Впечатления первых встреч

Впечатления первых встреч

С Михаилом Кузьмичом я впервые встретился в 1954 году, когда на заводе шло становление нового производства. До этого я только слышал о нем как об одном из ведущих работников отрасли и как о директоре головного института.

В середине лета 1954 года на территории и в цехах завода, в кабинетах директора, главного инженера и Главного конструктора мы изредка стали встречать высокого, худощавого человека в коричневом костюме. Его мягкие манеры, тихий разговор, чуть заметная приветливая улыбка на простом и приятном лице, внешняя подтянутость и аккуратность создавали привлекательный облик "постороннего", приезжего человека, располагающего к себе с первого взгляда.

В этот период на заводе было много приезжих людей. Среди них были разные. Одни – очень важные и сосредоточенные, другие – по-чиновничьи напыщенные, третьи – не в меру суетливые и бесцеремонные. "Новый командированный" среди них выделялся своей скромностью, обходительностью и деликатностью. Он больше слушал, чем говорил. Слушал внимательно и вдумчиво, чуть-чуть нахмурив брови. Его вопросы и ответы были короткими, ясными и содержательными. Для многих первый приезд этого человека остался малозаметным, так тихо и скромно провел он свое ознакомительное пребывание на заводе. Даже многие руководители отделов и служб завода не могли с достоверностью что-либо сказать о миссии этого любезного человека. И только наиболее осведомленные с оговорками, в предположительной форме, сообщали "по секрету": "… возможно, будет начальником и Главным конструктором нового КБ".

В один из дней в начале августа 1954 года в 9 часов утра меня неожиданно вызвал директор завода. В кабинете у стола директора сидел человек с простым открытым улыбчивым лицом, тронутыми сединой висками. В нем я узнал "командированного" в коричневом костюме.

Когда я вошел в кабинет, человек поднялся, сделал несколько шагов навстречу, внимательно посмотрел на меня из-под чуть опущенных бровей, протянул руку и, улыбаясь, приветствовал меня по имени и отчеству. При этом он отрекомендовался как начальник и Главный конструктор КБ. Так состоялось наше первое знакомство с Михаилом Кузьмичом Янгелем. После наших взаимных приветствий с новым Главным конструктором директор завода распорядился: "Покажите Михаилу Кузьмичу наш годовой план производства и тематический план конструкторов. Кроме того, окажите Михаилу Кузьмичу практическую помощь по всем организационно-плановым вопросам".

На второй день, за несколько минут до звонка (в то время наш рабочий день официально начинался в 9 часов, фактически – значительно раньше), спросил, можно ли, прошел к окну, сел на стул и попросил разрешения закурить, хотя окна в кабинете были открыты. Честно говоря, я был смущен такой деликатностью гостя и даже несколько растерялся, ибо такое в те штурмовые дни в нашей практике случалось редко.

Я поторопил своих сотрудников, сказав им при этом: "Давайте закончим позднее!" "Нет, почему же? Рассмотрите начатые вами вопросы, я подожду. Нам с Вами сегодня, если для Вас будет удобно, предстоит обстоятельный разговор".

Когда сотрудники вышли, Михаил Кузьмич легко и просто начал беседу. Сначала он спросил меня, откуда я приехал на завод, нравится ли мне город, нравятся ли дела, которыми заводу предстоит заниматься. Отвечая на вопросы, я совсем забыл о том, что мы с Михаилом Кузьмичом познакомились только вчера, столь легкой и непринужденной была атмосфера, в которой протекала беседа. Михаил Кузьмич незаметно перевел разговор на перспективные дела завода, которые ему предстояло решать в ближайшее время (он говорил: "… нам с Вами предстоит решать"). Особенно подробно и интересно он говорил о тех широких и важных перспективах, которые открывались перед будущим создаваемого КБ.

Он вежливо, с подробностями разъяснил мне преимущества, которые несет новая техника. По его просьбе принесли план завода и КБ на 1954 год и проект плана на 1955 год. Михаил Кузьмич молча и сосредоточенно листал и рассматривал документы. Я извинился перед ним и вышел в другую комнату, предоставив ему возможность поработать в одиночестве. Когда я вернулся, Михаил Кузьмич уже свернул бумаги, закрыл папки и стоя курил у окна. При моем появлении он продолжительно, с улыбчивым прищуром, посмотрел на меня и спросил: "Вам не кажется, Михаил Яковлевич, что план такого завода беден по содержанию и мелок по номенклатуре? Проект же плана КБ на

Когда Михаил Кузьмич ушел, меня охватило какое-то радостное волнение. Было приятно думать, что у нас будет такой общительный, такой любезный и простой человек Главным конструктором.

Через несколько дней он снова зашел ко мне. На этот раз мы встретились как старые знакомые. Наш разговор начался сразу в плане конкретных практических дел.

"Нам совместно с Вами необходимо подготовить несколько важных документов и в том числе структурную схему и Положение о конструкторском бюро,  Михаил Кузьмич глубоко затянулся сигаретой, глядя в открытое окно, и после некоторого размышления добавил,  и, как видимо, пересмотреть и значительно расширить проект плана конструкторских работ на 1955 год, Вы не возражаете?"

После столь убедительного просвещения в предыдущей беседе о развитии нового направления конструкторских работ, после ясной и обезоруживающей простоты в обращении и постановке вопросов у меня не было никаких оснований и тем более желания возражать.

Так началась моя практическая работа под непосредственным руководством Михаила Кузьмича. Мы начали готовить проекты организационной схемы, Положения о КБ и прорабатывать план конструкторских работ на 1955 год. Встречались мы главным образом во второй половине рабочего дня и вечерами. К концу августа были готовы черновики нужных материалов. Михаил Кузьмич внимательно прочитал их, аккуратно собрал листы и сказал: "С Вашего разрешения я заберу их себе и на досуге еще поработаю над ними".

Мы условились встретиться у него на следующий день в 7 часов вечера. Я пришел за 10-15 минут до назначенного времени. Михаил Кузьмич поднялся из-за стола и, как бы знакомясь вновь, крепко пожал мне руку, подчеркивая тем самым практическое начало нашей совместной работы. Как и в предыдущий раз, я почувствовал некоторое смущение от этого внимания и искренности, проявленных ко мне, рядовому работнику завода, со стороны начальника и Главного конструктора КБ. На письменном столе Михаила Кузьмича лежали два документа: проект Положения о КБ, чисто переписанный его аккуратным почерком, и собственноручно нарисованная им на большом листе структурная схема организации.

К 7 часам в кабинете собрались заместитель Главного, некоторые начальники отделов, секретарь партийного бюро и председатель профсоюзного комитета КБ. Когда все расселись за длинным столом, Михаил Кузьмич встал и тихо начал: "Я пригласил вас, товарищи, для того, чтобы рассмотреть наши главные организационные вопросы и прийти к единодушному их решению, чтобы после этого начать активно заниматься делом, к которому мы призваны. Мне известны мнения по этому вопросу присутствующих здесь товарищей, я внимательно рассмотрел их, поспорил, все взвесил и пришел к твердому убеждению, что организация и руководство КБ должны осуществляться на следующей основе. КБ – расти и развиваться как головной проектной организации на производственной базе завода. Заводу – расти и крепнуть как головному предприятию на основе и в процессе материального воплощения наших проектов". Он остановился, окинул всех пристальным взглядом, как видно, рассчитывал убедиться в том, какое впечатление произвел на присутствующих сформулированный тезис, и добавил: "Имеющие место разговоры о "самостоятельности", о "независимости" или о том, что важнее – завод или КБ,  еще раз взглянул поочередно на двух-трех человек из присутствующих и решительно припечатал,  право же, не имеют практического смысла и, если хотите, на данном этапе являются вредными".

Далее он кратко изложил проект Положения и структурную схему КБ. После нескольких вопросов присутствующих, на которые последовали обстоятельные ответы докладчика, все стало ясно. Охотников спорить не нашлось.

Так была определена и заложена организационно-правовая основа КБ. Разговоры и споры о будущем новой организации и в КБ, и на заводе прекратились. КБ начало активно входить в колею творческой проектно-конструкторс-кой работы.

Михаил Кузьмич был крайне перегружен. Работал с раннего утра и далеко за полночь. Занимался организационными вопросами, принимал людей, рассматривал проектные материалы, внимательно следил за становлением производства, оказывая ему всяческую помощь. В этой большой и сложной работе, когда время считалось на часы и минуты, он всегда оставался спокойным, выдержанным, четким и по-прежнему корректным со всеми людьми независимо от их рангов и положений. В подтверждение сказанному можно было бы привести сотни, тысячи ярких примеров его умелого руководства делами, внимательного и чуткого отношения к людям, но в краткой статье можно описать лишь немногие из них.

Помню, как однажды в моем присутствии в кабинет Михаила Кузьмича, приоткрыв дверь, заглянул рядовой работник одного производственно-лабораторного подразделения (как видно, минуя секретаря) и робко спросил: "Разрешите?"

Михаил Кузьмич оторвался от рассматриваемого документа, поднял голову, посмотрел на непрошеного посетителя и спокойно ответил: "Войдите!" И тут же, не отрывая взгляда от вошедшего, спросил: "Что Вы хотели?" Вошедший молодой человек начал скороговоркой: "Михаил Кузьмич, при демонтаже стенда нам приказали резать конструкции автогеном, а не разбирать…, а ведь можно… они еще могут пригодиться вторично…" и, несколько смутившись, замолчал.

Михаил Кузьмич доброжелательно улыбнулся и спросил: "А Вы начальнику отдела докладывали?"

"Докладывал".

"Ну и что же он Вам на это ответил?" Собеседник вяло и безнадежно махнул рукой и промолчал. В это время Главный продолжал внимательно рассматривать смутившегося парня и деликатно, несколько извиняющимся тоном сказал: "Сейчас я занят. Вы можете зайти ко мне завтра, после окончания работы? Я хотел бы выслушать Вас более подробно". Спросил фамилию товарища и записал на календарь. Посетитель от удовольствия расплылся в улыбке и с готовностью бойко ответил: "Спасибо, я обязательно зайду!" И торопливо и бесшумно выскользнул за дверь. Я внимательно наблюдал за этим любопытным диалогом академика с рядовым техником и думал: "Удивительно! Столь занятой и сосредоточенный руководитель (а я знал серьезность документа, который он рассматривал!) без единой нотки неудовольствия переключился на беседу с неожиданно появившимся человеком. Проявил столько такта и внимания".

И не случайно на прием к Михаилу Кузьмичу тянулись многие, если не сказать все, работники основного состава предприятия, часто в ущерб субординации. Одни – с дельными проектными предложениями, не понятыми или не оцененными руководителями подразделений, другие – за советом, третьи – в поисках правды. И мало кому он в приеме отказывал. А подчиненные, зная, как внимателен Михаил Кузьмич, не шли к нему зря с вопросами, которые следовало решать на ином уровне.

Михаил Кузьмич не понуждал, он в деликатной форме подводил подчиненных к творческому и самостоятельному решению больших и малых вопросов.

Когда обстоятельства все же заставляли подчиненных обращаться к нему за советом или помощью, он обычно внимательно и до конца выслушивал собеседника, а потом говорил: "А Вы знаете, мне кажется, что Вы еще далеко не полностью использовали собственные возможности для решения этого вопроса". И подробно начинал перечислять, что нужно и можно еще сделать своими силами, и далее добавил: "А мои ресурсы и возможности оставьте как Ваши же резервы…" И в этом он редко ошибался. У исполнителя открывались дополнительные возможности и дополнительные силы для достижения поставленной задачи.

Если же Михаил Кузьмич убеждался, что вопрос действительно требует его вмешательства и помощи, он делал это решительно и в полную меру своих сил, не откладывая на завтра. Он не выпускал из своего поля зрения этого вопроса до его полного завершения.

Конечно, не все и не всегда в объяснениях с ним происходило гладко, были и острые ситуации, доходившие до определенного накала. Но и здесь всегда выручали выдержка, такт и великодушие Михаила Кузьмича.

Так, поощряя своих подчиненных к творческим и более смелым решениям, он постоянно вселял в них уверенность в собственные силы и самостоятельные действия. Был такой случай. Мы очень серьезно и обстоятельно готовились, при активном участии Михаила Кузьмича, к защите в министерстве проекта плана на восьмую пятилетку. Михаил Кузьмич внимательно рассматривал каждую позицию подготовленных таблиц и плакатов. При этом особо пристально рассматривал один из разделов номенклатурного состава работ. Доложить проект плана на весьма представительном совещании в министерстве он собирался лично. Совещание было назначено на 15 часов. С утра этого дня Михаил Кузьмич должен был поехать на прием в другую высокую организацию. Предупредив меня об этом, он сказал: "Действуйте, в случае чего, по обстоятельствам". Совещание началось, но Михаила Кузьмича не было. Делали сообщения представители других организаций. Приближалась наша очередь, я начинал волноваться и нервничать. В голове вихрем проносились мысли: "Что предпринять? Как быть?" Вдруг пушечным выстрелом "грянул" вызов нашей организации. Я встал, как оглушенный, сообщил, где находится Михаил Кузьмич, и высказал предположение, что его там задержали (оно так и было, как выяснилось позднее). Справившись с волнением, я спросил у председательствующего: "Если не возражаете, я могу доложить Вам по проекту плана". Председатель после некоторой паузы пригласил меня для сообщения. И надо же было такому случиться, что буквально за полминуты до окончания моего сообщения в дверях зала появился Михаил Кузьмич! Я чуть не поперхнулся, но все же закончил свое сообщение.

Михаил Кузьмич с подкупающим, чуть заметным смущением извинился перед многолюдным совещанием за опоздание и обратился к председательствующему: "Георгий Александрович, я должен дать какие-то дополнения, пояснения или ответить на вопросы?" Председательствующий с напускным видом неудовольствия ответил: "Нет, все ясно, Михаил Кузьмич". И, помедлив, добавил: "Твой представитель оказался более лояльным к разделу "К", чем ты сам". Это добавление, как видно, целиком и полностью было каким-то жестом в адрес Михаила Кузьмича, понятным только им двоим, так как я ни на грамм не отступил в своем сообщении от установок Главного конструктора. "Ну, – думаю, – пропала моя голова!"

На следующее утро я ожидал Михаила Кузьмича в установленном месте в главке. Приготовился к самому худшему – к разговору и выговору за раздел "К". Михаил Кузьмич появился в прекрасном настроении и первым делом начал разыгрывать меня: "Ну как, "докладчик", вчера здорово перетрусил?" Я сидел перед ним смущенный и молчал. Он тем же мягким тоном, но более серьезно добавил: "Можете не волноваться, я разговаривал с Георгием Александровичем, он остался доволен Вашим сообщением, а меня Вы ничуть не подвели". Так легко и просто закончился этот курьезный случай.

В министерстве, так же как и в КБ, относились к Михаилу Кузьмичу с большим уважением и симпатией. Его скромность и обаяние в немалой мере способствовали решению вопросов в управлениях и отделах министерства и у Заказчика.

Будучи в министерстве, я многократно обращался к Михаилу Кузьмичу с просьбой о кратких визитах к рядовым исполнителям, от которых зависела своевременность подготовки и продолжения тех или иных решений. В таких случаях Михаил Кузьмич сначала отпускал несколько шутливых замечаний о "коварстве" подобных приемов и все же назначал время для визитов. В назначенное время он появлялся в установленном месте, вежливо приветствовал сотрудников, присаживался на несколько минут, спрашивал, нет ли каких претензий к нашей организации и ее службам, с исключительным тактом затрагивал интересующий нас вопрос, просил не обижать "провинцию", просто и вежливо желал присутствующим всего доброго и удалялся. Делал он это легко и просто, с полной искренностью и сердечностью. Результаты таких "визитов вежливости" сказывались на делах на следующий же день самым благоприятным образом.

За 50 лет своей трудовой деятельности я знал много больших и малых, плохих и хороших руководителей. Но 17 лет, проработанных мною под непосредственным руководством Михаила Кузьмича, как никакие другие из пятидесяти, оставили в моей памяти неизгладимо приятные воспоминания о содержательной, волнующей, напряженной, по-настоящему увлекательной работе. Он был как руководитель, как товарищ, как человек – простым и общительным, внимательным и деликатным, в меру строгим, мудрым, настойчивым и требовательным. И если бы было возможно повторить пролетевшие 17 лет многократно, я, ни на минуту не задумываясь, без всяких оговорок, с радостью дал бы на то свое согласие.
Апрель 1974 г.


В.А. Лазарев