ТЕМА 48. ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ ПЛАТОНА

ТЕМА 49. ИДЕАЛИЗМ ПЛАТОНА

Платон — сознательный и последовательный объективный идеалист. До Платона была лишь возможность философского идеализма, заложенная в логосе Гераклита, числах Пифагора и Филолая, бытии-мышлении Парменида, любви-ненависти Эмпедокла, Нусе (уме) Анаксагора, в этическом понятии Сократа. В общем можно считать, что до Платона преобладал стихийный материализм — бессознательная реакция на супранатурализм до-философского мифологического вида мировоззрения. Правда, на уровне атомистического материализма Левкиптга и Демокрита античный материализм уже сознателен. Тем более сознателен объективный идеализм Платона. Лично-безличный объективный идеализм Платона — сознательная реакция на античный материализм и атеизм вообще, на материализм и атеизм Левкиппа Демокрита в частности. И хотя Платон ни разу не называет по имени своего старшего современника Демокрита (не говоря уже о Левкиппе), его умолчание красноречивее слов.

При этом Платон говорит о борьбе между этими двумя видами философов: первые всех тех, кто говорит, что есть нечто бестелесное, «обливают презрением», вторые же не признают тела за бытие. «Относительно этого (т. е. того, что принять за бытие: тела или идеи. — А. Ч.) между обеими сторонами,— заключает Платон свой рассказ о том, что позднее было названо в марксистско-ленинской истории философии двумя лагерями в философии,— происходит сильнейшая борьба» (там же). Платон —на стороне вторых философов. Он называет их «более кроткими» (там же).

Однако идеализм Платона вовсе не кроток. Это особенно заметно в его «Законах», где Платон продолжает противопоставление двух видов философов. Первые учат, «будто все произошло благодаря природе и случаю» (Законы 889 С), «смотрят на огонь, воду, землю и воздух как на первоначала всех вещей, и именно это-то они и называют природой. Душу.же они выводят позднее из этих первоначал» (891 С). Другие же философы утверждают, что все «то, что существует по природе, и сама природа... возникло позднее из искусства и разума и им подвластно» (892 В) и что «первоначало есть душа, а не огонь и не воздух, ибо душа первична» (892 С), что если что и «существует от природы», так это душа, тело же вторично по отношению к душе (896 С). В «Законах» же Платон прямо связывает идеализм с теизмом, а материализм— с атеизмом. В этом он прав. Философско-материалисти-ческое мировоззрение отличается от социоантропоморфического (религиозно-мифолого-художественного комплекса) и по форме, и по содержанию, тогда как философско-идеалистическое мировоззрение— лишь по форме. Однако надо заметить, что поздний Платон, Платон «Законов», скрадывает и это различие. Если ранее в диалоге «Федр» Платон устами Сократа отмежевывается от мифологии, говоря, что там трудов много, а удачи мало, то в «Законах» сменивший там Сократа некий анонимный афинянин, от имени которого Платон теперь излагает свои взгляды, уже не различает философию, с одной стороны, и религию и мифологию— с другой.

Платоновский «афинянин» констатирует наличие людей, которые «не верят сказаниям, слышанным ими с детства», «в молитвах и жертвоприношениях» (887 Е). «Афинянин» насчитывает три нисходящие ступени атеизма: 1) отрицание существования богов; 2) признание существования богов, но отрицание их вмешательства в дела людей; 3) признание существования богов и их вмешательства в дела людей, но допущение того, что богов можно склонить на свою сторону подкупом — жертвоприношениями и молитвами. (Платон не замечает, что запрещение умилостивления богов дабы извлечь из этого выгоду, лишает религию смысла). В «Законах» подробно описываются наказания для атеистов. Атеистов или казнят, или заключают пожизненно в тюрьму, расположенную в дикой местности посередине страны, к ним никто из свободных не допускается, пищу им приносят рабы, после их смерти их тела выбрасываются непогребенными за пределы

государства. Лишь для тех, кто впал в нечестие невольно, а не по злому побуждению, Платон устанавливает пятилетнее тюремное заключение, однако при рецидиве атеизма и этих атеистов следует предавать казни.

Такова мрачная картина господства идеалистов-теистов в проектируемом Платоном государстве в «Законах». В своем государстве Платон предвосхищает религиозно-идеологическую нетерпимость средневековья, инквизицию, сожжение еретиков и ведьм. Как и в государстве Шан Яна и Цинь Ши-хуана, в платоновском государстве обязательны слежка за воззрениями друг друга и доносительство. Если кто-нибудь скажет или сделает что-либо нечестивое, всякий присутствующий должен этому воспрепятствовать и донести властям. Таким образом, тезис о том, что Платон — воинствующий идеалист, отнюдь не надумай. Платону только не удалось, несмотря на трехкратные попытки повлиять на сиракуз-ских тиранов, реализовать свои проекты, как это удалось китайским законникам.

Далее, идеальный мир вечен и неизменен. Это бытие, сущее, и это сущее понимается Платоном как вечное и неизменное; сущее, по Платону,— это то, что всегда есть и никогда не порождается. Такое понимание сущего, бытия, антидиалектично. Платон принципиально противопоставляет сущее, бытие, и изменение, становление. Идеализм Платона глубоко метафизичен.

Это слово Платон взял из обыденного языка своего народа. Слово «идея» означало «внешний вид, наружность, видимость, вид, род, тип, качество, образ, форма». Философский смысл данному слову впервые придал, по-видимому, Демокрит, который иногда называл свои атомы идеями, подчеркивая, что их главное внешнее свойство — пространственная форма. Однако у Демокрита этот термин употреблен как бы мимоходом. Систематически и всерьез его вводит именно Платон. Правда, для обозначения члена духовного множества Платон чаще употребляет другой термин — ейдос. Он произведен от глагола «ейдо» —« вижу, созерцаю». В обыденном языке «ейдос» имел те же значения, что и «идея»: вид, внешность, образ, способ, облик и т. д.

Платоновский ейдос, или платоновская идея (некоторые ученые находят у Платона тонкое различие между идеями и ейдосами, но мы в это вдаваться здесь не будем),— фактически объективированное понятие, это та же самая умственная идея, но только вынутая из человеческого сознания и помещенная в некий вымышленный идеальный мир — совокупность всех подобных идей. Например, идея — не просто прекрасное как качество вещей и явлений видимого мира, а «прекрасное само по себе» (Федон 100В), Вообще идея, ейдос — «существующее само по себе» (78 Д).

Как и сущее вообще, каждая идея вечна и неизменна. Идея всегда себе равна, она есть вечное, т. е. «не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения» (Пир 210 Е). Употребляя термин гегелевского идеализма, идея — «бытие-в-себе». В диалоге «Тимей» Платон говорит: «Есть один вид — тождественный, не рождающийся и не разрушающийся, не принимающий в себя ниоткуда иного и сам нигде не входящий в иное». Или: «идея не рождается и не умирает, не воспринимает в себя что-либо другое, не переходит сама во что-нибудь другое» (51 Е — 52 А). Надо запомиить эту основополюжную мысль, потому что у Платона имеется и другой вариант, согласно которому идеи переходят друг в друга, так что содержание идей раскрывается не в их изолированности, а в их противостоянии, в их взаимосвязи и взаимопревращаемости,

Число идей велико, но не бесконечно. В принципе идей должно быть столько же, сколько множеств существенно-сходных вещей, явлений, процессов, состояний, качеств, количеств, отношений и т. п. Однако и здесь у Платона нет полной ясности. И эта неясность осознавалась самим Платоном. В диалоге Платона «Парменид» Парменид ставит Сократа в тупик вопросом: что же все-таки имеет свою идею, а что не имеет? Сначала Сократ твердо отвечает, что само по себе, в качестве идеи существуют единое, многое, подобие, неподобие, справедливое, прекрасное, дорогое, но начинает колебаться, когда Парменид спрашивает Сократа, есть ли идея человека, идея огня, идея воды, и совсем теряется при вопросе об идее грязи, идее сора. Из седьмого письма Платона (которое считается подлинным) можно понять, что есть идеи математических объектов и нравственных явлений, естественных и искусственных тел, четырех элементов и видов живых существ, действий и аффектов (эмоций) (342 Е). Но все же, по-видимому, не всякое нравственное явление, не всякое действие, не всякий аффект, не всякий предмет и т. п. будут иметь идею, ибо у Платона идеальный мир — не просто царство сущностей, а царство благих сущностей.

Идея блага. Платоновский идеализм — идеализм этический.

Но никакой действительной пирамиды идей мы у Платона не находим. Это невозможно с точки зрения и современной гносеологии и логики. У Платона имеется лишь замысел стройной и исчерпывающей системы понятий, которые он называл идеями. В конце своей жизни в диалоге «Филеб» Платон под влиянием пифагореизма пытался упорядочить мир понятий на числовой основе. Но и это невозможно. Слишком сложен мир, чтобы его можно было представить как пирамиду понятий, как восхождение от менее общего к более общему и, наконец, к самому общему и в своем роде единственному.

Гносеологическими корнями идеализма Платона является то обстоятельство, что познание мира осуществляется не только через чувства, но и через понятия, которые можно оторвать от чувств, противопоставить им, гипостазировать. При гипостазировании понятий общее, понятие, существующее лишь в человеческом сознании, становится особым, совершенно объективным духовным предметом. Корни идеализма Платона подметил еще Аристотель, открывший, что введение идей Платона произошло вследствие исследования в области понятий. Считая, что чувственные вещи изменчивы, что знание должно состоять в понятиях, и думая, что каждое понятие, выражающее нечто неизменное, существенное, должно иметь соответствующий ему предмет, объект, каковыми чувственная изменчивая вещь быть не может, Платон утвердил особые сущности — идеи как предметы, объекты понятий. Он ошибочно отрицал знание единичного, считая, что об единичном не может быть знания.

Итак, полагая вслед за своим одним учителем по философии Кратилом, что вещи настолько изменчивы, что о них не может быть знания, и вслед за своим другим учителем по философии Сократом, что знание все же есть и должно быть выражено в понятиях, Платон стал искать для понятий особые объекты помимо чувственных вещей и называл их идеями.

Что касается онтологических корней идеализма, то они состоят в том, что мироздание не хаос, что оно состоит из множеств сходных между собой явлений и процессов, которые во многих случаях (в органической природе это явно) воспроизводят друг друга как бы по единым образцам. Эти образцы и есть якобы идеи.

Итак, материя — хора — некое пространство, «некоторый вид — незримый, бесформенный, неуловимый», (Тимей 50 В — С). Она тождественна самой себе и в то же время пластична, она способна принимать различные формы, становясь оформленной материей. Она способна к восприятию всех тех ограничений и пределов, что на нее налагаются. Ее нельзя считать телом, потому что с понятием тела связано понятие о какой-либо форме, но ей нельзя отказать и в телесности. Вспоминается апейрон Анаксимандра, засушенный идеалистом. Материя, по Платону, мертва и непознаваема. Платоновская материя почти что небытие.

Однако роль этого почти что небытия велика. Материя — источник множественности, единичности, вещности, изменчивости, смертности и рождаемости, естественной необходимости, зла и несвободы. Она «мать», «кормилица», «сопричина». Следовательно, Платон — идеалист дуалистического вида. Наряду с идеями, он признает существование другого самостоятельного начала — материи. Материя вечна и идеями не творится. Хотя она и низведена Платоном до ничтожества, без нее он обойтись не может.

