Наркотики, смерть - и новая жизнь

Наркотики, смерть - и новая жизнь

Утром - звонок от обезумевшей матери: дома ее тринадцатилетняя дочь угрожала всем кухонным ножом, они до смерти перепуганы. Что делать?

Вскоре Эмбер появилась в моем кабинете. Самая обычная девочка-подросток: длинные волосы, никакой косметики, непримечательная одежда. Ведет себя сдержанно, в карих глазах - искорки любопытства. По моей просьбе ее мать ушла. Я хотела поговорить с Эмбер наедине и пообещала позвонить ее родителям ближе к вечеру.

Я поблагодарила Эмбер за то, что она пришла. Я сразу сказала, что не собираюсь ее "стыдить" и понимаю, сколько нужно смелости, чтобы согласиться поговорить со мной, совершенно незнакомым человеком. Я добавила, что не собираюсь принимать сторону ее родителей и хочу только помочь им всем найти выход из сложившегося положения - если, конечно, Эмбер согласна на мое участие. Выбирать только ей. Девочка посмотрела мне прямо в глаза и кивнула: "Ладно".

Когда я спросила, почему она согласилась прийти и поговорить со мной, Эмбер призналась, что сама испугалась своих поступков. Она не хотела никому причинить вреда, просто большую часть времени она чувствует себя "словно шарик, который так надут, что вот-вот лопнет".

Оценки у Эмбер были посредственные, на уроках она откровенно скучала и не могла понять, чем именно средняя школа поможет ей, когда придет время жить самостоятельно. Она ощущала себя непохожей на остальных детей. Эмбер не чувствовала уважения со стороны взрослых и мгновенно подмечала любые проявления поверхностного отношения и лицемерия - в том числе у родителей и учителей. К урокам тех преподавателей, которые внушали ей почтение, Эмбер относилась с определенной ответственностью, но когда дело касалось остальных учителей (а таких было большинство), она категорически отказывалась выполнять домашние задания - Эмбер было просто наплевать, какие оценки ей поставят. Она терпеть не могла, когда ее заставляли делать что-то просто потому, что "я тебе так говорю!" или "так надо, все так делают". Эмбер бунтовала против всего, что казалось ей жестким, и мечтала о более гибкой системе, где к ней относились бы "как к живому человеку".

Глубина ее ощущений, ее глаза, врожденная мудрость делали очевидным, что передо мной взрослый человек с развитым интеллектом. Эмбер была явно более зрелой, чем большинство ее ровесников, а во многом - и чем окружавшие ее взрослые. Она хотела воспринимать жизнь по-своему. При этом она оставалась тринадцатилетним ребенком, который просто был слишком юн, чтобы принимать определенные решения самостоятельно. Вот это ее и тревожило! Она хотела быть взрослой уже сейчас. Она любила рисовать, прекрасно чувствовала формы, краски и свое тело (она танцевала). А больше всего ей нравилось ощущать жизнь "в действии" - иначе говоря, налицо были все приметы кинестетического восприятия мира.

Несоответствия в окружающем мире вызывали у Эмбер полную растерянность. Житейские поучения, которые она слышала от родителей, в школе и церкви, очень часто противоречили тому, что она видела своими глазами в устройстве общества. Ей все это казалось сплошным лицемерием. Она презирала взрослых, которые несли чушь о том, что казалось ей "истиной". Ей нравилось, когда по телу прокатывалась волна ярости, - и нравилось пугать всех вокруг, выпуская свои чувства наружу. Эмбер признавала, что нередко играет на публику и ведет себя как тиран, что ей приятно, когда родители и брат ходят вокруг на цыпочках. Она любила закатывать драмы - для нее это был единственный способ почувствовать, что она играет важную роль в жизни семьи. С другой стороны, она понимала, что часто близка к тому, чтобы "хватить через край", и боялась, что когда-нибудь не сможет вовремя остановиться. Кроме того, она видела: родители просто не знают, что с ней делать, и хотя ей нравилось властвовать над ними, в глубине души ей было страшно - а вдруг они не смогут защитить ее от самой себя?

Родители, удочерившие Эмбер еще в младенчестве, души в ней не чаяли. Ее брат, их родной сын, был на несколько лет младше. Эмбер называли "трудным ребенком", еще когда она не научилась толком ходить: девочка росла своенравная и явно "не стеснялась в средствах", добиваясь желаемого. Подрастая, она становилась все более несносной и, стоило родителям ей в чем-то отказать, тут же впадала в ярость. Мать с отцом ее поведение озадачивало и крайне огорчало, тем более что сын рос спокойным и дружелюбным, хорошо учился и занимался атлетикой. Эмбер к спорту относилась с презрением и считала любые соревнования "глупостями".

Жила эта семья в благополучном районе: в основном, белое население, низкий уровень преступности, представители среднего класса, в окрестностях много школ. Родители получили хорошее образование и были довольно консервативны. Отец Эмбер был администратором среднего звена, мать работала неполный день, а послеобеденное время посвящала детям. Родители Эмбер пытались привить обоим детям интерес к футболу и бейсболу, танцам и прочим активным занятиям. Все регулярно ходили в церковь. Иными словами, родители у Эмбер были "хорошие".

К тому времени, когда я встретилась с Эмбер, мне уже довелось познакомиться с книгой Нэнси Тэпп и парадигмой Детей Индиго. Собственное чутье и описания Нэнси подсказывали, что Эмбер - Индиго. Это был первый Ребенок Индиго, с которым я столкнулась в своей работе, и в этом случае прежний опыт едва ли мог чем-то помочь. Большую часть времени я полагалась только на интуицию и веления души: разговаривала с Эмбер как со взрослой, вкладывала в слова всю свою любовь - и обычно это помогало.

Эмбер, классическому Индиго-гуманисту, были свойственны следующие черты:

• 
  Она хотела добиться от родителей любви и уважения.
  
• 
  Ей нравилось, когда ее обнимали и просто касались. Она любила бурные проявления чувств.
  
• 
  Эмбер не выносила одиночества. Это был не страх - ей просто нужно было, чтобы рядом кто-то был.
  
• 
  Она любила животных. И они ее любили.
  
• 
  Она жила текущим мгновением. Когда она понимала, чего хочет, она этого упорно добивалась.
  
• 
  Она ждала честности от окружающего мира - в особенности, от родителей и других взрослых.
  
• 
  Она хотела, чтобы к ней относились с уважением. На неуважительное отношение она реагировала бурно, подчас яростно.
  
• 
  Она знала, что ей нужна упорядоченность, но не жесткость.
  
• 
  Она ненавидела запреты и хотела принимать решения самостоятельно.
  
• 
  На нее невозможно было повлиять внушением чувства вины. Угрозы на нее тоже не действовали.
  
• 
  Она хотела иметь право выбора и противилась жестким приказам.
  
• 
  Она не боялась допускать ошибки и хотела учиться "на своем опыте".
  
• 
  В школе ей было скучно. Она видела недостатки нынешней системы образования и отдельных учителей.
  
• 
  Ей нравилась деятельность, связанная с правым полушарием, то есть творческий подход, а не "линейные", "левополушарные" занятия (математика, чтение и так далее).
  
• 
  Она питала огромное любопытство ко всему вокруг, включая проблемы смерти, наркотиков и секса.
  
• 
  Она обладала врожденным пониманием духовных вопросов, верила в загробную жизнь и перерождения, причем эти идеи не внушали ей ни церковь, ни родители.
  
• 
  Ей не нравились неоднозначные поступки взрослых. Она не доверяла таинственности.
  
• 
  Она умела "начисто вычеркивать" из своей жизни людей, которые не уважали ее, обманывали или вели себя неискренне.
  
• 
  Она чувствовала себя совсем взрослой, хотя умом и понимала, что это не так.
  
• 
  Она легко манипулировала своими родителями с помощью вспышек эмоций.
  
• 
  У нее была развитая интуиция. Порой она словно читала чужие мысли.
  
• 
  Эмбер была очень восприимчива к окружающей ее энергии, в том числе к настроению других людей,
  
• 
  Ничто из перечисленного не вызывало у нее никакого чувства вины. Больше всего на свете она мечтала найти свою биологическую мать.
  

Когда Эмбер было одиннадцать лет, она покопалась в отцовском кабинете и нашла документы на удочерение. За несколько лет до того она спрашивала родителей, не приемная ли она дочь, но они всегда отвечали: "Нет, что ты!" Рассказывая мне об этом, Эмбер дрожала и в конце концов разрыдалась. Она считала это самым страшным предательством со стороны родителей. Как у них язык поворачивался столько лет врать ей? Она ведь давно заподозрила, что они говорят неправду! Почему же они не решились рассказать ей все как есть? Неужели это такая большая тайна? Может, они стыдились ее? Боялись, что она уйдет? Неужели они не понимали, что она любит их, а не свою биологическую мать, которую никогда не видела? Они считали ее полной дурой! Неужели они не могли понять, как ужасно чувствовать себя неродной в семье, где живешь, сколько себя помнишь? Ярость, боль и ощущение униженности Эмбер были совершенно искренними.

С той поры Эмбер оказалась на самой грани. Она не раз подумывала о самоубийстве, пробовала наркотики и с нетерпением ждала половой жизни. Ее должен был (и она сама этого хотела!) воспитывать человек, которому она бы доверяла, который научил бы ее делать выбор самостоятельно и направил бы ее мощную энергию в конструктивное русло. Нет сомнений, что она научилась манипулировать родителями с помощью приступов ярости задолго до того, как разразился скандал с удочерением. Это означало, что ей нужно научиться отвечать за свои поступки. Постоянный гнет понимания того, что она не вписывается в социальную среду и семейные отношения, едва не свел девочку с ума. Она все время ощущала себя "не в своей тарелке" и остро это сознавала.

По мере того как Эмбер становилась старше, родители все чаще чувствовали, что живут на пороховой бочке. Они никогда не видели детей, похожих на Эмбер, и потому тоже "дошли до ручки". Какими бы благими ни были их намерения, родители Эмбер просто не были готовы к воспитанию Ребенка Индиго. Единственными средствами, которыми они располагали, были воспоминания о собственном детстве и сведения из популярной прессы. Дома отец был бездеятелен и большую часть времени проводил у телевизора. Общением с детьми и их воспитанием занималась прежде всего мать.

В семье редко обнимались и целовали друг друга, почти не говорили: "Я тебя люблю". По мере нагнетания эмоционального напряжения в отношениях все это стало происходить еще реже. Эмбер мечтала о том, чтобы родители ласково обнимали ее и целовали просто так, - это стало бы для нее подтверждением их любви. Но родители с сознанием своего долга просто придумывали для обоих детей то одно, то другое занятие. Это была типичная семья, где стремились прежде всего чем-то занять детей. В большинстве семей по соседству отношения были точно такими же.

Когда я предложила родителям помочь Эмбер отыскать ее биологическую мать, они пришли в ужас - боялись, что тогда Эмбер не вернется к ним и они потеряют ее навсегда. Еще я посоветовала им перевести Эмбер из обычной школы в школу сценических искусств, которая больше подходила ей по наклонностям и талантам. Это предложение ее родители тоже отклонили. Вскоре после этого они прекратили приводить Эмбер ко мне, сказав, что хотят услышать и "другие мнения".

Несколько лет спустя я случайно встретила мать Эмбер, и та призналась, что в конце концов они все же последовали моему совету и перевели Эмбер в другую, более подходящую школу. Эмбер уже закончила ее. Больше того, родители помогли ей найти биологическую мать, и это событие принесло всей семье огромную пользу. И хотя Эмбер по-прежнему порой испытывала их нервы своим поведением, резкие скачки настроения и вспышки гнева случались у нее намного реже - особенно после знакомства с родной матерью.

Я позвонила Эмбер, и мы с большой сердечностью поговорили по телефону. Она подробно рассказала мне о встрече с матерью и биологическим отцом, о котором она вообще ничего не знала. Те поженились через несколько лет после того, как Эмбер была удочерена. Раз в полгода Эмбер навещала своих "кровных" родителей, но никогда не забывала заверить приемных, что именно они ее "настоящие" мать и отец. Эмбер призналась мне, что вместе с биологическими родителями словно нашла и саму себя, и теперь уже не чувствует себя совсем непохожей на остальных людей. Кроме того, у нее уже была работа, которая вполне удовлетворяла ее склонность к самодостаточности. Эмбер понемногу училась нести ответственность за свои поступки. Вернулось к ней и былое уважение к своим приемным родителям.

Неблагополучное общество, неблагополучные Дети Индиго

Не все Дети Индиго жестоки, своенравны и вспыльчивы. Многие из них излучают нежную любовь, от которой тает сердце. Каждый Ребенок Индиго - как, впрочем, и вообще каждый ребенок - уникальная личность. Тем не менее Детям Индиго в целом присущи особые черты (см. описание характера Эмбер), которые отличают их от детей предшествующих поколений. В то время, когда Эмбер еще училась в школе, процент Детей Индиго был намного ниже, чем сейчас. Ее чувство непохожести на ровесников явно усугублялось проблемой удочерения, однако "ощущение чужеродности" - одна из самых распространенных жалоб Индиго. Они прекрасно сознают, что видят, чувствуют и откликаются на происходящее вокруг совсем не так, как большинство их сверстников и взрослых. Вполне вероятно, что доля Индиго среди нынешних учеников начальных классов составляет уже от 95 до 100 процентов, а самым старшим Индиго сейчас, по-видимому, чуть за тридцать.

Процент неблагополучных Индиго прямо пропорционален числу неблагополучных людей, матерей и отцов, семей в нашем обществе. В этом отношении Индиго ничуть не отличаются от предыдущих поколений. Однако, в силу своей повышенной чувствительности, они явственно чувствуют хаос, сбои в работе, недостаток поддерживающей любви как в своем организме, так и в окружающих эмоциональных полях - и чувствуют все это намного острее, чем их предшественники. Влияние, оказываемое этими факторами на их эмоциональное развитие, может быть губительным. Нет сомнений, что именно этим во многом объясняется рост наркотической зависимости (включая так называемые "легальные" препараты вроде риталина или прозак) среди детей всех возрастных групп. С другой стороны, окружающая среда, поощряющая уникальность личности и обеспечивающая достаточно широкие рамки самовыражения, привела бы к появлению уравновешенных и невообразимо интересных человеческих существ.

Кроме Эмбер, я знакома еще с несколькими Индиго, у которых тоже была весьма беспокойная жизнь. Однако, как только они решали, что нужно что-то менять, им быстро удавалось все наладить. Индиго обладают поразительными внутренними запасами сил; при желании они умеют избавляться от пагубных пристрастий, а исцеление своей жизни проводят с куда большей объективностью, чем это удается большинству из нас. Верно и обратное: если они сами не желают что-либо менять в своей жизни, повлиять на них не в силах никто!

Самоубийство, смерть и духовность

Мои беседы с Эмбер, а затем и с другими "юными взрослыми" вызвали у меня вопрос: что на самом деле думают эти дети о наркотиках, смерти и духовности. Чтобы узнать это, я составила опросный лист и попросила "почти взрослых" детей от 16 до 19 лет дать ответы на поставленные вопросы. И эти ответы меня совершенно изумили!

За исключением малозначащих подробностей, ответы на большую часть вопросов были на удивление схожими и указывали на глубокое философское мышление. У большинства участников опроса основной школьной оценкой было "удовлетворительно", у некоторых даже сплошные "неуды" - и лишь несколько человек учились на "отлично". Только один из опрошенных получил формальное религиозное образование, еще один был знаком с метафизическими концепциями, остальные же не получали религиозного воспитания ни в школе, ни в семье. Если не считать уроков, посвященных вреду наркотиков, ни один из участников не проходил в школе программ, связанных с обсуждением проблем смерти или духовности. Родители этих детей тоже заговаривали на эти темы крайне редко.

О смерти:
Почти все участники опроса помнили, что знали о смерти уже к пятилетнему возрасту, некоторые даже в трехлетнем. Кроме того, все дети были уверены, что постигли это без помощи родителей и какого-либо внешнего влияния.

Вопрос: "Что такое смерть?"

• 
  "Конец жизни на этой планете и переход куда-то еще".
  
• 
  "Сбрасывание материального тела".
  
• 
  "Конец одной части существования и переход к следующей".
  
• 
  "Переход из одного состояния в другое".
  
• 
  "Выход в иное измерение".
  
• 
  "Лучшее в смерти - то, что будет потом".
  
• 
  "Тот момент, когда пора покидать эту планету".
  

Все дети проявляли огромный интерес к проблеме смерти и хотели бы знать, что чувствуешь, когда умираешь. Более 75 процентов по крайней мере однажды всерьез подумывали о самоубийстве - прежде всего те, кто регулярно принимал препараты, вызывающие привыкание. И хотя последние составляли лишь половину опрошенных, жизнь многих из тех, кого посещала идея самоубийства, была настолько мучительной, что они просто не знали, как еще прекратить эти страдания (один ребенок признался, что хотел "уйти", когда ему было всего пять или шесть лет - в ту пору его родители разводились). Так или иначе, от попытки самоубийства их удержала любовь к родным, даже если отношения в семье были тяжелыми.

Следующий вопрос звучал так: "Верите ли вы в загробную жизнь и бессмертие души?" (Почти все ответили: "Конечно", Несколько участников опроса не были уверены до конца, но, поразмыслив, все же признали, что верят.)

• 
  "Мы рождаемся, живем - и так все время".
  
• 
  "Я убежден, что душа продолжает жить после смерти. Я имею в виду, смерть - это не конец. Это я точно знаю".
  
• 
  "Душа просто обитает в теле, одалживает его на время жизни на земле. Но рано или поздно долг приходится возвращать".
  
• 
  "Душа уходит туда, откуда пришла, а потом, думаю, остается там, прежде чем войти в новое тело".
  

Последний вопрос: "Что значит быть одиноким и чувствовать себя не таким, как все?"

• 
  "Одиноко - это когда нет никого, кто на тебя похож".
  
• 
  "В общем, чувствуешь грусть, но и какую-то гордость за то, что непохож на других, Но все равно грустно, потому что мне почти ни с кем не удается сдружиться. Такое вот странное сочетание".
  
• 
  "Паршиво это".
  

В те дни, когда я заканчивала это исследование, мне на глаза попалась статья в журнале "Семейный круг" (август 1991 г.), где речь идет все о том же:

Память навсегда

По утрам трехлетняя Коди Торнтон сидит на ступеньках лестницы и разговаривает с висящей на стене фотографией своего старшего брата Кейзи. Осенью прошлого года Кейзи (5 лет) сам выбрал это место для задушевных разговоров с сестренкой.

"Ну вот, Коди, - сказал тогда он. - Я умираю, и это значит, что мы уже не будем расти вместе".

"Это случилось через два года после того, как у Кейзи обнаружили острую лимфобластную лейкемию. Малыш перенес лучевую и химическую терапию, обнадеживающую ремиссию, которая продолжалась четырнадцать месяцев, затем два рецидива, пересадку костного мозга (последний шанс) и новое обострение.

Его мать, Джулия, вспоминает, что в тот период задала Кейзи вопрос: "Ты готов бороться до конца?"

Ответ малыша поразил ее. Он сказал: "Знаешь, пятилетний Кейзи ужасно хочет жить, чтобы остаться с тобой. Но я знаю, что выберет моя душа".

Лекарства и Индиго-Ангелы

Лекарства - неотъемлемая часть нашей культуры. Американцы обожают лекарства! Наши дети родились в обществе, которое ежегодно тратит миллиарды долларов на болеутоляющие средства, лекарства от ожирения и от насморка, антидепрессанты, препараты для усиления потенции, противозачаточные таблетки и прочее, и прочее. Добавим к этому наркотики: сигареты и алкоголь.

Напротив меня сидит Дженна, симпатичная Индиго двадцати двух лет с ясными серо-голубыми глазами и чудной фигуркой. Она просто лучится обаянием.

Дженна родилась в семье, где употребляли спиртное, курили, принимали антидепрессанты и аспирин (с похмелья). Не на виду у соседей, упаси Господь! Отец Дженны был врачом, мать - художницей.

Дженна помнит, что видела ангелов и разговаривала с растениями и птицами уже в трехлетнем возрасте. Она влюблена в природу. Она, бывало, всматривалась в телеэкран, видела в нем Вселенную и говорила со звездами. Она всегда любила смотреть на звезды - они казались ей такими родными. Когда ей было семь лет, она заявила родителям, что не хочет идти в колледж и намерена изучать ангелов, звезды и инопланетян. Отец сказал, что эти мысли "от дьявола, а ты - скверная девчонка". И наказал ее.

Мать Дженны водила ее на католические службы. С третьего по восьмой класс Дженна посещала приходскую школу. В церкви ей нравились только обряды, благовония, четки и хоровое пение. Она считала нечестным, что девочкам нельзя участвовать в мессе. Священники казались ей "скучными", а монахини - безучастными; никто из них не обращался к душе Дженны.

Дженна ушла в мир грез наяву и сказочных фантазий. Она любила придумывать себе веселые школьные наряды и до сих пор помнит жестоких детей, которые безжалостно насмехались над ней в шестом классе - и все лишь потому, что она выглядела "не так, как все".

Отношения в доме были напряженными. Мать вечно была в депрессии, отец пил. Однажды мать нашла бутылку, спрятанную за унитазом, и закатила мужу бурную сцену. В тех случаях, когда Дженна все же решалась поделиться с родителями теми или иными переживаниями, на нее просто не обращали внимания, высмеивали либо наказывали. Однажды отец запер ее на ключ, а сам стоял под дверью и зачитывал вслух Святое Писание.

В школе отношения Дженны с другими учениками были прохладными. Она была тихой девочкой и чувствовала себя невидимкой. В старших классах как-то само собой вышло, что она примкнула к ученикам с крашенными в черный цвет волосами, в черных нарядах и наркотиками в карманах. Примерно в то же время отец ушел из семьи. Дженна, которой тогда было тринадцать, вспоминает, что в ту пору ей хотелось умереть.

Вскоре после ухода отца она впервые попробовала наркотики. К пятнадцати годам она уже пила, курила и потягивала травку, подсела на "спид"^*. Дженну выгнали из школы, но теперь ее мало что волновало. Она ушла из дома, жила где придется и приворовывала в магазинах, чтобы раздобыть денег на еду и дозу. В семнадцатилетнем возрасте она уже серьезно пристрастилась к героину и кокаину - своим "излюбленным" наркотикам. Отец продолжал твердить ей, что она "скверная девчонка", а мать пыталась повлиять на нее посредством запугиваний, повторяя, что "алкоголизм у всех нас в крови". К девятнадцати годам Дженна успела побывать в семи лечебных центрах, пребывала в полном отчаянии и готовилась к скорой смерти. Ее здоровье было настолько подорвано, что Дженне едва хватало сил прожить очередной день.

^* Speed - наркотик из группы метамфетаминов. - Прим. перев.

В ту пору она начала ходить на собрания Анонимных Алкоголиков и поселилась в "доме трезвости". Поворотными для нее стали те дни, когда на протяжении недели от передозировки скончалась ее соседка по комнате и еще одна подружка. Администрация "дома трезвости" узнала, что Дженна принимала наркотики после того, как там поселилась, а это было грубым нарушением правил. Ее выгнали оттуда, и за считанные часы она снова оказалась бездомной. Мать разрешила ей вернуться домой. На следующий день кто-то из друзей предложил Дженне дозу, но она отказалась - слишком уж больной себя чувствовала. Она не раздумывала ни секунды, и этот отказ положил начало выздоровлению.

Дженна чуть ли не возненавидела Бога: ее веру мало-помалу подрывало поведение взрослых. Она еще ребенком поняла, что поступки взрослых - прежде всего, ее отца - часто расходятся с их словами. Если Бог - сама Любовь, то почему в мире столько страданий? И если Бог любит ее, то почему вся ее жизнь полна боли? Ей казалось, что ее предали - и родители, и Церковь, и Бог...

Дженна продолжала ходить на собрания Анонимных Алкоголиков. Ей нравились духовные составляющие этой программы. Здоровье постепенно шло на поправку, и вскоре Дженна уже могла работать. Она хотела, чтобы в ее жизни никогда больше не было наркотиков. Однажды вечером они с подругой отправились на реабилитационную встречу (не в Ассоциации Анонимных Алкоголиков), предназначенную именно для "юных взрослых". Вся группа и особенно Шеннон, которая вела встречи и была лишь на несколько лет старше, вызвали у Дженны искренний душевный отклик. С той поры Шеннон стала житейским наставником Дженны: один "юный взрослый" помогал другому, причем обе они были Индиго.

Дженне очень хотелось стать похожей на Шеннон - открытой, уверенной в себе, любящей, веселой и одухотворенной молодой женщиной со страстным интересом к жизни и ощущением ее глубокой осмысленности. Шеннон рассказывала Дженне, как заботиться о своем организме и правильно питаться, помогала справиться с наркотической зависимостью, давала советы в отношении верного выбора, относилась к Дженне с бескорыстной любовью и, главное, "не поминала старое".

Позднее Шеннон открыла реабилитационный центр-коммуну и предложила Дженне поселиться там и стать членом администрации, то есть опекать других молодых людей так, как помогала ей сама Шеннон. Дженна согласилась. Там она и сама продолжала выздоравливать (с помощью Шеннон), и жила рядом с другими администраторами - все они были Индиго. Дженна устроилась работать на полный день в центр детсадовского типа. Она очень любит свою работу, а свободное время посвящает помощи молодым людям, которые борются с наркотиками и пытаются наладить свою жизнь. Дженна помирилась с отцом, который уже несколько лет капли в рот не берет. Намного улучшились и ее отношения с матерью. Родители ободряют ее и очень ею гордятся.

Индиго, творящие вместе: Преображая мир

С Шеннон я познакомился примерно год назад. Она - настоящее олицетворение Индиго-гуманиста (см. список характерных черт Эмбер). Шеннон еще в ранней юности "знала", что будет работать с трудными подростками. Она начала эту деятельность еще будучи старшеклассницей и продолжает ее по сей день. Шеннон закончила колледж с дипломом по социологии и специализировалась на подростковых проблемах с алкоголем и наркотиками. Помимо того, она имеет дипломы преподавателя йоги и массажиста-терапевта, а также прошла курсы траволечения, здорового питания, ароматерапии и исцеления путем творческого самовыражения. Шеннон решила разработать реабилитационный процесс и создать соответствующее учреждение, которое помогало бы молодым людям избавляться от губительных пристрастий и сосредоточилось бы на их телесном здоровье, эмоциональном благополучии, духовном развитии и понимании цели своей жизни. И ей удалось сделать это, причем она сама оплатила все расходы. Главные принципы этой организации, составленные Шеннон и другими Индиго, гласят:
Основная задача программы, основанной на обучении и ободрении, заключается в том, чтобы помогать молодым людям в возрасте от 15 до 25 лет преодолевать наркотическую и алкогольную зависимость, прочие формы злоупотребления своим телом, умом и духом и пагубного влияния на них. Программа эта является "трехмерной", то есть уделяет равное внимание физическому, эмоциональному (душевному) и духовному аспекту лечения.

Программа опирается на допущение, что у каждого из нас есть свое предназначение и все мы взаимосвязаны. Таким образом все, что мы делаем с собственным телом, отражается и на огромном теле всей Земли, то есть неизбежно сказывается на всех нас. С учетом всего этого в программу включены элементы альтернативного оздоровления, развития экологической бдительности, обучение житейским навыкам и принципам духовного роста.

Помимо прочего, это программа опирается на взаимопомощь. По мере того как у участника программы крепнет ощущение своего Я, он постепенно вовлекается в консультационную деятельность. Благодаря этому у него появляется возможность дать что-то взамен и помочь другим молодым людям на пути к Самоисцелению. Молодые люди участвуют в программе на правах добровольцев, администраторов, персонала, преподавателей и помощников. Программа представляет собой средство, позволяющее молодежи возродиться и вернуть себе свое Истинное Я.
Шеннон предложила мне войти в совет директоров этой организации, и я согласилась. Работа с этими юными Индиго стала для меня настоящим подарком судьбы: я ими искренно восхищаюсь. Как свойственно всем Индиго, эти молодые люди полны решимости добиться всего задуманного. Они целеустремленны, их не пугают широкие задачи выбранной миссии. Наконец, они всей душой преданы идее духовного развития.

Индиго пришли надолго. Они ломают былые правила и требуют перемен. Они - порыв свежего ветра над застоявшимися традициями, буревестники нового общества, которому предстоит перейти к более высокому уровню сознания. Индиго самим своим существованием бросают вызов всему, что мы говорим и делаем. Они настаивают на безупречной честности и правдивости, а если окружающей их среде не хватает целостности, Индиго просто "выключаются" из нее. Мы можем сотрудничать с ними, расти вместе с ними - либо, напротив, противиться им и застыть в своем самодовольстве. Выбор за нами.

Желания Индиго очень просты: побольше любви и благоприятных для развития условий, разумного наставничества и свободы для выражения своей яркой индивидуальности. Взамен же наш мир получит такие дары, о которых трудно и мечтать.

Мир

Рука об руку идем
Вместе
Мир и я
И все народы
Черные и белые
И все киты
Вальсирующие в море
Все дельфины
Скользящие в прибое
Рука об руку идем
Вместе
И гадаем:
Зачем война?
Зачем злость?
Зачем ненависть?
Мир и я
И все создания Земли
Вместе навсегда
Рука об руку идем.

Сара Беркли, 10 лет

* * *
Нам хочется закончить эту главу свежими новостями о риталине. За последние два года появлялось немало статей, касающихся этого лекарства, - и большая часть авторов высказывалась о нем неодобрительно. В Интернете существуют уже десятки сайтов, которые предлагают подробные сведения о долговременном влиянии риталина на детей и предлагают таким детям помощь. Эта тема волнует очень многих.

Мы, как и прежде, призываем родителей испробовать все прочие способы, прежде чем решиться на применение риталина. Помимо потрясающих объемов данных о биологических последствиях использования этого лекарства, появились и другие сведения, которые заставляют задуматься над психологическими и общекультурными проблемами.

Вот статья Эбен Кейрл из журнала "Современная психология" (июнь 2000 г. стр. 17):

СНВГ на продажу

"В благословенном Вирджиния-Бич и дня не проходит, чтобы почти каждый пятый из числа нашей "золотой молодежи" не принял риталин. И многим из них он совершенно не нужен", - утверждает психолог-педиатр, доктор философии Гретхен Ла-Февр. Действительно, в США начался настоящий "риталиновый бум": в 1990 году препарат принимали 900 тысяч детей, а в 2000 году - уже 5 миллионов. Психологи тычут пальцами в сторону соперничающих между собой родителей, готовых заплатить любую цену, лишь бы добиться для своих детей хоть каких-то преимуществ.

В своем исследовании, опубликованном в "Журнале здоровья американского общества" Ла-Февр сообщает, что синдромом нарушения внимания с гиперактивностью страдает от 3 до 5 процентов учеников начальных классов, однако лекарства от этого расстройства принимает ровно вшестеро больше пятиклассников - и такое процентное соотношение, по словам автора, сохраняется в состоятельных американских семьях по всей стране. Как объясняет Ла-Февр, родители прибегают к риталину, поскольку тот улучшает сосредоточенность и химическим путем "вынуждает" детей быть внимательнее. По мнению Роберта Стернберга, профессора Йельского университета, есть и еще одно преимущество: "Как только ребенка официально признают трудно-обучаемым, он получает множество поблажек - дополнительную помощь, дополнительное время при выполнении тестовых заданий. Потому-то родители и добиваются этого диагноза".

Не удивительно, что многие специалисты в ярости! В конце прошлого года представители Центра "Наука во благо общества" принялись осаждать Донну Шелейла, секретаря министерства здравоохранения и социальных служб США, с просьбой вмешаться и способствовать тому, чтобы для коррекции поведения и повышения успеваемости детей использовались образовательные и воспитательные методы, а не амфетамины. Кроме того, представители Центра высказали озабоченность побочными эффектами риталина - спазмами в животе, бессонницей и задержкой роста, - не говоря уж о недавнем исследовании, во время которого риталин вызвал у лабораторной крысы рак печени. Однако родителей все это не остановило. Преподаватель философии Колорадского университета, доктор философии Клаудиа Миллз отмечает: "Мы даем детям риталин отчасти потому, что не в силах смириться с успеваемостью ниже среднего уровня. Нам хочется, чтобы все дети были выше среднего уровня!"
* * *
А вот еще одна показательная статья (Рейтерс, 14 сентября 2000 года):

Юристы утверждают: производители лекарств и психиатры выдумали СНВГ, чтобы продавать риталин!

Эдвард Тобин (статья приводится с сокращениями)

НЬЮ-ЙОРК (Рейтерс). - Ричард Скрагз, адвокат, который в 1998 году руководил урегулированием судебного процесса между штатами США и табачной промышленностью, назвал судебные иски против производителей риталина (лекарства от расстройств, связанных с гиперактивностью) "очередным полем боя коллективных исков" общенационального масштаба.

Юрист из штата Миссисипи возглавляет группу адвокатов, выступающих от имени истцов, которые заявляют в двух судебных исках, что производители этого лекарства в сговоре с психиатрами "выдумали" расстройство под названием синдром нарушения внимания с гиперактивностью (СНВГ).

Скрагз, впервые попробовавший себя в коллективных исках национального масштаба, когда успешно провел кампанию против асбестовой промышленности (это было еще до обуздания табачных магнатов), настойчиво доказывает, что на кону - здоровье четырех миллионов детей, принимающих совершенно ненужное лекарство.

В двух судебных исках, поданных в государственный суд города Хакенсек (штат Нью-Джерси) и федеральный суд Сан-Диего, перечисляются швейцарская группа здравоохранения "Новартис AG", Американская Психиатрическая Ассоциация (АПА) и некоммерческая общественная группа под названием "Дети и взрослые, страдающие нарушением внимания и гиперактивностью".

Юристы добиваются для своих групповых исков статуса общенациональных и требуют многомиллиардного возмещения ущерба. Компания "Новартис" и Ассоциация отвергают выдвинутые обвинения.

"Основой жалобы послужил тот факт, что ответчики неоправданно расширили определение СНВГ, чтобы оно включало "нормальных" детей и давало возможность рекламировать и продавать больше лекарств, лечить еще больше людей, - заявил Скрагз в телефонной беседе с корреспондентом Рейтерс. - Эти обвинения представляют собой очередные общенациональные групповые иски, но, поскольку дело касается детей, они имеют исключительную важность. Правительственные чиновники, фармацевтические компании и специалисты в области здравоохранения уже довольно давно спорят о правомерности применения риталина для лечения детей от синдрома нарушения внимания с гиперактивностью (СНВГ). Лекарство присутствует на рынке уже более сорока лет, но в поле внимания широкой общественности этот вопрос попал после весенней инициативы Белого Дома, направленной на сокращение числа детей, которых лечат препаратом, известным в химии под названием метил-лефенидат".

Скрагз, чей совокупный гонорар за услуги по судебным разбирательствам с табачной промышленностью составил 400 миллионов долларов, утверждает, что в случае с риталином основным побуждением для него является забота о здоровье общества, а конечная цель поданных судебных исков заключается в принципиальном изменении нынешней схемы применения этого лекарства.

"Сейчас диагностическим критериям, допускающим использование риталина, удовлетворяет практически любой ребенок. Эксплуатируя родительское беспокойство за благополучие детей, производители и психиатры получают неправомерную прибыль. Я считаю, что это заслуживает сурового осуждения, поскольку может привести к непредсказуемому влиянию на здоровье очень многих американских детей", - сказал Скрагз.

По его словам, адвокаты добиваются квалификации своих групповых исков как общенациональных и надеются на появление других подобных судебных исков - на том основании, что "критерии диагностики этой болезни расширены искуственно, чтобы охватить как можно больше детей и продавать больше лекарств".

"Ничто из того, что мы делаем для своих детей,
не проходит незаметно.
Порой кажется, что они этого не замечают,
думают о своем, отводят глаза
и совсем уж редко благодарят,
но все, что мы для них делаем, - не напрасно".

Гаррисон Кейлор

жүктеу/скачать 0.95 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: