Н. С. Кирмель, кандидат исторических наук деятельность контрразведывательных органов белогвардейских правительств и армий в годы гражданской войны в россии (1918-1922 гг.) Монография

В годы Гражданской войны белогвардейским государственным образованиям пришлось заново создавать свои спецслужбы в условиях хаоса, глубокого социального, политического и идейно-нравственного раскола. Обстановка тех лет наложила определенный отпечаток на подбор и подготовку кадров спецслужб.

Контрразведывательные органы на Юге России создавались на основе «Временного положения о контрразведывательной службе на ТВД» от 17 июля 1917 г. Над этим документом специалисты работали в апреле, когда шли гонения на офицеров Отдельного корпуса жандармов, в том числе и контрразведчиков, и поэтому он отражал в себе дух того времени. Комиссия под председательством генерал-квартирмейстера Главного управления Генштаба генерал-майора Н.М. Потапова, действуя в русле политики Временного правительства, предложила начальников контрразведывательных органов и их помощников назначать из числа офицеров Генштаба или офицеров, имевших юридическое образование. Лица, служившие ранее в охранке или жандармерии, не могли быть назначены даже чинами для поручений и наблюдательными агентами¹. Данной позиции придерживался и генерал-лейтенант А.И. Деникин.

«Мне было сказано, что главком не может согласиться на прием меня в Добрармию, так как этому мешает «совокупность прежней моей службы по политическому розыску», то есть при царском режиме и за последнее время в Киеве и Одессе», - пишет бывший начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К.И. Глобачев². Позже он был назначен на должность начальника КРО штаба командующего войсками Новороссийской области и пробыл в ней не более… 10 дней. В марте 1920 г., генерал возглавил Ялтинский паспортный пропускной пункт, а в мае принял пункт в Константинополе¹.

Бывший руководитель Особого отдела и экс-директор Департамента полиции МВД генерал-лейтенант Е.К. Климович не получил должности в штабе Добровольческой армии. И лишь с назначением генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля главнокомандующим он возглавил особый отдел штаба Русской армии².

Пожалуй, исключением из сложившихся на юге правил, является судьба статского советника (затем действительного статского советника. – Н. К.) В.Г. Орлова, возглавлявшего контрразведку штаба командующего войсками Добровольческой армии Одесского района, а затем – контрразведывательную часть особого отделения отдела Генштаба¹.

До назначения В.Г. Орлова КРЧ руководили полковник Р.Д. Мергин и капитан А.С. Дмитриев.

Р. Д. Мергин, еще будучи слушателем Академии Генштаба, в ноябре 1917 г. вступил в военную организацию Петроградского отдела Национального центра и занимал должность начальника контрразведывательного отделения при штабе организации. В апреле 1918 г. он выезжал на Кавказ со специальным поручением. Член особого совещания при Ставке главнокомандующего ВСЮР В. Степанов высоко оценил морально-нравственные и профессиональные качества этого офицера: «В качестве Н. [ачальни] - ка Разведывательного отделения кап.[итан] Мергин обнаружил выдающиеся способности. Под его руководством была организована крепкая и надежная сеть осведомителей, доставляющих чрезвычайно обширный и ценный для того времени материал.

Будучи идеально честным, исполнительным и преданным своему долгу офицером, капитан (ныне полковник) Мергин оставил после себя на редкость доброе воспоминание»².

Капитан А.С. Дмитриев имел 12 лет следственного и прокурорского стажа. С августа 1917 г. он – помощник начальника КРО штаба Румынского фронта. Когда создавался военно-политический отдел при Верховном руководителе Добровольческой армии, А.С. Дмитриев возглавил контрразведку³.

Контрразведывательной частью особого отделения отдела Генштаба Военного управления руководили специалисты, имевшие опыт прокурорско-следственной и оперативно-розыскной деятельности. На службу они подбирали опытных, преданных служебному долгу чинов. В трудной ситуации они не поддались всеобщему порыву к грабежам и злоупотреблениям служебным положением. Иные сотрудники, чтобы не влачить нищенское существование, честно уходили из органов безопасности. В качестве довода приведем выдержки из письма капитана А.С. Дмитриева, в котором он обосновывал перед вышестоящим начальником причины оставления своего поста: «...Прибыл я сюда из Одессы, имея целую сеть сотрудников, освещающих Киев, Одессу и Крым. Все это были люди опытные, весьма интеллигентные и, главное, преданные делу и любящие свою Родину. Не получая в течение нескольких месяцев никакой материальной поддержки, они вынуждены были искать себе службу на стороне и перестали обслуживать меня…

