Джордж Элиот (George Eliot) 1818 - 1880

Джордж Элиот (George Eliot) 1818 - 1880

Мидлмарч (Middlemarch)

Сестры Доротея и Селия, оставшись без родителей, жили в доме своего дяди-опекуна мистера Брука. Сестры были почти равно хоро­ши собой, однако разнились характерами: Доротея была серьезна и набожна, Селия — мила и в меру легкомысленна. Частыми гостями в доме мистера Брука были двое джентльменов, имевших явное наме­рение в скором времени предложить Доротее руку и сердце. Один — молодой баронет сэр Джеймс Четтем, другой — ученый и, добавим, весьма состоятельный священник мистер Кейсобон. Доротея остано­вила выбор на последнем, хотя в свои пятьдесят лет тот и походил, как говаривали злые языки, на высохшую мумию; девушке внушали почтение образованность и глубина ума преподобного отца, готовив­шегося осчастливить мир многотомным трактатом, в котором на ог­ромном материале доказывал, что все мифологии на свете суть искажения единого, данного свыше источника. На присланное мисте­ром Кейсобоном формальное предложение Доротея в тот же день от­ветила согласием; через полтора месяца сыграли свадьбу, и молодожены отправились в свадебное путешествие в Рим, ибо Кейсобону необходимо было поработать с рукописями в библиотеке Вати-

284

кана. Юный сэр Джеймс, поунывав немного, обратил весь свой пыл на младшую сестру, и вскоре та стала зваться миссис Селия Чет-тем.

Когда чета Кейсобонов возвратилась в Мидлмарч, главной темой разговоров в городе была постройка новой больницы. Деньги на нее давал банкир мистер Булстрод, в Мидлмарче человек пришлый, но за­имевший уже прочное положение благодаря своим деньгам, а также женитьбе, связавшей его узами свойства с исконными мидлмарчцами — Винси, Гартами, Фезерстоунами. Заведовать больницей должен был мистер Лидгейт, молодой доктор, приехавший в город откуда-то с севера; поначалу он был встречен в штыки как коллегами, так и по­тенциальными пациентами, с подозрением отнесшимися к передо­вым медицинским теориям мистера Лидгейта, но прошло немного времени, и в числе его пациентов оказались наиболее уважаемые обыватели.

Так, именно Лидгейта позвали, когда сделалась горячка с юным Фредом Винси. Этот молодой человек, сын состоятельных, уважаемых в Мидлмарче родителей, не оправдывал надежд семьи: отец вложил немалые деньги в его образование, дабы тот смог посвятить себя по­добающей джентльмену профессии священника, но Фред не спешил сдавать экзамен, всему на свете предпочитая охоту и бильярд в при­ятном обществе «прожигателей жизни». Подобное времяпрепровож­дение требует денег, и поэтому у него завелся один весьма крупный долг.

Болезнь Фреда не грозила ничем серьезным, однако мистер Лид­гейт исправно посещал больного, влекомый к его постели отчасти долгом, отчасти желанием побыть в обществе сестры Фреда, очарова­тельной белокурой Розамонды Винси. Розамонда также питала симпа­тию к многообещающему, целеустремленному молодому человеку, наделенному приятным обликом, умом и, как говорили, кое-каким капиталом. Получая удовольствие в присутствии Розамонды, вечерами за учеными занятиями Лидгейт начисто забывал о ней и вообще в ближайшие несколько лет жениться не собирался. Не то Розамонда. Уже после первых встреч она начала думать об обстановке семейного

285

дома и о всем том, о чем еще полагается заботиться невесте. Видя, что Лидгейт бессилен перед ее чарами, Розамонда легко добилась своего, и скоро Лидгейты уже жили в красивом просторном доме, в точности таком, о каком мечтала, молодая.

В уплату долга легкомысленного юноши пошли даже сбережения, которые делала Мэри Гарт, будучи кем-то вроде экономки у богатого родственника Гартов и Винси, старика Фезерстоуна. На наследство богатого дядюшки, собственно, и рассчитывал Фред, выдавая вексель, ибо был почти уверен, что именно к нему после кончины Фезерстоу­на отойдут его земельные владения. Однако все надежды Фреда ока­зались тщетными, как, впрочем, и надежды других многочисленных родственников, слетевшихся к смертному одру старика. Все имущест­во покойник отказал некоему никому не известному Джошуа Риггу, своему внебрачному сыну, который тут же поспешил продать помес­тье Булстроду и навсегда исчезнуть из Мидлмарча.

Годы между тем не щадили и мистера Кейсобона. Он стал чувство­вать себя значительно хуже, слабел, страдал сердцебиениями. В таком положении преподобного отца особенно раздражало присутствие в их с Доротеей жизни Уилла Ладислава, совершенно очевидно влюб­ленного в миссис Кейсобон; в конце концов он даже отказал Уиллу от дома.

уилл совсем уже готов был уехать из Мидлмарча, где до того его удерживала лишь привязанность к Доротее, как началась предвыбор­ная кампания. Это, казалось бы, не имеющее ни малейшего касатель­ства к жизни нормальных людей обстоятельство сыграло известную роль в выборе поприща не только уиллом, но и Фредом Винси. Дело в том, что мистер Брук вознамерился баллотироваться в Парламент, и тут выяснилось, что в городе и графстве у него полно недоброжелате­лей. Дабы достойным образом отвечать на их нападки, пожилой джентльмен приобрел одну из мидлмарчских газет и пригласил на пост редактора Уилла Ладислава; других достаточно образованных людей в городе не сыскалось. Основная же масса нападок сводилась к тому, что мистер Брук — никудышный помещик, ибо дело на при-

286

Фред Винси тем временем уже стал всерьез подумывать о приня­тии сана, что дало бы ему хоть какой-то постоянный доход и воз­можность постепенно расплатиться с Гартами. Останавливала его, помимо собственного нежелания, реакция Мэри, с горячностью, в общем-то ей несвойственной, заявившей, что, если он пойдет на такую профанацию, она прекратит с ним всякие отношения. Предло­жение Кэлеба Гарта пришлось как нельзя кстати, и Фред, с радостью приняв его, старался не ударить в грязь лицом.

Мистер Кейсобон не смог воспрепятствовать назначению Уилла и вроде бы смирился с тем, что молодой человек остался в Мидлмарче. Что до здоровья мистера Кейсобона, то оно отнюдь не улучшилось. Во время одного из визитов доктора Лидгейта священник попросил его быть предельно откровенным, и Лидгейт сказал, что с такой бо­лезнью сердца он может прожить еще лет пятнадцать, а может вне­запно скончаться и гораздо раньше. После этого разговора Кейсобон стал еще более задумчив и наконец-то принялся за систематизацию материалов, собранных для книги, призванной стать итогом всей его жизни. Однако уже на следующее утро Доротея нашла мужа мерт­вым на скамейке в саду. Все свое состояние Кейсобон оставил ей, но в конце завещания им была сделана приписка, что оно имеет силу лишь в том случае, если Доротея не выйдет замуж за Уилла Ладислава. Сама по себе обидная, приписка эта вдобавок бро­сала тень на безупречную репутацию миссис Кейсобон. Так или иначе, о повторном браке Доротея и не помышляла, а все свои силы и доходы направила на благотворительную деятельность, в частности на помощь новой больнице, где медицинской частью заправлял Лид­гейт.

С практикой у Лидгейта все было в порядке, семейная же жизнь складывалась не лучшим образом. Очень скоро оказалось, что его жизненные интересы не имеют ничего общего с интересами Розамонды, которая поговаривала о том, что Лидгейту следует оставить больницу, где он с энтузиазмом и успехом, но совершенно бесплатно применял передовые методы лечения, и, перебравшись в другое Место, завести более выгодную, нежели у него была в Мидлмарче, практику. Отнюдь не сблизило супругов и горе, пережитое ими,

287

когда у Розамонды сделался выкидыш, и тем более денежные затруд­нения, естественные для начинающего врача, когда он живет на столь широкую ногу. Неожиданная помощь пришла в виде чека на тысячу фунтов — именно такая громадная сумма требовалась Лидгейту для расчета с кредиторами, — предложенного Булстродом.

Дело в том, что Рафлс служил в одном предприятии, процветав­шем благодаря не совсем законным операциям, совладельцем, а после и единоличным хозяином коего некогда являлся Булстрод. Хозя­ином Булстрод стал после смерти старшего компаньона, от которого унаследовал не только дело, но и жену. Единственная дочь жены, пад­черица Булстрода Сара, бежала из дому и стала актрисой. Когда Булстрод овдовел, Сара должна была бы разделить с ним ог­ромный капитал, но ее не смогли разыскать, и все досталось ему одному. Был один человек, все-таки нашедший беглянку, но ему было щедро уплачено за то, чтобы он навсегда уехал в Америку. Теперь Рафлс вернулся оттуда и хотел денег. Остается добайить, что Сара вышла замуж за сына польского эмигранта Ладислава и что у них ро­дился сын уилл.

Рафлса Булстрод спровадил, вручив требуемую тем сумму, а Уиллу, рассказав обо всем, предложил целое состояние, но молодой человек, как ни беден был, с негодованием отказался от денег, нажитых не­честным путем. Булстрод почти уже успокоился, когда к нему вдруг явился Кэлеб Гарт и привез совсем больного Рафлса; по Гарту было видно, что тот успел ему обо всем проговориться. Вызванный Бул­стродом Лидгейт прописал больному опий и оставил на попечение банкира и его экономки. уходя спать, Булстрод как-то запамятовал сказать экономке, сколько опия давать больному и та за ночь споила ему всю склянку, а на утро Рафлс скончался.

По городу пошли слухи, что Булстрод нарочно уморил больного, а Лидгейт ему в этом помог, за что и получил тысячу фунтов. Обоих подвергли жестокой обструкции, конец которой смогла положить только Доротея, поверившая доктору и убедившая в его невиновнос­ти многих других.

Сама Доротея тем временем все более проникалась нежными чув­ствами к Уиллу, и наконец состоялось объяснение: молодые люди ре­шили пожениться, невзирая на то что Доротея потеряет права на деньги Кейсобона. Со временем уилл стал фигурой, заметной в поли­тических кругах, но отнюдь не политиканом, Доротея нашла себя как

288

Фред и Мэри, конечно же, тоже стали мужем и женой; они так и не разбогатели, но прожили долгую светлую жизнь, украшенную рождением троих славных сыновей.

Лидгейт умер пятидесяти лет от роду на одном из модных курор­тов, где он жил, к радости Розамонды специализируясь на подагре — болезни богачей.

Д. А. Карельский