- “незначительный по размеру” (гитче терек

- “незначительный по количеству” (гитче халкъ “малочисленный народ”),

- “незначительный по содержанию” (гитче къуллукъ “маленькая должность”),

- “незначительный по протяженности в пространстве” (гитче агъач “маленький лес”),

- “незначительный по вместимости” (гитче кёл “маленькое озеро”),

- “незначительный по интенсивности” (гитче таууш “низкий звук”),

- “незначительный по возрасту” (Сен алыкъа гитчечиксе “Ты еще

маленький”),

- “незначительный по протяженности во времени” (гитче доклад “маленький доклад”) и т.д. На такое положение вещей указывают и русисты (Чарикова 1992:48-55).

Значительное количество прилагательных размера ориентировано на лицо, т.е. предложения с такими предикатами характеризуют человека по его размерам или размерам частей тела. Большой потенциал при этом имеют прилагательные уллу “большой”, узун “длинный”, субай “стройный”, назик “тонкий”, иничке “тонкий”. Например, прилагательное уллу с соматическими существительными образует ряд адъективов, употребляющихся для характеристики лица: уллубаш “большеголовый”, уллубет “с большим лицом”, уллубурун “большеносый”, уллубыдыр “с большим пузом”, уллуёшюн “с большой грудью”, уллукъарын “с большим животом”, уллукёз “большеглазый”, уллукъол “с большими руками”, уллукъулакъ “большеухий”. Абсолютно синонимичен для них следующий ряд слов: уллу башлы, уллу бетли, уллу бурунлу, уллу быдырлы, уллу ёшюнлю, уллу къарынлы, уллу кёзлю, уллу къоллу, уллу къулакълы. Указанные ряды слов реализуют в предложениях одно и тоже значение: Азиз уллубурунду // Азиз уллу бурунлуду “Азиз имеет большой нос”. Для передачи такого смысла используются и предложения типа Азизни буруну уллуду “Нос у Азиза большой”, построенные по схеме С₂ – С₁ - ПР. В подобных предложениях слова в позиции С₂ могут употребляться и в форме основного падежа: Азиз буруну уллуладанды “Азиз из тех, кто имеет большой нос”.

Таким образом, для выражения одного и того же значения используются предложения различной формальной организации. Это характерно для многих адъективных конструкций. Для подтверждения данной мысли приведем следующую парадигму: Ол уллубашды - Ол уллу башлыды - Аны башы уллуду - Ол башы уллуду - Ол башы уллуладанды. Смысл всех этих построений сводится к тому, что они характеризуют лицо по размеру головы “некто, имеющий большую голову”. Таких примеров в карачаево-балкарском языке множество. Говорящий, выбирая из этого ассортимента конкретное выражение, по-своему конструирует воображаемую ситуацию. То, что языковые выражения и грамматические конструкции воплощают в себе конвециональную образность, считается основным утверждением когнитивной грамматики (Лангаккер 1992:11).

Для обозначения размеров тела человек обращается и к окружающей действительности. В результате процесса сравнения язык обогащается следующими прилагательными размера: танабаш “большеголовый”, пелиуансырт “имеющий богатырскую спину”, къылбоюн “тонкошеий”, къазбоюн (къанкъазбоюн, зурнукбоюн) “длинношеий”, къазанбаш “большеголовый”. Примеры: 1) Ол къазбоюнду (Ф.) “У него длинная шея”; 2) Сен танабашса (Ф.) “Ты большеголовый”. У носителя языка величина головы ассоциируется с размером казана и теленка, длина шеи (обычно женщины) - с длиной шеи гуся, журавля, лебедя, а размер шеи - с волосинкой.

Ряд прилагательных размера стилистически окрашен, им присуща как сема пейоративной оценки, так и сема мелиоративной оценки, т.е. они частнооценочны. Этому способствует их словообразовательный потенциал, а также лексическое значение некоторых непроизводных прилагательных. Со знаком “+” употребляются прилагательные типа алф “гигантский”, кенгжауурун “имеющий широкие лопатки”, мазаллы “громадный”, субайбел “с тонкой талией” и др., а со знаком “-” - уллубыдыр “с большим пузом”, къыллебут “тонконогий”, ёрекай “долговязый” и т.д. Немало и стилистически нейтральных слов - уллу “большой”, гитче “маленький” и др. На основе таких адъективов можно создать портрет лица, к которому в народе относятся с уважением или наоборот - неуважительно (на основе физических характеристик).

9.Следует отличать от вышеуказанных предложения типа Кече узунду (Б.Г.) “Ночь длинная” и Кюн къысхады (И.Б.) “День короткий”. В них место подлежащего занимают лексемы темпоральной семантики, чем и определяется общая семантика этих конструкций: обозначение временной протяженности суток, года и т.д.

В языке наличествуют и прилагательные с чисто временными значениями. Они мотивируются в основном наречиями времени: буруннгу (буруннгулу) “древний, старинный”, бюгечеги “происходившее этой ночью”, алгъыннгы “ранний”, бюгюннгю “сегодняшний, нынешний”, бюрсюкюннгю “позавчерашний, послезавтрашний”, жазгъы “весенний”, жайгъы “летний”, кюзгю “осенний”, къышхы “зимний”, тюненеги “вчерашний”, тамблагъы “завтрашний”, эрттеги (эрттегили) “давний, давнишний”, эрттеннги “утренний”, ингирги “вечерний”, эндиги (эндигили) “нынешний”. Они выражают относительный признак с точки зрения времени (Татарская грамматика, т.Ι, 1995:360). Имеют намного больший потенциал для выполнения атрибутивной функции, чем функции предикативной. Примеры с такими сказуемыми: 1) Бу гыржын тюненегиди (И.Г.) “Этот хлеб вчерашний”; 2) Ол къартла уа бек эрттегилидиле (Б.Г.) “Эти старики очень древние”; 3) Бичен былтыргъыды (З.) “Сено прошлогоднее”; 4) Айраныбыз бюрсюкюннгюдю (М.Т.) “Haш айран позавчерашний” и т.д. Общая семантика: отнесение чего-либo к определенному периоду времени.

10. В повседневной жизни человек окружен различными предметами, каждый из которых имеет свою форму. Поэтому он должен отразить эти особенности, для чего в карачаево-балкарском языке существует ряд прилагательных. Вместе со своими определяемыми компонентами они образуют двухкомпонентную структурно-семантическую модель предложения с общей семантикой - определение формы предметов. Место субъекта в такой модели занимают имена, называющие различные предметы, или их субституты, а место предиката - прилагательные тюз “прямой”, къынгыр “кривой”, ючгюл “трехгранный”, тёртгюл “четырехгранный”, бешмюйюш “пятиугольный”, зугул “овальный, продолговатый”, тёгерек “круглый” и др.: 1) Стол тёгерекди (Н.) “Стол круглый”; 2) Жол къынгырды (К.ж.) “Дорога неровная”; 3) Алмала зугулладыла (З.) “Яблоки продолговатые”; 4) Былайы тюздю (М.Т.) “Это место ровное”.

Форма, безусловно, представляет собой комплексное образование. Основным каналом для получения информации о ней является в основном зрение. Денотаты зрения трудно поддаются классификации, о чем говорит многообразие эталонных объектов: гоппан “деревянная чаша”, гебен “копна”, керки “тесло”, гылмай “держак на ручке косы”, жатма “навес”, жая “тетива”, табакъ “тарелка”, мюйюз “рог”, таракъ “гребенка”, тогъай “кольцо” и пр. Это объясняется тем, что “в мире формы гораздо больше пустот и, следовательно, большая степень уподобления” (Рузин 1994:83).

Прилагательные обозначают и строение предмета, определяемое количеством однородных частей и их взаиморасположением. При этом построения имеют следующий вид: 1) Эт сингирлиди (К.С.) “Мясо жилистое”; 2) Агъач къалынды (О.Х.) “Лес густой”.

Для характеристики неодушевленных предметов по особенностям формы, положения в пространстве употребляются адъективы типа гампик (гампил, жанбаш) “кривобокий”, жампик “покосившийся”, тик “обрывистый”, тикли “крутой”: 1) Бапына тиклиди “Бапына обрывистое место”; 2) Жол тикди “Дорога крутая”; 3) Халжарыбыз гампик болгъанды (С.К.) “Сарай наш был кривобоким”; 4) Къайыкъ бир жанына гампилди (М.Т.) “Лодка скособочена в одну сторону”; 5) Юйню терезелери жампикдиле (Ф.) “Окна дома покосившиеся”.

В функции сказуемых предложений могут выступать и прилагательные, обозначающие особенности строения одушевленных предметов (строение тела человека и животных или их частей), в том числе их физические недостатки. Например, для характеристики тела человека по форме в казахском языке привлекаются прилагательные с компонентами “прямой”, “кривой”, “выпуклый”, “продолговатый”, “впалый”, “вздернутый”, “острый”, “плоский”, “сгорбленный”, “изогнутый”, “крючковатый”, “круглый” (Ержанов 1987:20), что применимо и по отношению к карачаево-балкарскому языку. Ср.: гуппур “горбатый”, добарбет “с лицом округлой формы”, жаябут “с дугообразными ногами”, къочхарбурун “горбоносый”, къушбурун “крючконосый”, къынгырбел “согбенный”, мантыкъбурун “курносый”, жютюбурун “остроносый”, тартыгъэрин “кривогубый”, тугулбет “круглолицый” и т.п. Примеры: 1) Зулкъарнейни буруну, тейри кьылыч кибик, гылжа эди (Ж.З.) “Нос Зулкарнея был искривленным, похожим на радугу”; 2) Ол а жаябутчукь эди (Ф.) “А он был с дугообразными ножками”; 3) Ислам манкъабурунду (К.С.) “Ислам курносый”; 4) Хусей къошкъашды (Н.К.) “Хусей имеет сросшиеся брови”; 5) Бу сабийле тёгерекбетчикледиле “Эти дети круглолицые”.

Если в конструкциях позиция подлежащего занята словами, обозначающими лицо, то его характаристика передается и дескрипциями типа къынгыр белли “имеющий согбенный пояс”, къочхар бурунлу “горбоносый”, зугул бетли “имеющий продолговатое лицо”, жырыкъ эринли “имеющий рассеченную губу”, къуш бурунлу “имеющий орлиный нос”, керки сакъаллы “имеющий подбородок, похожий на тесло”, чорт бурунлу “курносый”. В предложениях с такими описательными предикатами названия частей тела предикативно оформлены. В других построениях они переходят на позиции субъекта. Примеры: 1) Аны бети тёгерекди (Х.К.) “Его лицо круглое”; 2) Эмегенни сырты белкъауду (Ф.) “Спина эмегена искривленная”; 3) Аны чачы бурмады (Ф.) “Его волосы вьющиеся”; 4) Сени башынг добарды (Ф.) “Твоя голова округлая”. Сказанное относится и к предложениям, характеризующим неличный субъект.

Определенное количество прилагательных ориентированы на другие одушевленные предметы (животных), что видно из следующих иллюстраций: 1) Къарылгъачны къуйругъу - айры, жилянны тили - айры (Посл.) “У ласточки раздвоен хвост, а у змеи - язык”; 2) Сагъытны он къоюндан ючюсю алчирбашдыла (М.Т.) “У овец, принадлежащих Сагиту, три из десяти имеют рога, выступающие вперед”; 3) Бизни ийнек голчуду (М.Т.) “Наша корова криворогая”; 4) Жугъутур тогъайбаш (тогъай башлы) болуучуду (Ф.) “Тур бывает круторогим”; 5) Сен миннген ажир жаябоюнду (жая боюнлуду) (М.Т.) “Жеребец твой имеет дугообразную шею”; 6) Аны маллары гылжамюйюзледиле (Ф.) “Животные, принадлежащие ему, имеют кривые рога”.

11.В карачаево-балкарском языке бытует значительное количество cлов, обозначающих возраст кого-, чего-либо. В лингвистике их по праву относят к квантитативным предикатам, так как они обозначают возраст через количество, которое является универсальной семантической категорией (Васильев 1998:104-122). Обозначение возраста в большей степени относится к классу прилагательных. Дело в том, что базовыми, ядерными предикатами со значением “быть в том или ином возрасте” являются слова-антонимы жаш “молодой”, къарт “старый”, вокруг которых группируются и другие адъективы возраста. С другой стороны, ряд инхоативов и результативов мотивируется указанными лексемами. Ср.: къартай // къарт бол “состариться”, жашна // жаш бол “помолодеть”.

Представленные слова обозначают периодизацию жизни абстрактно, без конкретизации: 1) Мен къартма (И.Г.) “Я старый”; 2) Аслан алыкъын жашды (М.Т.) “Аслан еще молодой”. Для точной же характеризации субъекта по возрасту в языке весьма часто используются сложные имена прилагательные, основными компонентами которых являются количественные имена числительные, а также существительные с темпоральными значениями (кюн “день”, ай “месяц”, жыл “год”). Они оформляются словообразовательным аффиксом =лыкъ/=лик (=лукъ/=люк): бешкюнлюк “пятидневный”, тёртайлыкъ “четырехмесячный”, онжыллыкъ “десятилетний” и т.п. Примеры: l) Aсxaт онбешжыллыкъды (И.А.) “Асхат пятнадцатилетний”; 2) Бу кючюк бешайлыкъды (Ф.) “Этот щенок пятимесячный”; 3) Турмаларым ючайлыкъладыла (М.Т.) “Моя редиска трехмесячная”. Эти предложения имеют двукомпонентную семантическую структуру и состоят из субъекта возраста и предиката возраста.

Как и в других языках, наблюдается специфика в употреблении предикатов возраста. Основной хозяйственной деятельностью карачаевцев и балкарцев традиционно считается скотоводство, что не могло не отразиться на лексике со значением возраста (Улаков 1983). Так, при определении возраста крупного рогатого скота и лошадей используются прилагательные, образованные от количественных числительных при помощи аффикса =лы/=ли (=лу/=лю) (ючлю “трехлетний”, тёртлю “четырехлетний”, бешли “пятилетний”, алтылы “шестилетний”), а также лексикализованные формы типа экижашар “двухлетний”, ючжашар “трехлетний”, бугьагъа турлукъ // бугъагъа туруу “самка крупного рогатого скота двух лет”: 1) Бу ат экижашарды (М.Т.) “Эта лошадь двухгодовалая”; 2) Бугъа бешлиди (Ш.) “Бык пятилетний”; 3) Бу бугъагъа турлукъчукъду (Ф.) “Это двухлетка”. В отношении мелкого рогатого скота употребительны такие лексемы, как зада “трехлетний”, ишек “годовалый” и др.: Ол ишекди “Он годовалый”.

Возраст лица очень часто передается описательно. При этом мы замечаем наличие в предложениях различных устойчивых и фразеологических сочетаний типа жыл саны келген “в годах”, жыллыгъы (жылы) келген // жашауу келген “пожилой”, адам арасы (ортасы) болгъан // киши ортасы болгъан // адам ортасына (арасына) келген (жетген) “(человек) средних лет ”, гым-гым къарт “очень старый человек”, ёлюр тюгю чыкъгъан “тот, кому осталось мало жить”. Они функционируют как в именных, так и в глагольных предложениях: 1) Энди мени кесими да ёлюр тюгюм чыкъгъанды (М.Т.) “Теперь мне осталось мало жить”; 2) Ол гым-гым къартды (Ш.) “Он очень старый человек”; 3) Ол адам ортасына келген кишиди (М.Т.) “Он человек средних лет”.

Во фразеологизмах со значением возраста лица довольно часто наличествуют глаголы движения. В языке широкое распространение получили фразеологизмы с глаголами движения. Это установленный факт. Они передают характер движения, проявление через движение эмоционального или физического состояния, поведение человека (Евдокимова 1986:123-131). Мы предполагаем, что в восприятии носителя языка возраст определяется через время, которое обладает такими признаками, как “движение”, “текучесть”. Cp.: Mен туугъанлы, кёп суу саркъгъанды (М.Т.) “С тех пор, как я родился, утекло много воды”. Иначе говоря, жизнь человека представляет собой временной отрезок, который мыслится то как “материальная сущность в статике, то как материально-пространственная сущность в динамике” (Клишин 1992:84).

12.Среди предложений со сказуемыми, выраженными именами прилагательными, значительное место занимают конструкции с предикатами цвета, или цветообозначений. К указанному классу предикатов в карачаево-балкарском языке, как и в других тюркских языках, относятся адъективы типа акъ “белый”, къара “черный”, кёк “голубой”, сары “желтый”, жашил “зеленый” и др. Примеры: 1) Къар акъды (Къ.К.) “Снег белый”; 2) Жеp кьарады (М.Т.) “Земля черная”; 3) Жамийни жыйрыгъы сарыды (Х.Кац.) “Платье у Жамий желтое”.

Как видно из примеров, позиция подлежащего, или субъекта, в таких высказываниях занята именами существительными, обозначающими конкретные неодушевленные предметы, которым приписываются признаки, выраженные рассматриваемыми прилагательными.

Широкий спектр функционирования прилагательных цвета заметен в предложениях, характеризующих части тела одушевленных предметов и частей неодушевленных предметов. Особенно выделяются в этом плане слова акъ “белый” и къара “черный”: 1) Бекболат акъбет, субайды (Э.Г.) “Бекболат белолицый, стройный”; 2) Айыу акъбоюнду (Х.А.) “Медведь имеет белую шею”; 3) Къарылгъач акъдёрденди (М.Т.) “Ласточка имеет белую грудь”; 4) Ашикону къамасы акъбашды (С.Ш.) “Сабля у Ашико имеет белую рукоятку”; 5) Коля къарачачды (И.А.) “Коля черноволосый”; 6) Бу кийик къарасыртды (Ф.) “Этот олень имеет черную спину”; 7) Мени итим къаракъулакъды (Х.К.) “Моя собака черноухая”.

Ср. предложения Ол сарычачды // Ол сары чачлыды “Он русоволосый”. Оба эти предложения равнообъемны по значению. В некоторых работах по словообразованию отмечается, что сары чачлы и другие ему подобные сочетания представляют собой сложные слова, образованные сочетанием прилагательного с производным прилагательным на =лы (Бозиев 1965:65). Это мнение нельзя принять безоговорочно. В языке не все формы на =лы являются прилагательными. На наш взгляд, прав Ф.А.Ганиев, который считает, что =лы/=ли присоединяется к уже готовому сочетанию сарычач, узункъулакъ и т.д. (см.: Ганиев 1974:34; 1982:9). По мнению известного тюрколога А.А.Юлдашева, “модель яланаякъ “босиком”, яланбаш “с непокрытой головой” исчерпала себя” (Юлдашев 1972:185). По этой причине в языке находят широкое употребление образования кёк кёзлю “голубоглазый”, къара чачлы “черноволосый” и им подобные. Такие формы характерны для многих семантических типов адъективных предикатов.

Предикаты цвета, как и предикаты других классов, употребляются с различными вспомогательными глаголами, что способствует образованию у предложений с их участием парадигмы по времени: Аны чачы акъ эди “Его волосы были седыми”; Аны чачы акъ болгъанды “Его волосы были седыми” или “Его волосы стали седыми”; Аны чачы акъды “Его волосы седые”; Аны чачы акъ боллукъду “Его волосы поседеют”.

Однако при помощи вспомогательных глаголов образуются и новые сложные лексемы: хазыр бол “приготовиться”, иги бол “вылечиться”. Эти и многие другие образования имеют полный параллелизм с простыми глаголами, образованными морфологическим способом: ариу бол // ариулан “стать красивым”, женгил бол // женгиллен “стать легким”, къара бол // къарал “почернеть” и т.п. Они представляют собой инхоативы и результативы. Такие глаголы выражают значение приобретения признака, обозначенного производной основой, которое выражено мотивирующим словом (Татарская грамматика, т.Ι:441, 471). Предложения с подобными предикатами передают значение становления качественного состояния кого-, чего-либо. Примеры: Жер акъды (М.Т.) “Земля белая” - Жер акъ болду // агъарды “Земля стала белой”; 2) Кырдык жашилди - Кырдык жашилленди // жашил болду “Трава стала зеленой”. Действительно, от простого образуется сложное. Думается, что реальная действительность диктует нечто другое. Когда мы, например, говорим “Трава зеленая”, мы знаем, что процесс становления качественного состояния уже прошел. То есть на оси времени акъ “белый” следует за акъ бол // агъар “побелеть”.

Известно, что имена прилагательные имеют свою парадигму по степени сравнения. Это накладывает отпечаток на их семантику, отражается и на смысле предложений с их наличием. Для образования превосходной степени используются препозитивные интенсификаторы эм (энг), чынг, бек и другие со значением “самый, очень”: Бу алмала уа бек къызылладыла (М.Т.) “А эти яблоки очень красные”. Интенсивность признака выражается и путем частичной редупликации первого слога прилагательного с присоединением конечного “п”, а иногда и “м”, что характерно для тюркских языков. Ср.: башк. кап-кара каш “черные-пречерные брови” (ГСБЛЯ 1981:196), тат. ямь-яшел “совершенно зеленый” (ТГ 1993, т.ΙΙ:68), кирг. кып-кызыл “красный-красный” (ГКЛЯ 1987, ч.1:169), хак. хып-хызыл “очень красный” (ГХЯ 1975:94). В карачаево-балкарском языке наблюдается и добавление к редуплицированному слогу морфемы =па: саппа-сары “очень желтый”, къаппа-къара “очень черный”, жаппа-жашил “очень зеленый”. Они также могут употребляться в предикатной позиции: Аны тону уа къаппа-къарады (М.Т.) “А его шуба совершенно черная”. Нередки предложения с предикатными адъективами, выражающими признак меньшей интенсивности цвета (меньше нормы). Передаче такого признака способствует оформление прилагательных такими морфемами, как =сыл/=сил, =сулдум/=сюлдюм, =гъыл/=гъул, =гъылдым/=гъулдум, =сыман. Например: 1) Сени юсюнгдеги жыйрыкъ моргъулдумду (М.Т.) “Платье на тебе коричневатое”; 2) Азизни кёлеги кёксыманды (И.А.) “Рубашка Азиза голубоватая”.

Для обозначения основных цветов по яркости/неяркости употребля-

По мнению А.Вежбицкой, “понятие “цвета” не только не универсально”, но и его роль в человеческом общении представляется весьма ограниченной (Вежбицкая 1996:231-233). Однако следует отметить, что цветообозначения являются важным элементом описания и различения объектов окружающей действительности. Цвет одно из самых визуальных качеств, воспринимаемых человеком и имеет для него “первостепенное значение” (Ганиходжаева 1986; Рузин 1994:81). Действительно, цветообозначения стали неотъемлемым элементом многих антропонимов и топонимов, фитонимов и зоонимов: Акъбийче “белая госпожа”, Акътамакъ “белое горло”, Акъ къая “белая гора”, Къара суу “черная река”, сары эрик “желтая слива (алыча)”, къара эрик “чернослив”, акъкъуш “лебедь” и т.п. Весьма часто мы обращаемся к понятию цвета и в обиходе, в частности, при приобретении тех или иных вещей: одежды, машины и т.д. Роль данного класса слов значителен в тюркской культуре.

Как и в других языках, наблюдается тенденция к номинации цвета по различным эталонным объектам, обладающим соответственным цветом (Розен 1991:68; Рузин 1994:81). Как пишет В.Г.Гак, в процессе коммуникации “может возникнуть необходимость в наименовании каких-то особых оттенков. В таком случае цвет предмета обозначается метафорически - путем сравнения его с другим предметом, обладающим соответствующим оттенком, например, соломенного цвета” (Гак 1977:192). Это подтверждается и на материале карачаево-балкарского языка (бал бетли “медового цвета”, кюмюш бетли “цвета серебра”, багъыр бетли “цвета меди”, кюл бетли “пепельного цвета”). Эти и другие подобные им номинации закрепляются в языке и входят в общую гамму цветовых оттенков. Словоформа бетли (бет - букв.: “лицо”) присоединяется практически ко всем прилагательным цвета: кёк бетли “голубого цвета”, акъ бетли “белого цвета”. Хотя слова типа сары “желтый” и сары бетли “желтого цвета” и признаются синонимичными, для носителя языка они не совсем равнообъемны по значению. Дескрипции последнего типа передают оттенок основного цвета.

Для получения достоверного знания о принципе номинации цветообозначений небезынтересно обратиться к семантике прилагательных основных цветов в плане диахронии. Употребление указанных слов “связано со средой” (Вежбицкая 1996:249). Говоря другими словами, обозначение цвета вторично по отношению к окружающему миру. Так, например, лексема жашил производна от слова жаш (йаш). В тюркских языках оно передает различные смыслы “молодой, зеленый, влажный, свежий, недозрелый”, связь между которыми не вызывает сомнений (Этимологический словарь ... 1989:161-l65). Зеленая трава обладает отмеченными качествами. Она обычно содержит много влаги, молодая и свежая. Зеленые плоды зачастую недозрелые. Растительность за сезон проходит путь по шкале жашил - сары “зеленый - желтый”. Поэтому предложения типа Кырдык алыкъын жашды (жашилди) “Трава еще зеленая” и Чегетле уа - жашил (Къ.К.) “А леса зелены” воспринимаются как конструкции со значением состояния. В этом ракурсе можно рассмотреть и слово кёк, одно из значений которого в языке “ранняя весенняя трава” (Карачаево-балкарско-русский словарь 1989:338). На генетическую связь с теплом, процессом нагревания наталкивает и структура слова къызыл “красный” (Рассадин 1978:107; Азнабаев, Псянчин 1983:84).

Некоторые имена прилагательные представляют собой специфические цветообозначения, приложимые к определенным предметам. Это подтверждается предложениями, выражающими значение масти животных. Примеры: l) Ийнек конгурду (Ш.) “Корова бурая”; 2) Ат къараторду (Ф.) “Лошадь караковая”; 3) Къойну игиси боз болур (Посл.) “Хорошая овца бывает серой, сизой”. Для характеристики животных по признаку масти прилагательные употребляются неравнозначно. Медведь представляется бурым “къонгур”, белым “акъ”. Овца определяется прилагательными акъ “белый”, къара “черный”, боз “серый”. Диапазон же определений масти лошади значительно расширяется: акъ-боз “светло-серый”, кёк “серый”, къара “вороной”, къаратор “карий, караковый”, къара-боз “темно-серый”, къара-бууурул “темно-чалый”, къара-къуба “темно-гнедой”, бууурул “гнедой, буланый”, къызыл “красный”, тору “гнедой”, тору-жарыкъ “саврасый”, хора “гнедой” и т.п. Это свидетельствует о значимости лошади в жизни карачаевцев и балкарцев (впрочем, как и в жизни других тюрков). Такая богатая представленность лексики со значением масти лошади присуща и другим тюркским языкам (Максютова 1983:22-24).

Прилагательные цвета активно функционируют в составе фразеологизмов, на что указывается в ряде работ (Башийланы С., Жарашыуланы З. 1994; Отаров 1996:164; Гузеланы Ж. 1998:255): кёк жётел “коклюш”, акъ атха миндирирге “сильно хвалить”, къара киерге “носить траур”, къара жюрекли “завистливый” и др. Подобное отмечается и другими тюркологами. Так, М.Ф.Чернов пишет, что “в чувашском языке, как и в других языках, во фразеологических сочетаниях-составных наименованиях, основанных на родо-видовой связи между обозначаемыми предметами, в качестве определяющих слов (в связанном значении) чаще всего выступают прилагательные цвета. И среди них особой частотностью огличаются хура “черный” и шура “белый” (Чернов 1984:73). В языке встречаются и фразеологизмы цветообозначений, выступающие в предикативной функции: Зурумну жыйрыгъы беля къоланды (М.Т.) “Платье у Зурум пестрое”.

Рассмотренный в этом разделе материал доказывает то положение, согласно которому предложения, имея одинаковую синтаксическую структуру, отличаются многообразием смысловой устроенности.

2.2.2. Двуместные предложения с предикатами,

выраженными прилагательными
В подобных предложениях позицию предиката обычно занимают двувалентные прилагательные. Многие конструкции построены по схеме С₁ - С₃ - ПР. Функционально эта структура представляет собой формулу: подлежащее + дополнение + сказуемое. Дополнение в них представлено именами в дательно-направительном падеже. Позицию сказуемого предложений, построенных по данной формуле, могут занимать лишь отдельные группы прилагательных.

Некоторые построения указанной схемы имеют общую семантику: выражение отношения личного субъекта к кому-, чему-либо. “Релятивная сема - это сема высшей степени абстракции, выражающая идею отношения воообще” (Гайсина 1997:32). Она находит свою лексикализацию в словах отношение, относиться, oтносительный, относительно, которые имеют различную частеречную интерпретацию. Значение отношения в карачаево-балкарском языке передается общеоценочными и некоторыми другими прилагательными. Примеры: 1) Ариубат Къамботха жарыкъды (Ж.Т.) “Ариубат любезна к Камботу”; 2) Азрет Алийге аманды “Азрет плохо относится к Али”; 3) Сен жууукьгъа, тенгнге иги болуучуса (К.С.) “Ты хорошо относишься к родственникам, друзьям”; 4) Ильяс жашчыкъгъа кёлкъалдыды (М.Т.) “Ильяс обижен на мальчика”; 5) Фатимат къадарына ыразыды (Ж.З.) “Фатимат довольна своей судьбой”; 6) Обур къоншусуна ёч болур (Посл.) “Ведьма пристрастна к своему соседу”. Как видно из примеров, в данных предложениях позиция подлежащего замещается лишь словами, обозначающими лиц. Они состоят из субъекта отношения, объекта отношения и предиката отношения.

В предложениях рассматриваемого типа объект отношения может быть выражен сочетанием послелога бла “с” с другими именами: 1) Мен Ахмат бла игиме (Х.К.) “Я с Ахматом в хороших отношениях”; 2) Ол таматасы бла аманды (З.) “Он в плохих отношениях со своим начальником”. Подобным преложениям синонимичны и такие построения, как Аланы орталары (аралары) иги тюйюлдю (Ш.) “У них плохие отношения между собой”, в которых позиция подлежащего занята изафетными сочетаниями 3-го типа.

Ср. предложение Ол Аслан бла тенгди (О.Э.) “Он равен с Асланом”. В нем превалирует смысл равного отношения между двумя лицами. В зависимости от точки зрения коммуникантов равенство проводится по разным параметрам: возрасту, росту, положению.

Прилагательные иги “хороший”, аман “плохой” лежат в основе и другой семантической структуры. Рассмотрим примеры: 1) Тютюн саулукъгъа аманды (З.) “Сигареты вредны для здоровья”; 2) Ичги адамгъа аманды (З.) “Спиртное вредно для человека”; 3) Кёгет саулукъгъа игиди (З.) “Фрукты полезны для здоровья”; 4) Акъсуу суусапха игиди (М.Т.) “Разведенный водой айран хорош для жажды”. В таких предложениях подчеркивается благотворное или отрицательное влияние потребления чего-либо для организма человека через призму оценки.

При формально-семантическом анализе предложений целесообразно, на наш взгляд, обратить внимание на многозначность лексических единиц языка. Как писал С.Карцевский, один и тот же знак “стремится обладать иными функциями, нежели его собственная”, а значение “стремится к тому, чтобы выразить себя иными средствами, нежели его собственный знак. Они асимметричны” (Карцевский 1965:90). Об этом свидетельствуют следующие примеры: 1) Олег сёзге чомартды (М.Т.) “Олег щедрый на слова”; 2) Аминат махтаугъа къызгъанчды (И.Г) “Аминат скупа на похвалу”. В этих примерах говорится не просто о щедрости или скупости личного субъекта, а через отношение к чему-либо дается характеристика его внутренних свойств, черт характера, т.е. обозначается разговорчивостъ или неразговорчивость лица. Характеристика различных свойств одушевленных предметов (людей, животных) репрезентируется и предложениями с другими предикатами-прилагательными. Например: Aриубат хапаргъа ёчдю (Х.Кац.) “Ариубат падкая по отношению к разговорам“; Аслан ашха бек жутду (Х.К.) “Аслан очень падок до еды”; Эчки сууукъгъа чыдамсызды (Ф.) “Коза плохо выдерживает холод”.

Позицию cказуемого предложений рассматриваемого структурного типа иногда может быть занято словами, обозначающими размер одежды. К ним относятся прилагатальные уллу “большой” - гитче “маленький”, тар “узкий” - кенг “шиpoкий”, тенг “равный”. Предложения с такими предикатами обозначают размер одежды по отношению к лицу. Ср.: 1) Кёнчегим манга тар болады (К.ж.) “Брюки для меня тесные”; 2) Тонунг санга эркин болур дейме (Ф.) “Кажется, тулуп для тебя широкий”; 3) Кийиминг санга уллуду (М.Т.) “Одежда для тебя большая”; 4) Бу бёрк санга гитчеди (Ф.) “Эта шапка для тебя маленькая”. Предметы одежды в них передаются основным падежом имени, объект обозначается словами в дательно-направительном падеже с семантикой лица. Общая семантика: обозначение размера одежды по отношению к лицу. Примыкают к ним и предложения типа Халжар къойлагъа тарды (Ф.) “Сapай тесен для овец”.

Место предиката в предложениях, построенных по рассматривамой схеме, могут занимать прилагательные уста “искусный, умелый”, фахмулу “способный”, хунерли “искусный”. Примеры: l) Жаpaгъa Хабай устады (А.Т.) “Хабай хорошо лечит раны”; 2) Оноугъа Ханифа устады (Ж.З.) “Ханифа умело руководит”; 3) Алимат да хантха бек устады (О.Х.) “Алимат искусно готовит”; 4) Аймёлек неге да фахмулуду (Ж.З.) “Аймёлек способна ко всему”. Место субъекта в данных конструкциях занимают лишь имена со значением лица, а место объекта - слова, обозначающие род, вид какой-либо деятельности. Общая семантика этих предложений: предикативная характеристика лица по отношению к виду деятельности, исходя из характеристики способностей человека.

От указанных предложений по семантике отличаются конструкции той же формальной структуры, в которых позиция сказуемого занята прилагательными къыйын “тяжелый”, тынч “легкий”. Ср.: 1) Жол къызлагъа къыйынды (М.Т.) “Дорога для девушек трудна”; 2) Атлылагъа бу жол тынчды (Ф.) “Для всадников легкой является эта дорога”. Они характеризуют степень трудности/легкости того или иного действия.

Эти прилагательные часто выступают в роли включающих, или главных, предикатов. Одно из открываемых ими мест в данном случае заполняется неличными формами глагола или предикативными выражениями с их участием. При этом мы часто имеем косвенно-субъектные предложения: 1) Санга ишлеген тынч тюйюлдю (З.) “Тебе нелегко работать”; 2) Таулугъа чалгъы чалыу къыйын тюйюлдю (М.Т.) “Для балкарца косить сено нетрудно”.

Самостоятельная ФСМ предложения образуется и на основе прилагательного хазыр “готовый”. Место субъекта при этом занимают имена различной семантики. Названное прилагательное (предикат готовности) обусловливает замещение объектной позиции различными имеанми, а также неличными формами глагола со своими актантами. Например: 1) Тойгъа хар зат да хазырды (Ж.З.) “К свадьбе все готово”; 2) Мен дерсге хазырма (К.ж.) “Я готов к уроку”; 3) Мен урушха хазырма (Х.Кац.) “Я готов к войне”; 4) Аскер урушну бардырыргъа хазырды (Х.Кац.) “Аскер готов воевать”. Общая семантика: выражение готовности кого-, чего-либо к определенному событию, действию.

Ср. предложения: 1) Биз башыбызгъа эркинбиз (Ж.Т.) “Мы можем делать то, что хотим”; 2) Мен чархыма эркинме (С.Х.) “Я могу делать со своим организмом все, что хочу”. Данные примеры носят устойчивый характер. Лексика в них жестко закреплена. Правда, объектную позицию здесь могут занимать обороты с неличными формами глагола, имеющими разные значения: 1) Биз былайда юй ишлерге эркинбиз (М.Т.) “Мы имеем право построить здесь дом”; 2) Энди уа юйге къайтыргъа эркинбиз (М.Т.) “А теперь мы можем возвращаться домой”. Для предложений с таким предикатом характерно обозначение ситуации независимого положения субъекта.

Ср. предложения: 1) Биз бий тукъумгъа тийишлибиз (М.Ш.) “Мы достойны княжеской фамилии”; 2) Мен тёртге тийишлиме (М.Т.) “Я заслуживаю четверки”; 3) Харун махтаугъа тийишли тюйюлдю (Ш.) “Харун не достоин похвалы”. Они образованы на основе одного предиката тийишли “достойный” и выражают соответствие лица чему-либо.

На основе одного предиката строятся и предложения, характеризующие лицо как ответственного за кого-, что-либо. Предикатом в них является слово жууаплы “ответственный”. Примеры: 1) Сен Антонина Сергеевнагъа жууаплыса (И.Г.) “Ты отвечаешь за Антонину Сергеевну”; 2) Алий газетге жууаплыды (З.) “Алий ответствен за газету”.

Двувалентные прилагательные в карачаево-балкарском языке наиболее употребительны в качестве предикатов сравнительных конструкций. Известно, что сравнение - одно из мощных средств познания окружающей действительности. Это говорит о том, что без него не может обойтись ни одна наука. “Ведь сравнение - это обязательный мыслительный процесс во всех науках” (Бодуэн де Куртенэ 1963:373).

Проблемы сравнения и сравнительных конструкций освещены на материале разноструктурных языков (Черемисина 1971; Назарова 1985; Павлова 1994; Гаджиева 1994 и др.). Большое внимание им уделено и в тюркских языках (Ибрагимов 1965; Мукаррамов 1971; Адуллаев 1974; Васильев 1981; Коныров 1985; Тыбыкова 1989; Хакимова 1999 и др.). Вместе с тем в карачаево-балкарском языкознании они не были предметом специального исследования. В “Грамматике карачаево-балкарского языка” даются поверхностные сведения о категории сравнения, которая рассматривается здесь в связи с выделением степеней сравнения у прилагательного и наречия (ГКБЯ 1976:144-149, 162-162). В некоторых работах проводится формально-семантический анализ именных сравнительных конструкций (Кетенчиев 1993:152-159).

Между тем сравнительные (компаративные) конструкции занимают значительное место в языке и отличаются большим разнообразием. Их изучение в структурном и смысловом плане имеет “большое значение при разработке вопросов синтаксиса и стилистики того или иного языка” (Ибрагимов 1965:248).

Многие сравнения образуются синтаксическим способом и представляют собой информативно достаточные, самостоятельные построения, имеющие два основных компонента: позитивный комонент (референт сравнения) и компаративный компонент (агент сравнения) (Черемисина 1971:24). Несмотря на различные определения, исследователи выделяют примерно одинаковое количество структурных элементов сравнения: 1) предмет (субъект) сравнения, 2) эталон (образ) сравнения, 3) основание (признак) сравнения, 4) формальный показатель отношения сравнения (Христова 1979:77; Коныров 1985:4). Первые три элемента сравнения (сравнительных конструкций) можно признать универсальными для многих языков, а четвертый элемент отличается в каждом языке многообразием своей репрезентации.

Категория сравнения неразрывно связана с категорией оценки. Это определяется тем, что многие прилагательные по своей природе носят оценочный характер. Оценку личность нередко дает исходя из своего внутреннего мироощущешния, личного мнения и вкуса, поэтому она и зависит от говорящего, который сам по себе не выражается в компаративных конструкциях, оставаясь формально вне высказывания (если не выражен личным местоимением 1-го лица). Она всегда адресуется кому-то и может быть обусловлена социальными факторами. Оценка позволяет сделать выбор из некоторого ассортимента объектов или альтернатив и поэтому неотделима от сравнения (Арутюнова 1988:7).

Вслед за Н.К.Дмитриевым некоторые тюркологи выделяют два типа сравнения: 1) конкретный, где сравнение связано с сопоставлением конкретных предметов и 2) абстрактный, гдe сравнение проводится при помощи подразумеваемой идеальной нормы (Рассадин 1978:97; Серебренников, Гаджиева 1986:111). Сравнительные конструкции подразделяются на сравнительно-различительные и сравнительно-отождествляющие. В предложениях первого типа признак, присущий сравниваемым предметам, у одного превалирует над другим. В них субъект и объект соотносятся по какому-либо одному признаку. Сравнивая их по объему содержащегося в них общего признака, делается вывод о количестве проявления данного признака (Христова 1979:78). Подтверждением этому служит положение Ш.Балли о том, что количественная разница (разница в интенсивности) является одной из тех общих категорий, “в которые мы вводим любые объекты нашего восприятия ... мы не способны воспринимать, что бы то ни было абсолютно, а лишь соотносительно с одним или несколькими аналогичными предметами или явлениями” (Балли 1961:203).

В сравнительно-различительных конструкциях сравниваемые предметы передаются словами в основном и исходном падежах, а признак сравнения - прилагательными. Употребление их в таких построениях обусловлено категориальным значением прилагательных - наличием степеней сравнения. Причем прилагательные функционируют в качестве предикатов предложений как с аффиксами показателя сравнения, так и без них.

В предложениях рассматриваемой семантики сравнение предметов ведется по различным основаниям:

- по весу: l) Aт къойдан ауурду (М.Т.) “Лошадь тяжелее овцы”; 2) Атдан къой женгилди “Овца легче лошади”;

- по размеру: l) Бёpю тюлкюден уллуду (Ш.) “Волк больше лисы”; 2) Тюлкю бёрюден гитчеди “Лиса меньше волка”;

- по возрасту: 1) Къурман Сафардан таматады (З.Т.) “Курман старше Сафара”; 2) Сафар Къурмандан кичиди “Сафар моложе Курмана”;

- по внешнему виду: 1) Азинат Асиятдан ариуду (Х.К.) “Азинат красивее Асият”; 2) Асият Азинатдан эришиди “Асият по красоте уступает Азинат”;

- по уму: 1) Бизден сен акъыллыса (И.Б.) “Ты умнее нас“; 2) Сенден биз телибиз “Мы дурнее тебя”;

- по темпераменту: 1) Залим Камалдан басымлыды (З.) “Залим сдержаннее Камала”; 2) Камал Залимден басымсызды “Камал несдержаннее Залима”;

- по чертам характера: l) Сен андан огъурлуса (Ш.) “Ты добрее его”; 2) Ол сенден огъурсузду “Он злее тебя”;

- по отношению к труду: l) Mypaт Махтиден эринчекди (З.) “Мурат ленивее Maxти”; 2) Махти Муратдан жигерди “Махти трудолюбивее Мурата”;

- по цене: 1) Алма кертмеден учузду (З.) “Яблоки дешевле груш”; 2) Кертме алмадан багъады “Груша дороже яблок” и т.п. Всем этим примерам присуще вхождение в конверсивные отношения друг с другом, что является неотъемлемым атрибутом сравнительно-различительных конструкций.

Однако не все лексико-семантические группы прилагательных выполняют функцию сказуемого в компаративных конструкциях. Это касается темпоральных предикатов ингирги “вечерний”, тюненеги “вчерашний” и им подобных.

При сравнении предикатов по возрасту, размеру, цене, весу нередки случаи расширения структурной рамки предложения сочетаниями числительных с нумеративами возраста, длины, цены, веса. При этом нумеративы выступают как в основной форме, так и в форме дательно-направительного падежа, что способствует конкретизации смысла предложения. Примеры: 1) Поля эгечинден тёрт жыл таматады (Х.Кац.) “Поля старше своей сестры на четыре года”; 2) Фаризат менден он жылгъа таматады (М.Т.) “Фаризат старше меня на десять лет”; 3) Ол менден он килограммгъа ауурду (З.) “Он тяжелеее меня на десять килограммов”; 4) Бу жыйрыкъ ол жыйрыкъдан жюз сомгъа багъады (Ш.) “Это платье дороже того платья на сто рублей”. Наблюдается замещение указанных сочетаний и на словоформу кёпге “намного”, имеющую квантитативное значение. Основная функция ее сводится к усилению признака сравнения: Башир Жулдуздан кёпге кичиди (М.Т.) “Жулдуз намного старше Башира”. Такую функцию в структуре карачаево-балкарского предложения выполняют и маркеры интенсивности типа къайда “куда”, иги да “гораздо”, имеющие различное частеречное происхождение: 1) Да ол а сенден къайда таматады (О.Х.) “Да он куда старше тебя”; 2) Сен андан иги да эсли болургъа керексе (М.Т.) “Ты должен быть гораздо сообразительнее его”.

В приведенных примерах сравнение проводится по конкретному частному признаку. Имеются же в языке и сравнительно-различительные конструкции обшеоценочного значения. К таким в карачаево-балкарском языке относятся предложения с предикатами-прилагательными общей оценки иги “хороший”, аман “плохой”, онглу “превосходящий”, мажал “лучший” и др. Например: 1) Баракъ Суфияндан онглуду (Ж.Т.) “Баракъ лучше Суфияна”; 2) Къоркъакълыкъ ёлюмден аманды (Х.Кац.) “Трусость хуже смерти”; 3) Ёлюмден лагерь да игиди (М.Т.) “Лагерь лучше смерти”. Лучшие образцы подобных конструкций представлены в пословицах. В них сравнение проводится на основе накопленного социумом опыта на протяжении многих веков, о чем говорят следующие примеры: 1) Байлыкъдан эсе иги къылыкъ игиди “Воспитанность лучше богатства”; 2) Байлыкъдан саулукъ игиди “Здоровье лучше богатства”; 3) Билим алтындан багъалыды “Знания дороже золота”; 4) Дунияда таш къаты, ташдан да баш къаты “В мире крепче всего камень, крепче его голова”; 5) Керти къылычдан да жютюдю “Правда острее меча”; 6) Къапталдан кёлек жууукъду “Рубашка ближе казакина”.

В подобных построениях слова, обозначающие сравниваемые предметы, нередко имеют свои определения, без которых смысл конструкций становится неясным: 1) Окъ жарадан сёз жара аманды “Рана от слова хуже раны от пули”; 2) Озгъан ишден тюш да игиди “Сон лучше прошедшего события”; 3) Татлы сёз балдан татлыды “Сладкое слово слаще меда”; 4) Сыфаты ариудан къылыгъы ариу насыплыды “Красивый по воспитанию счастливее красивого по внешности”; 5) Толу хуржундан таза жюрек игиди “Чистое сердце лучше полного кармана”; 6) Харам къарындашдан халал тенг игиди “Бескорыстный друг лучше злонамеренного брата”.

Сравниваемые объекты передаются и именными словосочетаниями в форме 3-го изафета: l) Meни хапарым жомакъдан да аламатды (К.К.) “Мой рассказ замечательнее сказки”; 2) Биреуню мингинден кесинги биринг игиди (Посл.) “Свое одно лучше чужой тысячи”; 3) Биреуню мёлегинден кесинги шайтанынг ахшыды (Посл.) “Свой бес лучше чужого ангела”; 4) Биреуню илячининден кесинги къузгъунунг игиди (Посл.) “Свой ворон лучше чужого сокола”; 5) Биреуню къуу тёшегинден эсе, кесинги салам тёшегинг игиди (Посл.) “Своя соломенная постель лучше чужой перины”; 6) Биреуню тёрюнден кесинги эшик артынг игиди (Посл.) “За своей дверью лучше, чем на чужом почетном месте”. В этих паремиях сравнение проводится путем противопоставления своего и чужого. Они учат ценить свое, не оглядываться и не зариться на чужое, быть самостоятельным.

Самостоятельную сравнительно-различительную конструкцию представляют собой предложения, в которых предикат выражен словом башха “другой, иной”: 1) Ол заманла башха эдиле (И.Б.) “Эти времена были другие”; 2) Адамны, аты башхача, къылыгъы да башхады (И.Б.) “У человека различаются как имя, так и поведение”; 3) Атасындан муну жолу башхады (И.Б.) “Его путь другой, чем у отца”.

Рассмотренные конструкции состоят из именных компонентов. Вместе с тем в языке немало предложений, в структуру которых входят инфинитивы, причастия и обороты, образуемые ими. В результате этого смысловая структура таких построений осложняется, так как в них сравниваются не только предметы, но и действия, события. Примеры: 1) Адилгерий кесин пленнге бергенден эсе, ёлюрге хазыр эди (Б.Г.) “Адилгерий был готов умереть, нежели сдаваться в плен”; 2) Алим болгъандан адам болгъан къыйынды (Посл.) “Тяжелее быть человеком, чем стать ученым”; 3) Бешге баш болгъандан эсе, онбешге аякь болгъан къыйынды (Посл.) “Труднее быть ногами у пятнадцати, чем быть головой для пятерых”; 4) Ётюрюк айтхандан ангa тынгылагъан къыйынды (Посл.) “Легче самому лгать, чем слушать ложь другого”; 5) Кесинги кийим бла омакълагъандан эсе, билим бла омакъласанг игиди (Посл.) “Чем наряжать себя одеждой, лучше украшать себя знаниями”; 6) Кёп жашагъандан эсе, кёпню кёрген игиди (Посл.) “Лучше много видеть, чем много жить”.

В карачаево-балкарском языке один из объектов сравнения может выражаться сочетаниями глагольных форм кёре, тенглешдиргенде, къарагъанда, выполняющими послеложную функцию и имеющими значение “по сравнению”: 1) Тюненеге кёре бюгюн сууукъду (М.Т.) “По сравнению со вчерашним днем, сегодня холоднее”; 2) Сени бла тенглешдиргенде, ол къарыусузчукъду (З.) “Подле тебя он слабенький”; 4) Былтыргъа къарагъанда, быйлгъы къыш жылыды (Н.) “По сравнению с прошлым годом, в этом году зима теплее”. Сочетания с указанными словами в этих примерах факультативны для структуры предложений, хотя привносят в них определенную информацию. Подобное построение компаративных конструкций характерно и для других тюркских языков (Тыбыкова 1989:42-93; Хакимова 1997:13).

Ср. предложения: Кёк жулдузладан толуду (М.Т.) “Небо полно звезд” и Госпитальла жаралыладан толудула, тыкъдыла (Х.Кац.) “Госпитали забиты ранеными”. По форме они похожи на сравнительно-различительные конструкции. Однако они отличаются своей семантической структурой. Состоят из локального конкретизатора, выраженного основным падежом имени, объекта наполнения в форме исходного падежа и предиката наполнения с семантикой квантитатива. Локальный конкретизатор может быть выражен значительным количеством имен с пространственной семантикой. Хapaктерно и употребление псевдолокализаторов. В ряде предложений локализатор выражается привычной ему формой местного падежа. В этом случае объект выражается основным падежом имени: Кёкде жулдузла топпа-толудула (К.К.) “На небе звезд видимо-невидимо”; Кёлде чабакъла жугурудула (М.Т.) “В озере много рыбы”.

Имеют сходную структуру и глагольные предложения типа Талала малдан толдула “Степи наполнились скотом” (Ахматов 1983:224). Их отличает от указанных именных предложений динамизм действия, т.е. предикат указывает на сам процесс наполнения локума чем-либо. Такая схожесть обусловлена близостью лексического значения прилагательного и глагола: значение прилагательного мотивируется значением глагола (тол “наполняться” - толу “полный”).

Указанные структуры передают и состояние кого-, чего-либо. Примеры: 1) Асланны эти жарадан толуду (О.Э.) “Тело Аслана полно ран”; 2) Эшекни сырты жауурдан толу болур (Ф.) “Спина ишака бывает полна ссадин”; 3) Жюрегим жарадан толуду (Х.Кац.) “Мое сердце полно ран”; 4) Галаз сууукъдан онгсузду (М.Т.) “Галаз болен от холода”. Значение их зависит от лексического наполнения синтаксических позиций, открываемых предикатом предложения.

Двувалентными могут быть и другие предикаты состояния. Известно, что предикаты состояния обычно открывают в предложении лишь место субъекта. Однако нередко возникает необходимость на указание причины состояния, для чего в предложение вводятся соответствующие элементы. Они имеют различное оформление: послеложно-именные сочетания и предикативные выражения. Последние некоторыми исследователями признаются субъектом-причиной (Богданов 1977:68). Примеры: 1) Ол малла ючюн къайгъылыды (Ф.) “Он беспокоен из-за скота”; 2) Асият атам къошдаи келеди деп къууанчлыды (Ш.) “Асият радостна из-за того, что отец придет с кошары”; 3) Мен Азизни тёшекге тюшгенине жарсыулума (М.T.) “Я беспокоюсь, что Азиз болен”.

Самостоятельная семантическая структура предложения образуется и при замещении позиции сказуемого прилагательными умутлу // умутчу “питающий надежду на кого-, что-либо”: 1) Къыз Шараудан умутчуду (З.Т.) “Девушка надеется на Шарау”; 2) Асхат жашаудан умутлуду (О.Х.) “Асхат в надежде на жизнь”. Данные прилагательные мотивируются словом, обозначающим концепт “надежда”, что уже ориентирует на что-либо. Семантическая структура предложений состоит из трех компонентов: субъекта надежды, объекта надежды и предиката надежды. Общая семантика: характеристика субъекта как надеющегося на кого-, что-либо.

При предикатах-прилагательных общей оценки объектную позицию в предложении занимают и слова, выражающие какой-либо род деятельности, раздел науки: 1) Алим математикадан игиди (М.Т.) “Алим разбирается в математике”; 2) Сен ана тилден осалса (Ш.) “Ты плохо разбираешься в родном языке”. В них лицо характеризуется по уму, успехам в какой-либо области знаний. Таким образом, двувалентные имена прилагательные в языке выражают предикаты предложений различных синтаксических структур, что отражается на их семантической природе.