Ли Кэрролл, Джен Тоубер. «Дети Индиго. Праздник цвета Индиго». Книга 2-я

Словно в зеркале

Я - Индиго. Совсем недавно я прочитал вашу книгу "Дети Индиго". Боже мой! Я словно увидел себя в зеркале! Я уже взрослый Индиго, мне двадцать шесть лет, и у меня двое чудесных Детей Индиго. Воспитывать их мне не очень-то трудно, ведь я прекрасно помню себя в детстве. Мы с женой интуитивно пользовались многими правилами, которые позднее прочли в вашей книге. Главное, мы помогали детям быть самими собой. Простите, что пишу так сбивчиво: у меня сейчас в голове столько мыслей, что трудно изложить их последовательно и связно. Начну со своего детства.

Еще малышом я точно знал, кто я. Помню, я рассказывал родителям то про одно, то про другое - просто о том, что знал. Но они всегда воспринимали это как ребячью болтовню. Не то чтобы это было проблемой, но я просто знал многие вещи. В детстве мы с братом спали на чердаке над столярной мастерской отца. В нашем доме было только две спальни, и одну из них занимали сестры. Но спать на чердаке было здорово! Случалось, я прибегал в спальню родителей ночами и рассказывал маме, что видел летающие блюдца, а она просто бормотала, что их не бывает, и опять засыпала. Спустя несколько лет, когда мы с мамой сидели в церкви, я сказал, что вижу вокруг людей свет. Еще я видел красноватое свечение вокруг изображения Христа на стене и хотел понять, почему он так сердится. Мама ответила, что я не могу ничего такого видеть, а Иисус не сердится, и вообще я должен сидеть тихо, никому не мешать. После нескольких таких случаев я просто перестал рассказывать другим о странностях, которые - я твердо знаю! - были совершенно реальными.

Когда мне было восемь лет, родители подали на развод, а мама "обратилась" в нью-эйджевскую веру. Это ужасно разозлило отца, который в ту пору был ревностным мормоном. Мама уехала, и с тех пор я видел ее десяток раз, не больше. Мы, правда, переписывались, созванивались, и она рассказывала о своих глубочайших прозрениях. Не хочу показаться снобом, но мне хотелось ответить ей коротко и ясно: "Вздор!" С другой стороны, я понимаю, что она идет своим путем просветления. Ее частенько бросало из стороны в сторону, но, в целом, она следует одному и тому же курсу.

После развода родителей мой отец сошелся с женщиной, которая тоже увлекалась "Нью-Эйджем". Она действительно дала нам полезные советы в отношении медитации и не мешала ни мне, ни моему брату и двум сестрам быть самими собой. Той же политики придерживался затем и отец... уже после того, как они расстались. Он всегда твердил, что мы упрямые, как черти, и что он давно уже понял: если уж нам взбредет что-то в голову, мы этого так или иначе добьемся, так что он будет присматривать лишь за тем, чтобы мы совсем уж не распустились и не попали в неприятности.

Став подростком, я действительно ощутил себя досадной помехой. Все женщины, с которыми сходился отец, либо бросали его, либо ненавидели нас, его детей. Винить во всем себя было проще простого: я несколько раз подумывал о самоубийстве, но вовремя останавливался, понимая, что жизнь дарована мне не просто так. Я припоминал все то, что было со мной в детстве и что я позднее подавлял; кроме того, я снова начал медитировать. Это отчасти помогло. Я начал читать книги по восточной философии. Особенно мне понравились "Иллюзии"^* - я впервые прочитал их, когда мне было всего двенадцать лет. Но я вспомнил, как в детстве - даже не знаю, было то во сне или наяву - я встретил какую-то пожилую даму и она сказала, как меня зовут. "Джейкоб", - ответил я, и тогда она спросила: "Ах да, целитель! Ты пришел сюда, чтобы исцелять людей и учить их. Твой дар проявится в нужное время". И она ушла, одарив меня ласковой улыбкой.

Бывает, я лежу - просто отдыхаю или ложусь спать, - как вдруг мое тело словно каменеет, я не могу пошевелиться. Не могу ни слова выдавить, ни вздохнуть, ни моргнуть - но живу. Меня словно тянет к каким-то огням, но не всегда. Раньше это меня пугало, и я выбивался из сил, пытаясь "прийти в себя". Но в последний раз, когда это случилось, я просто отбросил страх - и ощутил мощный толчок из центра дань-тянь (или хара, что одно и то же). Ощущение было такое, будто все тело поднимается вверх, словно его тянут за этот центр. Вибрации были невероятные. А потом вспыхнул яркий свет, и я стал... просто не в состоянии объяснить, чем или кем именно. Я стал всем сразу. Я был частичкой всего на свете и всё было частью меня. Трудно выразить словами, что я тогда чувствовал и какой всепоглощающий поток любви и ощущение чего-то родного меня захлестнул!

После этого я крепко заснул, а когда проснулся, долго не мог сообразить, где я. Мне пришлось какое-то время побыть наедине с собой, чтобы "переварить" случившееся. Я боялся кому-то об этом рассказать, не хотел, чтобы от меня, как в детстве, отмахивались. Но в конце концов я все же рассказал жене, и она сразу ответила, что нет тут ничего страшного и я вовсе не сошел с ума. Еще я попробовал рассказать об этом своему учителю тайцзи, но он не понял. Переживание было таким ярким, что я и сейчас помню все так отчетливо, будто случилось это только вчера. Впрочем, мне и прежде часто снились сны, помогавшие постичь свою истинную сущность и понять своих детей.

Месяца через три после рождения нашего сына Дилана ("сын моря") Элайху ("ангел-хранитель") мне приснился сон. Я увидел Дилана таким, какой он сейчас, уже восьмилетним, и таким же крупным (для своего возраста). Мы отмечали его день рождения, собралось много детей. Дилан присел рядом со мной и завел очень взрослый разговор о жизни и о том, зачем мы здесь. Вскоре его сестра Джейден (императорский камень из Китая) Саманта ("огонь") тоже подошла к нам и села послушать. Дилан сказал, что в один прекрасный день я проснусь и постигну, кто я и что я. Он сказал, что мое настоящее имя - Тамалар, а потом добавил, что сам он пришел из созвездия Кита и послан сюда, как и многие другие, чтобы быть учителем для людей. Дилан назвал также настоящее имя своей матери, но я его не запомнил. Еще в том сне он сказал, что мы с женой тоже оттуда, откуда явился он.

Было это больше восьми лет назад. Сон был таким живым, что я позвонил матери и рассказал ей о нем. Она все записала - и я ей очень за это благодарен, потому что вплоть до недавнего времени начисто позабыл о случившемся и вспомнил лишь тогда, когда она прислала Дилану письмо и рассказала ему эту историю. Он прочитал письмо, и я спросил, что он об этом думает, а Дилан ответил: "Классно. Мне нравится" - и побежал играть. Он и дочка порой просто поражают нас с женой своими замечаниями и суждениями: их мысли бывают не по возрасту глубокими и мудрыми! Впрочем, вспоминая о том, кто они, я перестаю чему-либо удивляться.

Отец воспитывал нас в духе мормонской веры примерно до тех пор, пока мне не исполнилось восемь. В детстве мне очень нравилось ходить в церковь, но потом, когда я чуть подрос, у меня начали возникать вопросы в отношении тех доктрин, которые нам внушали. Дело не в том, что я перестал верить в Бога или Изначального Творца, - нет, мне просто хотелось понять, откуда известны те или иные вещи и почему люди подчас ведут себя совсем не так, как велит Господь.

В ту пору, когда у нас в доме жила первая мачеха, отец некоторое время водил нас в унитарную церковь. Все было то же самое, просто название другое. Потом мы посещали лютеранскую церковь - и опять ничего нового! Но каждая Церковь утверждала, что она-то и есть истинная. Однако я считаю, что истинная вера - в душе. Именно там мы находим Бога и истину - в самих себе, а не в церкви или статуе. Конечно, очень здорово собираться вместе и обсуждать в сложные времена свои чувства или рабочие проблемы, но я уже много чего повидал, и мне кажется, что многим людям просто боязно заглянуть в себя. Я ненавидел отца за то, что он заставлял меня ходить в церковь.

После того, как отец разошелся с мачехой, мы какое-то время вообще не ходили в церковь. Затем мы переехали, жили с тех пор вместе с бабушкой и дедушкой, и папа снова начал ходить в церковь мормонов. Там он и познакомился с нынешней нашей приемной матерью - женщиной, которую я очень люблю и уважаю. Она тоже была из мормонов, но позволяла нам верить в то, что мы сами считали правильным, и понимала, что все мы - очень славные дети.

Когда мне стукнуло двенадцать, отец принялся уговаривать меня стать одним из священников этой церкви, но я без колебаний отказался. И отец смирился с моим решением, хотя об этом его просили и многие другие прихожане. Кроме того, у меня были "проблемы" в воскресной школе: я, видите ли, задавал слишком много вопросов. Да как я посмел? Думаю, там повторилось то же самое, что и в обычной школе, где меня считали "источником неприятностей". Я частенько был невнимателен и отвлекал других детей, но когда меня вызывали, я всегда давал верный ответ, да еще и спрашивал о чем-то учителей - а им порой было очень нелегко давать ответы на мои вопросы. Вскоре меня выгнали из воскресной школы, а отец, занимавший в иерархии церкви довольно высокий сан, долго вел со мной воспитательные беседы. Я говорил, что не делал ничего дурного, просто задавал вопросы. Я же не виноват, что учитель не может на них ответить!

На фоне всего этого я продолжал читать книги по восточной философии. Помимо прочего, меня отчислили из особого класса при церкви, где подростки занимались глубоким изучением Библии и готовились к своей грядущей миссии - семинарии. Отец тогда преподавал в этом классе, и мы много говорили о Христе. Я то и дело влезал в обсуждения с комментариями насчет Будды - заявлял, например, что Будда родился на пятьсот лет раньше Христа или что их учения очень похожи. Отцу это ужасно не нравилось, и в конце концов он сказал, что мне не стоит больше ходить на эти занятия.

Позднее я понял, что нам следует постигать все великие учения, выбирать из каждого все, что больше подходит к условиям нашей жизни, и, как предлагал Будда, искать "золотую середину". Все наши поступки должны быть основаны на доброте и любви. Я твердо знаю, что ни разу в своей жизни не помогал другим из рассчета получить что-то взамен. Какой бы значительной ни была моя помощь, мне всегда достаточно было просто услышать "спасибо". Я не знаю, что нужно сделать, чтобы это поняли все. Когда я говорю об этом другим людям, меня просто никто не слушает, потому что я еще слишком молод.

Я знаю, что я - целитель и учитель, но меня никто не станет слушать. Так зачем мне что-то говорить? Я-то знаю, что могу сказать кое-что важное, но не уверен, что люди готовы меня услышать. Когда у меня появляется возможность вступить в подобные дискуссии, окружающие словно не обращают внимания на мои слова. Скажем, когда я рассказал своему учителю тайцзи про книгу "Дети Индиго", он заявил, что это просто очередная нью-эйджевская мура - вот и все. Мне, правда, удалось заставить его признать, что духовная и психологическая эволюция вполне возможна, но он все равно не верил, что она происходит именно сейчас. Я сказал в ответ, что мы все равно должны надеяться, независимо от того, правда это или нет. Без надежды ничего не изменится. А если наш мир не изменится, я просто не вижу смысла в продолжении его существования. Надеюсь, он все-таки понял меня.

Я женился, когда закончил школу. Мы с женой перебрались на Гавайи, какое-то время побыли там, затем переехали в Колорадо, где живем и сейчас. Моя жена благополучно наладила отношения с отцом, а теперь пытается улучшить отношения с матерью. Думаю, она тоже Индиго. Именно поэтому мне так хорошо рядом с ней. С самого первого дня нашего знакомства я знал, что ей можно довериться во всем. Мы женаты уже девять лет и с каждым днем наши отношения все крепче.

Я пишу вам это письмо, чтобы узнать, поддерживаете ли вы связь с другими Индиго, которые испытывают те же трудности, что и я. Мы знаем, кто мы. Мы знаем, зачем мы здесь, но, судя по всему, многие другие люди еще не готовы к общению с нами. Интересно, а нельзя ли устроить встречу для Индиго всех возрастов, особенно для взрослых Индиго? Как приятно было бы пообщаться с людьми, которые пережили то же, что и ты, и понимают, что ты чувствуешь. Лично мне кажется, будто я стою сейчас на вершине холма. Я добрался до самого верха и готов "катить камни" - но с чего начать? Как мне воплотить в жизнь свои таланты, как сделать их чем-то реальным? Мир должен понять, что мы не обязаны жить так, как было принято до сих пор. Все мы можем иметь то, чего желаем, - и никто не останется обделенным. Нужно только жить Светом и позволить Любви править этим миром.