Привезенные мною с собой служащие, изнуренные непосильной, весьма неблагодарной и плохо оплачиваемой работой удерживались лишь благодаря личным хорошим отношением и надеждой на лучшее будущее. Но, видимо, они потеряли и надежду, и сердце, ибо часть уже ушли, а оставшиеся два чиновника усиленно просят о переводе их в другие, конкурирующие со мною и положением учреждения. Таким образом, аппарат автоматически прекращает свое существование… »¹.

Но пессимистичный прогноз автора письма не оправдался, хотя текучка кадров в КРЧ была значительной. Так, если 2 декабря 1919 г. в контрразведывательной части насчитывалось 16 человек (5 офицеров, 3 чиновника, 7 солдат и 1 вольноопределяющийся), то 13 января 1920 г. в нем осталось 9: 3 офицера, 5 чиновников и 1 солдат².

Следовавшие в русле деникинской кадровой политики начальники армейских КРО – не знакомые с практикой оперативно-розыскной деятельности офицеры Генерального штаба – назначали своими помощниками юристов, ранее служивших юрисконсультами акционерных обществ или на таможне, оперативными сотрудниками – строевых офицеров, наблюдательными агентами – нижних чинов. Причем без каких-либо проверок на профессиональную пригодность и надежность. Контрразведывательные отделения комплектовались людьми случайными, зачастую совершенно неграмотными, не могущими понять ни задач контрразведки, ни способов их решения³.

Дилетантский подход к организации контрразведки начальника КРО Добровольческой армии полковника Щучкина негативно отразился на деятельности спецслужбы. Так, из КРП, который возглавлял штабс-капитан Полиевктов, согласно инструкции Щучкина, 9 наблюдательных агентов были уволены, секретные сотрудники отчислены. Вся работа пункта базировалась на сведениях «заявителей». В результате такой «системы» лишь 13-15 % заявлений проверка признала справедливыми, остальные оказались ложными доносами лиц, сводивших личные счеты, либо большевиков, желающих подорвать авторитет власти¹.

Большинство деникинских контрразведчиков не имели соответствующего образования и квалификации для правильной организации работы агентуры и проведения дознания, а также устойчивых моральных принципов. Они шли в контрразведку с целью наживы и грабежа, как правило, занимались хищением выделенных денежных средств, фабрикацией дел и вымогательством. Поэтому население под словом «контрразведчик» подразумевало грабителя, человека без стыда и совести, ведущего беззастенчивый образ жизни и ни перед чем не останавливающегося при достижении своих корыстных целей. Эта фраза отнюдь не является собранием идеологических клише из советской исторической или художественной литературы. Такую оценку давали морально разложившимся, не имеющим соответствующей профессиональной квалификации подчиненным руководители белогвардейских спецслужб.

В этом плане показателен доклад подъесаула Молчанова после ревизии владикавказского контрразведывательного пункта, в котором говорится о бессистемном проведении наблюдения, незнании обязанностей должностными лицами, о «ловле большевиков», как промысле и способе наживы чинов контрразведки².

Отсутствие системы подбора кадров, коррупция во всех эшелонах власти способствовали проникновению в белогвардейские органы безопасности авантюристов, мошенников, жуликов, промышлявших шпионажем личностей, зачастую являвшихся агентами нескольких спецслужб. Среди них был некто штаб-ротмистр де Бади, получивший должность начальника контрразведывательного пункта во Владикавказе благодаря протекции, а затем скрывшийся с крупной суммой казанных денег, документами и шифром³.

Пронизавшая весь белогвардейский государственный аппарат коррупция явилась следствием ряда объективных причин: разрушенной промышленности и финансовой системы, разлаженной организации снабжения. Вызванная инфляцией нехватка денег на фронтах ощущалась особенно остро. Жалование офицерам и нижним чинам задерживалось по два-три месяца. Вместо приобретения продуктов «цивилизованным» способом части были вынуждены прибегать к реквизициям. Контрразведка же «изобрела свой способ самоснабжения» – «ловлю большевиков», присвоение имущества и денег арестованных. Таким образом, нищие «беспринципные дилетанты», используя грубые, жестокие далекие от законности методы работы, вызывали недовольство и нарекания со стороны немногих профессионалов и особенно местного населения, создавали отрицательное впечатление о белом движении. «На службу в контрразведку, нормально, шел худший элемент, а соблазнов было много: при арестах большевистских деятелей обыкновенно находили много награбленных драгоценностей и крупные суммы денег; так как ответственным большевистским деятелям грозила смертная казнь, то, за свое освобождение, многие из них предлагали крупные взятки; за получение разрешения на выезд за границу многие также предлагали крупные суммы, – свидетельствует генерал А.С. Лукомский. – Наконец, вообще характер деятельности органов контрразведки открывал широкое поприще для всевозможных злоупотреблений и преступных действий»¹.

Негативные факты послужили генерал-майору К.И. Глобачеву основанием для характеристики сотрудников спецслужб того времени: «В среде офицерства, выброшенного на улицу, в это время начинает вырабатываться весьма недостойный тип агента политического и уголовного розыска, который, в большинстве случаев не имея под собой никакой идейной подкладки, является просто профессией. Впоследствии этот тип перерабатывается в контрразведчика для Белого движения и чекиста – для красного. Многим из такого рода агентов полная беспринципность позволяет в равной степени служить обеим сторонам и продавать ту, которая в данный момент менее опасна и выгодна. Это так называемые дублеры. Таким образом, создались целые контингенты офицеров-контрразведчиков, которые своим поведением только позорили контрразведывательные органы Белого движения во время Гражданской войны»².

Высшее командование знало о незаконных действиях контрразведчиков и пыталось бороться с этим позорным явлением. Так, в 1919 г. в Одессе штат контрразведки пришлось полностью обновлять, причем в октябре всех чинов портовой контрразведки арестовали за взяточничество³. Суровые меры, которые главнокомандующий требовал применять по отношению к преступным элементам из контрразведки, к положительным результатам не привели. «Борьба шла с ними одновременно по двум направлениям – против самозваных учреждений и против отдельных лиц, – писал А.И. Деникин. – Последняя была низкорезультативна, тем более что они умели скрывать свои преступления и зачастую пользовались защитой своих, доверяющих им начальников. Надо было или упразднить весь институт, оставив власть слепой и беззащитной в атмосфере, насыщенной шпионством, брожением, изменой, большевистской агитацией и организованной работой разложения, или совершенно изменить бытовой материал, комплектовавший контрразведку»¹. Понимая, что органы контрразведки нуждаются в обновлении кадров, главнокомандующий ВСЮР так и не согласился с предложением генерал-майора Ю.Н. Плющевского-Плющика привлечь на службу бывших офицеров жандармерии.

Таим образом, система подбора и расстановки кадров деникинской контрразведки, являясь детищем Гражданской войны, с присущей ей анархией, произволом, коррупцией, жестокостью, беззаконием и беспринципностью, негативно отразилась на обеспечении безопасности белогвардейского государственного образования и армий на Юге России.

Генерал-лейтенант П.Н. Врангель, возглавив Русскую армию, провел некоторые кадровые перестановки в органах контрразведки и политического сыска. Как уже было сказано выше, контрразведку и государственную стражу возглавил генерал-майор Е.К. Климович. Заместителем к нему назначили бывшего начальника московского уголовного розыска А. Кошко, начальником особого отделения Морского управления стал бывший жандармский офицер старший лейтенант А.П. Автономов, севастопольский КРП в начале мая 1920 г. возглавлял жандармский полковник А.И. Будогоский².

Одновременно принимались некоторые меры к очистке спецслужб от нежелательных элементов. Известны факты предания провинившихся офицеров суду. Так, морской суд признал контрразведчика Руцинского виновным в присвоении звания и чина полковника, вымогательстве и приговорил к лишению прав состояния и ссылке в каторжные работы¹.

Был разоблачен агент наблюдательного пункта 1-го корпуса Русской армии М. Коваленко (на самом деле грабитель и налетчик по кличке «Кислица»), присвоивший во время обыска в квартире счетовода Г. Ухина деньги и личные вещи хозяев².

Однако, несмотря на проведенные мероприятия и прокурорский надзор, в контрразведывательных органах по-прежнему оставались лица с подозрительной репутацией. «Хорош был выбор контрразведчиков, – с сарказмом писал в своих мемуарах генерал-лейтенант Я. А. Слащев, - из которых один убит по грязному делу своими, другой убегает за границу с казенными деньгами, а третий уличается в присвоении вещей казненного и потом сознается в ряде других преступлений по грабежам, вымогательству и убийству»³.

Как осуществлялся подбор кадров спецслужб Северо-Западной армии, современная историческая наука вряд ли даст однозначный ответ, поскольку сотрудники контрразведывательного отдела, по данным Н.Н. Рутыча, уничтожили свой архив в ночь перед приходом ревизионной комиссии⁴. В Российском государственном военном архиве хранятся лишь отрывочные сведения о контрразведке Северо-Западной армии, в которых о персоналиях ничего не сказано.

Историк В.Ж. Цветков в своей статье упоминает, что в октябре 1918 г. в составе управления Псковского добровольческого корпуса было создано разведывательное отделение во главе с капитаном Тарновским⁵.

В биографическом справочнике Н.Н. Рутыча сказано, что генерал для поручений Северо-Западной армии генерал-майор А.В. Владимиров являлся руководителем спецслужб: «Это назначение согласно традиции, сложившейся в Русской армии, означало, что генерал-майор Владимиров стал во главе разведывательных служб Северо-Западной армии (см., например, назначение известного специалиста разведки генерал-майора Н.С. Батюшина «генералом для поручений при Главнокомандующем армиями Северного фронта)»¹.

Позволим себе не согласиться с данным утверждением исследователя. Напомним, что в соответствии с «Положением о полевом управлении войск в военное время» руководство спецслужбами в русской и в белых армиях возлагалось на генерал-квартирмейстера. Дежурный генерал мог лишь проводить в отношении контрразведки проверочные функции по распоряжению командования. Полковник (представлен к генеральскому званию в сентябре 1915 г. – Н. К.) Н.С. Батюшин, к биографии которого обращается Н.Н. Рутыч, будучи на должности генерала для поручений инспектировал контрразведывательные отделения в связи с особыми обстоятельствами. Это было разовое поручение, которое он выполнял как специалист – и не более². Сказать однозначно, что А.В. Владимиров никакого отношения к спецслужбам не имел – мы тоже не можем, поскольку в рапорте начальника отделения контрразведки коллежского советника Фитингофа генерал упоминается как начальник особого отдела Военного министерства Северо-западного правительства и организатор политической агентуры³. Правда, этому сообщению нет подтверждения в биографических справочниках С.В. Волкова и Н.Н. Рутыча. Документально установить какое отношение А.В. Владимиров имел к спецслужбам Северо-западного правительства вряд ли возможно, т. к. архив особого отдела был уничтожен в канун прибытия ревизионной комиссии.

Личному составу контрразведки на Севере России удалось относительно благополучно перенести революционные события 1917 г. Правда, без кадровых перестановок не обошлось. После свержения самодержавия из военно-морского контроля Северного Ледовитого океана новые власти уволили несколько опытных офицеров, в том числе и руководителя. Спецслужбу возглавил правовед, коллежский асессор М.К. Рындин. В этой должности он оставался и при красных. После прихода к власти белых в 1918 г., его назначили начальником военно-регистрационного отделения. Помощником начальника отделения являлся А.И. Тамм¹.

На должности чиновников для поручений, переводчиков, журналистов военно-регистрационного отделения, начальников военно-контрольных пунктов и их помощников назначались армейские офицеры в воинском звании от подпоручика до капитана, начальников отделений военного контроля тылового района – военные чиновники, контролеров и наблюдателей – нижние чины².

Сегодня не представляется возможным однозначно сказать, по каким принципам осуществлялось комплектование контрразведывательных органов, как проводился подбор кадров, какие требования предъявлялись к сотрудникам военно-контрольных структур, какую они имели профессиональную подготовку и морально-деловые качества. В то же время приказы начальника ВРС свидетельствуют о частых назначениях и увольнении личного состава.

Вот как характеризовал моральный облик и «профессиональные качества» чинов военно-регистрационной службы правительственный комиссар (начальник) Архангельской губернии, управляющий отделом внутренних дел Северного правительства В.И. Игнатьев: «Офицерство сильно пьянствовало в тылу. Особенно безобразничали офицеры так называемых контрольных пунктов – отделений контрразведки на местах, пьянствовали, арестовывали крестьян, избивали, истязали, издевались над арестованными социалистами (был среди них такой башибузук шт.-к. – Орлов, к сожалению, другие фамилии я забыл). Несмотря на протесты мои и местных властей, этих господ не убирали: Орлова по моему настоянию опубликованным приказом уволили из Холмогор, но при проезде через город я узнал, что он все-таки по-прежнему безобразничает»³. Вероятно, руководству со временем приходилось избавляться от офицеров, чиновников и нижних чинов, которые по морально-деловым и профессиональным качествам оказались малопригодными для работы в контрразведке.

Можно сделать предположение, что для севера, так же как и для юга, существовали общие проблемы, которые заключались в отсутствии системы подбора кадров спецслужб, политической нестабильности, низком денежном содержании личного состава, насильственной мобилизации населения в белую армию и т. д.

Комплектование контрразведывательных структур на Востоке России имело свои особенности. Во-первых, формирование органов военного управления осуществлялось за счет офицеров антибольшевистских подпольных организаций, костяк которых составляли кадры бывших военных округов – Омского, Иркутского и Приамурского. Во-вторых, по своему качественному составу офицерство в Сибири отличалось в худшую сторону по сравнению с югом. В-третьих, не обремененные «демократическими» предрассудками генералы на руководящие должности в контрразведку принимали чинов Отдельного корпуса жандармов.

Несмотря на то, что образовавшееся правительство Комуча действовало под демократическими лозунгами, тем не менее, оно не могло обойтись без кадров прежней армии и спецслужб. Во главе контрразведки управления Военным ведомством находился чех поручик Глинка, к нему помощником назначили ротмистра Л.Н. Канабеева, бывшего помощника начальника КРО штаба особой группы. Контрразведывательное отделение ГУГШ возглавил поручик Крустинсон, в прошлом начальник контрразведки штаба 1-й армии¹.

Начальником военного контроля Сибирской армии также стал чех – капитан (затем – полковник) И.И. Зайчек. Но поскольку он не являлся специалистом в области оперативно-розыскной деятельности, то помощниками к себе взял бывших жандармских полковников Н.Н. Субботина и Н.Н. Козлова. Отделением военного контроля в Иркутске руководил бывший жандарм капитан Н.И. Смирнов². Остальные должности занимали юристы (следователи), армейские офицеры и нижние чины.

Кадровый костяк контрразведывательного органа штаба ВГК составляли профессионалы оперативно-розыскной деятельности. Центральное отделение военного контроля возглавил жандармский полковник Н.П. Злобин. Генерал-майор П.Ф. Рябиков характеризовал его как очень опытного и знающего свое дело офицера, который «давал достаточно правильные картины и о работе большевиков, и о деятельности различных партий на территории Сибири»³.

Помощниками начальника отдела были назначены жандармский полковник А.В. Караулов, ротмистр В. Кафаров и титулярный советник Е. Афанасьев, офицером для поручений – полковник Отдельного корпуса жандармов Н.В. Кучин¹.

Для укомплектования созданной позже контрразведывательной части Главного штаба туда перевели 18 офицеров и чиновников центрального отделения военной контрразведки. Возглавил контрразведывательную часть отставной жандармский генерал-майор В.А. Бабушкин².

После расформирования КРЧ часть чинов перевели на прежнее место службы. 9 сотрудников во главе с начальником остались в резерве³. Их дальнейшая судьба неизвестна.

На руководящие должности в округах также назначались бывшие контрразведчики и жандармы. Так, начальником отделения военного контроля при штабе Приамурского военного округа был восстановлен подполковник М.С. Алексеев. Военный контроль при штабе Иркутского военного округа с 1918 г. возглавлял подполковник Булахов, служивший ранее в Отдельном корпусе жандармов⁴.

Следует отметить, что кадровый костяк многочисленных контрразведывательных и военно-контрольных отделений и пунктов составляли строевые офицеры. Как следует из архивных документов, процесс комплектования низовых структур оказался хлопотным и сложным. Причины тому, по мнению автора, существовали две.

Во-первых, служба в контрразведке являлась не привлекательной по материальным соображениям. Ее чины получали такие же оклады, как и у офицеров штабов и тыловых частей, хотя по сравнению с ними подвергались большему риску, особенно в тех районах, где активно действовало подполье. В то же время, в «тихих местах» служить в контрразведке считалось «непыльным» делом.

Чтобы привлечь военнослужащих в органы безопасности и удержать кадры, личному составу выдавалась 50-процентная денежная надбавка из сумм, предназначавшихся на секретные расходы. Затем по приказу 2-го генерал-квартирмейстера от 25 июля 1919 г., за раскрытие преступных организаций, выявление и поимку их руководителей, а также обнаружение складов оружия и боеприпасов полагалась денежная премия в размере от 5000 до 10000 руб¹.

Однако лишь за счет увеличения денежных надбавок проблема не решалась, поскольку вторым серьезным препятствием при комплектовании спецслужб являлось негативное отношение к органам безопасности со стороны командиров и начальников различных рангов, считавших сотрудников контрразведки отсиживающимися в тылу бюрократами².

Так, командир части подполковник Турсов запретил прибывшим в полк контрразведчикам собирать информацию о настроениях личного состава. Командующий Западной армией генерал К.В. Сахаров в одном из своих приказов отмечал, что некоторые воинские начальники не понимают роль контрразведки, тормозят ее деятельность, и требовал от командиров отдельных частей назначать одного офицера, ответственного за такой род деятельности. Из-за этого решения между высокопоставленными офицерами и командующим возникла неприязнь³.

Противодействие контрразведке отмечалось как со стороны образованных генштабистов, так и со стороны быстро сделавших карьеру армейских офицеров, закончивших лишь военные училища. В то же время, имели место факты бесконтрольного формирования контрразведывательных органов малообразованными атаманами, командирами частей и прочими «правителями». Поэтому проблема понимания роли и значения спецслужб для обеспечения безопасности, на взгляд автора, кроется не только в кругозоре офицерства, его способности масштабно, по государственному мыслить. Причина негативного отношения к органам безопасности со стороны должностных лиц колчаковского режима, вероятнее всего, заключается в человеческой психологии и сущности спецслужб. На контрразведку, помимо борьбы со шпионажем, возлагались функции политического сыска, включавшие в себя слежку за неблагонадежными с точки зрения властей организациями и лицами, а также пресечение их преступных действий. Это, следует отметить, – естественная реакция, способ самосохранения любого государственного образования, особенно в условиях политической нестабильности. Создавали и развивали контрразведку те, кто пытался осуществлять контроль над оппозицией, своими противниками и обществом в целом, а препятствовали тому силы, не желавшие над собой этого контроля.

Колчаковские органы безопасности в целом объективно подавали информацию «на верх» о настроениях в воинских частях и подразделениях, об озлобленности военнослужащих по отношению к начальству, подчиненным и мирному населению, вызванной неудачами на фронте и т. д. При этом следует отметить, что контрразведка иногда действовала бесконтрольно, вне рамок правового поля, превышала свои полномочия, арестовывала невиновных, что давало повод для нелестных высказываний со стороны должностных лиц в ее адрес.

Считая контрразведку инородным телом в штабах, некоторые начальники военных учреждений и командиры воинских частей всячески препятствовали переводу отобранных руководителями спецслужб кандидатов в органы безопасности. Уступая просьбам настойчивых начальников КРО, они отдавали не подобранных военнослужащих, а в большей степени тех, от кого сами хотели избавиться. «И как всегда, в подобных случаях приходится качество заменять количеством», – докладывал начальник контрразведывательного отделения при штабе 2-го Степного отдельного Сибирского корпуса есаул Булавинов¹.

Настороженное отношение к контрразведке проявляли не только офицеры, но и другие слои населения. По этому поводу Булавинов свидетельствует, что русские не только не желают работать как агенты, «но даже сообщать что-либо важное… остерегаются». По его словам, в большинстве случаев агентами являются латыши, чехи, поляки и прочие иностранцы². Кстати, эту особенность подметил и начальник Тюменского КРП ротмистр Посников, давая блестящие характеристики подчиненным сербам, чехам, мадьярам. «Ими было обнаружено большое количество большевиков», «…проявили редкие способности по раскрытию большевистских деятелей…», – пишет он в своем рапорте³.

Отсутствие системы подбора кадров, неопытность руководителей контрразведывательных структур способствовали проникновению враждебных элементов в органы безопасности. Например, начальник иркутского отделения военного контроля капитан Смирнов через прессу приглашал желающих служить в военном контроле. Этой возможностью воспользовалась партия эсеров, командировав к нему трех своих видных членов, которые без проверки были зачислены в штат¹.

Отобранные из строевых офицеров кандидаты, не имевшие никакого представления об оперативно-розыскной деятельности, нуждались в переподготовке, которая осуществлялась на созданных при штабе ВГК краткосрочных курсах, куда направлялись офицеры, окончившие военные училища и прослужившие в войсках не менее 3 лет. После успешной сдачи выпускного экзамена особой комиссии, офицеры переводились в контрразведывательные и военно-контрольные органы и назначались на должности офицеров для поручений².

Наспех подготовленные контрразведчики высоким профессионализмом не отличались. Но им противостояли такие же дилетанты – красные разведчики, функционеры оппозиционных партий и члены подпольных большевистских организаций, что делало равными шансы на победу. Учиться обеим сторонам приходилось на войне, перенимая опыт у начальников и старших коллег.

На взгляд автора, наиболее точную и беспристрастную оценку кадровому составу контрразведывательных органов в Сибири дал генерал-майор П.Ф. Рябиков: «Справедливость требует сказать, что лично мне, как генерал-квартирмейстеру, ни разу не пришлось обнаружить в работе старших чинов контрразведки… ни каких-либо личных интересов, ни каких-либо провокаторских деяний по опорочиванию… военных и гражданских чинов… руководители контрразведки вели свое дело в преданности Верховному правителю и в постоянном стремлении охранения существующего строя и порядка как от действий противоправительственных организаций и групп, так и от шпионажа, пропаганды и вредительства большевиков.

Поручиться за безупречность работы низших агентов контрразведки невозможно, и отдельные случаи нечестной работы, вероятно, место имели»³.

На Дальнем Востоке за короткое время сменилось несколько режимов. Каждый правитель формировал свои органы военного управления, назначал новых военачальников, руководителей спецслужб. Но при этом подходы к решению кадровых проблем, обозначившиеся в регионе за два года Гражданской войны, остались прежними. Так, начальником управления политического розыска района Гродековской группы войск 17 июля 1921 г. был назначен генерал-майор А.А. Немысский, бывший жандарм и контрразведчик, при А.В. Колчаке возглавлявший управление государственной охраны Приморской области. КРО штаба группы с июля по октябрь возглавлял подполковник Изотов, а с октября – полковник Лебедев².

Поскольку лидеры Белого движения считали контрразведку второстепенной структурой военно-управленческого аппарата, то вероятнее всего по этой причине не уделяли должного внимания подбору, расстановке, воспитанию и обучению кадров спецслужб. В данном случае доминирующим являлся субъективный подход к решению проблемы того или иного правителя или военачальника.
* * *
Разгоревшаяся между Советской Россией и Белым движением ожесточенная борьба с применением различных методов и форм потребовала новых подходов строительству контрразведывательных органов. Однако разное видение специалистами проблемы обеспечения безопасности государства и армии помешало белогвардейским лидерам создать эффективно действующие, централизованно управляемые, наделенные широкими полномочиями спецслужбы. Существование структур, подчиненных двум ведомствам, мешало координации их деятельности в борьбе со шпионажем и другими антигосударственными преступлениями. Почти на протяжении всей Гражданской войны контрразведка оставалась частью военно-управленческого аппарата. Лишь в канун поражения белых армий, в Крыму и на Дальнем Востоке произошло объединение военной контрразведки и политической полиции. Однако эти меры оказались запоздалыми и малоэффективными. Более того, вожди Белого движения опрометчиво возложили важнейшую функцию жизнедеятельности государства в условиях политического и экономического кризиса – обеспечение безопасности – лишь на спецслужбы и МВД, «позабыв» заручиться поддержкой со стороны других ведомств и учреждений, политических партий, общественных организаций и населения в целом.

Считая контрразведку третьестепенной структурой военно-управленческого аппарата, белогвардейские генералы не уделяли должного внимания подбору и расстановке кадров. В то же время следует отметить влияние объективных факторов на кадровый состав белогвардейских органов безопасности. К ним можно отнести отсутствие объединявшей и понятной всем идеологии Белого движения, деформацию морально-нравственных ориентиров офицерского состава в ходе Гражданской войны, недостаточное финансовое и материальное обеспечение военнослужащих белых армий, несовершенство нормативно-правовой базы.

Исторический опыт свидетельствует, что в моменты наивысшего социального напряжения значительно возрастает роль и место спецслужб в обеспечении безопасности страны. Не будучи по своей сущности крупномасштабными государственными деятелями и политиками, белогвардейские лидеры не учли это важное обстоятельство и в результате оказались на обочине истории.