать под залог республику».

Характеризуя отношения Кубы и США в 40-е годах, кубинский историк и экономист О. Пино-Сантос писал: «В это время империалистическая интервенция осуществлялась в более осмотрительной и утонченной форме и почти без того наглого, открытого вмешательства, которое было характерно для периода «поправки Платта».

Под прикрытием доктрины «невмешательства» Вашингтону удалось расколоть рабочее движение Кубы и заставить Прио Сокарраса сделать новый шаг, направленный против интересов всего народа, а в первую очередь против кубинского пролетариата. Речь идет о так называемом «плане Траслоу», разработанным комиссией Международного банка реконструкции и развития во главе с президентом

нью-йоркской биржи Ф.А. Траслоу в августе-октябре 1950 г. Суть этого «плана» состояла в серии рекомендаций, призванных «оздоровить» кубинскую экономику. «План Траслоу» предусматривал прежде всего поощрение частной инициативы и увеличение американских инвестиций в промышленность острова. Одной из главных мер, необходимых для преодоления хронического кризиса кубинской экономики, комиссия считала изменение рабочего законодательства, с тем чтобы безо всяких мотивов увольнять рабочих или снижать заработную плату. Рабочим сахарной промышленности предполагалось урезать заработную плату до уровня 1940 г. Согласно «плану Траслоу» намечалось также создание мощной организации предпринимателей, способный вести дальнейшее наступление на жизненные права трудящихся. Большинство рабочих бойкотировало проведение в жизнь этого антинародного «плана», который поддерживался мухалистскими прихвостнями, цинично заявлявшими, что «чем меньше будет заработная плата, тем выше окажется занятость».

В апреле 1950 г. в Гаване наконец-то был открыт Национальный банк Кубы, обещанный еще правительствами Батисты и Грау Сан-Мартина. Национальный банк Кубы должен был стать серьезным подспорьем для кубинской национальной буржуазии, упрочить ее положение на внутреннем рынке и ограничить давлении американского капитала. Некоторые буржуазные экономисты поспешили в то время объявить о конце господства банков США на Кубе, но это было неверно. Банки США осуществляли более 40 % всех кредитных операций в стране, кроме того, наличие в Национальном банке Кубы двух директоров-американцев, а также решающее влияние американских финансов на руководящий состав Национального банка Кубы позволяли им эффективно контролировать кредитно-финансовую систему Кубы.

Политический нажим Соединенных Штатов на Кубу особенно усилился в разгар «холодной войны», в конце 40-х – в начале 50-х годов. В этот период реакция торжествовала почти во всех странах Западного полушария. По указке и при содействии госдепартамента и ЦРУ запрещались коммунистические партии, разрывались дипломатические отношения с Советским Союзом, нагнетался антикоммунизм.

10 мая 1949 г. на Кубе была создана Группа по борьбе с подрывной деятельностью (ГРАС). Острие этой карательной организации было направлено прежде всего против коммунистов и революционно-демократических сил страны. Следуя верноподданнической политике в отношении Вашингтона, Прио Сокаррас запретил издание органа НСП – газеты «Нотисиас де ой». Закрытию коммунистической газеты предшествовала серия клеветнических статей в адрес Народно-социалистической партии, опубликованных в кубинской и американской прессе. Эти статьи были написаны под руководством главы корреспондентского пункта агентства «Юнайтед Пресс Интернейшнл» в Гаване Фрэнсиса Л. Макарти, разведчика, рядившегося в тогу журналиста. Антикоммунизм стал официально признанной политической линией «аутентиков», что было подтверждено на состоявшемся в ноябре 1951 г. национальным съезде КРП.

Преступная антинародная политика Прио Сокарраса резко обострила внутриполитическую обстановку в стране. Большую роль в разоблачении этой политики борьбы народных масс за мир, за достижение подлинной независимости Кубы, за удовлетворение насущных требований кубинского рабочего класса и крестьянства играли коммунисты.

После окончания Второй мировой войны кубинские коммунисты значительно увеличили свой численный состав. Только с ноября 1948-го по январь 1950-го их число выросло на 9317 человек, составив 19 241 человек. Членами НСП были в основном передовые представители рабочего класса, сельскохозяйственные рабочие, деревенская беднота. Самыми большими были организации коммунистов в Гаване (6382 человека) и в провинции Ориенте (4729 человек). Связь НСП с массами осуществлялась через партийные комитеты, действовавшие на фабриках и заводах, сахарных сентралях и в деревнях. В 1950 г. НСП имела 546 комитетов в промышленности, 397 – в сахарной промышленности, 373 крестьянских и 837 зональных комитетов. Больше всего членов партии работало в сахарной промышленности (21,3 %). Большую помощь НСП оказывали кубинские комсомольцы. По всей стране действовали 542 комитета Социалистической молодежи (4756 человек).

Программа Народно-социалистической партии включала в себя программу-максимум и программу-минимум, т.е. «конечные цели и непосредственные требования». «Конечными целями» партии объявлялись национальное освобождение и социализм. «Непосредственные требования» кубинских коммунистов вытекали из их повседневной борьбы против политики преследований и убийств рабочих лидеров, против крестьянских погромов, за удовлетворение политических и экономических требований народных масс,

за демократизацию профсоюзов. НСП играла решающую роль в организации движения сторонников мира на Кубе. Коммунисты возглавляли все массовые выступления кубинского пролетариата и крестьянства.

Социальные коллизии приобрели особую остроту в конце 40-х – в начале 50-х годов: 1949 – 1951 гг. отмечены небывалым для военного и послевоенного периода размахом забастовочного движения. В 1950 г. только в одной провинции Лас-Вильяс одновременно бастовали 20 тыс. рабочих сахарных сентралей. Вслед за ними забастовали рабочие-сахарники Ориенте, Камагуэя, Матансаса. Практически весь остров был охвачен забастовочным движением. Главным требованием рабочих было повышение заработной платы. Правительство бросило против бастующих полицию и жандармерию. Начались массовые аресты. В ответ на репрессии тысячи рабочих восьми сахарных сентралей провинции Ориенте покинули свои рабочие места и собрались в г. Гуантанамо. Сахарные магнаты были вынуждены уступить требованиям рабочих. Им было выплачено дополнительно 8 млн. песо.

Экономическая борьба трудящихся Кубы в это время перемежалась с борьбой политической.

В ответ на правительственный террор, жертвами которого стали лидер рабочих-портовиков А. Иглесиас, рабочие А. Родригес и Х. Овьедо Чакон, забастовки протеста прошли в Гаване и Камагуэе. В Сантьяго-де-Куба безработные устроили массовые демонстрации, главным лозунгом которых было предоставление работы. Во многих профсоюзных организациях рабочие открыто выступали против продажных мухалистских агентов. На сахарном сентрале «Такахо» рабочие изгнали из профсоюза навязанное им руководство и восстановили старый профсоюзный комитет.

Для всей истории республиканской Кубы характерны антиамериканские настроения, значительно усилившиеся в конце 40-х – в начале 1950-х годов. 12 марта 1949 г. всю страну потрясла наглая выходка трех пьяных американских моряков, осквернивших статую Х. Марти в Центральном парке Гаваны. Разгневанная толпа кубинцев тут же линчевать их, но подоспевшему многочисленному отряду полицейских с трудом удалось спасти американцев. Несколько сотен университетских студентов и рабочих организовали демонстрацию у американского посольства. Демонстранты скандировали: «Янки, вон с Кубы!»Камнями было разбито окно посольства. Возмущенные гаванцы разорвали и растоптали венок, возложенный американским послом Р. Батлером к подножию статуи Х. Марти.

Широкая волна антиамериканских настроений прокатилась по стране в связи с попыткой Вашингтона втянуть Кубу в преступную войну США в Корее. В конце 1950 г. под давлением госдепартамента правительство Прио Сокарраса обещало послать в Корею 25 тыс. кубинских солдат. Американской военной миссией на Кубе были отобраны 3 тыс. кубинцев из регулярной армии, а остальных правительство хотело мобилизовать из гражданского населения посредством введения в стране воинской повинности. Отправка такого контингента войск в далекую Корею обошлась бы кубинскому народу в 100 млн. песо.

Ответом трудящихся Кубы было единодушное и решительное «нет». В Гаване работницы фабрик, торговой сети и студентки университета организовали «комитеты невест и сестер против отправки кубинцев на войну». Во всех провинциях состоялись многочисленные митинги и демонстрации. Движение протеста наблюдалось даже в армии. Народно-социалистическая партия сумела посредством разъяснительной работы мобилизовать широкие борьбы трудящихся на борьбу против отправки войск в Корею. Народ победил.

Ни один кубинский солдат не воевал в Корее во имя интересов американских монополий. 15 декабря 1951 г. в День солдата, выступая по гаванскому радио, разгневанный Прио Сокаррас назвал предателями тех кубинцев (а по существу весь народ), которые протестовали против участия в этой несправедливой войне.

Многие кубинцы приняли активное участие в борьбе за мир. Стокгольмское воззвание на Кубе подписали 700 тыс. человек.

По подсчетам политических обозревателей, в середине 1951 г. только 17 % населения поддерживали Прио Сокарраса. Для того, чтобы обеспечить себе большинство на выборах в конгресс, президент пошел на союз с крайне правой Либеральной партией. Грызня между Грау Сан-Мартином и Прио Сокаррасом возникшая из-за нежелания последнего быть марионеткой в руках «отца кубанидад», привели к дальнейшему расколу партии «аутентиков».

За год до президентских выборов, которые были намечены на 1 июня 1952 г., сложившаяся в стране расстановка политических сил явно благоприятствовала партии «ортодоксов» и ее кандидату в президенты Э. Чибасу, за которого собирались голосовать и коммунисты. «Ортодоксы» стали популярны в народе не только за счет кипучей деятельности Э. Чибаса, но и благодаря активности его левого крыла состоявшего из мелкобуржуазной городской молодежи и студентов. Социологический опрос, проведенный журналом «Боэмия» в мае 1951 г., показал, что в поддержку «ортодоксов» выступали 39 % молодых людей (от 20 до 29 лет) и 32 % - от 30 до 39 лет. В то же время тяга старшего и среднего поколения к Партии кубинского народа была значительно меньше: 23 % - в возрасте от 40 до 49 лет и 5 % - 50 лет и старше.

Влечение молодежи к новой буржуазной партии объяснялась тем, что политическая биография «ортодоксов» еще не была запятнана, а непримиримое отношение Э. Чибаса к прогнившему режиму «аутентиков» отвечало настроению большинства кубинского народа. В некоторых группах молодых «ортодоксов» критика правительства Карлоса Прио и его поражение рассматривались лишь как первые шаги на пути к главной цели – трансформации неоколониального режима и избавлению от засилья американского империализма. Некоторые молодые люди отчетливо понимали безжизненность буржуазного общества и необходимость замены его социалистическим. В молодежной организации Партии кубинского народа начинал свой революционный путь Ф. Кастро.

Кроме Э. Чибаса кандидатами в президенты являлись Карлос Эвиа от правительственного блока и Ф. Батиста, возвратившийся на Кубу в ноябре 1948 г.

Предварительные оценки показывали, что Чибас был бы наиболее вероятным победителем на президентских выборах. Но в августе 1951 г. его не стало. Свою очередную обличительную речь, ставшую последней, он закончил словами: «Товарищи «ортодоксы», вперед! За экономическую независимость, политическую свободу и социальную справедливость! Долой воров из правительства! Совесть против денег… Кубинский народ, проснись!» Одновременно с эти словами в порыве самопожертвования Э. Чибас внезапно выстрелил в себя.

Политическая деятельность Э. Чибаса, выходца из богатой семьи, лидера буржуазной партии, сложна и противоречива. В его выступлениях, направленных против Батисты и правительства «аутентиков», нередко проскальзывали антисоветские и антикоммунистические нотки. В то же время обличение коррупции и финансовых махинаций правящей верхушки, борьба Чибаса за лучшее будущее Кубы, особенно его последняя речь и тот роковой выстрел, произвели большое впечатление на кубинскую молодежь. 16 августа 1952 г. на митинге, устроенном «ортодоксами», у его могилы, прозвучали решительные, пророческие слова молодого адвоката Фиделя Кастро: «Эдуардо Чибас, мы пришли сказать тебе, что мы будем достойны твоего самоотверженного поступка и не пощадим сил во имя того, чтобы увидеть Родину свободной».

Правительство Прио Сокарраса как бы подвело 50-летний итог «псевдореспублики». Национал-реформистские устремления Грау Сан-Мартина и Прио Сокарраса были обречены на провал из-за тотальной зависимости Кубы от американского капитала. В свою очередь эта зависимость обусловила политическую рептильность кубинской буржуазии, которая не только не стремилась к ограничению и вытеснению американских компаний, но и сама охотно сотрудничала с ними. Признаком полного разложения партии «аутентиков» была коррупция, превратившая Кубу, по выражению Э. Чибаса, в «остров контрабанды». Кризис буржуазной демократии в стране достиг такой остроты, что профессиональные политики стали ассоциироваться с преступниками. Оставались нерешенными главнейшие проблемы послевоенной Кубы: избавление от экономической и политической зависимости от США, проведение аграрной реформы, ликвидация безработицы и неграмотности, разрешение жилищного вопроса и др. Длительный застой в кубинской экономике и использование правительством Прио Сокарраса крайних форм политического террора вызвали возросшую активность народных масс. С каждым днем все резче проявлялись противоречия национальными интересами кубинского народа и грабительскими устремлениями американских монополий. Все это указывало на то, что в конце 40-х в начале 50-х на Кубе началось назревание общенационального кризиса, основными признаками которого были банкротство политической надстройки, кризис экономической структуры и усиление классовой борьбы, охватившей широкие слои кубинского общества.

Политическая ситуация, создавшаяся на Кубе в начале 50-х годов, предвещала победу на президентских выборах кандидату «ортодоксов» (после смерти Э. Чибаса им стал его последователь

Р. Аграмонте, профессор Гаванского университета). Усиление позиций левых сил, кризис буржуазных партий и явный развал крупнейшей из них, партии «аутентиков», заставили внутреннюю и внешнюю реакцию искать «сильную личность», способную предотвратить победу на выборах Партии кубинского народа и повести новое наступление на демократические и прогрессивнее силы страны. «Слабохарактерный» Прио для этой цели уже не годился. «Куба, - писал журнал «Ньюсуик» за неделю до военного переворота, - кажется, превращается в главного представителя мирового коммунизма в Карибском бассейне. Это вовсе не означает, что правительство Карлоса Прио Сокарраса «испортилось». Прио заработал себе репутацию противника коммунизма в свою бытность в свою бытность министром труда. Будучи президентом, он изгнал красных с руководящих постов Конфедерации кубинских рабочих и закрыл коммунистической газету «Ой», но его правительство прилагает слишком незначительные условия для пресечения подпольной деятельности красных».

Кричащая обложка журнала – «Карибские страны – красный кинжал в спину США» и статья в нем – «Красное вторжение в Центральную Америку – серьезная угроза безопасности США», - в основном посвященная Кубе, явно подготавливала общественное мнение Американского континента к военному перевороту на «жемчужине Антил». Впоследствии Батиста прямо заявил, что «целью революционного движения (военного переворота 10 марта 1952 г. – Авт.) было укрепление демократической системы нашей родины и более тесное сближение со свободным миром. Мы, - продолжал он, - должны были стать заградительным валом против красной опасности». «Роль, которую отводили батистовской тирании ее вдохновители, - писал Б. Рока, - состояла в том, чтобы противостоять подъему народного и национально-освободительного движения, обеспечивать интересы сахарных трестов, усиливать империалистическое господство путем предоставлений новых обременительных концессий. Она должна была покровительствовать американским экспортерам, хотя это и вело к истощению валютных запасов, осуществлять рекомендации, содержащиеся в плане Траслоу и направленных против интересов трудящихся, усилить огосударствление профсоюзов, назначения сверху их руководящих органов посредством установления обязательного профсоюзного взноса, вмешательства в дела профсоюзов, назначения сверху их руководящих органов и пропаганды идеологии подчинения американскому империализма, идеологии антикоммунизма».

Выбор реакции пал на Ф. Батисту. Возвратясь на Кубу, он образовал Партию объединенного действия. В этой партии объединились маловлиятельные политические деятели, бывшие деятели, сотрудничавшие с диктатурой Батисты и его конституционным правительством, а также весьма разнородные деятели, входившие в состав различных организаций, которые возникали и исчезали в период с 1933 по 1951 г. Партия Батисты придерживалась теории географического и экономического фатализма и выступала за полное подчинение Кубы американскому империализму. Ее политическое влияние в стране было ничтожным. Более мощной и реальной силой, на которую мог рассчитывать «сержант-генерал», являлась армия. Несмотря на чистку командного состава, проведенную Грау Сан-Мартином, авторитет Батисты в кубинской армии был достаточно высоким. По свидетельству журнала «Ньюсуик», «во время администрации Грау и Прио молодые офицеры трижды хотели захватить власть и передать ее Батисте».

Но Батиста выжидал и, как показали факты, выбрал наиболее благоприятный момент, когда окончательно дискредитировавшее себя правительство Прио Сокарраса в течение нескольких десятков минут уступило власть новоявленному узурпатору. Центром переворота стал военный городок «Колумбия», офицеры которого перешли на сторону Батисты, появившегося там ночью 10 марта 1952 г. Из «Колумбии», этой цитадели реакционной военщины, Батиста связался по телефону с важнейшими военными и полицейскими центрами и почти повсюду получил заверения в поддержке его «революции». Сработал определявший в течение десятилетий политическую жизнь страны догмат: «Тот, кто владеет «Колумбией, владеет Кубой». Только начальник воинского гарнизона г. Матансас подполковник Э. Мартин Элена поставил под сомнение законность действий Батисты, на что последний бесцеремонно отрезал в стиле Людовика XIV: «Закон – это мы. Или выполняйте приказания, или слагайте с себя полномочия».

Уверенность Батисте придавало присутствие в ту ночь в «Колумбии» американского военного атташе Хука. Позже сам Хук подтвердил это. В 1959 г. он написал письмо в защиту генерала Э. Кантильо, предавшего конституционное правительство и перешедшее на сторону Батисты. Судя по этому письму, Хук в ту мартовскую ночь играл одну из главных ролей в сценарии переворота. Именно он предложил «растерявшемуся, со слезами на глазах» генералу поддержать новый режим. «Этот человек, - писал Хук, - не участвовал в заговоре и не знал, что делать. Я посоветовал ему оставаться в «Колумбии»». Э. Кантильо воспринял этот «совет» как приказ и впоследствии стал одним из самых верных прислужников Батисты.

Паника и неразбериха царили в правительственных кругах. Во дворце никто не помышлял о сопротивлении. Безвольный президент и его приближенные укрылись в мексиканском и других посольствах. К вечеру 10 марта Батиста был полновластным хозяином дворца.

10 марта начиная с 13 часов несколько официальных сообщений нового режима, первым среди них стал первым среди них стало обращение военно-революционной хунты, как претенциозно именовали себя 14 капитанов и 12 лейтенантов из «Колумбии» и военной крепости «Ла Кабанья». Среди лидеров хунты находился лейтенант Рафаэль Салас Каньисарес, получивший в тот же день чин полковника и назначенный начальником национальной полиции. Объясняя причины переворота, «капитан-лейтенанты» цинично заявляли: «Мы, представители армии, флота и полиции, входящие в состав военно-революционной хунты и подписавшие этот документ, сообщаем народу, что цель нашего движения – избавить Кубу от позора кровавого, проворовавшегося режима… породившего в республике состояние беспорядка и анархии». Далее они уверяли кубинский народ: «Мы любим Родину, как верные солдаты республики. Поэтому отдаем судьбу этой революции в руки генерала Батисты-и-Сальдивара, которому имеем честь служить». Батиста не остался в долгу. В тот же день в целях укрепления своей опоры он приказал повысить жалованье в полиции и денежное содержание в армии.

На первой же короткой пресс-конференции, состоявшейся 10 марта, в военном городке «Колумбия», кубинский диктатор, отвечая на вопрос о мотивах переворота сказал: «Этот переворот был организован военной хунтой, в состав которой входили капитаны и лейтенанты, недовольные, так же как и вся армия, отсутствием со стороны правительства достаточных гарантий для солдат и полицейских, карающих участников противозаконных актов. Кроме того, были еще три причины. Одна из них непосредственно связана с борьбой за власть. Мне сообщили о намерении Карлоса Прио совершить военный переворот 15 апреля, если не укрепится уверенность в победе на выборах К. Эвиа. Узнав об этом и получив приглашение возглавить столь серьезное движение, я твердо решил послужить республике». О том, каким образом Батиста намеревался служить Кубе, стало известно уже на следующий день.

11 марта были опубликованы «Правительственные статуты», согласно которым кубинский конгресс лишался своих прав, а вся законодательная власть переходила к совету министров, который возглавил сам диктатор. На 45 дней отменялись конституционные гарантии. В «Правительственных статутах» цинично утверждалось, что конституция «будут полностью соблюдаться до тех пор, пока не последуют выступления против режима».

Но уже 4 апреля 1952 г. Конституция 1940 г. была заменена разработанными советниками Батисты якобы на ее основе «Конституционными статутами». В действительности же последние не имели ничего общего с Конституцией. Ни одна из статей Конституции не вошла в прежней редакции в текст «Статутов», все содержание которых было направлено на законодательное закрепление диктаторского военно-полицейского режима.

Многие статьи «Конституционных статутов» были направлены на еще большее усиление террора против революционных и демократических сил страны. Так, например, статья 41 Конституции 1940 г. предусматривала отмену конституционных гарантий на 45 дней, а «Конституционные статуты» развязывали руки диктатору, так как гарантии отменялись на «время, которое будет необходимо», т.е. на неограниченный срок. Статья 42 Конституции, гласившая, что арестованные могут задерживаться властями не более 10 дней с последующей передачей их следственным органам, было модернизировано таким образом, что из нее исчез 10-дневный срок. Батистовские палачи получили право чинить произвол без суда и следствия, чем они в дальнейшем с лихвой воспользовались. ««Конституционные статуты», навязанные народу, - писал один из кубинских правоведов, - вернули Кубу во времена колонии, во времена капитан-генералов».

Отменив Конституцию 1940 г., разогнав конгресс, Батиста порвал дипломатические отношения с Советским Союзом и заверил США, что в случае необходимости пошлет войска в Корею.

Государственный департамент незамедлительно признал правительство Батисты. Американская пресса запестрела, по словам Ф. Кастро фразами: «Революционеры 10 марта…», «революционное движение 10 марта…», «великий революционер Фульхенсио Батиста». С восхищением встретили переворот хозяева американских компаний, действовавших на Кубе. В посланной ими 2 апреля 1952 г. телеграмме в газету «Нью-Йорк таймс» говорилось: «Военный переворот и отмена конституционных гарантий покончили со всеми забастовками и требованиями рабочих». Рупор американского бизнеса – журнал «Уолл-стрит джорнэл» высказал уверенность в том, что «военное правительство Батисты будет твердой рукой управлять рабочими».

Военно-полицейский режим и деловым, официальным кругам Вашингтона. Американский посол на Кубе Артур Гарднер даже заявил, что «история Кубы начинается с 10 марта 1952 г.».

Военный переворот показал всю зыбкость режима «аутентиков» и стал закономерным итогом глубокого кризиса буржуазной демократии на Кубе. Так штык стал новой кубинской «конституцией», так в год 50-летия республики на Кубе начался еще один этап национальной трагедии.

Зная о ненависти народа к совершенному им перевороту, диктатор сразу же недвусмысленно предупредил: «Если когда-нибудь, к несчастью, на Кубе настанет трудный момент, который заставит нас непосредственно вмешаться, чтобы сохранить общественный порядок и гражданские гарантии, то терпение и великодушие, столь присущие нам, будут иметь границы, которые подскажут обстоятельства». Готовность Батисты, опиравшегося на узкую социальную базу в стране, поддерживать власть с помощью штыков привела в один лагерь различные оппозиционные силы, несмотря на существование между ними серьезные классовые противоречия.

Наибольшие репрессии диктатура обрушила на рабочий класс и Народно-социалистическую партию, которая была запрещена и работала в подполье.

Разобщенность оппозиционных сил позволила Батисте повести широкое наступление на демократические права и свободы и, по выражению одного из кубинских журналистов, превратить Кубу в концентрационный лагерь.