Мартик Гаспарян Тучи не могут долго скрывать солнечный свет Москва 2010

Бухарский “вальс”

Аманулла-хан принял этот проект, назначив министром иностранных дел известного афганского богослова Махмуда Тарзи, который также поддерживал идеи объединения мусульманских народов. Но в Кабуле решили начать процесс “объединения мусульманских народов” не с Индии, а с ближайших соседей: Бухары, Хивы, Ирана.

Бухара была рядом, через реку Амударья. Там правил Саид Алим-хан, который рассчитывал найти опору в соседнем Афганистане. В октябре 1919 года из Кабула в Бухару было направлено шестьдесят военных инструкторов, затем туда были доставлены еще четыре орудия с артиллеристами и два боевых слона. В декабре 1919 года группа афганских военных пробралась нелегально в Фергану и встретилась с одним из лидеров басмачей Мадаминбеком. Но именитый басмач потребовал не только, чтобы Кабул официально заявил о своих истинных целях в Средней Азии, но и сообщил обо всем большевистскому правительству в Ташкенте. Оттуда эта информация быстро поступила в Москву. Так ставка Кремля на панисламизм выходила для него “геополитическим боком”.

Выход на сцену Энвера-паши

После капитуляции Османской империи в Первой мировой войне декретом Османской империи лидеры партии “Единение и Прогресс” и ведущие деятели турецкого правительства Энвер, Талаат, Назим, Джемал, Бехаэтдин Шакир и другие были преданы суду по обвинению в вовлечении Турции в войну. Они были заочно приговорены к смертной казни. Энвера и Талаата – бывших министра обороны и министра внутренних дел – немецким офицерам удалось вывести на подводной лодке в Одессу. Согласно одной, наиболее циркулирующей из книги в книгу версии, из Одессы якобы турки были переправлены в Германию. Однако К. Исхаков, свидетель многих событий того времени в Крыму, утверждает в “Мемуарах”, что в октябре 1918 года Энвер и Талаат, прибыв в Крым, сменили маршруты дальнейших передвижений. Талаат добрался в Москву, где рассчитывал использовать связи с верхушкой московских большевиков, наработанные еще в довоенный период с помощью своего бывшего советника Парвуса.

Что же касается Энвера, то и он, по сведениям турецкого историка Алана Мурхеда, некоторое время проживал в Феодосии, в гостинице “Астория”, откуда ему удалось связаться с разведкой генерала Деникина. Генерал Иван Эрдели, который с января 1919 года был командирован генералом Деникиным в Закавказье для установления связи с представителями английского командования, не выдал Энвера на суд последних, а переправил его в Азербайджан.

О том, что Энвер-паша стремился в это время именно в Азербайджан, свидетельствует и его письмо премьер-министру Османской империи Ахмеду Иззет-паше, помеченное декабрем 1918 года. В нем он сообщал, что будет пробираться на Кавказ. В этом был свой резон. Вскоре после провозглашения 28 мая 1918 года Азербайджанской Демократической Республики 4 июня 1918 года был заключен договор о дружбе и сотрудничестве между Азербайджанской Республикой и Османской империей. По этому договору Османская империя обязывалась “оказывать помощь вооруженной силой правительству Азербайджанской Республики. В республику прибыли 5-я Кавказская и 15-я Чанахгалинская турецкие дивизии, которые потом вошли в состав вновь сформированной Кавказской исламской армии. Ею командовал родной брат Энвера Нури-паша.

Но проблема заключалась в том, что 1919-1920 годах официальный Баку ориентировался на султанский Стамбул, а не на набиравшего силу в Анатолии Мустафу Кемаля. Поэтому Азербайджан как бы “провисал” между Стамбулом и Анкарой. Именно в этот “коридор” и пытались втиснуться Талаат и Энвер. Они предлагали большевикам свергнуть своими силами власть “буржуазного Мусавата” и заключить с Москвой “стратегический союз”. Затем с бакинского плацдарма двинуться с “освободительным походом” на Турцию, чтобы соединиться с Мустафой Кемалем.

В этом был резон. К началу 1920 года Турция оказалась в сложнейшей ситуации. 16 марта 1920 года английские войска оккупировали столицу Османской империи – Стамбул. Мустафа Кемаль запросил помощь Кремля. Изменилась ситуация и в Кабуле. В феврале 1920 года Бравин неожиданно заявляет о своем желании покинуть Афганистан и уехать в Индию. В советском руководстве стали подозревать, что в момент, когда в Бухаре с помощью Аманнулы-хана готовится переворот, затем с помощью Бухары готовился переворот в Кабуле, Бравин мог передать англичанам “компромат” на советскую дипломатию на Востоке. В ответ Кремль принимает решение начать продвижение частей Красной армии на бакинском направлении. Весной 1920 года Кавказское бюро ЦК РКП(б) заключает с Мустафой Кемалем договор: “в обмен на помощь против англичан турецкие националисты соглашаются помочь Красной армии захватить Азербайджан”. Правда, несколько иной смысл альянса с Кемалем просматривается в сообщении наркоминдела РСФСР Г. Чичерина представителю Кавбюро Орджоникидзе: “Руководитель национального движения в Турции Мустафа Кемаль-паша требует от Азербайджана пропуска советских войск к границам Турции для обороны их от английских нападений. При этом не исключена возможность бескровного нашего вхождения в Баку и объявления его советским”.

Действительно, 26 апреля 1920 года части Красной армии переходят границу Азербайджана, а в ночь на 28 апреля азербайджанское правительство передает власть в Баку местным коммунистам. “Войска Азербайджана целиком переходили на нашу сторону, – сообщают Орджоникидзе и Киров в Москву. – Весьма активную роль в пользу революции в Баку сыграли турецкие аскеры и офицеры, отряд которых пресек правительству возможность бежать из Баку”. То есть в Баку удалось осуществить в “чистом виде” часть намеченного геополитического проекта, осуществив сразу советизацию.

В мае 1920 года греки начали наступление в Турции. Мустафе Кемалю пришлось сражаться на два фронта: против греков и англичан. Поэтому он делал расчет на то, что турецкие воинские подразделения, входившие в состав азербайджанской национальной армии, уступив Баку московским большевикам, направятся на помощь его армии. Свидетельством тому являются материалы заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 15 мая 1920 года, на котором в постановлении по вопросу “О Халил-паше” говорится: “Если т.Чичерин найдет необходимым, считать возможным прием Халил-паши у т.Ленина”.

Однако проблема была именно в том, что армия, возглавляемая Халил-пашой, могла “попутно” с борьбой против западных оккупантов одновременно, по примеру Баку, провести советизацию и в Анкаре. Именно в этот период Кремль принял решение оказать военную помощь Мустафе Кемалю. Ему было направлено 6 тысяч винтовок, 5 миллионов патронов, 17.600 артиллерийских снарядов, а также 1 миллион рублей золотом. В то же время и Энвер-паша получил от Кремля 400.000 немецких марок для “личных нужд и оплаты политической активности”. Одновременно ему передается и дар от афганского эмира Амануллы – крупная сумма в 100.000 рупий (4 тысячи фунтов стерлингов). Поэтому, чтобы закрепить союз с Кремлем, Мустафа Кемаль вынужден был демонстрировать сочувствие идеям марксизма. В одном из своих посланий в Москву он пишет: “в тот день, когда сознание преступности колониальной политики проникнет в сердца трудящихся масс мира, власть буржуазии кончится”. Это делалось для того, чтобы пресечь попытки определенных групп в руководстве большевиков призвать к свержению “буржуазно-националистического правительства Турции”. К тому же на Первом съезде народов Востока, проходившем в Баку, была принята резолюция, в которой содержался призыв к деятелям типа Энвера “показать делом, что они готовы служить трудящемуся народу и загладить прошлые ложные шаги”.

В сентябре 1920 года в Бухаре “социалистическая революция” стала фактом. Внешне казалось, что революционный процесс на восточном направлении набирает силу. В октябре 1921 года Энвер перебрался в Батум, поближе к границам с Турцией, чтобы оттуда начать вторжение в Анатолию “в случае поражения Кемаля на западном фронте”. Там Энвер проводит съезд созданной им так называемой “Народной советской партии”. Он заявляет, что готов стать “авангардом социалистической революции на Востоке, итогом которой будет образование Советской Турции”.

Однако 13 сентября 1921года Мустафа Кемаль в битве при Закарии одержал победу над греческой армией. Это было военным и политическим триумфом турецких националистов, который не оставил шансов Энверу остаться в турецкой политике.