Латыши башкортостана: формирование и функционирование этнической группы

1930-е –1950-е гг. для латышей Башкирии стали самыми трагическими Сотни людей были репрессированы и осуждены по статье 58 УК РСФСР (за контрреволюционные преступления). Информация о них долгое время хранилась в архивах, стала публиковаться с 1990-х гг. в «Книге памяти жертв политических репрессий Республики Башкортостан» (Уфа, 1997, 1998, 2001, 2003, 2005, 2008). Эти сведения не только характеризуют страницы истории этнической группы, но и масштабы, дают возможность объяснить резкое уменьшение численности латышей в республике.

С 1990-х гг. публиковались работы российских исследователей, касающиеся религиозной жизни латышей Уфимской губернии. О латышском православном приходе упоминают М.И. Роднов и О.В. Васильева в работе «Храм в Архангельском» (Уфа, 1999). Документы о закрытии Уфимской кирхи в 1930 г. приведены О.В. Курило в монографии «Лютеране в России XVI–XX вв.» (М., 2002). Участие представителей Уфимской губернии в Синодальном съезде Латышской евангелическо-лютеранской церкви в 1928 г. отражено в работе В.В. Солодовникова «Лютеранская диадема» (Псков, 2010). Особенности традиционной религии латышей познавались диссертантом благодаря обращению к фундаментальным монографиям О.А. Лиценбергер «Евангелическо-лютеранская церковь и советское государство (1917–1938)» (М., 1999) и «Евангелическо-лютеранская церковь в Российской истории» (М., 2003). Баптистам посвящены работы Ю.Н. Сергеева «Баптизм в Башкирии: очерки истории (конец XIX–XX вв.)» (Уфа, 1998) и А.П. Александрова «Долиною смертной тени» (Уфа, 2014). Современная религиозная жизнь республики освещена в монографии А.Н. Кляшева «Протестантизм в Республике Башкортостан: социальная реакция на вызовы современности» (Уфа, 2013).

В 2000-е гг. башкирский историк М.И. Роднов издал работы со статистическими сведениями о крестьянском, в том числе латышском населении Уфимской губернии: «Крестьянство Уфимской губернии в начале ХХ века (1900–1917 гг.): социальная структура, социальные отношения» (Уфа, 2002), «Крестьяне Бирского уезда по переписи 1917 года» (Уфа, 1997), «Крестьянство Уфимского уезда по переписи 1917 года» (Уфа, 1997), «Крестьянство Златоустовского уезда по переписи 1917 года» (Уфа. 2002), «Крестьянство Стерлитамакского уезда по переписи 1917 года» (Уфа, 2010), «Материалы всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. по Уфимской губернии (Белебеевский, Бирский и Уфимский уезды)» (http://mrodnov.ru/index.php?Page=3&id=0; дата обращения: 11.04.2013). Автор приводит архивный источник – подворные карточки, позволяющие произвести вычисления по этническим, территориальным, сословным, имущественным, конфессиональным группам населения, рассмотреть почти каждое крестьянское хозяйство, его экономический потенциал, обеспеченность инвентарем, посевы, землевладение и пр.

Продолжились исследования этнических процессов в среде латышей Сибири, которые начали Я. Баллод и А. Эйсуль в «Сибирской Советской энциклопедии» (1932), описав сквозь призму советской идеологии историю расселения, хозяйственную деятельность, народную медицину. Издаются работы обобщающего характера: И.В. Лоткина «Прибалтийская диаспора Сибири: история и современность» (М., 2000) и «Социально-политическая, экономическая и культурная адаптация прибалтийских поселенцев в Сибири» (1920–1940 гг.), Д.Г. Коровушкина «Латыши и эстонцы в Западной Сибири: Расселение и численность в конце XIX – начале XXI в.» (Новосибирск, 2008) и «Диаспоры в Западной Сибири: особенности этнокультурного развития сельских сообществ в конце XIX – XX в.» (Омск, 2001). Историей и этнографией народов Среднего Урала, включая латышей, занимается А.В. Черных, автор статьи «Латышские хутора Пермского Прикамья: становление и особенности традиционной культуры» (Вестник Пермского университета. 2012. № 3 (20). С. 30–36). Глубокий анализ формирования латышской идентичности в различные исторические периоды, основанный на изучении понятия «латышскость», впервые представила С.И. Рыжакова в докторской диссертации «Этнокультурные представления об основах латышской идентичности: исторический контекст, взаимосвязи, современные аспекты (середина XIX – начало XXI вв.)» (М., 2011). Ее монография «Язык орнамента в латышской культуре» (М., 2002) является комплексным историко-этнографическим исследованием одной из важнейших областей латышской культуры – национального орнамента, фактически имеющего в настоящее время статус государственного достояния и символизирующего одну из форм понятия «латышскость».

В последние десятилетия актуализировались историко-этнографические исследования немецких и эстонских диаспор России, сформировавшихся в результате единого с латышами переселенческого потока. Они отражены в кандидатской диссертации Д.В. Григорьева «Немцы Башкортостана в конце ХIХ – ХХ в.» (Уфа, 2002), книгах А.В. Черных «Народы Пермского края: история и этнография» (Пермь, 2007), А.В. Черных и Д.И. Ваймана «Немецкие хутора Прикамья: история и традиционная культура в ХХ – начало ХХI в.» (СПб., 2008), А.В. Черных, Т.Г. Голевой, С.А. Шевырина «Эстонцы в Пермском крае: очерки истории и этнографии» (СПб., 2010), монографии Р.Р. Садикова «Эстонцы на Южном Урале: историко-этнографические очерки» (Уфа, 2012). В них есть информация по истории образования хуторских хозяйств, приобретении переселенцами земельных участков.

В соответствии с поставленной целью необходимо решение следующих задач:

– систематизировать сведения о заселении региона латышским населением, основании латышских селений, адаптации к местным условиям;

– реконструировать этническую историю и этнокультурные процессы в среде латышей Республики Башкортостан в хронологических рамках исследования;

– охарактеризовать этническую культуру латышской диаспоры.

Источники. Источниковая база состоит из комплекса неопубликованных и опубликованных материалов.

Неопубликованные материалы подразделяются на следующие:

а) архивные: Центрального исторического архива Республики Башкортостан, Архива Управления ФСБ по Республике Башкортостан, Архива общественных объединений Республики Башкортостан, Архива г. Златоуста Челябинской области, Архивных отделов Иглинского и Архангельского районов. Эти материалы дают информацию о времени формирования латышских хуторов в Уфимской губернии, численности, социальной структуре и уровне грамотности латышского населения, формах хозяйствования, религиозной идентичности, масштабах политических репрессий.

б) полевые материалы автора. Это основные источники, они собраны в 7 селениях Иглинского района (Балажи, Балтика, Ауструм, Кудеевка, Искра, Дубовка, Ясная поляна), Архангельского (М. Горький, Бакалдино) и Стерлибашевского (Банковка), а также города Уфы. Основными информаторами стали 80 человек. Фото-базу составили снимки информаторов из семейных архивов, и сделанные диссертантом в ходе полевой работы (праздников «Лиго», домов, домашнего интерьера, хозяйств, предметов быта латышей, памятников на кладбищах с. Ауструм, М. Горький, Балтика и Ясная поляна);

в) материалы национально-культурного центра латышей Башкортостана «Максим Горький» (планы, отчеты, сценарии).

Опубликованные материалы, в том числе:

а) документы законодательной и исполнительной органов власти; материалы переписей населения, статистические данные,

б) публикации в периодических изданиях: «Уфимский сельскохозяйственный листок» за 1912–1917 гг., «Сельскохозяйственный листок Уфимского губернского земства» за 1908–1911 гг., «Вперед» за 1917 г. (орган Уфимского комитета РСДРП), «Известия» за 1919–1920 гг. (орган Уфимского губревкома), «Красная Башкирия» за 1930–1940 гг., «Сталинский путь» за 1939 г. (орган Иглинского райкома ВКП(б)), «Вестник Уфимского земства» за 1880 г., «Вперед» за 1940 г. (орган Архангельского райкома ВКП(б)), «Журналы Уфимской Городской Думы» за 1900 и 1905 гг., «Власть труда» за 1920 г. (орган Уфимского губкома ВКП(б), «Молочно-маслодельная промышленность» за 1937 г., «Октябрь» за 1993 г. (орган Миякинского исполкома райсовета), «Рабочее дело» за 1922 г. (орган Башкирского областного совета профессиональных союзов), «Башкирский край» за 1923 г. (орган Башэкосо, Башнаркомфина, Башнаркомзема, Башпрома), «Хозяйство Башкирии» за 1929 г. (орган Государственной плановой комиссии Башкирской АСС Республики) и др.

В качестве источников для характеристики хозяйственных занятий, одежды, обуви, интерьера жилища, музыкальной культуры латышей, привлечены экспонаты школьных музеев (Бакалдино, М. Горький). В свою очередь, в процессе работы над диссертацией попутно собирались экспонаты для Музея археологии и этнографии ИЭИ УНЦ РАН.

Методологическая основа исследования. Изучение истории и этнографии латышей Башкирии сопровождалось применением разных методологических подходов. Междисциплинародный подход (использование методологии истории, этнологии, археографии, религиоведения, культурологии, статистики) позволяет усилить достоверность и обоснованность выдвигаемых положений и выводов. Имманентный подход выявляет внутреннюю организацию этнической группы, а контекстуальный подход – влияние внешней среды, конкретных исторических обстоятельств.

Работа основана на принципах историзма, сравнительно-типологическом (обобщение и анализ обширного материала на синхронном и диахронном уровнях) и сравнительно-историческом (изучение этноса в процессе исторического развития) методах исследования. Использовались специальные методы полевой этнографии: опрос в форме интервью по заранее составленному вопроснику, простое и включенное наблюдение. Данные дополнялись и уточнялись в ходе интервью с последующими компетентными респондентами. С их согласия велась запись бесед на диктофон и фотографирование.

При написании диссертационного исследования использовались теоретические выводы и методологические приемы российских и зарубежных этнологов по теории этноса (С.М. Широкогоров, П.И. Кушнер, С.А. Токарев, Н.Н. Чебоксаров, Ю.В. Бромлей, Л.Н. Гумилев¹) и диаспоры (D. Armstrong, R. Brubaker, R. Cohen, W. Safran, И.В. Арутюнян, С.А. Арутюнов, Л.М. Дробижева, В.А. Тишков, В.И. Дятлов, З.И. Левин, Т.В. Полоскова, В.Д. Попков, С.Я. Козлов, Ю.И. Семенов и др.)². Изучены проблемы международных миграций, освещенные независимым научным журналом «Диаспоры» (1999). Отличительными признаками диаспоры ученые называют дисперсность расселения, при которой община не имеет своей территориальной базы (Дж. Армстронг), «рассеянность» в регионах при обладании единым этническим сознанием, сохранением коллективной памяти о своей родине и стремлением туда вернуться (Р. Коэн), способность противостоять ассимиляции в новом обществе (З.И. Левин). Для диссертанта более приемлемым является определение диаспоры Ю.В. Арутюняна, Л.М. Дробижевой и А.А. Сусоколова как «части этнонации, живущей за пределами территории её самоопределения»³.

Диссертант опирался на методологическую установку Р.Г. Кузеева о том, что изучать глобальные тенденции этнических, социальных, культурных, языковых, демографических процессов возможно лишь исходя из исследований регионов. Именно такой подход позволит «глубоко понять и адекватно объяснить движение мира, историю человечества и использовать новые знания для создания обновленного баланса, равновесия в сложных обществах»⁴. Кроме того, «основным объектом исследования на макроуровне является не собственно этнос, а территория <…>, включающая конкретную совокупность этнических образований (находящихся во взаимодействии и в состоянии динамичного развития). На микроуровне объектом исследования являются подразделения этносов, в масштабе которых отчетливо прослеживаются результаты длительных межэтнических взаимодействий»⁵. Общности менее 100 тыс. чел. ученым были названы малыми этническими группами (МЭГ). Они во многом определяют особенности историко-этнографических областей (ИЭО), особенно Волго-Уральской ИЭО⁶, на территории которой на протяжении веков проживают финно-угорские, тюркские, восточнославянские и другие народы. Опираясь на эту теорию, можно выделить уникальный историко-этнографический район (ИЭР) расселения латышей в современных Иглинском и Архангельском районах Республики Башкортостан.

В работе также использован опыт этнографического изучения диаспор регионов мира, например, российской диаспоры в странах СНГ и Балтии (Т.В. Полоскова), бурят в Монголии (О.С. Ринчинова), а также Республики Башкортостан: украинцев (В.Я. Бабенко), белорусов (Ф.Г. Галиева), эстонцев (Р.Р. Садиков), поляков (В.В. Латыпова), евреев (Э.А. Шкурко) и др.

Научная новизна. Впервые проведено комплексное исследование этнической группы латышей Республики Башкортостан. Получены новые сведения по истории переселения латышей на территорию республики, формированию их этнической группы, адаптации к социально-политическим и местным природно-географическим условиям, функционированию в многоэтничном и многоконфессиональном социуме в условиях разных политических систем, в хронологических рамках с конца XIX в. до настоящего времени. Прослежена драматическая судьба людей, оказавшихся вдали от исторической родины, благодаря огромному трудолюбию и высокой грамотности создавших крепкие хозяйства, но ставшие заложниками успеха для советской власти, переживших насильственную ликвидацию хуторов и тотальные репрессии, ощутивших невозможность вернуться на родину и обреченность доживать и ассимилироваться в местной среде. Изучены сложные судьбы членов латышских семей, разбросанных по разным странам – в Латвии, России, Бразилии, США.

Обобщены, систематизированы и введены в научный оборот архивные источники: записи об актах гражданского состояния лютеранской церкви начала XX в., карточки всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. по Уфимской губернии, отчеты латышских секций обкомов и райкомов партии 1920-х – 1930-х гг., архивно-следственные дела органов НКВД и КГБ за 1918–1954 гг., похозяйственные книги сельских поселений за 1945–1970 гг. и др. Архивные источники вкупе с полевыми материалами (письменные и устные воспоминания очевидцев, документы, письма, фотографии) позволили охарактеризовать не только историю, но и культуру этнической группы, в том числе: семейные и общественные обряды и праздники, декоративно-прикладное искусство, музыкальную и театральную культуру, народную медицину. Значительное место в работе уделено традиционной религии – лютеранству – как фактору сохранения этнокультурной идентичности. Показана роль латышей в хозяйственном развитии региона (новейшие для своего времени технологии земледелия, скотоводства, маслоделия), и влияние местных народов на современный этнокультурный облик латышей Башкортостана. Комплекс источников позволил на примере латышей Башкортостана рассмотреть этническую диаспору как ресурс модернизации общества, выявить механизмы сохранения культурной идентичности, этапы жизненного цикла.

Материалы и выводы диссертационного исследования используются для лекционно-просветительской работы, при подготовке учебников, учебно-методической литературы по истории и культуре республики.

1. 
   Латыши, несмотря на численную незначительность, сыграли важную роль в этнокультурном и хозяйственном развитии края.
   
2. 
   В годы советской власти лишь часть латышей стала революционным элементом. Большинство латышских крестьян, исходя из собственных экономических интересов, боролось за сохранение общественно-политической системы.
   
3. 
   Формирование общего слоя региональной культуры латышей и других народов Башкортостана стало залогом устойчивости их взаимоотношений, фактором стабилизации межэтнических отношений.
   
4. 
   Несмотря на общие интеграционные процессы в советское время и взаимодействие с народами, отсутствие поддержки со стороны прежней родины, латыши сохранили идентичность и элементы этнической культуры. В последние годы ассимиляционные процессы усиливаются, что может привести к исчезновению латышской диаспоры в Башкортостане.
   

Диссертационная работа обсуждена и рекомендована для представления к защите ученым советом ИЭИ УНЦ РАН от 06 мая 2014 г. (протокол № 5).

В главе 1 «Формирование этнической группы латышей на территории Башкортостана (конец XIX – начало XX в.)» изучены адаптационные процессы в истории диаспоры.

В первом параграфе «Причины и характер переселения» показано, что миграциям латышей из прибалтийских губерний во внутренние губернии России, в том числе в Уфимскую, способствовало обезземеливание крестьян, «избыток рабочих рук в сельском хозяйстве и жестокий экономический гнёт немецкого дворянства» на их прежней родине»⁷. На первом этапе переселение латышей шло в близлежащие западные губернии страны – Витебскую, Петербургскую, Новгородскую и Псковскую. В дальнейшем, в связи с ростом цены на аренду и приобретение земли в собственность, они стали оседать в центральной России, Поволжье, Урале и Сибири. Впоследствии часть латышей Витебской, Самарской и Симбирской губерний устремлялась в Уфимскую губернию, а те, кто не смог здесь обустроиться, направлялись далее в Западную и Восточную Сибирь. На рубеже XIX и XX вв. предложение свободных земель производилось крупными землевладельцами путем объявлений в газетах «Latviesu avizes» / «Латвиешу Авизес» («Латышская газета»), «Mājas Viesis» / «Маяс Виесис» («Гость дома»), «Dienas Lapa» / «Диенас Лапа» («Ежедневный листок») и др.⁸. Притоку латышских переселенцев в Уфимскую губернию способствовали такие факторы, как дешевизна земли, льготы, представляемые переселенцам, возможность достаточно быстро добраться благодаря построенной Самаро-Златоустовской железной дороге.

Во втором параграфе «Основание латышских селений и их этнический состав» установлено, что первым переселенцем, а также организатором движения латышей в Уфимскую губернию стал И.Я. Вейнберг, выходец из Дзербене Лифляндской губернии⁹. В 1878 г. он приобрел земельный участок на территории современного села Ауструм¹⁰ и стал комиссионером между местным землевладельцем Заварицким и другими переселенцами-латышами¹¹. Наиболее крупными латышскими поселениями, они же были самыми ранними по времени основания, в Уфимском уезде стали колонии Ауструм (Austrumu ciems), Балажи (Baložu ciems), Балтийская (Baltijas ciems), Дубовская (Ozolu ciems), Симбирская (Simbirskas ciems) и Цветаевская (Cvetajevas ciems). Даты их основания в источниках не совпадают или отсутствуют. Вероятно, наиболее ранние относятся к концу 70-х – началу 80-х гг. XIX в. Переселенцы не сразу оформляли землю в собственность, какое-то время тратили на поиски подходящих участков, ведение переговоров с владельцами земли, созданию товариществ и т.д. В годы Первой Мировой и Гражданской войны увеличение численности латышей в республике произошло за счет беженцев, однако они обустраивались в городах или уже основанных сельских поселениях. Депортаций латышского населения на территорию Башкирской АССР во времена сталинских репрессий также не проводилось. По статистическим данным, к 1917 г. большинство латышских селений Уфимского и Стерлитамакского уездов оставались моноэтничными с незначительным включением русских, белорусов, поляков, украинцев, эстонцев – тех этносов, которые были хорошо знакомы латышам на прежней родине в качестве соседей. В волостях, где проживали латыши, финно-угорские и тюркские этносы составляли малую долю.

В третьем параграфе «Ареалы расселения» приведены демографические данные, показывающие, что большая часть латышского населения Уфимской губернии проживала в сельской местности – хуторах, объединенных в колонии. В 1897 г. из 3873 латышей сельчан насчитывалось 3801 чел. (98,1%)¹². Они были многочисленны в Уфимском, Стерлитамакском, Белебеевском, Бирском, Златоустовском уездах. Незначительная часть – 72 чел. – жила в городах, в т.ч. в Уфе – 61 чел., а также в Стерлитамаке, Мензелинске, Белебее, Бирске и Златоусте. По переписи 1917 г., в Уфимском уезде латышское население в количестве 2351 чел. проживало в 63 сельских населенных пунктах. Большая часть – 1994 чел., или 84,8% – числилась в 9 колониях, которые находились в 4 волостях Уфимского уезда. В Свято-Троицкай волости – Ауструмская, Дубовская, Рижская и Цветаевская колонии; в Иглинской волости – Балтийская и Симбирская; в Урман-Кудейской волости – Ликсненская колония и Ергазинские хутора; в Охлебининской волости – колония Балажи. Некоторые латыши были представлены в качестве работников в частновладельческих хозяйствах, на уральских заводах, пристанях, отдельно стоящих хуторах, железнодорожных станциях. В 1926 г. число латышей-сельчан достигло 6675 чел., горожан – 370 чел., в основном, уфимцев¹³. Границы первоначального расселения латышей сохранились до настоящего времени – ныне это Иглинский и Архангельский районы Республики Башкортостан.

В четвертом параграфе «Топонимика» отмечена связь с прежней родиной (Балтийская, Рижская, Симбирская). Из общего числа колоний только 3 имели названия на латышском языке – Ауструмская, Балажи и Ликсненская. Ауструмская – «austrumiem», в переводе с латышского означает «восток», отражает местонахождение к востоку от исторической родины. Балажи – «balodis», переводится как «голуби», т.к. латышей сравнивали с голубями, которые прилетают весной на поля. Название Ликсненской колонии связано с названием волости на исторической родине переселенцев (в дореволюционный период Ликсненская волость находилась в Двинском уезде Витебской губернии, в настоящее время – в Даугавпилском районе Латвии). До настоящего времени на топографических картах Иглинского, Архангельского и некоторых других районов республики сохранились и другие названия, связанные с пребыванием латышского населения. Возле д. Балажу Иглинского района имеется ручей Грассмана; гидроним назван по фамилии хозяина земли, где был исток и по чьей территории протекал ручей, а также Валова гора, Выдрин хутор и др. Многие названия местности не закреплены на картах, но используются как ориентиры местными жителями: «Первый Щепной», «хутор Осиса», «хутор Ринэ» «овраг Гегера» и др.

В пятом параграфе «Грамотность латышских переселенцев» выявлено, что обучение грамоте латышских детей до 9 лет велось в основном на родном языке, позднее – и на русском. В возрасте 10–19 лет мальчики и юноши примерно одинаково владели грамотой на родном (49,3%) и русском языке (42,5%). Девушки в большинстве владели лишь латышской грамотой (67%), некоторые – и русской (26,2%). В возрасте 20–29 лет владение русским языком у мужчин было еще выше (73%), в отличие от женщин (30,5%), которые предпочитали латышскую грамоту (65,7%); у мужчин этого возраста латышский язык терял популярность (21,9%). В последующих возрастных группах доля людей, знающих русскую грамоту, снижается. У мужчин от 60 лет и старше она чуть больше (6,8%), чем у женщин (3,2%). В то же время владение латышским языком увеличивается (82,5% мужчин и 84,8% женщин). Лучшее владение русским языком мужчинами молодого и зрелого возраста объясняется большей необходимостью консолидации в русскоговорящем пространстве для решения насущных жизненных (экономических) вопросов. Женщины в абсолютном большинстве были заняты домашним хозяйством. Грамотность латышей изначально была намного выше других этносов и поддерживалась образованным в 1914 г. в Уфе «Уфимским латышским обществом взаимопомощи»¹⁴.

В шестом параграфе «Хозяйственная деятельность» раскрыт тезис о том, что с момента переселения на башкирские земли латыши быстро прошли этап адаптации к местным условиям и внесли существенный вклад в экономическое развитие края. По инициативе ауструмских крестьян и по примеру латышей Сибири на территории Башкортостана в 1905 г. появились первые маслодельные артели. Они обеспечивали не только местное население, но и отправлялись в Ригу и далее в Лондон¹⁵. Эффективное развитие животноводства стало возможным благодаря использованию племенного бестужевского скота и созданию прочной кормовой базы. Латыши Ауструмской колонии первыми в Уфимской губернии (с 1885 г.) начали заниматься травосеянием (тимофеевка, костер, вика, люцерна, эспарцет, особенно клевер) и стали примером для других латышских колоний и соседних народов¹⁶. Если вначале семена выписывали из Риги¹⁷, то затем производили на месте и продавали специализированным российским фирмам. Для увеличения удоев, особенно в осенне-зимний период, улучшения качества молока и молочных продуктов в качестве корма использовались корнеплоды, в частности, корни и ботва моркови, репы и кормовой свеклы.

Полеводство велось на основе передового опыта ведения хозяйства (многополье) и новейших сельскохозяйственных знаний, и повлияло на деятельность соседних народов, включая русских. Уровень механизации в хуторах составлял 70–80%. В 1929 г. у латышей на одну веялку приходилось 1,2 хозяйства, у белорусов и украинцев – 3,1, у русских – 6, у татар, чувашей, марийцев – 8,1, у башкир – от 18,7 до 30. Как удобрение навоз латышами использовался на 100% (башкиры выкидывали в овраги). Семена латыши тщательно очищали, протравливали, подбирали лучшие¹⁸. Вместе с белорусами они одними из первых начали культивировать скороспелые сорта картофеля. Даже в голодные для других народов годы латыши сохранили семенной фонд картофеля и прочих культур (впрочем, как и коров бестужевской породы, а также породистой латышской овцы). Обладая передовой сельскохозяйственной культурой, латыши, тем не менее, активно перенимали земледельческие традиции у соседей. Использовали русский способ складывания снопов в «бабки» для сырого хлеба, переименовав «суслоны» в «студи» и «губас». Применяли не только собственные, но и заимствованные у других этносов орудия труда, удобные для данной местности. При ручном севе брали белорусскую коробку, плетенную из ржаной соломы или лыка («сетиво», «севалка»).

Латышские переселенцы внесли существенный вклад и в развитие рамочного пчеловодства. По инициативе первопоселенца И.Я. Вейнберга наладился сбыт сотового меда на рынки страны, причем не в деревянных ящиках большого размера, как было принято, а в жестяных коробках, как ныне продается башкирский мед¹⁹. Хозяйственными занятиями латышей были также домашние промыслы и ремесла. Широкое распространение получило изготовление бондарных изделий, колес, саней и других изделий из дерева, в значительных объемах они поставлялись в Сибирь и юг России²⁰.

Во второй главе «Этапы этнической истории латышской диаспоры (XX – начало XXI в.), в первом параграфе «Непринятие советской власти» проанализирована социально-политическая ситуация, сложившаяся в республике. Она характеризовалась протестными настроениями основной массы латышей, являющейся зажиточной, по причине нежелания терять то, что создавалось кропотливым трудом. По количеству произведенной товарной продукции, выращенного скота, имеющегося сельхозинвентаря, способам обработки земли, найму рабочей силы и другим показателям они значительно опережали полунатуральные татарские и башкирские хозяйства. Каждое латышское хозяйство в 1926 г. платило сельхозналог в среднем 44 руб. 64 коп., а каждое русское, татарское и башкирское хозяйство – лишь 4 руб. 17 коп.²¹. Для внедрения коммунистической идеологии властями стала проводиться политико-воспитательная работа: создавались партийные и комсомольские ячейки (численность в них латышей была незначительна), избы-читальни, красные уголки, сельсоветы, комитеты бедноты, ячейки добровольных обществ. Для привлечения женщин к участию в общественной жизни, в том числе к работе в женских советах, организовывались занятия по домоводству (курсы кройки и шитья, рукоделия). В стенах школ велась политико-воспитательная и антирелигиозная работа, причем не только с учениками, но и с их родителями; результатом стало то, что многие латышские семьи стали отказываться посылать своих детей в советские школы. Начался процесс реэмиграции: латышские крестьяне, опасаясь за свою жизнь, уходили вместе с отступавшей Белой армией или нелегально пробирались в Прибалтику²².

Латышским крестьянам в условиях негативного к ним отношения, опасаясь возможных репрессий, приходилось сокращать применение наемного труда или полностью от него отказываться. В результате в 1926 г. было зарегистрировано лишь 124 трудовых договора и 27 наймов рабочей силы без оформления договорных отношений, что на 46,35% меньше по сравнению с 1925 г.²³. С экономическим ростом хозяйств необходимость усиления человеческого труда возрастала. Крестьяне же, опасаясь быть зачисленными в кулаки, были вынуждены сокращать количество скота и размер пашни, нанимать батраков только в самую страдную пору. Это подталкивало крестьян приобретать и более широко использовать сельскохозяйственные машины, увеличивать нагрузку на членов семьи, которые в летнее время работали по 16–18 часов в сутки.

Во втором параграфе «Меры по советизации латышей Башкирской республики» показана деятельность латышского просветительного общества «Прометей» и государственного латышского театра «Скатувэ» в 1930 гг. Общество «Prometejs» («Прометей») создано в феврале 1924 г. и стало крупнейшим из всех национальных просветительских обществ в стране. С одной стороны, для латышей Башкирии оно заполняло образовавшийся после 1917 г. культурный вакуум, а с другой – носило ярко выраженный агитационно-пропагандистский характер, направленный на коммунистическое воспитание людей. В структуре общества имелись секции: школьно-методическая, сельскохозяйственная, музыкальная, изобразительная, латгальская, а также отдел периодики, издательство, бюро латышских писателей и др. Были созданы и производственно-кооперативные предприятия: книжный и писчебумажный магазины, склады, типография, мастерская для изготовления письменных принадлежностей и учебных пособий. В 1935 г. общество «Прометей» издавало газету «Komunāru Cīņa» («Борьба коммунаров».), политико-художественный журнал «Сeltne» («Стройка»), политико-художественный журнал на латгальском языке «Ceinas Karūgs» («Знамя борьбы»), детскую газету «Darba Bērni» («Дети труда») и детский журнал «Mazs collectivist» («Маленький коллективист»). Издавалась непериодическая политическая (произведения Ленина и Сталина), художественная, учебная и детская литература.

Одной из приоритетных стала работа по образованию колхозов и их обеспечению культпросвет- и партийными работниками, специалистами сельского хозяйства. Открываются новые латышские и латгальские школы, дошкольные учреждения, библиотеки. Общество «Прометей» оказывает помощь в комплектовании их учителями и пионервожатыми. Обеспечивает школы и колхозные библиотеки учебной, художественной, учебной и партийной литературой. Особое внимание уделяет общественным, комсомольским и пионерским организациям. Проводит областные и всесоюзные конкурсы на лучшую латышскую и латгальскую школу, учителя, класс и даже лучших родителей. Организует смотры художественной самодеятельности, пионерские слеты, экскурсионные поездки школьников. Большое внимание уделяет клубной работе, созданию в колхозах театральных, литературных, музыкальных (хорового пения, оркестров) кружков. Бюро латышских писателей организует творческие командировки в регионы компактного проживания латышей. При полной согласованности с просветительным обществом «Прометей» и его финансовой поддержке работал Государственный латышский театр «Скатувэ». В Башкирской АССР театр гастролировал два раза, в летние периоды 1933 г. и 1936 г. В 1935 г. в Башкирии находилась концертная бригада культурно-просветительского общества «Прометей».