Мироздание, мир вещей. От этой материи как таковой (однако материя—не идея) следует отличать физическую материю, которая существует в виде традиционных для античного мировоззрения четырех стихий: «Кормилица же рождаемого, разливаясь влагою и пылая огнем, принимая также формы земли и воздуха и испытывая все другие состояния ... представляется ... на вид всеббразною» (Тимей 52 Д). Это уже материя, отразившая идеи влаги, огня, земли и воздуха, это уже вещная материя. Все вещи—дети идеи и материи. Мир вещей—второй промежуточный вид сущего (первый вид — идеи, третий вид — материя). О мире вещей в «Тимее» сказано так: «Соименный и подобный ему (т. е. первому виду, виду идей. — А. Ч.) второй вид есть вид чувство-постигаемый, рожденный, всегда подвижный, являющийся в каком-либо месте и опять оттуда исчезающий» (52 А). Мир вещей — мир возникновения, бывания, постоянного генезиса и постоянной гибели, это то, что всегда происходит, но никогда не существует (27 Д). В природе все изменчиво, преходяще, непрочно, смертно, несовершенно. Там все возникает на время, а погибает навечно.

Отношение вещей и идей. И это у Платона неясно. Мы находим у него три варианта взаимоотношения вещей и идей. Платон говорит о подражании, причастности и присутствии. Подражание— стремление вещей к идеям, эрос как тоска по идеальному, любовь к нему. С другой стороны, одновременно вещи причастны идее. В «Федоне» сказано: «Любая вещь возникает через ее причастность особой сущности» (101 С). Присутствие же означает, что вещи в чувственном мире становятся сходными со своими идеями когда, идеи приходят к ним, начинают в них присутствовать. Так или иначе, вещи — тени идей, их эхо, их отображения. Идеи же — образец и прообраз вещей.

Сам Платон не скрывает того, что у него нет ясности понимания всех этих отношений. Поэтому он и говорит, что вещи — «подражания вечносущему, отпечаток по образцам, снятые удивительным и неизъяснимым способом» (Тимей 50 С). Аристотель потом скажет, что вопрос о том, что такое «подражание» и «приобщение», Платон оставил без разъяснения.

В диалоге «Парменид» содержится критика теории идей, как они сформулированы в других диалогах. Эта критика производится прежде всего в аспекте отношения идей к вещам. Если этот диалог действительно принадлежит Платону (в чем некоторые ученые сомневаются), то тогда мы имеем в нем самокритику. Парменид выражает недовольство теорией идей, которая в этом диалоге приписывается Сократу (притом весьма юному). Парменид спрашивает Сократа: как же все же происходит приобщение, или причастность, вещей идеям? Он также спрашивает: надо ли это приобщение понимать так, что каждая идея, будучи единой и тождественной, полностью содержится в каждой вещи, отделяясь от самой себя? Или же приобщение означает, что в каждой вещи содержится часть идеи? Надо сказать, что такая постановка вопроса неправильна, и Сократу нетрудно ответить на последний вопрос, приведя в пример день, который, будучи одним и тем же во всех местах, не отделяется от себя. Более веско возражение Парменида, обращающее внимание на то, что если вещь подобна идее, то кроме вещи и идеи должны быть еще идея подобия вещи и идеи, например кроме идеи человека и человека должна быть еще идея подобия человека идее человека, т. е. «третий человек».

Душа космоса. Итак, всякая вещь есть индивидуальное воплощение соответствующей идеи в материи, точнее говоря, множества идей, ибо кошка — материальное воплощение идеи живого существа, идеи четвероногого, идеи кошки и множества других идей, выражающих качества, состояния, отношения, количественные пространственные, временные характеристики этой кошки. Но каковы бы ни были идеи, даже если это идея жизни, сами по себе они безжизненны. Идеи дают только форму, структуру, это, так сказать, эталоны, стандарты для вещей. Тем более безжизненна платоновская материя. Она позволяет внепространственной и вневременной бестелесной структуре обрести телесность, пространственное воплощение. Но пока что мироздание —это всего лишь статуя Галатеи, созданная, согласно мифу, Пигмалионом, который влюбился в свое творение и умолял богов оживить ее.

Платон вводит третье, наряду с материей и идеями, начало — душу космоса, мировую душу. Она —динамическая и творческая сила, источник движения, жизни, одушевленности, сознания и познания. Душа космоса объемлет мир идей и мир вещей, связывает их. Она заставляет вещи подражать идеям, а идеи — присутствовать в вещах. Но дабы объять оба мира, душа космоса должна быть внутренне противоречивой. И в самом деле, душа космоса состоит из трех частей: тождественного, иного и смеси тождественного и иного. При этом тождественное соответствует идеям, изменчивое— материи, смесь тождественного и иного соответствует вещам.

ЛЕКЦИЯ XXII

ТЕМА 50. ФИЗИКА ПЛАТОНА

К физике, учению о природе, Платон относился не очень серьезно. Физика — наука о вещах, а вещи — подобие идей. «Но о том, что лишь воспроизводит первообраз и являет собой лишь подобие настоящего образа, и говорить можно не более как правдоподобно» (Тимей 29 С). Свое физическое учение Платон скромно называет всего лишь «правдоподобным мифом» (29 Д), Сущностью этого мифа является телеология.

Телеология. Телеология — учение о целях. Вся сознательная человеческая деятельность целесообразна, т. е. подчинена реализации тех или иных поставленных перед собой целей. Поэтому Сократ у Платона в «Федопе»—по существу, это уже Платон — правильно думает, что поведение человека определяется целями. Сократ призывает «различать между истинной причиной и тем, без чего причина не могла бы быть причиною» (Федон 99 В). «Истинная причина»—целевая причина, а вторая причина — средство осуществления целевой причины. Применительно к целесообразной сознательной деятельности людей это совершенно верно.

Но это неверно по отношению к миру. Переносить на природу свойства целесообразной и тем более разумно-сознательной деятельности человека — одно из проявлений философского антропоморфизма. Искать в природе цели и находить высшее объяснение в обнаружении их в природе — неверный методологический подход. Он антинаучен, ибо заводит естествознание в тупик. А между тем Платон требует от физики именно того, чтобы она не только объясняла то, для чего все в природе устроено так, а не иначе, но показала бы даже, что в природе все устроено наилучшим образом. Это уже ценностный, этический телеологизм, который вдвойне не верен в естествознании. Сократ сетует, что он ждал от Анаксагора, чтобы он объяснил не только то, почему Земля находится в центре мира, но и «почему ей лучше быть в центре» (97 Е), а также почему Земле лучше быть именно такой, а не другой (там же). И вообще, говоря о природных явлениях, нужно объяснить, «что всего лучше для каждого и в чем их общее благо» (98 В).

Такова, согласно Платону, главная проблема физики. Такая физика предполагает наличие мирового архитектора, «силы, которая наилучшим образом устроила все так, как оно есть сейчас» (99 С). Платон осуждает тех, кто в своих физических теориях не ищет этой силы.

Ум-демиург. Платон недоволен Анаксагором за то, что «ум у него остается без всякого применения» (Федон 98 С). Платон же берет этот ум всерьез и превращает его в 'демиурга (устроителя) мира, в «отца всех вещей» (Тимей 28 С). Этот «ум-демиург» (47 Е)—вечный первообраз космоса, причина его и устроитель. Причина возникновения мира — воля «ума-демиурга», или бога, который «пожелал, чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому» (29 Е). Однако созданный им мир не столь благостен, как его устроитель, так как воля демиурга столкнулась с сопротивлением необходимости материи, и уму-демиургу удалось обратить к наилучшему лишь часть того, что рождалось. До вмешательства же ума-демиурга вообще все в природе пребывало в состоянии нестройного и беспорядочного движения.

Первоначала космоса. Как мы уже видели, это ум-демиург (бог)—во-первых, материя — во-вторых, и идеи-образцы—в-третьих. Иначе говоря, богу как уму-демиургу заданы идеи — носители целесообразной причинности, с одной стороны, и материя — носитель естественной необходимости — с другой. Само творение состоит в том, что в материю влагаются идеи как целесообразные причины. Тот порядок, который превозносит Платон,— целесооб: разность живого организма, где все части служат целому и без целого нежизнеспособны.

Космос. Космос, по Платону,— овеществление бога в материи, превращение физического мира в живой организм. Платон опреде^ ляет космос как «живое существо, наделенное, душой и умом» (30 В). Творя космос как живой организм, демиург устроил ум

в душе, а душу — в теле. Итак, мы имеем три части космоса: ум, душу и тело.

Тело космоса творится из материи. К моменту творения материя существовала уже в виде воды, воздуха, огня и земли, которые отличаются друг от друга геометрической формой своих частиц, а эти формы состоят, в свою очередь, из двух видов прямоугольных треугольников: равнобедренных, из которых состоит только земля, и неравнобедренных, одинаковых для всех трех остальных стихий. Из первых треугольников состоят шестигранники (гексаэдры) земли, из вторых — четырехгранные пирамиды (тетраэдры) огня, восьмигранники (октаэдры) воздуха, двадцатигранники (икосаэдры) воды. Эти четыре стихии находились в беспорядочном движении, представляя собой неравномерно сотрясаемую и колеблемую материю. Из нее-то и создал ум-демиург тело космоса. Оно шарообразно, в центре его ось, на которой покоится неподвижная земля. Платон — геоцентрист. Космос вращается вокруг земли. Тело космоса находится внутри души космоса.

Космическая психология. Душа космоса творится демиургом еще раньше его тела. Процесс творения души космоса описан нечетко. Ум-демиург воспользовался двумя непонятно откуда взявшимися сущностями: неделимой и вечно тождественной, с одной стороны, и иной, претерпевающей телесное разделение, с другой стороны. Две эти сущности демиург частично смешал и получил третью сущность, причастную тождественному и иному. Из этих трех сущностей (тождественного, иного, смеси тождественного и иного) демиург и создал душу космоса, разделив ее на части, находящиеся в сложной пропорциональной зависимости. Эти части— души космических небесных тел. Мировая душа пронизывает тело космоса и объемлет его. Она производит два вида движения: внешнее и внутреннее, первое из которых соответствует тождественному, а второе — иному. Внешним, тождественным движением движется сфера неподвижных звезд; внутренним, иным движением движутся планеты, Луна, Солнце. Таким образом, первая функция мировой души — движение.

Вторая функция мировой души — познание: «При всяком соприкосновении с вещью, чья сущность разделена или, напротив, неделима, она (мировая душа. — А. Ч.) всем своим существом приходит в движение и выражает в слове, чему данная вещь тождественна и для чего она иное» (37 АВ). Своей тождественной частью мировая душа постигает идею, иной частью — материю, а смесью тождественного и иного — вещь. Это космическое знание выражается в космическом слове, и «это слово безгласно и беззвучно изрекается в самодвижущемся» (37 В), Структура мировой души числовая.

Время родилось из разума и мысли бога и возникло вместе с небом. Платон определяет время как «некое движущееся подобие вечности» (37 Д). Таким образом, Платон принципиально разрывает пространство и время: первое — от материи, второе —от ума-демиурга (бога) и мировой души.

Другие боги. Ум-демиург творит и других, низших богов. Это «небесный род богов» (40 А). Они сотворены исключительно из одной стихии — из огня. Это не что иное, как шаровидные небесные тела, наделенные как равномерным, так и неравномерным движением,— планеты. Также и Земля—«старейшее и почтеннейшее из богов, рожденных внутри неба» (40 С). Перед нами некая космическая религия, религия Земли и Неба.

Это особый, космический политеизм. Что же касается обычного, мифологического политеизма, то Платон относился к нему уклончиво, говоря о традиционных мифах, что «приходится им верить, чтобы не ослушаться закона» (40 Е). Надо верить тому, что рассказывают «дети богов» — источник мифов.

Таков единый космос, созданный демиургом.

Физика Платона, полная всяких фантазий и несообразностей, показывает невозможность построить картину мира на идеалистической основе и принципиально уступает физической картине мира Демокрита, о котором Платон систематически в своих произведениях умалчивает.

жүктеу/скачать 2.14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: