Миллион для комфорта

Выйдя из мечети, Кариман увидел сидящего меж стариками Чабана. Оказалось, что он с сыном приехал мирится с охранником, которого стукнул ярлыгой по голове.

Чабан послал сына на автомашине отвести в дом пострадавшего тушу барана, а сам сошел у мечети, чтобы поговорить со старейшинами села и вместе с ними помолиться в мечети.

Вскоре и сам пострадавший подъехал к мечети. Рана оказалась не столь уж и страшной, как рассказывали в милиции.

-Да разве я стал бы, уважаемый Чабан задерживать твоих овец, если бы милиция этого не велела мне. Я разве не понимаю, что пройдет дождь и через три дня новая вырастет трава. Что трава для овец растет. И все овцы растут– для людей. Да, дурак я! Правильно ты ударил меня. Я бы на твоем месте тоже так сделал бы. Послушался, дурак, начальников. Завтра заберу свое заявление из милиции. Это они написали, я лишь подписал. Если тебя будут судит, как я нашим старикам, всем сельчанам в глаза посмотрю?

Чабан молча встал и пожал руку пострадавшему, а потом всем старикам и гостям. Когда Кариман пожал ему руку, он строго спросил его:

-Духтур, у кого ты гостем стал, обещал быть на моей стоянке с вами всеми. Я жду у нового моста, когда придешь?

Кариман обернулся к товарищам и передал им слова Чабана.

-А что если сейчас и поедем? –Спросила Каролина. –Ведь все равно мы в эту ночь не заснем.

-О, это грандиозно! Расскажу в Бостоне, все позавидуют. Ночью, на Кавказе, где не спокойно, свадебная поездка ночью в гости к чабану в горы.

-А после регистрации свадебный кортеж обязан круги делать, по местным обычаям, чтобы заплутать чертей, преследующих молодоженов, а также дурную молву и сплетни в их адрес. –Улыбнулся Кариман.

Чабан ждал ответа стоя у раскрытой дверцы кабины, где за рулем сидел его сын. Такой же широкий и плечистый, но в отличие от отца с солидным вислым животом.

Кариман махнул чабану рукой:

-Езжай вперед! Мы – за тобой поедем.

- А как чабана зовут имя? –Спросила Каролина, оборачиваясь к Кариману.

-Чабан.

-Нет, его так и зовут . То есть его имя -Чабан.

-Почему так стало? Ему имя не нашли? –Спросил Джон.

Кариман задумался, а потом начал рассказывать, что знал сам и что слышал от директора совсоза и других работников об одном из семидесяти шести чабанских бригадиров района, которые день и ночь пасли свыше ста тысяч овец, составляющих самую высоко-прибыльную отрасль экономики района.

-Так назвал его отец, чтобы всегда был, как и он сам, потомственным чабаном. Ибо считал это самой достойной для мужчины профессией. Когда мужчина сам себе хозяин. И мало от кого зависит.

Хотя коллективизация в тридцатые годы, а потом совхозиация в семидесятые поставили над чабаном столько начальников от бригадира до начальника райсельхозуправления и райисполкома, что уже мало кто шел в чабаны. Когда чабанить, отвечать за общественную отару приходилось день и ночь, а зарплату начисляли только за восемь часов. Поэтому сыновья Чабана - один уехал строителем по комсомольской путевке, а другой -по совхозной путевке поступил в сельскохозяйственный институт. Не на зоотехника или ветеринара, а на бухгалтерский факультет. Чтобы круглый год сидеть в теплом кабинете и подсчитывать не спеша, кто сколько произвел мяса, молока и шерсти и сколько кому причитается заработной платы.

-А кто будет овец пасти, мясо, брынзу и шерсть для народа делать мой сын Дуст? –Спросил Чабан сына, вертя в огрубевших ладонях красный диплом сына. Чабан назвал сына Дустом –Другом, чтобы тот всегда был рядом с отцом и отарой, как верный неразлучный друг. Чабан верил, что судьба людей складывается в зависимости от имени, данного ему с рождения.

-А разве мало людей на свете, отец, кроме меня? –Вопросом на вопрос, забыв про горский этикет, ответил сын.

-Все они такие же болваны после десяти лет бездельничания в школе. Никто не хочет работать. Все хотят хорошо есть и богато одеваться. Так и народ и страна без штанов останется. Когда все мужчины захотели сидеть за столами с белыми, как у женщин руками.

-Это же хорошо, отец. По мере продвижения Советского Союза к коммунизму люди все меньше н меньше будут работать, а все больше отдыхать. Главной ценностью становиться свободной время, когда человек отдыхает. Вот это, отец, настоящий коммунизм будет.

-Это будет эхир заман - конец света, хайван с дипломом. Ты учился пять лет на деньги совхоза, то есть на моим трудом заработанные деньги. Я думал, ты поумнеешь от учебы. Теперь понял, я ошибался. Поехал в город малознающим, вернулся совсем дураком. Да еще меня учишь, что работать не надо, а надо отдыхать. А кто тебя, хайван, кормить будеть? Тебя и других, которые овец пасти не хотят, а хотят каждый день шашлык жрать и водку пить? А? Твоя глупая ученая голова об этом когда-нибудь думал? Или думать то же не к чему, как и работать?

Слова Чабана оказались пророческими. Когда развалился совхоз, где работал сын бухгалтером, Чабан поехал туда, нашел сына в кабинете и молча, со всей силой ударил его ярлыгой по правой ключице. От чего ручка вылетела у него из пальцев и правая рука повисла безжизненной плетью.

-Советская власть кончилась благодаря ею же вскормленных болтунов – бездельников. Теперь снова я, твой отец, твой главный хозяин. Скажу умри – умрешь без слов. Скажу: овец паси – будешь пасти день и ночь до самого последнего дня жизни. Не послушаешь меня, вот этой палкой твою голову дурную расколю. Ну, выбирай, что лучше!

Сын молча поднялся из-за стола и начал громким голосом не то от испуга, не то от возмущения выговаривать отцу:

-Ты что, ты что, отец? Я и сам собирался сдать дела и поехать к тебе. Где овцы, где отара? Думаешь, я рад был здесь сидеть за столом, корпеть над неграмотными отчетами бригадиров. Убьешь меня, кто же наследует твоих овец? Отбираемых веками из самых лучших пород. Как сундуки полных. Ну зачем ударил так сильно. Теперь рука не двигается. Как я буду чабанить, если рука отсохнеть?

-Замолчи! Вылечу. Надо было тебе язык пришибить, а не руку. Только болтать, как телевизор, умеешь.

С тех пор Дуст стал тише воды, ниже травы. По требованию отца, бросил курить и пить водку, которую он мог глушить ящиками, безропотно пас овец, во всем молча повинуясь суровому отцу.

За год сын снова приобрел здоровый цвет лица, по юношески стал бегать за строптивыми животными и загонять их в отару, с удовольствием доил овец, половину молока от которых он тут же из ведра и выпивал сырым, выловив ладонью и выкинув оказавшиеся на поверхности жирного молока овечьи шарики.

«Снова стал чабанить, снова на мужчину стал похож. А то как баба был пухлым, белым и гладким. Стыдно было такого и сыном то называть». – Думал про себя довольный Чабан, ничем не выдавая своих мыслей сыну, которого по -прежнему, несмотря, что тот стал дедушкой, нещадно ругал и бил при каждом упущении и случае нерасторопности.

-Овец нагуливать и охранять – это тебе не за столом сидеть, подложив под себя мягкую подушку. Кто-то украл, волк уволок, в речку упала овца – это оправдания не для мужчин. К отаре настоящего чабана любой вор побоится подойти, волк обойдет стороной. Если ты показал всем, что ты хозяин отары и никому не потерпишь никаких шуток над собою.

Так за рассказом о Чабане, с кем Кариман не раз встречался и на зимних пастбищах в Мугани, и на трассах скотопрогонов, и на летних прохладных яйлахах (альпийских пастбишах), а также много наслышался от других людей, доехали до стоянки отары, у самых бурных вод Самура.

Овцы Чабана смутной белой полосой выделялись на фоне темной поймы реки.

Четыре собаки попарно сидели в двух концах отары и сразу поднялись на ноги и вытянули головы в сторону подъезжающих к стоянке автомашин и залаяли. Большие и поджарые, с обрезанными ушами и вытянутыми черными мордами, все как один, рыжей масти, они издали казались пантерами, в любое мгновение готовые разом броситься на похитителей овец.

Завидев Чабана, вышедшего из кабины грузовика сука с сплошь черной, вытянутой мордой радостно гавкнула и приветливо замахала лохматым хвостом. Вслед за ней стали махать хвостами и остальные собаки.

Под расскидыстыми кустами облепихи, с обломанными ветвями, были сложены туго обтянутые волосяными веревками тюки, мешки и сколоченный из не крашенных досок сундук. У тлеющего углями костра возились возле закопченного до черноты котла на трех речных камнях парень и девушка.

Это были недавно прибывшие на стоянку внук чабана с молодой женой, как только они прослышали о задержании Чабана от водителей проезжающих через Усух в Ахцах автомашин.

Вместе с племяником собралось ехать на выручку Чабана всем селом, но из Ахцаха со слов прибывших с той стороны водителей сообщили, что милиция Чабана уже отпустили.

Увидев вернувшихся Чабана с гостями, сын Дуста, вместе с женой развязывать брезентовые, изнутри обложенные водонепроницаемой пленкой два харала и достали из них большой серый войлок и цветастый сумах и постелил их под белоствольной ветвистой ольхой, неподалеку от костра, ближе к берегу реки, откуда дул легкий ветерок и относил прочь дым. По краям накидала квадратные и круглые, будто чурбаны, подушки, плотно набитые мытой шерстью.

Муж ее, длинный, худощавый парень, вытащил из сундука, обитого кусками разноцветной жести, плотно обернутый скатертью и клеенкой, сверкающий никелем самовар, налил в него чистой воды из медного луженного кувшина и стал заправлять углями из костра и мелко нарубленными кусочками светлого дерева из мешка. Вскоре из самовара вырвались острые язычки пламени, почти без дыма.

-Покидая весной Муганские зимние пастбища за рекой Курой, на границе с Ираном, отец заставил нас собрать, нарубить и упаковать в мешки полный грузовик древесины засохших саксаулов специально для самовара. На много лет хватит. И горит бездымно, и чай вкусный получается.

По приглашению Дуста гости по очереди помыли руки из кумгана, с которого лил воду его сын, одновременно подавая душистое мыло в мыльнице и чистое полотенце. Потом гости скинули обувь и ступив на расстеленные на земле большой плотный войлок сели на квадратные и облокотились на круглые цветастые подушки, разложенные по периметру вокруг клеенки с огромными красными розами поверх войлока.

Дуста от реки кликнул Чабан, чтобы освежевать только что зарезанного барашка.

Сын Дуста Хади быстро приносил и устанавливал в центре клеенки завернутые в белую скатерть танурные хлеба, железные эмалированные и алюминиевые миски с сыром, каймаком, маслом, медом, кусковым сахаром вперемешку с шоколадными конфетами.

Матфей поднял руки:

-Мы только что поели. Скажите, пусть овечек хоть не трогает.

-А, уже поздно. –Махнул рукой Кариман. –Они же, ни сын, ни тем более внук, не могут сказать Чабану, это не делай, то не делай. Он хозяин, он лучше знает. Когда резать барана. Какого резать. Что сказать ему, когда режет. Какую молитву прочитать, пока не достанет из ножен свой кинжал и не проведет быстро по кадыку ничего не подозревающего животного.

-Как это, что сказать, когда режет? –Спросил Матфей. - Я не удивлюсь, если вы скажете, что он понимает язык животных. Хотя здесь, в горах, мне на каждом шагу открывается удивительный мир.

-Чабан знает каждую овцу свою в лицо. Через три года опознал двух своих потерявшихся овец в отарах соседнего района и даже приплод, который получен от них в течение двух лет. Он помнит в лицо и по приметам каждую овцу, которую пас за свою жизнь. Поэтому он каждой говорит что-то, вроде, извини, теперь твой черед послужить на пользу людям, таков, мол, порядок, установленный небесами. Мол, ты, баранчик, для того и создан, чтобы быть съеденным людьми во славу Аллаха.

-Да, это вполне по человечески. Вроде извиняется и прощается с животным, которого сам и взрастил, как ребенка. –Воскликнул Оскар.

-А память чабанская? –Удивленно переспросил Матфей. –Как у тех уникумов, кто способен в уме совершать арифметические действия с любыми шестизначными цифрами.

-А сколько классов кончал Чабан? –Спросил Оскар.

-Он в школу никогда не ходил. Он с детства с отцом и дедом пас Но он все знает про овец лучше любых специалистов с высшим образованием. Они к нему ходят советоваться, эти специалисты.

Даже начальник сельхозуправления района, Кылычхан, сам бывший чабан, часто советовался с ним, спрашивал, какая ожидается зима, чтобы заранее определить запас комбикормов, необходимых для завоза на зимние пастбища. И прогнозы Чабана бывали всегда точнее, чем у гидрометслужбы. Поэтому все животноводы и население Самурской долины называют нашего гостеприимного хозяина в один голос чабанским профессором.

-Оказывается профессором можно стать и нигде не обучаясь. –Сказал Оскар.

-А что из себя представляет профессор? –Спросил Матфей. –Это человек, который в совершенстве знает предмет, которым занимается, которому посвятил свою жизнь. Поэтому любому чабану или садоводу, который на деле добивается отличных результатов можно смело присваивать такое ученое звание.

-Нашим другом Чабаном создана порода своих овец, - сказал Кариман, -которые по продуктивности превосходят все известные науке породы. Это даже не всем институтам животноводства не всегда по силам.

-Ученых среди народа намного больше, -заметил Матфей, - чем сидят их в всевозможных академиях и институтах.

-И художников тоже ведь! –Подтвердил Оскар.

СИМПОЗИУМ ПОД ЗВЕЗДАМИ

Я хотел бы стать орлом,

Не затем, чтоб улететь к вершинам,

Я хотел бы стать орлом,

Чтоб сердцем обладать орлиным.

Лезгинская песня

Невеста, которую оказалось звали Мариям, принесла и положила на ровном месте у края паласа, чисто надраенный латунный поднос и тихим голосом, глядя куда то в сторону, велела мужу принести самовар, который уже весело гудел рядом с костром. Муж ее Хади бодрым шагом пошел исполнять повеление молодой жены.

Каролина посмотрела на Джона и указала ему глазами на послушного жене горца. Джон улыбнулся и утвердительно кивнул головой, мол, согласен.

-Давайте до утра посидим здесь. Это можно будет, наверно? –-Спросила Каролина, обращаясь к Кариману.

-Да, это будет «о, кей»! И туча ушла. И звезд много есть на небо. –Подтвердил Джон, который про себя решил никогда не спорит с Каролиной. Чтобы всякими мелкими спорами не портит так неожиданно появившееся у обоих в этих горах столь райское, возвышающее твою душу чувство уважения друг к другу.

-Пока все не съедим, чем угостят, этот крутой старик нас и так не отпустит. –Улыбнулся Кариман. - Он еще с каждым поговорит по душам, спросит о житье – бытье, о родителях, чем он может вам помочь. Самый что ни есть старинный чабан.

-Да, настоящий, без фальши и лицемерия, истинный человек. –Заметил Матфей.

-Я слышал, что обезьяна стала человеком, когда приручила и стала пасти овец и коз. –Заговорил Оскар.

-Первые люди на земле были чабаны, а потом пахари –хлеборобы. –Заметила Каролина. –В шумерских письменах почти пятитысячной лет давности нашли такие слова песни, где говорят : «Я пастух, и на моем празднике, пусть земледелец станет мне другом!» Понимаете, не царя, не жреца, ни воина, никого другого, а того кто землю пашет считает себе другом пастух. Я думаю, и пять тысяч лет назад пастух и пахарь считали себя самые надежными друг для друга людьми. И наш Чабан, который нас пригласил в гости, такой же. Так же понимает мир и людей, как и пятьдесят веков назад. Это очень интересно. Одежда меняется, а понимание мира у людей остается, как и было раньше.

-Власть над одомашненными животными и землей возвысила бывшую обезьяноподобную скотину над остальным живым миром. –Сказал Матфей. –А затем он совсем покорил природу и теперь уничтожает.

-И никто нигде в мире с этим ничего поделать не может. Скоро и само человечество исчезнет с земли. Как головастики из высохшей лужи. –Усмехнулся Оскар. –Один художник даже нарисовал такую картину. Головастики с глупыми человеческими лицами в водоеме, где на донышке осталось немного грязной жижи с современным пакетно – бутылочным мусором. .

-Аллегория близкая к грядущей действительности. –Хмыкнул Кариман.

-Если не одумается господин человек. Если не одумается во – время. –Сказал Джон.

-Пока не одумается твоя Америка, которая больше всех бросает в воздух сгоревшие вредные газы, никто в мире не одумается. Америка не подписывает Киотский протокол об ограничении вредных выбросов в атмосферу земли. –Сказала Каролина.

-Теперь это и моя и твоя Америка, синьорина. Будем вместе с гринписцами твоими бороться за чистоту земли во всем мире. О, кей?!

-Но цивилизацию не остановишь. Об этом много спорили. Но ничего не могли придумать. –Сказала Каролина.

-А зачем и кому нужно так много цивилизации. –Напористо заговорил Кариман. - Все новых машин, вооружений, химии, пластмасс. Ведь человек не может бесконечно много потреблять соли, воды, хлеба и даже масло с икрой. Разве нельзя умерить скорости техники и объемы потребления нефти и прочих энергоресурсов. Высоты небоскребов. Мощность зарядов бомб? В мире забыли, что человек не бог, а просто жалкий смертный, который редко когда доживает даже до ста лет. Он просто не выдерживает нагрузки цивилизации. Потому что просто не создан для жизни в столь экстремальных условиях. В электро и магнитных полях, создаваемых научно-техническим прогрессом. В постоянном шуме и выхлопных газах. Поглощая искусственную еду и сомнительные лекарства чуть ли не с рождения. Ибо хилые матери не могут обеспечит своим молоком своих детей.

-Думать о будущем вовсе не значить думать об удовольствиях, благах и богатствах. –Сказал Матфей. - Человечеству грозят десятки угроз. Из которых большинство созданы самим человеком. Как ядерное, химическое, бактериологическое, радиологическое, избыточно-информационные и много других. Которые способны разом или постепенно загубить жизнь на земле.

-Если до этого какой-нибудь большой метеорит или извержения больших вулканов не устроить на земле многолетней продолжительности зиму, от которой когда то погибли динозавры, мамонты и много других божьих тварей. –Мрачным голосом заметил Оскар.

-Тем более цивилизация и капиталистический рынок подготовило человечество, особенно наиболее цивилизованное, к массовой гибели. Особенно в городах – резервациях. Где все люди погибнуть в первые месяцы глобальных катастроф или войн от голода, холода и болезней. Как было в осажденном блокадном Ленинграде. –Вздохнул Оскар, у которого в первый месяц войны от голода погибли племянница – балерина и ее муж, друзья – художники, с кем учился в художественной академии.

-Матфей Никонович! –Обратился Кариман к академику, видимо не воспринимая столь пессимистичный тон разговора о будущем. -Современная цивилизация в состоянии создать на земле все условия, для выживания человечества при любых катастрофических катаклизмах. Только надо правильно расходовать материальные, финансовые и человеческие ресурсы. Не в отдельно взятой стране, а во всемирном масштабе. Всеми странами и народами согласованно. По единой международной программе. Я думаю, это вполне реально!

-История показывает, что люди, охотники всегда выживали при катаклизмах на земле. Даже когда погибали такие гиганты, как мамонты.–Горячо, эмоционально заговорила Каролина, которой показалось вдруг, что гибель человечества может произойти при ее жизни, когда все в ней стало налаживаться, наконец, так, как она мечтала. - Даже когда замерзало Средиземное, Адриатическое и другие южные моря. А Ной спасся даже от всемирного потопа. Легенда такая придумана, чтобы заранее научить людей, что можно спасаться и как можно спасать себя. Это легенда –сигнал, что спасать себя можно, что спасать можно. Если люди, как делал Ной, приготовят себе все заранее. Я так думаю.

-Техника, технологии, которые есть в наше время, позволяют людям жить на земле в самых экстремальных условиях. –Поддержал мысль Каролины Джон. -Как на международной орбитальной станции в космосе. Или на марсианских жилых станциях, которые испытания делал в США и в СССР, то есть Россия теперь. Это на самый плохой случай. Я увидел в Ахцах, у трех друзей, потом Куруш, потом у Оливер в Усух, я нашел дорога, метод, как сделать всех людей обеспеченным своим агро- продукт, свой кушать еда, без торговцев, без государства. Если вы разрешать, я могу более много сказать о моей идее спасения человечества от голода и от много других бед.

-О! Джон! Ты, как Прометей, хочешь спасатель людей! Я тебя за это еще больше уважаю! –Воскликнула Каролина.

-Я намеревался собраться у меня на даче, -сказал Матфей, - подвести итоги всему увиденному, здесь на Кавказе, обменяться мыслями. А они у всех, как я понял, есть. Но раз обстоятельства сложились так, будем считать это судьба. А с ней полезнее считаться, чем идти вопреки. В Москве мы то же поговорим за борщем моей хозяйки. По которому уже соскучился от обильного кавказского мясоедства. Что, по моему сказывается и на их характере, ибо обилие калорий в организме требует от них и энергичных действий. Но и помогает выживать в этих суровых условиях. Которые требуют больше затрат энергии, чем на равнине. Ну, что, разрешите, друзья, наш символический научный симпозиум под звездами Кавказа, у костра на берегу бурного неугомонного Самура, объявить открытым. Председателя будем избирать?

-Председатель уже открыл наш уранлерский симпозиум и пусть теперь ведет его, как заседание академии наук. –Объявил Оскар и все поаплодировали.

-Предлагаю тему Уранлерского симпозиума обозначить как «Кавказ и проблемы человечества». Имея ввиду опыт исторического, экономического, социального, а самое главное духовного и культурного выживания на протяжении многих тысячелетий кавказских народов, сохраняя себя не только как генетический тип, но и свои языки, культуру, а самое главное вольный и независимый кавказский дух.

-Для выступления на уранлерском форуме первая заявка поступила от представителя Американского континента Джона Джиорса, аспиранта Массачусетского технологического института. Вместо аплодисментов, одобрение выражайте словесно. А то собаки настораживаются и поворачиваются и с подозрением смотрят в нашу сторону.

НОЧЬ ПРИНАДЛЕЖИТ ЧАБАНУ

Но Джону пришлось подождать с выступлением. Внук Чабана Хавер принес весело гудящий самовар, а его смущенная перед гостями молодая жена Кахраба чайник из нержавеющей стали, где к заварке добавили какие то горные травы и их аромат заполнил все пространство вокруг самовара.

Освежевав тушу барашка на берегу реки, Чабан мясо с костями сложил в котел с дном намного шире, чем горловина. А Дуст отнес и водрузил его на три большизх камня, меж которыми уже полыхал огонь от регулярно подкладываемого невесткой сухого хвороста.

Куски мяса без костей Чабан бросил в большую алюминиевую миску, которую держал внук, на шашлыки.

Затем Чабан скинул за деревом короткий овчинный курт, сапоги, черную папаху, вымыл ноги, руки, лицо с душистым мылом горячей водой из кумгана, которые принесла внучка вместе с чистым полотенцем.

Велев внучке отнести кумган и полотенце, он отошел за заросли облепихи и натянул на себя чистые широкие брезентовые штаны и куртку зеленовато желтого цвета и, не спеша подойдя к скатерти оглядел всех быстрым цепким взглядом и умиротворенным голосом произнес: