СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ПРОТИВ ИЗРАИЛЯ

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ И СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ПРОТИВ ИЗРАИЛЯ

Война на Синайском полуострове стала причиной серьезных переживаний в Москве. Советские руководители, снабжавшие Насера оружием, боялись за его судьбу. Отстранение Насера означало бы, что все вложения в Египет пошли прахом.

«Мы очень встревожились, — вспоминал Хрущев. — Боялись, что Египет потерпит поражение, и это укрепит положение реакции на Ближнем Востоке…»

Хрущев позвонил Молотову:

— Вячеслав Михайлович, я считаю, что нам сейчас следует обратиться с посланием к президенту Соединенных Штатов Эйзенхауэру и предложить совместные действия против агрессивных сил, напавших на Египет.

— Ты считаешь, что Эйзенхауэр пойдет на соглашение с нами против Англии, Франции и Израиля? — выразил сомнение Молотов.

— Безусловно, не пойдет. Но мы тогда сорвем маску с правительства Соединенных Штатов и с президента Эйзенхауэра. Они выступают в печати, осуждают нападение Франции, Англии и Израиля на Египет. А война идет. Своим предложением мы поставим американского президента в затруднительное положение.

— Да, ты прав, — согласился Молотов. — Давай обсудим. Это будет полезная акция.

Хрущевская идея оказалась плодотворной. К удивлению советских руководителей Соединенные Штаты решительно потребовали от Англии, Франции и Израиля прекратить боевые действия. И давление американцев возымело действие.

В Кремле полагали, что таково решение американского президента, уважаемого человека, участника Второй мировой войны. В реальности Дуайт Эйзенхауэр был болен. За год до синайской войны, в ночь на двадцать четвертое сентября пятьдесят пятого года, у Эйзенхауэра случился инфаркт или, говоря языком медиков, острый тромбоз коронарных сосудов — сгусток крови закупорил сердечную артерию.

Его положили в военный госпиталь «Фитцсиммонс». В первые две недели никто не знал, сумеет ли он вернуться к исполнению своих обязанности. Многие поспешили его похоронить как политика. Тогда и был принят закон, предусматривающий передачу власти вице-президенту в случае, если глава исполнительной власти не в состоянии осуществлять свои полномочия. Несколько месяцев он был так слаб, что обязанности президента выполнял вице-президент Ричард Никсон.

Едва Эйзенхауэр выкарабкался, как через полгода, в ночь на восьмое июня пятьдесят шестого года, у него возникла кишечная непроходимость. Консилиум во главе с генерал-майором Леонардом Хитоном, начальником госпиталя имени Уолтера Рида, принял решение немедленно положить президента на операционный стол.

Эйзенхауэру сделали серьезную полостную операцию, она продолжалась два часа. Белый дом выпускал бюллетени о его здоровье каждые несколько часов. После операции он выглядел очень плохо, страдал от острой боли. Вице-президент Никсон вспоминал, что Эйзенхауэр внезапно стал жаловаться, что он физически не в состоянии нести бремя своей должности и пора подавать в отставку.

Но он оправился. Отказался от мысли досрочно покинуть Белый дом. И даже решил баллотироваться на второй срок. Эйзенхауэр долго отдыхал, чтобы набраться сил, а потом занялся исключительно предвыборной кампанией. Президентские выборы были назначены на шестое ноября пятьдесят шестого года.

Пока Эйзенхауэр болел и готовился к выборам, внешнюю политику страны определяли братья Даллесы. Джон Фостер Даллес как государственный секретарь пользовался полным доверием президента.

Мышление Джона Фостера Даллеса носило на себе печать пуританского воспитания. Хмурое выражение лица и замкнутость государственного секретаря соответствовали его взглядам и характеру. Он был миссионером, прежде чем заняться адвокатской практикой. Даллес считал, что успешная политика может основываться только на прочных религиозно-этических принципах. Он видел в коммунизме угрозу христианской культуре Запада. Либеральный Израиль вызывал у него сомнения и подозрения. Такого же мнения придерживался и его брат, Аллен, которого сделали директором ЦРУ.

В октябре пятидесятого года адмирал Роско Хилленкойтер получил новое назначение — на Тихоокеанский флот, а директором ЦРУ ненадолго стал генерал Уолтер Беделл Смит по прозвищу Жук.

Смит служил вместе с будущим президентом Дуаэйтом Эйзенхауэром и будущим государственным секретарем генералом Джорджем Маршаллом, в сорок шестом году поехал послом в Москву. Трумэн поручил ему пригласить Сталина посетить Соединенные Штаты. Сталин ответил, что врачи не разрешат ему такую поездку.

С дипломатической службы Смит вернулся на военную и командовал 1-й армией, штаб которой находился в Нью-Иорке.

Накануне нового назначения он, страдая язвой желудка, валялся на больничной койке. В ходе хирургической операции ему удалили две трети желудка. Он похудел на двадцать пять килограмм, но чувствовал себя уверенно. Прежде всего он решил подыскать себе надежного заместителя.

За два года до этого Трумэн попросил группу нью-йоркских адвокатов во главе с Алленом Даллесом проанализировать работу ЦРУ. Адвокаты указали президенту одно из самых слабых мест политической разведки: большинство руководящих постов занимали военные, которых прикомандировали к ЦРУ временно, на определенный срок, после чего возвращали в армию или на флот. По мнению Даллеса и его коллег, разведка нуждалась в профессионалах, а не во временных работниках. И разведчикам не обязательно вовсе носить погоны.

Генерал Смит позвонил Даллесу в его адвокатскую контору «Салливэн энд Кромвел»:

— Вы написали доклад, теперь приезжайте и помогите провести в жизнь его рекомендации.

Уолтер Беделл Смит не задержался в Центральном разведывательном управлении, хотя ветераны называют его лучшим директором за всю историю ведомства. Язва испортила его характер, но он был динамичным, целеустремленным и излучал обаяние.

В январе пятьдесят третьего Смиту пришлось покинуть ЦРУ. Он не хотел уходить. Но президент Эйзенхауэр назначил государственным секретарем Джона Фостера Даллеса, и его брат изъявил желание самостоятельно управлять разведкой. Президент пошел навстречу братьям Даллесам, которыми очень дорожил. Аллену Даллесу было легче, чем любому другому директору ЦРУ. Один телефонный звонок, один разговор вечером у брата дома — и все проблемы решались.

Когда Аллена Даллеса назначили директором ЦРУ, в протокольном списке высших чиновников он был на тридцать четвертом месте. Он принадлежал к пятой категории по шкале жалованья чиновников, то есть был на четыре уровня ниже членов правительства. Его должность приравнивалась к должности заместителя государственного секретаря. На приемах он оказывался где-то в конце стола, что больно ранило руководителя разведки.

Во время синайской кампании ЦРУ внимательно наблюдало за военными приготовлениями Израиля, Франции и Англии. Американский военный атташе передал из Тель-Авива срочное сообщение о том, что Израиль мобилизовал войска и намерен нанести удар по Египту в ближайшее время.

После начала войны государственный секретарь Джон Фостер Даллес заявил, что «мы не были информированы». Конгресс и пресса решили, что американская разведка не справилась со своими обязанностями.

Сотрудники ЦРУ обиделись. В частных беседах вежливо говорили, что государственный секретарь, видимо, имел в виду, что правительство Соединенных Штатов не было заблаговременно информировано Англией, Францией и Израилем относительно их планов. Оперативники и аналитики ЦРУ обижались и на Аллена Даллеса, который должен был постоять за честь ведомства и поправить брата.

Братья Даллесы по-прежнему строили ближневосточную политику на хороших отношениях с арабскими нефтедобывающими странами и рассматривали Израиль как досадную помеху.

Синайская война предоставила Даллесам возможность ограничить влияние англичан на Ближнем Востоке. Поэтому американская администрация присоединилась к Хрущеву и осудила военную операцию Англии, Франции и Израиля.

В результате Соединенные Штаты впервые выступили вместе с Советским Союзом против двух стран — членов НАТО — Англии и Франции.

Британские и французские политики были вне себя. Они считали, что Соединенные Штаты разрушают Запад. Они считали, что причина тому болезнь Джона Фостера Даллеса. В отличие от президента он был неизлечимо болен. У него нашли рак. Болезнь, говорили европейские политики, повлияла на его способность принимать решения.

Министр иностранных дел Шепилов обратился к председателю Совета Безопасности ООН с требованием прекратить агрессию против Египта.

Одновременно было распространено письмо главы советского правительства Николая Булганина:

«Мы полны решимости сокрушить агрессоров силой и восстановить мир на Ближнем Востоке… Если эта война не будет пресечена, то она может принести с собой опасность перерастания в третью мировую войну».

В послании премьер-министру Англии Энтони Идену звучали не менее пугающие формулы:
«В каком положении оказалась бы Великобритания, если бы она была атакована более сильными государствами? А ведь эти страны могут воспользоваться, например, ракетным оружием».
В послании Булганина премьер-министру Израиля Бен-Гуриону говорилось:
«Выполняя чужую волю, действуя по указаниям извне, правительство Израиля преступно и безответственно играет судьбой мира, судьбой своего народа. Оно сеет такую ненависть к Государству Израиль среди народов Востока, которая не может не сказываться на будущем Израиля и которая поставит под вопрос само существование Израиля как государства».
Десятого ноября появилось заявление ТАСС:
«Ярким выражением горячих симпатий советских людей к египетскому народу, как и к другим народам Востока, борющимся за свою национальную независимость и свободу, являются многочисленные заявления советских граждан, в среде которых имеется большое число находящихся сейчас в запасе летчиков, танкистов, артиллеристов, а также офицеров — участников Великой Отечественной войны, с просьбой разрешить им направиться в Египет в качестве добровольцев, чтобы вместе с египетским народом бороться за изгнание агрессоров с египетской земли.

В руководящих кругах СССР заявили, что если Англия, Франция и Израиль вопреки решениям ООН не выведут все свои войска с территории Египта и под различными предлогами будут затягивать осуществление этих решений и накапливать силы, создавая угрозу возобновления военных действий против Египта, то соответствующие органы Советского Союза не будут препятствовать выезду советских граждан — добровольцев, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость».

Это были зловещие намеки и бесшабашная бравада — отличительная черта хрущевской дипломатии. Ради нового союзника на Ближнем Востоке Никита Сергеевич, похоже, был готов на все. Угрозы сработали. Запад отступил.

«Говорят, что французский премьер Ги Молле, — не без удовольствия рассказывал Хрущев, — в это время не уезжал из Совета министров ночевать домой. Когда он получал наше послание, то буквально без штанов, в спальном белье подбежал к телефону звонить Идену… В штанах он поднимал трубку или без, сути дела не меняет. Главное, что через двадцать два часа после получения нашего предупреждения агрессия была прервана».

А в Египте решили, что советская армия и в самом деле готова сражаться бок о бок с египетской.

Советский посол шестого ноября доложил в Москву о новом разговоре с Али Сабри, ближайшим помощником Насера: «Сабри усиленно развивал тезис о возможности быстро отремонтировать взлетные полосы аэродромов для принятия наших самолетов с добровольцами. Только бы знать, что они прибудут, и мы все сделаем, чтобы подготовиться.

Он также говорил о присылке сюда, к берегам Египта, подводных лодок, при появлении которых, он уверен, англичане и французы немедленно покинули бы египетские воды. Дело можно было бы представить и так, что эти лодки куплены Египтом и сопровождаются в Египет египетскими командами…»

Московские руководители с удивлением увидели, что Насер воспринял советское заявление всерьез и стал требовать присылки добровольцев. Хрущев и его окружение попали в неприятное положение. А египтяне нажимали: когда же вы, наконец, исполните свое обещание?

Оправдываться пришлось министру иностранных дел.

Четвертого декабря Шепилов телеграфировал послу в Каире: объясните Насеру, что в Москве «исходили прежде всего из стремления оказать Египту морально-политическую поддержку… Реализовывать это мероприятие нецелесообразно и с точки зрения самого Египта».

Невозможно, продолжал Шепилов, и выполнить обещание об авиационном прикрытии египетских войск: «Насер как военный человек, безусловно, понимает, что для авиационного прикрытия нужны соответствующие базы вблизи Египта, чего, как известно, Советский Союз не имеет».

Девятого декабря в Москве опубликовали официальное разъяснение:
«ТАСС уполномочен заявить, что полный вывод английских, французских и израильских войск из Египта, естественно, снимает вопрос о выезде в Египет советских добровольцев».
В Каире обиделись на то, что Москва не отправила своих военных на помощь египетской армии. И вообще считали недостаточной советскую поддержку в дни опустошительных англо-французских бомбардировок и наступления израильтян.

Но в Москве нашли способ улучшить настроение египетских руководителей. Тридцать первого декабря Шепилов дал срочное указание послу посетить Насера или Али Сабри и информировать их, что Москва считает возможным возобновить поставки военного имущества в Египет дабы компенсировать понесенные им потери в войне.

Синайская война, вспоминал Хрущев, изменила роль Советского Союза на Ближнем Востоке: «Раньше считалось, что тот регион принадлежит Англии. Недаром, когда король Египта Фарук обратился к Сталину с просьбой дать оружие для борьбы против Англии, Сталин отказал, высказав мнение, что там сфера влияния Великобритании и нам нечего совать туда нос.

Мы же публично выступили против агрессоров, сами пригрозив им и заявив, что не можем оставаться безучастными и нейтральными. Теперь с нами на Ближнем Востоке стали считаться.

В СССР еще какое-то время после победы 1956 года проявляли к Насеру настороженность, но одновременно поддерживали его и предложили ему в достаточном количестве оружие. Продавали Египту морское вооружение, торпедные катера и даже самолеты. Все вооружение — стрелковое, артиллерийское, танки, авиацию, морские военные корабли — продавали в количествах, в которых нуждался Насер».

Одиннадцатого января пятьдесят седьмого года на президиуме ЦК обсуждали вопрос о поставках военной техники и имущества Египту.

Хрущев задал вопрос:

— Будем ли мы втягиваться в оказание помощи Египту? Это дело горячее.

Микоян и Шепилов высказались за поставки.

Председателя Совета министров Булганина смутил масштаб:

— На восемьсот миллионов рублей — это большая сумма. Может быть, хотя бы разбить на этапы?

Тридцать первого января пришли к окончательному мнению: удовлетворить просьбы египетского руководства.

Решение принять участие в военной операции на Синае, возможно, было крупнейшей ошибкой израильского правительства. Армия обороны Израиля нанесла очередное поражение египетской армии. Но это не ослабило напряженности на Ближнем Востоке, зато окончательно испортило отношения с Советским Союзом.

Двадцать шестого января пятьдесят седьмого года посол в Израиле Абрамов написал записку заместителю министра иностранных дел Зорину:

14 декабря, когда военные действия прекратились и Израиль приступил к отводу своих войск с египетской территории, Инстанцией было принято решение о моем возвращении в Израиль. Отъезд был намечен на 26 декабря…

В конце декабря, когда выяснилось, что Израиль намеренно затягивает отвод своих войск с египетской территории, было решено отложить мой отъезд на две недели — до 8—10 января. С тех пор дата отъезда не определена….

Мой отъезд в Израиль в ближайшее время вряд ли целесообразен, так как в настоящих условиях он может быть расценен в арабских странах как косвенное одобрение израильской аннексии. В то же время откладывать отъезд на длительный срок также вряд ли следует.

Учитывая вышеизложенное, было бы целесообразно освободить меня от обязанностей посла в Израиле, информировав об этом израильское правительство. Нового посла в Израиль до изменения обстановки не назначать».
Двадцать восьмого января пятьдесят седьмого года поверенный в делах СССР в Израиле Н. И. Климов отправил записку заведующему отделом стран Ближнего Востока МИД Зайцеву:
«Израиль доказал, что он может совершить нападение на соседние арабские страны в любой момент, когда это для него выгодно. Следует также иметь в виду, что Израиль располагает значительными научными кадрами, соответствующим оборудованием для подготовки и проведения бактериологических средств нападения.

За последние четыре месяца в Израиль прибыло до восьми тысяч евреев — эмигрантов из Польши. В их числе бывшие сотрудники польского министерства внутренних дел, военной разведки, госбезопасности, выдающиеся ученые, в том числе физики-атомщики и известные бактериологи.

В ближайшее время ожидается приезд значительного числа евреев из Венгрии, в их числе известных ученых и выдающихся медиков. Израиль получает значительное подкрепление для проведения подрывной работы против Советского Союза и социалистических стран, а также против своих соседей».
Такие сообщения были дополнительным доводом против еврейской эмиграции из Советского Союза.