ДВИЖЕНИЕ ЗА СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРАВА

ДВИЖЕНИЕ ЗА СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРАВА

Однако неверно и утверждение, что советские рабочие общественно пассивны. Только правозащитное движение на самом раннем его этапе было почти сплошь интеллигентским. Но, по моим подсчетам, уже с 1976 г. среди осужденных за правозащитную деятельность рабочие составили более 40%. Что касается национальных и религиозных движений, то в каждом из них значительную часть участников всегда составляли рабочие, а в некоторых (крымскотатарское движение за возвращение в Крым, немецкое движение за выезд в ФРГ, религиозные движения баптистов, пятидесятников и адвентистов) – основной контингент. [1] Однако ни в одном из диссидентских движений классовая принадлежность участников не проявлялась в характере требований, все эти движения сосредоточены на достижении гражданских, а не социально-экономических прав. Даже те движения, в которых рабочие составляют большинство, не выдвигали специфически рабочих и вообще каких-либо социальных требований. Долгое время не выдвигало их и правозащитное движение, тоже сосредоточенное на гражданских и политических правах.

Долгое время самиздат почти не обращался к социально-экономическим проблемам. С 1965 г. была известна запись лекции советского экономиста А.Г. Аганбегяна «О советской экономике». В 1970 г. появилось Открытое письмо Брежневу А. Сахарова, В. Турчина и Р. Медведева, настаивавших на необходимости демократизации системы, поскольку без этого невозможно преодоление отставания советской экономики и научно-технического развития от Запада. Этой же проблеме посвящено письмо к Брежневу Юрия Орлова. [2] Однако эти работы были основаны на собственной оценке авторами общего положения в стране, они не были реакцией на выступления в защиту социальных прав, потому что не было связи между правозащитным движением и людьми, заявлявшими социальные требования.

В СССР были волнения на экономической почве, которые власти подавили оружием. Наиболее известны такие волнения в Новочеркасске в 1962 г. [3] Были они и в других местах, но о них нет информации от непосредственных свидетелей событий. Большинство этих волнений относится к началу 60-х годов, но даже смутные сообщения стали известны гораздо позже. Тогда еще не было правозащитного движения, которое создавало налаженные каналы информирования советской и мировой общественности о событиях, замалчиваемых официальными источниками. Однако забастовки и другие выступления рабочих имели место и позже, когда эти каналы уже действовали, и информация, скажем, о религиозных и национальных движениях систематически поступала к правозащитникам, но не о выступлениях по социально-экономическим мотивам.

Информационный орган правозащитников – «Хроника текущих событий» – помещала все достоверно известные ей сведения о выдвижении социально-экономических требований. Таких случаев с 1968 г., когда стала выходить «Хроника», оказалось всего несколько. Первое такое сообщение появилось в 8-м выпуске «Хроники».

В поселке Березки под Киевом, где жили в бараках рабочие ГЭС, в мае 1969 г. вновь избранный домовый комитет под председательством майора в отставке Ивана Грещука провел собрание рабочих поселка и постановил обратиться в ЦК КПСС с жалобой на начальство ГЭС, которое не использовало средства, предназначенные на ремонт бараков, а в новые дома вселяло начальство и близких к нему людей, но не рабочих. Письмо в ЦК подписали 600 жителей поселка. Грещук во главе избранной делегации отправился с этим письмом в Москву. В июле он был там арестован. Рабочие написали второе письмо – с требованием освобождения Грещука, но он был признан невменяемым и отправлен в спецпсихбольницу. ХТС не имеет сведений, как долго он там находился. Известно лишь, что в 1975 г. он вновь был арестован за «клевету на советский строй» и в 1983 г. еще находился на «излечении». [4]

Следующее такое сообщение появилось в «Хронике» вып. № 39 (1975 г.) – о забастовке водителей автобусов в Шяуляе (Литва). Затем «Хроника» № 42 (1976 г.) поместила сообщение об «итальянской забастовке» на Кировском заводе в Ленинграде. Около 400 человек, являясь на работу, на самом деле не работали, давая лишь 4-5% плана. Забастовка была вызвана плохим обращением начальства с заключенными, работавшими на заводе. «Хроника» № 49 (1978 г.) сообщила о забастовке на Каунасском комбинате резиновых изделий. [5]

С 1980 г. сообщения о забастовках участились, что объясняется ухудшением экономической ситуации в СССР и, возможно, в какой-то мере влиянием польских событий (особенно это относится к Прибалтийским республикам). Были сообщения о забастовках в Горьком и в Тольятти, [6] в Тарту и в других местах Эстонии, [7] несколько забастовок произошло в Киеве. Об одной из них известно, что руководили ею вновь избранные партком и профком. [8]

Как правило, советские забастовки не выставляют ни политических, ни общих социально-экономических требований, как это было начиная с 50-х годов в Венгрии, Польше и других восточноевропейских странах. Наиболее частые причины забастовок – необоснованное снижение расценок, повышение норм выработки или невыплата премиальных. Забастовщики предъявляют обычно только одно это требование: вернуть старые расценки или старые нормы выработки, выплатить премии. К забастовавшим тут же является комиссия из местного партийного (а иногда и советского) начальства. Требования бастующих, как правило, удовлетворяются. Начальник, чье распоряжение вызвало забастовку, получает выговор или его даже увольняют. В последнее время участились случаи, когда к требованиям о расценках или выплате премиальных добавляются требования улучшить продовольственное снабжение в городе (поселке). Тогда в это место на какое-то время подкидывают больше мяса или масла.

Прибывшее на месте забастовки начальство выступает перед рабочими в роли их защитников от зарвавшегося заводского бюрократа (или бюрократов), и забастовщики обычно подыгрывают в этом фарсе – кто по неумению взглянуть на проблему шире, а кто – лукавя ради достижения непосредственной цели забастовки.

Если инициаторы забастовки не соблюдают это правило игры – исходить из того, что в «рабочем государстве» власть на стороне рабочих, то нельзя ждать удовлетворения требований – наоборот, начинаются «проработки» и увольнения, а то и арест инициаторов (обычно их потом признают невменяемыми, тоже из пропагандистских соображений: в СССР среди рабочих недовольными могут быть лишь сумасшедшие). Так случилось и с И. Грещуком. Такова же судьба донецких инженеров Владимира Клебанова и Алексея Никитина, которые попали в психбольницу за то, что попытались у себя на шахтах создать группы по защите прав рабочих, для наблюдения за выполнением трудового законодательства и правил техники безопасности. [9]

Попытки сформулировать общие требования в социально-экономической области предпринимались по крайней мере с середины 50-х годов, но исходили они не от забастовщиков, а от небольших групп или даже одиночек, действовавших подпольно. Среди этих деятелей были интеллигенты, выставлявшие требования по марксисткой традиции (группа Краснопевцева в Москве, раскрытая в 1957 г.; группа «Колокол», раскрытая в 1967 г. в Ленинграде; группа в Горьком, 1970 г.; листовки А. Болонкина в Москве за подписью «Гражданский Комитет» в 1972 г.) [10] В некоторые подпольные группы входили и интеллигенты, и рабочие – в Алма-Ате, Рязани, Свердловске, Красноярске, Керчи, Ворошиловграде и других местах в конце 60-х – начале 70-х годов. [11] Эти группы в своих программах и распространяемых ими листовках выставляли и общедемократические требования (свобода слова, печати, освобождение политзаключенных и т.д.), и социальные (повышение заработной платы рабочим и стипендий студентам, улучшение жилищного положения и т.п.). Но подпольность препятствовала налаживанию их связей с окружающими и с правозащитниками и делала эти группы неэффективными. Информация о нарушениях социальных прав и о случаях борьбы за эти права, известная участникам подпольных групп, оставалась неизвестной за пределами поселка, города, и, следовательно, не встречала отклика и поддержки.

В 70-е годы было предпринято несколько попыток предать гласности тяжелое положение трудящихся в Советском Союзе.

Одесский рабочий Леонид Серый в 1976 году и Анатолий Марченко в 1977 г. написали открытые письма на эту тему, обращаясь к зарубежным профсоюзам. Инженер из Донецка Алексей Никитин пригласил в Донецк американских корреспондентов и сумел организовать их встречу с шахтерами, которые рассказали им о своей тяжелой жизни, за что А. Никитин снова попал в спецпсихбольницу.

Первой правозащитной ассоциацией в СССР, издавшей документы о положении в области социально-экономических прав, стала Московская Хельсинкская группа. В дополнении к документу № 7 МХГ писала об арестах среди рабочих в связи с забастовкой в Рижском порту в мае 1976 г. В декабре 1976 г. МХГ издала документ № 13 «Требования эмиграции по политическим и экономическим причинам со стороны рабочих». Этот документ составлен по заявлениям в Группу пяти рабочих с просьбой помочь им эмигрировать в любую капиталистическую страну, так как в СССР они не могут честным трудом прокормить свои семьи. В документе подчеркивалось бессилие советских профсоюзов как защитников интересов трудящихся. [12] К этой теме МХГ возвращается в документе № 85, представляющем собой обзор – «Нарушения социально-экономических прав человека в СССР. Право на труд»:
«Наибольшим нарушением прав рабочих и служащих является отсутствие у них реальной возможности защищать свои интересы. В советском законодательстве нет права на забастовку, любая попытка коллективного выступления жестоко подавляется. Имеющиеся в СССР отраслевые профсоюзы есть по сути образование партийно-государственное, они не являются организацией рабочих для борьбы за повышение уровня жизни и улучшения условий труда... Профсоюзы в СССР занимаются вопросами производства, выполнения плана, укрепления дисциплины, воспитательной и идеологической работы... и лишь в самом ничтожном объеме защищают интересы рабочего». [13]

С начала 1978 г. социально-экономическая тематика стала занимать заметное место в документах МХГ. Документ № 36 является откликом на создание Свободного профсоюза трудящихся. МХГ подчеркивает полную законность этой ассоциации. Документ № 37 посвящен социальному обеспечению по болезни. Указывается на зависимость пенсий от трудового стажа и на их мизерность, особенно у тех, кто рано утратил трудоспособность. В документе № 85 отмечается, что в стране существует никак не учитываемая безработица и отсутствует пособие по безработице; низкий уровень заработной платы основной массы населения; использование женского труда на тяжелых работах; существование разных форм принудительного и полупринудительного неоплачиваемого труда; сверхурочные работы для выполнения плана, «субботники», посылка горожан на работы в колхозы и т.п.; резкое ограничение выбора места работы из-за системы трудовых книжек и прописки.

В нескольких документах отмечается дискриминация в области труда разных категорий граждан – инвалидов (№ 38), верующих (№ 23), бывших политзаключенных (№ № 6 и 46), добивающихся эмиграции (№ № 47 и 159), членов независимых общественных ассоциаций (№ № 47, 75-77, 96).

В документах МХГ содержится информация о существовании принудительного труда в СССР в широких масштабах. Кроме системы принудительных работ для большинства трудящихся, о которых говорилось в документе № 85 (см. выше), существует система принудительного труда в связи с наличием в советском законодательстве статьи о «тунеядстве» (документ № 47). В «тунеядстве» можно обвинить каждого, кто живет на нетрудовые доходы. В судебной практике вопрос о «нетрудовых доходах» по существу не исследуется. Часто этот закон используется против инакомыслящих (которых перед этим увольняют с работы и не дают возможности трудоустроиться). Так, 20 марта 1978 г. был осужден к 1 году лишения свободы член Грузинской Хельсинкской группы кандидат наук кибернетик Григорий Гольдштейн, который после подачи заявления о выезде в Израиль был уволен и жил на свои трудовые сбережения. Таких случаев известно очень много. Чтобы избежать осуждения за тунеядство, специалистам высокой квалификации после увольнение (например, в связи с желанием эмигрировать) приходится искать любую работу, пусть тяжелую и низкооплачиваемую.

В документе № 63 поднимается вопрос о принудительном труде колхозников, лишенных возможности при желании выйти из колхоза. В документе № 85 отмечаются особо тяжелые условия их труда: ненормированный рабочий день, отсутствие оплачиваемых отпусков. [14] Особое место среди документов МХГ занимает документ № 87, составленный политзаключенными Уральских лагерей. Руководитель МХГ Юрий Орлов в предисловии к этому документу дает оценку численности заключенных всех категорий в Советском Союзе, на основании опросов заключенных и собственных наблюдений. Орлов полагает, что заключенные всех категорий составляют в СССР около 5 миллионов человек, т.е. 2% населения страны – все они включены в принудительный труд. Эти люди и их семьи

«... не менее ощутимая часть трудящихся, чем безработные и их семьи на Западе»,

–

заключает Ю. Орлов. [15]

Инициатором создания первого в СССР независимого профсоюза стал уже упоминавшийся донбасский инженер Владимир Клебанов. Выйдя из психбольницы, он не смог добиться восстановления на работе, стал обращаться с жалобами по этому поводу в разные инстанции, и так оказался среди жалобщиков. Первым их совместным действием были коллективные заявления в разные советские инстанции с изложением дела каждого из них и общими выводами о невнимательности советских бюрократов к нуждам трудящихся – ответов они не получили. В конце 1977 г. 25 человек подписали «Открытое письмо к мировой общественности об истинном положении рабочих и служащих в канун 60-летия СССР». Они писали:

Это письмо было передано Клебановым и несколькими жалобщиками иностранным корреспондентам на специально устроенной пресс-конференции. Каждый из присутствовавших на пресс-конференции рассказал корреспондентам свою историю. Они просили передать копии письма в Организацию Объединенных Наций и на Белградскую конференцию государств-партнеров по Хельсинкским соглашениям.

Эти люди, говорившие от имени советских трудящихся, тем самым выступали как правозащитники. Но они не имели прочных контактов с правозащитниками, и более того – относились к ним с предубеждением. И сам Клебанов, и его товарищи неоднократно подчеркивали, что не имеют ничего общего с «диссидентами», что их цель –
«... помогать успешному строительству коммунизма и бороться с бюрократией и волокитой».

В какой-то мере эти заявления были наивной попыткой уберечься от расправы, которая, как они знали, ждет «диссидентов»; но в какой-то мере эти заявления отражали самосознание жалобщиков. Вот как характеризует участников этой пресс-конференции (ставших вскоре основателями Свободного профсоюза) Евгений Николаев, помогавший Клебанову и его товарищам через своих знакомых правозащитников встретиться с западными корреспондентами:

Не обладали они не только психологией правозащитников, но и их опытом. По сообщению Николаева, вскоре после пресс-конференции человек 20-30 подписавших обращение, переданное западным корреспондентам, попросились во главе с Клебановым на прием в КГБ. Они объясняли там, что они не выступают против советской власти, а лишь стремятся к разрешению каждый своего дела, и поэтому их не должны наказывать. С ними беседовали очень любезно, но не со всеми сразу, а поодиночке. Каждому обещали решить его дело благоприятно, но просили не предпринимать никаких шагов вроде пресс-конференции, а ждать. Жалобщики разъехались по домам. Однако КГБ не спешил выполнять свои обещания. Люди снова стали съезжаться в Москву и снова, уже небольшими группами, ходили в КГБ и в другие инстанции, добиваясь удовлетворительного ответа каждый на свою жалобу. Но против них начались репрессии – их вылавливали по Москве и некоторых помещали в психбольницы, некоторых – осуждали на 15 суток якобы за мелкое хулиганство, а некоторых выслали по месту жительства под конвоем. У остальных взяли подписку о выезде из Москвы. Клебанов, которого ненадолго поместили в психбольницу, по выходе оттуда предложил своим товарищам создать профсоюз для совместной борьбы за свои права – он уже не надеялся на КГБ. В январе 1978 г. Клебанов распространил устав Ассоциации свободного профсоюза защиты рабочих и направил копию Устава в Международную организацию труда с просьбой о поддержке Свободного профсоюза. [18]

Однако и здесь сказалась его неопытность. Чтобы придать новой ассоциации больший вес, он стремился привлечь в нее как можно больше людей, а для этого убеждал каждого, что, поскольку создание профсоюза не противоречит закону, у них нет оснований опасаться преследований. Записалось около 200 человек. [19] Но большинство составляли люди, не готовые к испытаниям, неизбежным в советских условиях для зачинателей независимой общественной ассоциации. Поэтому естественно, что как только Клебанов и два его ближайших помощника были арестованы, [20] профсоюз распался.

Но создатели профсоюза произнесли вслух то, о чем, видимо, уже многие задумывались или говорили шепотом, и разгром этой ассоциации не прервал начатого ее участниками дела. Сыграло роль и то обстоятельство, что радиостанции, работающие на Советский Союз, уделили начинанию Клебанова много внимания.

В апреле 1978 г. была предпринята новая попытка создания профсоюза. Несколько правозащитников (Всеволод Кувакин, Юрий Гримм, Александр Иванченко и др.) направили в Президиум Верховного Совета СССР, в Совет Министров и в ЦК КПСС заявление с требованием зарегистрировать на основании действующих нормативных актов Независимый профсоюз трудящихся СССР. Копии были направлены в Международную организацию труда и в Международную конфедерацию свободных профсоюзов. Ответа они не получили ниоткуда. [21]

Тогда один из инициаторов создания «легального» профсоюза Всеволод Кувакин, юрист по образованию, создал Рабочую группу защиты трудовых и социально-экономических прав человека в СССР (5 человек). Группа не проводила пресс-конференций и вообще никак о своем создании официально не заявляла, но стала подготавливать и предавать гласности обзоры о положении в этой области права в СССР: о нарушениях права на труд, о несоответствии уровня социального обеспечения международным нормам, о несоответствии советского трудового законодательства соответствующим международным договорам и соглашениям, в которых принял участие Советский Союз. Часть этих обзоров публиковалась в журнале «Поиски» (о нем см. стр. 265), часть – в самиздатских сборниках «В защиту экономических свобод» (см. стр. 265). Группа Кувакина делала очень нужную подготовительную работу, но это ни в коем случае не была организация профсоюзного типа. Планы создания профсоюзной организации продолжали горячо обсуждаться и среди правозащитников и среди «социал-демократов».

После долгих дискуссий было решено не лимитировать и без того слабые возможности какими-то политическими рамками, и создать правозащитную организацию, которая объединила бы людей самых разных профессий и убеждений. Так родился СМОТ – Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся. Целью СМОТа было оказание правовой, моральной и материальной помощи своим членам. Для этого внутри СМОТа намеревались создать «кооперативные» объединения – кассы взаимопомощи, объединения для покупки или аренды домов в загородной местности для совместного пользования, для создания детских садов там, где их нет или не хватает, и даже для товарообмена (скажем, посылать из Москвы в другие города чай или сгущенное молоко, имеющиеся в Москве, в обмен на свиную тушенку, которая есть в некоторых районах Восточной Сибири, но отсутствует в Москве). Кроме того, при СМОТе должны были действовать «рабочие группы», собирающие и обобщающие информацию о положении в области социально-экономических прав в информационных бюллетенях.

Структурно СМОТ должен был представлять объединение самостоятельных групп, не менее пяти членов в каждой – жителей одного города или поселка или работников одного учреждения, предприятия. Каждая такая группа сама должна была определять свое «поле деятельности», исходя из местных условий и своих возможностей. Каждая группа выделяла представителя в координационный орган СМОТ, и обнародовались только фамилии представителей. Они не должны были представлять списки членов своей группы и даже не должны были объяснять, кто они такие – лишь называть их численность. [22]

При создании СМОТ (28 декабря 1978 г.) были объявлены имена 8 представителей: Людмила Агапова (инженер), Владимир Борисов (электрик), Лев Волохонский (рабочий), Александр Иванченко (инженер), Евгений Николаев (географ), Валерия Новодворская (библиотекарь), Владимир Сквирский (геолог), Альбина Якорева (студентка, исключенная из института). Вскоре к ним присоединились еще шестеро: Вадим Баранов (шофер), Николай Никитин (шофер), Валентин Самойлов (пенсионер) и Николай Розанов (инженер), а через несколько месяцев – Наталья Лесниченко (машинистка) и Всеволод Кувакин (юрист). Но вскоре трое были арестованы (Владимир Сквирский, Николай Никитин и Лев Волохонский), двое эмигрировали (Евгений Николаев и Вадим Баранов), а несколько человек через некоторое время покинули СМОТ без особого нажима властей. При этом только Волохонский и Никитин передали свои группы другим представителям. [23] Остальные или забросили их или группы распались (если они вообще существовали). Принцип несообщения имен участников делал невозможным учет численности участников СМОТ и создавал простор для безответственных заявлений.

Ни одно из начинаний взаимопомощи на кооперативных началах осуществлено не было. Реально деятельность СМОТ проявилась в выпуске Информационного бюллетеня, однако и Бюллетень оказался не таким, каким был задуман. Первые выпуски почти целиком посвящены преследованиям основателей СМОТ, и в этом смысле они походили на информационные издания правозащитников, отличаясь от них, однако, резкими выпадами в адрес партийных и государственных органов и «нелояльными» характеристиками самой системы. Это не только облегчало преследование участников СМОТ, но и отпугивало от него его потенциальных сторонников.

Позднее в Информационных бюллетенях СМОТ стали появляться материалы на социально-экономические темы (о перебоях в снабжении в разных городах, о росте цен на продовольствие на рынках, о введении нормированного снабжения в разных местах и т.п.). [24] Это указывает на стремление издателей информационного бюллетеня СМОТ приблизить его к интересам массового читателя и в то же время на появление каких-то собственных каналов информации.

17 июня 1982 г. в Москве были арестованы издатели ИБ СМОТ Валерий Сендеров (математик, после увольнения из школы работал сторожем), Владимир Гершуни (рабочий, бывший политзаключенный) и Илья Гельцер (студент Института стали и сплавов). На обысках у них были изъяты, кроме бюллетеней СМОТ и материалов к ним, у Гельцера – листовки СМОТ (о продовольственной программе КПСС, призывы бойкотировать субботники, обращения в защиту А.Д. Сахарова), а у Сендерова – еще и листовки НТС (Народно-трудовой союз – эмигрантская политическая организация, программа которой включает изменение государственного и социального строя СССР). В момент ареста Сендеров заявил себя членом этой организации. В связи с этими арестами были проведены многочисленные обыски в Москве, Киеве и в Ленинграде, где 13 июня был арестован литератор Вячеслав Долинин, а 22 июня – филолог Ростислав Евдокимов. При аресте Евдокимов, как и Сендеров, заявил, что считает себя членом НТС. [25] Таким образом, если учредители Свободного профсоюза во главе с Клебановым всячески подчеркивали свою лояльность и отмежевывались от «диссидентов», некоторые участники СМОТа – организации по замыслу политически нейтральной, – ассоциировались с НТС, не скрывающей своей нелояльности к советской системе. Правда, вступление в НТС было частным решением двух членов СМОТ. Другие, напротив, публично заявляли об отрицательном отношении к этой организации (Волохонский) или нейтральности по отношению к ней (Скобов). Видимо, по этому поводу внутри СМОТ существовали разногласия и велись горячие споры.

Между тем преследования СМОТа продолжались. 11 сентября 1982 г. произошли обыски в нескольких деревнях Новгородской области, где в лесничестве работал освободившийся из лагеря Лев Волохонский и несколько его друзей. 8 декабря Волохонский был арестован. На следующий день после его ареста был объявлен новый состав Совета представителей СМОТ: москвич Николай Уханов, ленинградцы Татьяна Плетнева, Александр Скобов, Ирина Цуркова, Владимир Сытинский, Русакова и Павлов (последняя фамилия – псевдоним).

В Ленинграде в нескольких местах на стенах зданий появились надписи: «Свободу Волохонскому!» «Свободу политзаключенным!». В Перми и в Иваново распространялись листовки за подписью СМОТ с призывом бойкотировать субботник 18 декабря. 20 декабря в Ленинграде снова прошла серия обысков и были арестованы Александр Скобов и Ирина Цуркова (об их причастности к «левой оппозиции» см. в главе «Правозащитное движение», стр. 271). [26]

12 июня был арестован Николай Уханов. После этого Совет Представителей СМОТ опубликовал заявление, что впредь не будет объявлять имена своих новых членов. [27]

Однако и после всех этих арестов Информационный бюллетень СМОТ продолжал выходить, только после выпуска № 35 выпуски перестали нумероваться, на них указывается лишь время выхода в свет. [28]

Еще одна попытка открытой ассоциации в защиту социально-экономических прав бала предпринята 25 октября 1978 г., когда Московская Хельсинкская группа объявила на своей пресс-конференции о создании Инициативной группы защиты прав инвалидов в СССР. ИГ инвалидов основали Юрий Киселев (Москва), Валерий Фефелов (Юрьев-Польский) и Файзулла Хусаинов (Чистополь). Цель группы – сбор и распространение информации о положении инвалидов в СССР, обращение с ходатайствами в компетентные органы об улучшении системы обеспечения инвалидов и помощи им, а также – из-за отсутствия ответов из соответствующих советских инстанций – обращение за поддержкой в международные организации инвалидов. Но главной своей целью ИГ инвалидов объявила создание Всесоюзного общества инвалидов.

Участники ИГ инвалидов стали подвергаться преследованиям с момента создания Группы (обыски, допросы, клеветнические и угрожающие статьи в местной прессе, лишение водительских прав, повреждение инвалидных транспортных средств и т.д.), однако Группа не свела свои функции к самозащите. ИГ стала выпускать Информационный бюллетень, [29] в котором публиковала свои документы и материалы о положении инвалидов, в том числе письма инвалидов, приходившие в Группу из разных мест. ИГ инвалидов разработала и распространяла среди инвалидов социологическую анкету об их положении и нуждах и провела опрос по поводу создания Всесоюзного общества инвалидов. Все опрошенные поддержали идею об обществе, которое действовало бы вне бутафорской опеки официальных органов социального обеспечения и имело бы свой печатный орган для обсуждения волнующих инвалидов вопросов.

Инициативная группа инвалидов была принята как филиал в Международное общество инвалидов, информировала международную общественность о положении инвалидов в СССР и получала из-за рубежа периодические издания с информацией о положении инвалидов в других странах, проспекты приспособлений для передвижения и самообслуживания инвалидов разных категорий. В январе 1982 г. на Украине была создана аналогичная Инициативная группа защиты прав инвалидов – в нее вошли 9 человек, но вскоре, не выдержав шантажа и угроз, четверо членов Украинской группы ее покинули.

Власти активно боролись с распространением влияния Инициативной группы инвалидов – известно о «беседах» кагебистов с инвалидами в Москве, Одессе, Черниговской области, в Молдавии и в Казахстане, во время которых посулами и угрозами добивались отказа от общения с ИГ. [30] В 1981 г. был арестован и осужден на 5 лет лагеря строгого режима инвалид Николай Павлов за обнародование через ИГ инвалидов свидетельства об ужасных условиях в лагере для инвалидов-заключенных. [31] Инвалид войны Василий Первушин (Новосибирск) был насильственно госпитализирован в психбольницу за обращение с требованием улучшить положение инвалидов, сократив расходы на вооружение и направив сэкономленные средства на помощь инвалидам. [32] В 1983 г. под угрозой ареста вынуждены были эмигрировать члены ИГ инвалидов Валерий Фефелов и его жена Ольга Зайцева.

Наряду с открытыми ассоциациями в защиту социально-экономических прав в те же годы известно несколько анонимных призывов к трудящимся бороться за свои права. Кроме листовок СМОТ не участвовать в субботниках, такие листовки распространялись и помимо СМОТ. В Москве на Красной Пресне в апреле 1983 г. появились листовки «левооппозиционной группы» «Новый путь» такого же содержания. В Эстонии в 1981-1982 гг. были сделаны попытки с помощью листовок призвать к получасовой демонстрации-забастовке с политическими и социально-экономическими требованиями. Листовки были подписаны: «Демократический национальный фронт Советского Союза» (смотри главу «Эстония», стр. 62-63). В середине 1983 г. в Воронеже были арестованы слесарь А. Высотский, грузчик В. Пантелеев и Т. Матвеева, дважды распространившие на воронежских заводах листовки (подписанные «Воронежский Хельсинкский комитет») с призывом к забастовкам и «демонстрациям молчания» по примеру эстонских рабочих. [33]

Одновременно с организационными попытками борьбы за социально-экономические права – со второй половины 1970-х годов – интенсифицировался процесс осмысления социально-экономических проблем в самиздате. Видимо, углубление кризисного состояния советской экономики стимулировало поиски выхода, это перестало быть заботой только специалистов. В это время в московском самиздате появились сборники «В защиту экономических свобод». Их составитель выступал под псевдонимом К. Буржуадемов (позднее выяснилось, что это был московский инженер-экономист Виктор Сокирко). С середины 70-х годов публикации на социально-экономические темы стали появляться в самиздатских журналах «Поиски», «Поиски и размышления», в историческом сборнике «Память». [34]

В работах М. Руденко «Экономические монологи» и Ю. Орлова «Возможен ли социализм нетоталитарного типа?», появившихся в середине 70-х гг., рассматриваются социально-экономические основы советского общества. [35] Появились и работы по отдельным социально-экономическим проблемам. Сотрудник Института физики Академии наук СССР Евгений Андрюшин был арестован в апреле 1982 г. и осужден на 3 года лагеря строгого режима и 2 года ссылки за работу марксистского толка «Положение рабочего класса в СССР». В конце 70-х гг. выступил со своими очерками Лев Тимофеев, впоследствии собравший их в брошюру «Технология черного рынка, или крестьянское искусство голодать». Проблемам сельского хозяйства была посвящена и статья Л. Лариной «Сельское хозяйство в СССР» (1979 г.). Работа 1978 г. «Бедность народов» (под псевдонимом Адам Кузнецов) представляет собой анализ советской «антиэкономики» на материалах советской прессы, выясняются причины неэффективности работы во всех сферах советского хозяйства и его управления. Впоследствии автор эмигрировал и опубликовал эту работу за рубежом под названием «Без буржуев» и под своим именем – Игорь Ефимов. [36]

Участились в самиздате и попытки анализа природы советской системы. В 1977 г. вышла работа Александра Зимина (псевдоним) марксистского толка «Социализм или неосталинизм». Автор доказывает, что советское общество не является социалистическим, так как оно – классовое и антагонистическое. Эксплуататорским классом Зимин считает партийно-советскую бюрократию, а эксплуатируемых делит на класс заключенных (государственные рабы), крестьянство (эксплуатируемое на феодальный манер, с применением внеэкономического принуждения и прикрепления к земле), рабочих и интеллигенцию. Интересно, что киевский рабочий Н. Погиба, не читавший ни Зимина, ни даже «Новый класс» М. Джиласа (эта книга ходила с 60-х годов в самиздатском переводе), самостоятельно разработал ту же схему классовой структуры советского общества, включая класс заключенных, которых он тоже назвал государственными рабами. [37]

В 1983 г. самиздат пополнился записью выступлений на официальном семинаре экономистов в Москве академика Т.И. Заславской, утверждавшей то же самое, что и Сахаров, и Орлов и другие исследователи социально-экономических проблем советского общества в самиздате, а именно – что без либерализации «производственных отношений» невозможно вывести советскую экономику из кризиса. [38]

С конца 70-х и в 80-е годы социально-экономические проблемы Советского Союза интенсивно разрабатывались в тамиздате. Состояние движения за социально-экономические права в СССР освещено в брошюре, составленной В. Чалидзе «СССР – рабочее движение?». Чалидзе переиздал в основанном им издательстве русскоязычных книг в Нью-Йорке ставшую редкой книгу Петра Гарви «Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921 гг.)». С 1981 г. В. Чалидзе начал выпускать проблемный журнал «СССР: Внутренние противоречия», в каждом выпуске которого – материалы на социально-экономические темы. [39]

* * *

Движение за социально-экономические права в СССР и в теоретическом, и в практическом плане сделало лишь первые шаги. Вряд ли можно рассчитывать на его быстрый успех, однако у него есть перспектива.

Социальная безысходность породила повальное пьянство как способ ухода от действительности, алкоголизм принял ужасающие размеры, стал национальным бедствием. Более энергичные стремятся найти выход в одиночку: сделать карьеру или хотя бы приспособиться – наладить отношения с непосредственным начальством, прирабатывать, подворовывать и т.п. Духовный поиск приводит в церковь. Обычно это сопряжено с обострением национальных чувств как у русских, так и у нерусских. У русских социальная ущемленность зачастую компенсируется имперскими амбициями. При почти всеобщем осуждении советского проникновения на Кубу, в Африку и другие экзотические для русского человека области Земли («зачем их кормить, когда самим жрать нечего»), вторжение в Чехословакию в 1968 г. значительная часть народа одобрила («мы их освободили, а они...»). Есть свидетельства, что и польская «Солидарность» не вызывала общего сочувствия даже среди рабочих. В конце 1980 г. появился такой анекдот:

«– Что такое международная солидарность?

– Это когда есть нечего в Туле, а бастуют в Гданьске".

Московский рабочий Николай Алексеев в открытом письме (1981 г.) сообщает о таком диалоге:
«– Ты слышал, что там поляки вытворяют? – спросил меня товарищ, с которым мы возвращались с завода домой. И не дожидаясь ответа, с раздражение добавил: »Давить их уже пора!" – «Да как ты смеешь так говорить?! Это такие же рабочие, как и мы. Они борются за свои права. Кто тебя научил этой чуши?» – «Никто, я сам так думаю. Мы не лучше живем, однако не бастуем, не подрываем обороноспособность. А их наверняка извне подстрекают». [40]

Однако и Н. Алексеев не одинок в сочувствии «Солидарности». Известны результаты неофициального опроса об отношении к «Солидарности» – опрос проводился в Москве и в близлежащих больших городах и охватил 618 человек разных социальных слоев. Около 60% опрошенных не располагали достаточной информацией, чтобы иметь собственное мнение, около 20% отозвались о «Солидарности» отрицательно, и столько же – положительно. [41] О зреющем понимании необходимости независимых профсоюзов свидетельствуют и сообщения о поддержке Свободного профсоюза и СМОТ из разных мест. Таких случаев известно несколько десятков, но мы мало знаем о советской провинции – вероятно, таких случаев гораздо больше. Об этом можно судить по статье заместителя председателя КГБ С. Цвигуна, который жаловался, что несознательные люди устраивают всякого рода «союзы» – видимо, имелись в виду профсоюзы, но такое в советской печати Цвигуну вымолвить невозможно. [42]

Власти боятся любой инициативы в защите социально-экономических прав, и страх этот усилился в связи с событиями в Польше и с ухудшением экономического положения в СССР. Людей будут отвращать от любых попыток эти права отстаивать, во-первых, жестоким подавлением таких попыток в самом зародыше, чтобы показать безнадежность такого пути, а, во-вторых, – при необходимости власти будут выступать в роли защитников прав трудящихся от нижестоящих руководителей, не останавливаясь перед тем, чтобы пожертвовать авторитетом и даже уволить отдельных представителей номенклатуры для сохранения социального мира (уже отмечалось, что и сейчас суды довольно часто берут сторону уволенного, а не его начальства), и, видимо, такая политика будет иметь успех. И все-таки движение за социально-экономические права имеет большое будущее. По широте потенциальной базы участников движение за социальные права в контексте советской системы столь же всеобъемлюще, как правозащитное. Все советские граждане – трудящиеся, и все они имеют одного работодателя – государство (или колхозы, целиком подчиненные государству), взаимоотношения с которым регулируются общим для всех категорий трудящихся трудовым законодательством, нарушаемым властями по отношению ко всем категориям трудящихся примерно одними и теми же способами. Вследствие этого основные социальные интересы всех категорий трудящихся очень близки. Этим и объясняется пестрота социального состава независимых организаций профсоюзного типа, включающих представителей многих социальных слоев. Из 43 учредителей Свободного профсоюза известен социальный статус 31-го. Среди них – 14 рабочих, 8 служащих, 9 – лица массовых интеллигентских профессий (инженеры, учителя, медицинские работники). [43] Еще менее «рабочим» является состав СМОТ (см. на стр. 317 перечень членов Совета представителей СМОТ).

По сути и по методам движение за социально-экономические права является правозащитным.

За 60 лет существования советской власти оказалось способным выжить и даже развиваться только сопротивление на правовой основе. На этой платформе с самого начала стояло правозащитное движение, счастливо нашедшее ахиллесову пяту системы. Эту платформу ныне приняли все национальные и религиозные движения. Я полагаю поэтому, что не минует ее и движение за социальные права.

Думаю, что и в смысле структуризации это движение пойдет в том же направлении, что и остальные диссидентские движения: не дифференцируясь по классам, оно будет расширяться, вбирая в себя новые слои советского общества, раздвигая в связи с этим диапазон своих требований.

2. А.Г. Аганбегян. О советской экономике. – «СССР: Внутренние противоречия», вып. 6, с.с. 169-174; А.Д. Сахаров, В. Турчин, Р. Медведев. Письмо руководителям партии и правительства, 19 марта 1970 г., – Архив Самиздата, Радио «Свобода», Мюнхен,С № 360, т. 5; Ю.Ф. Орлов. Открытое письмо Л.И. Брежневу. – «Дело Орлова», составитель Л. Алексеева, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1980, с.с. 201-205.

3. А.И. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг. – Сочинения. Париж, ИМКА – Пресс, 1980, т. 7, с.с. 526-533.

4. «Хроника текущих событий», (вып. 1-15), Амстердам, Фонд м. Герцена, 1979, вып. 8, с.с. 192-193, 343; Список политзаключенных СССР, вып. 5, по состоянию на 1 мая 1983 г., под ред. К. Любарского, Мюнхен – Брюссель, 1983, с. 81.

5. «Хроника текущих событий», Нью-Йорк, изд-во «Хроника» (ХТС), вып. 39, с. 57; вып. 42, с. 82; вып. 49, с.с. 50-51.

6. Горький – Times (Лондон, 6 августа 1980); Тольятти – «New York Times», 17 ноября 1981 г.

7. «Вести из СССР. Права человека», под ред. К. Любарского, Мюнхен – Брюссель, 1980, вып. 20, № 1.

8. «Вести из СССР», 1981, вып. 5, № 33; вып. 12, № 29; вып. 22, № 33; 1982, вып. 9, № 29-30; вып. 19, № 37.

9. ХТС, вып. 48, с. 160 (Клебанов); «Список политзаключенных СССР», вып. 5; ХТС, вып. 61, с. 85 (Никитин).

10. «Память», исторический сборник, Париж, ИМКА-Пресс, 1982, вып. 5, с.с. 231-249 (группа Краснопевцева); «Память», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, вып. 1, с.с. 269-284 («Колокол»); стр. 276-278. В главе «Правозащитное движение» (группа в Горьком); «Вольное слово», Франкфурт-на-Майне, «Посев», 1973, вып. 7, с.с. 95-106 (Болонкин).

11. ХТС, вып. 33, с.с. 38, 45-47.

12. Сборник документов Общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1977, вып. 2, с.с. 19-20, 39-54.

13. Там же, вып. 6, с. 80.

14. Там же, вып. 16 с.с. 77-82 (документ № 6); вып. 4, с.с. 6-11 (№ 23); вып. 5, с.с. 22-23 (№ 38); с.с. 33-40 (№ № 46-47); вып. 6, с.с. 48-59 (№ № 75-77); с.с. 125-126 (№ 96); вып. 8 (№ 159).

15. Там же, вып. 6, с.с. 85-86.

16. «СССР – рабочее движение», составитель В. Чалидзе. Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, с.с. 34-35.

17. Т. Николаев. К истории возникновения Свободного профсоюза. – «Хроника защиты прав в СССР», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», вып. 35, с. 30.

18. Там же, с.с. 29-30.

19. «СССР – рабочее движение», с.с. 61-64.

20. ХТС, вып. 48, с. 159.

21. Г. Высотин, В. Середа. Вчера, сегодня и завтра Независимого профсоюза. – «Хроника защиты прав в СССР», вып. 41, с. 47.

22. Там же, с.с. 47-52.

23. Там же, с.с. 49-50.

24. АС № 4626, вып. 16/82 (Информационный бюллетень СМОТ № 16); № 4621-4622, вып. 33/82 (ИБ № № 18, 19); № № 4711, 4728, 4729, вып. 33/82 (ИБ № № 25-27); № 4752, вып. 37/82 (ИБ № 29); № 4806, вып. 3/83 (ИБ № 30); Аннотации: ХТС, вып. 61, с. 105 (ИБ № 10); ХТС, вып. 62, с. 178 (ИБ № № 12, 13); ХТС, вып. 63, с.с. 242-243 (ИБ № № 14-25); ХТС, вып. 64, с.с. 114-115 (ИБ № № 32-34).

25. ХТС, вып. 64, с.с. 21-26; «Посев», Франкфурт-на-Майне, изд-во «Посев», 1982, № 7, с.с. 2-3; «Вести из СССР», 1983, вып. 7, № 4.

26. «Вести из СССР», 1983, вып. 11, № 1; вып. 2, № 31.

27. Там же, вып. 11, № 1.

28. Там же, вып. 18, № 42.

29. ХТС, вып. 51, с.с. 151-154; Информационный бюллетень ИГ защиты прав инвалидов в СССР, № № 1-16. См. «Вольное слово», вып. 41-42, 1981 (№ № 8-10), а также АС N 3511, вып. 10/79; № 3765, вып. 40/79; № 4577, вып. 7/82. Аннотации: ИБ № 8 – ХТС, вып. 56, с. 141: ИБ № 9 – ХТС, вып. 57, с. 110; ИБ № 10 – ХТС, вып. 60, с. 119; ИБ № 11 – ХТС, вып. 62, с.с. 177-178; ИБ № 12, 13 – ХТС, вып. 63, с. 241. ИБ № 14 – ХТС, вып. 64, с. 114.

30. ХТС, вып. 63, с.с. 75-76; ХТС, вып. 64, с.с. 11-112.

31. Список политзаключенных СССР, вып. 5, с. 140; А. Зеляков (псевдоним). Памяти забытых и погибших зэков-инвалидов. – «Хроника защиты прав в СССР», вып. 42, с.с. 61-64.

32. «Вести из СССР», 1983, вып. 18, № 7.

33. «Вести из СССР», 1983, вып. 16, № 2.

34. «Поиски. Свободный московский журнал». Москва – Париж, изд-во «Поиски», № № 1-4; «Поиски и размышления», Москва – Париж, изд-во «Поиски, № № 1-4; »Память. Исторический сборник", Москва – Париж, изд-во Edition la Press Libre, № № 1-5.

35. Орлов, Ю.Ф. Возможен ли социализм нетоталитарного типа? – В: сб. «Самосознание», Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1976, с.с. 279-304.

36. «Вести из СССР», 1983, вып. 6, № 16; Тимофеев, Лев. Технология черного рынка или крестьянское искусство голодать. Товарищество зарубежных писателей, США, 1982; Ларина, Л. «Сельское хозяйство СССР» (аннотация) – ХТС, вып. 54, с. 146; Ефимов , Игорь. Без буржуев. Франкфурт-на-Майне, изд-во «Посев », 1979.

37. Зимин, Александр. «,Социализм или неосталинизм?» Нью-Йорк, Chalidze Publications, 1981; Погиба, Николай. Открытое письмо Украинской правозащитной группе. АС № 4321, вып. 22/81.

38. Заславская, Т.И. Доклад на научном семинаре в Москве, апрель, 1983.

39. «,СССР – рабочее движение?» составитель В. Чалидзе, Нью-Йорк, изд-во «Хроника», 1978, Гарви, Петр. Профессиональные союзы в России в первые годы революции (1917-1921). Нью-Йорк, Chalidze Pablications, 1981; «СССР: Внутренние противоречия», под ред. В. Чалидзе, Нью-Йорк, вып. 1-8, 1981-1983.

40. Алексеев, Николай. Заметки рабочего. АС № 4413, вып. 34/81.

41. Пухов, С. Отношение москвичей к профсоюзу «Солидарность». – «СССР: Внутренние противоречия», вып. 2, с.с. 248-254.

42. Цвигун, С. О происках империалистических разведок. – «Коммунист». Москва, изд-во «Правда», 1981, № 14, с. 98.

43. Обращение членов профсоюза. – «СССР – рабочее движение?», с. 61.