Роль общественных организаций и религиозных институтов в развитии германо-польских отношений в 1960-1970-х г.г

Разговор о роли религиозных институтов в развитии германо-польских отношений следует начать с описания политической атмосферы, в которой развивались отношения двух стран в послевоенное время. Важно отметить, что дипломатические отношения между Варшавой и Бонном не существовали вплоть до 1970 года. Начиная с момента своего создания в 1949 году ФРГ отказывалась признавать польское государство в его новых границах, которые по решению Потсдамской конференции 1945 года сдвинулись на Восток до рек Одера и Нейссе. Создание Германской Демократической Республики еще более усугубило ситуацию - начиная с 1955 года ФРГ в своей внешней политике руководствовалась доктриной Хальштайна, которая была направлена на изоляцию ГДР на международной арене. Согласно этому документу, названному в честь государственного секретаря министерства иностранных дел Вальтера Хальштайна, который выступил инициатором создания данной доктрины, ФРГ отказывалась признавать и поддерживать дипломатические отношения со всеми странами, признавшими ГДР. Под действие доктрины попадали все страны, входившие в Организацию Варшавского Договора, за исключением СССР⁴⁵.

Проблемы национальной исторической памяти двух народов лишь усугубляли ситуацию. На традиционный образ немцев, сложившийся в коллективном представлении поляков, наложилась психологическая травма Второй мировой войны - как у поляков, так и у немцев еще были свежи воспоминания о военном времени, оккупации, этнических чистках и массовых депортациях.

В условиях, когда официальные отношения между Германией и Польшей были сведены к редкому обмену дипломатическими нотами, особое значение в диалоге между двумя соседними странами приняла деятельность негосударственных игроков – на первый план вышли действия, связанные с культурной дипломатией.

Следует отметить, что середина 1960-х г.г. в целом характеризуется повышенным интересом немецкого населения к восточно-европейским соседям Германии и политике Бонна по отношению к ним. Свидетельством тому служит большое количество документальных фильмов, посвященных Польше, которые регулярно выходили на немецком телевидении в 1960-е г.г. (наиболее известным из них является «Бреслау» Юргена Невен дю Монта⁴⁶). В то же время достаточно большое количество статей в наиболее уважаемых журналах, таких как «Die Zeit» и «Stern», посвящалось польской культуре и истории. Все это создавало благодатную почву для общественных дискуссий о послевоенной Польше и бывших немецких территориях, вошедших в состав Польской Народной Республики.

В этих условиях особую роль в процессе сближения двух народов стали играть религиозные институты. Первые попытки переосмысления двусторонних отношений с Польшей были совершены представителями протестантской церкви еще в 1954 году. Тогда участники Церковного Совета Лейпцига признали, что причины массовых депортаций этнических немцев с бывших немецких территорий, вошедших в состав Польской Народной Республики, связаны с военными преступлениями нацистов⁴⁷. Немецкие католики, в свою очередь, проявили заинтересованность в улучшении отношений с немецкими восточными соседями в 1956 году, пригласив польских епископов посетить Советы Немецкой Католической Церкви в Кёльне и Берлине в 1956 и 1958 годах соответственно⁴⁸.

В следующий раз представители церкви оказались вовлеченными в политику в ноябре 1961 года, когда восемь признанных протестантских теологов направили депутатам Бундестага, исповедовавшим протестантизм, документ, ставший известным под названием Тюбингенского меморандума⁴⁹. В этом документе критике подвергались различные аспекты политики ФРГ, однако особое внимание авторами Меморандума было уделено политике, которую Бонн проводил по отношению к своим восточно-европейским соседям. Авторы Меморандума призывали немецких политиков к признанию новой германо-польской границы. Помимо этого они обвинили политическую элиту ФРГ в нечестности по отношению к народу – по мнению авторов документа, немецкие политики прекрасно понимали, что восточные территории, вошедшие по результатам Второй мировой войны в состав Польши, были потеряны Германией навсегда, но они скрывали правду от людей, стремясь сохранить свой политический имидж в глазах электората⁵⁰.

Обнародование Меморандума запустило серию оживленных общественных дискуссий, которые наглядно продемонстрировали отсутствие в немецкой церковной среде единой точки зрения на польский вопрос. Так, 5 марта 1962 года церковная организация на восточной территории Германии под названием «Восточный комитет церкви» (Ostkirchenausschuss), состоявшая из протестантского духовенства и общественных активистов из числа этнических немцев, изгнанных в конце войны с территорий, вошедших в состав Польши, выпустил официальный комментарий к Тюбингенскому меморандуму, который раскритиковал основные положения данного документа⁵¹. В частности, представители Восточного комитета церкви утверждали, что авторы Меморандума отрицали право немцев, проживавших на восточных территориях Германии, вошедших в состав Польши, на самоопределение. Более того, призыв авторов Тюбингенского меморандума к признанию новой границы по линии рек Одера и Нейссе был расценен как пособничество польским коммунистам, в чем Восточный комитет церкви узрел выражение поддержки СССР.

Следует отметить, что это была далеко не единственная инициатива, предпринятая протестантами. Так, в октябре 1965 года Протестантская Церковь опубликовала меморандум под названием «Ситуация с изгнанными и отношение немецкого народа к его восточным соседям: Евангелический Меморандум»⁵². Подготовка данного документа была начата еще в 1963 году Палатой общественной ответственности (Kammer für Öffentliche Verantwortung) во главе с Людвигом Райзером⁵³. Главная заслуга авторов этого документа заключалась в том, что при его подготовке они постарались учесть точки зрения как членов организаций, представляющих интересы немцев, которые в послевоенное время были изгнаны с территории Польши, так и представителей Протестантской церкви ГДР.

Данный документ стал отражением официальной позиции Немецкой протестантской церкви по вопросу о новой германо-польской границе. Он в частности утверждал, что признание границы по линии Одера и Нейссе, установленной после войны, нарушало право немецкого народа на самоопределение. Более того, авторы Меморандума призывали к поднятию вопроса о выплате изгнанным компенсаций за те лишения и страдания, через которые им пришлось пройти. Однако это подразумевало вынесение на повестку дня и вопроса о компенсациях за те страдания и потери, которые принесли действия властей Третьего рейха полякам и другим немецким соседям⁵⁴.

Таким образом, инициативы немецкой протестантской церкви 1962 и 1965 г.г. подтвердили, что вопрос о признании новой границы между Германией и Польшей, установленной по результатам Потсдамской конференции, также как и вопрос о германо-польском перемирии с начала 1960-х г.г. находились в центре внимания церковной и интеллектуальной элиты Германии. Однако обнародование Тюбингенского меморандума и последовавшая за ним горячая дискуссия в рядах представителей немецкой протестантской церкви, которая завершилась публикацией Меморандума о ситуации с изгнанными, стали наглядными иллюстрациями тому, что в немецком обществе к середине 1960-х г.г. еще отсутствовала единая позиция по интересующим нас вопросам.
2.2. Инициативы представителей польской и немецкой католической церквей и их роль в германо-польском перемирии в 1960-х – 1970-х г.г.

Следует отметить, что исключительное значение в переходе германо-польских отношений на новую стадию имели действия представителей католической церкви, которые в 1960-х г.г. как в Польше, так и в Германии делали все от них зависящее для преодоления возникших после окончания Второй мировой войны разногласий между двумя странами

По большому счету германо-польский диалог стал возможен во многом благодаря усилиям польских церковнослужителей, которые отразились в обнародованном 18 ноября 1965 года письме польских епископов к их немецким собратьям во служении. Инициатором написания этого документа выступили кардиналы Болеслав Коминек и Кароль Войтыла, будущий понтифик Иоанн Павел II. Это письмо стало одним из результатов работы Второго Ватиканского собора, продолжавшегося с 1962 по 1965 г.г., в течение которого представители польской и немецкой католических церквей имели возможность пообщаться друг с другом⁵⁵.

Послание начинается с приглашения немецких епископов на торжественное празднование 1000-летия принятия христианства в Польше, которое было запланировано на 1966 год. В целом письмо польских епископов представляло собой своего рода краткий обзор развития польской культуры с момента крещения польского народа в 966 году, подчеркивавший особую роль ближайшего западного соседа поляков в становлении культуры и государственности в этой стране.

Однако в своем послании польские епископы не обошли стороной и болезненный для обеих стран вопрос извечного германо-польского противостояния. Особое место в послании было отведено повествованию о военных преступлениях нацистов, совершенных в период оккупации, и последовавших за этим массовых выселений этнических немцев из бывших немецких земель, вошедших по результатам Потсдамской конференции в состав ПНР. Так, в письме, в частности, упоминается, что за годы оккупации было уничтожено более 6 миллионов польских граждан, большинство из которых имело еврейское происхождение. К тому же 2 тысячи священников и пять епископов были убиты в лагерях⁵⁶.

Особое внимание в письме было уделено и вопросу о признании германо-польской границы по линии Одера и Нейссе. Польские епископы признали, что перемещение границы между Германий и Польшей на запад является крайне нежелательным для немцев результатом войны. К тому же, сдвиг границы был омрачен страданиями миллионов этнических немцев, насильно депортированных по решению Потсдамской конференции или добровольно покинувших эти территории, опасаясь приближения Красной Армии. В своем письме польские епископы подчеркивали, что к окончанию войны Польша была крайне обессилена, а основным вопросом, вставшим перед поляками, было само существование. Без западных территорий более 30 миллионов человек были бы вынуждены расселиться на территориях, ранее входивших в состав Генерал-губернаторства, которое было создано на польской территории после её оккупации войсками Вермахта⁵⁷. Польские епископы апеллировали к тому, что учитывая потерю восточных территорий и тот факт, что Варшава была фактически разрушена до основания, полякам некуда было бы идти⁵⁸.

Заключительная часть письма подчеркивала, что немецкий народ так же является жертвой нацистского режима – в подтверждение этого польские епископы вспомнили о подпольной группе Сопротивления «Белая роза» и о Заговоре 20 июля⁵⁹. Письмо заканчивалось ставшими знаменитыми словами: «В духе христианской любви и общечеловеческого единства, тут, на пороге оканчивающегося Собора, протягиваем вам наши руки, прощаем и просим о прощении»⁶⁰.

Главной заслугой представителей польской католической церкви стало то, что они не побоялись отбросить предрассудки прошлого и совершить первый шаг, который сделал возможным начало диалога между немецким и польским народами. Это событие было действительно из ряда вон выходящим, поскольку через двадцать лет после окончания Второй мировой войны большинство поляков не видели причин, которые могли бы заставить их просить прощения у немцев, даже принимая во внимания тот факт, что многие из них были свидетелями несправедливостей, учиненных с этническими немцами в послевоенное время.

Преодоление конфликта непосредственно в рядах служителей церкви должно было стать, по задумке польских епископов, первым шагом к примирению. Основной же задачей было создание политического пространства, в рамках которого стало бы возможным установление прочных добрососедских отношений, свободных от страха и предубеждений.⁶¹ В частности, польские епископы ожидали, что сближение с немецкой церковью сделает возможным признание немецко-польской границы по линии Одера и Нейссе. Это убедило бы польскую общественность в отсутствии у Германии реваншистских настроений и, как следствие, положительно сказалось бы на состоянии германо-польских отношений.

Тем не менее, надеждам польских епископов не суждено было сбыться - они ошиблись в своих ожиданиях относительно реакции не только польских коммунистов, находившихся у власти, которые воспользовались инициативой Католической церкви для проведения очередной антицерковной кампании, но и верующих, которые не выразили особой поддержки церковной инициативе.

Следует отметить, что в ФРГ послание польских епископов их собратьям во служении стало частью уже существовавшей на тот момент общественной дискуссии о немецкой политике по отношению к восточным соседям в целом и Польше в частности, особое место в которой отводилось признанию новой германо-польской границы. Письмо представителей Польской католической церкви выявило, в частности, следующие моменты. Во-первых, стало ясно, что попытки установления германо-польского диалога отнюдь не были бессмысленными, несмотря на широкое распространение антинемецких настроений в польском обществе. Во-вторых, инициатива польских епископов наглядно продемонстрировала немецкому обществу, что Польша отнюдь не являлась безвольной марионеткой в руках польского и советского коммунистического руководства. Так, журналисты баварского еженедельника партии ХДС-ХСС «Баварский курьер» (Bayern-Kurier) отметили, что письмо польских епископов их немецким собратьям во служении было многообещающим знаком, поскольку это был голос «исторической Польши», противопоставленный «Польше коммунистической»⁶².

Детальному обсуждению в западно-немецких СМИ подвергся и вопрос об ответе представителей немецкой католической церкви на инициативу восточных соседей. Польские епископы, основываясь на положительном опыте общения с немецкими епископами во время Второго Ватиканского собора имели все основания надеяться на аналогичный широкий жест со стороны немецкого епископата, что, по их мнению, могло завершиться долгожданным разрешением вопроса о новой германо-польской границе.

Однако реакция немецких епископов также оказалась достаточно сдержанной. Епископ Эссена Франц Хенгсбах в своем интервью изданию Frankfurter Rundschau заявил, что «категории государственного права не входят в сферу ответственности епископов, а вопрос о признании границы по линии Одера и Нейссе является политическим вопросом»⁶³. Сложилось впечатление, что немецкие епископы опасались идти на риск, который был сопряжен с принятием на себя ответственности по высказыванию мнения касательно сложного вопроса об урегулировании границ. Кардинал Стефан Вышиньский через несколько лет писал в письме немецкому кардиналу Юлиусу Дёпфнеру: «Инициатива, подкрепленная христианской любовью, среди немецких епископов наткнулась на политику. Наша, протянутая от всей души рука, не была принята»⁶⁴.

В то же время немецкие епископы с каждым днем все сильнее ощущали на себе давление общества, ожидавшего от них ответа на письмо польских церковнослужителей в том же духе, в каком оно было написано. Следует отметить, что в то время как представители Польской католической церкви имели возможность работать над текстом письма в относительно закрытой атмосфере, немецкие епископы были ограничены по времени, поскольку от них ожидали как можно более скорого ответа.

Немецкий епископат ответил на послание своих польских коллег 5 декабря 1965 года. Следует отметить, что немецкий ответ был гораздо короче письма польских епископов. Представители Немецкой католической церкви в своем послании отметили, что они благодарны польским епископам за упоминание о самых лучших моментах совместной германо-польской истории. По поводу волнующего польский епископат вопроса о признании новой германо-польской границы, немецкие церковнослужители отметили, что они прекрасно осведомлены о важности новых восточных территорий для поляков, которые после окончания войны поселились на них. Они заверили своих польских коллег в том, что изгнанные оттуда этнические немцы не имеют агрессивных намерений по отношению к данным территориям, и высказали свою надежду на то, что территориальный вопрос будет в самом скором времени решен выгодно для всех сторон⁶⁵.

Следует отметить, что польский епископат был прекрасно осведомлен о том, что, несмотря на массивную антинемецкую пропаганду, Владислав Гомулка, являвшийся на тот момент первым секретарем ЦК Польской объединенной рабочей партии, был заинтересован в нормализации отношений с ФРГ. Признание границы по линии Одера и Нейссе руководством ГДР, которое произошло в 1950 году после подписания Згожелецкого договора⁶⁶, ненадолго удовлетворило польское руководство, которое стремилось и к началу диалога по этому вопросу с Бонном. Поскольку письмо польских епископов их немецким собратьям во служении должно было дать толчок к решению наболевшего вопроса о границах, польские епископы надеялись, что эта инициатива будет использована польским руководством для решения внешнеполитических вопросов. Однако эта надежда оказалась обманчивой. Влидслав Гомулка был настолько сосредоточен на борьбе с церковью, что проявленная Польским Епископатом инициатива была воспринята им лишь как возможность дискредитировать Католическую церковь в глазах польского общества. Следствием этого стала наикрупнейшая антицерковная кампания в истории Польской Народной Республики.

Последовавший за инициативой польских епископов ответ их немецких коллег добавил масла в огонь разгоревшегося недовольства польской католической церковью. Первые десять дней после обнародования ответа немецких церковнослужителей польская коммунистическая церковь никак не комментировала данное событие. Однако позже журналистами была организована серьезная информационная атака против польских епископов, которые были обвинены в попытке вытеснить государство из решения внешнеполитических вопросов. Помимо этого, серьезной критике подверглась и терминология письма. Так, говоря о новых польских территориях, польские епископы в своем письме называли их «Потсдамскими западными территориями», что дало коммунистической прессе полное право обвинить польских священнослужителей в том, что они не признавали историческое право Польши на эти земли⁶⁷. Без внимания коммунистической прессы не осталась также и самая знаменитая фраза послания: «Мы прощаем и просим о прощении». Так, варшавская газета Zycie Warszawy вскоре после обмена письмами между представителями католических церквей Польши и Германии вышла с заголовком «От чьего имени вы просите прощения?»⁶⁸. Журналисты этого издания настаивали на том, что просить немцев о прощении от имени поляков, которые умерли в Аушвице, было по меньшей мере возмутительно.

Как уже отмечалось выше, среди польских католиков в это время были чрезвычайно распространены антинемецкие настроения, а антигерманская пропаганда, активно проводившаяся польскими властями, была одним из главных способов легитимизации коммунистического режима в ПНР. Западные территории, по результатам Второй мировой войны вошедшие в состав ПНР, были одной из основных причин, по которой коммунистическое правительство пользовалось поддержкой народа. Помимо этого, воспоминания о событиях Второй мировой войны были еще очень живы, польские власти же прикладывали максимум усилий, чтобы не дать этим ранам зажить. Большинство поляков были глубоко убеждены в том, что немцы на протяжении нескольких столетий представляли собой для них смертельную опасность. Польские епископы же своим письмом признали заслуги немцев по распространению среди поляков христианской веры, так же как и их общей европеизации, что совершенно не соответствовало превалировавшему общественному мнению, поэтому большинству поляков в тот момент не удалось понять и в должной мере оценить инициативу польских церковнослужителей.

Однако попытка коммунистов подорвать имидж польской католической церкви в глазах народа дала осечку как на внутреннем, так и на внешнем уровне. Развернувшаяся в начале 1966 года между церковью и государством битва дала совершенно неожиданный для коммунистического правительства результат – антицерковная пропаганда усилила народную поддержку церкви. Интересно, что известия о развернувшейся антицерковной кампании также помогли польским епископам завоевать симпатии немцев благодаря ряду изданий, которые представляли польских церковнослужителей как независимых героических сопротивленцев, вынужденных в одиночку противостоять государственной машине.

В следующий раз немецкая католическая церковь оказалась вовлеченной в разрешение вопроса о германо-польском перемирии годом позже. Речь идет об основанном в 1966 году публицистом Вальтером Дирксом, который с 1946 года возглавлял левокатолическое издание Frankfurter Hefte, совместно со сторонниками международного католического движения Пакс Кристи Бенсбергском кружке⁶⁹.

Первая встреча участников организации состоялась 7-8 мая 1966 года в Академии Томаса Мора в Бенсберге, неподалеку от Кёльна⁷⁰. Тогда же членами кружка было запланировано написание документа, который отразил бы отношение немецких католиков к состоянию германо-польских отношений. Следует отметить, что хотя участники Бенсбергского кружка и рассматривали германо-польские отношения с христианских позиций всепрощения и перемирия между народами, Вальтер Диркс отнюдь не поддерживал идею коллективной вины немцев и был против насильственной денацификации, проводимой по инициативе союзников по антигитлеровской коалиции. По его мнению, примириться с прошлым каждый немец должен был через акт индивидуального раскаяния⁷¹, что подразумевало длительную и серьезную работу над собой.

Интересно, что документ, готовившийся участниками Бенсбергского кружка, привлек внимание прессы задолго до его обнародования, еще в 1966 году, что значительно повлияло и на окончательное содержание документа. Так, с 1966 по 1968 годы участниками организации было собрано более полутора тысяч статей, посвященных готовившемуся Меморандуму, которые за это время были опубликованы в немецкой прессе⁷². Данный факт свидетельствует о том, что организация была крайне заинтересована в привлечении к публикации Меморандума максимального внимания немецких СМИ.

C 1967 и 1968 годах информация о готовящемся меморандуме просочилась в прессу три раза. Само упоминание о подготовке подобного документа вызвало быструю реакцию журналистов. Так, в конце 1967 года представители консервативного католического еженедельника “Echo der Zeit” сообщили, что Меморандум отражает радикальную левую ориентацию немецких католиков и будет призывать к признанию ГДР. Возникшие слухи не могли не обеспокоить Немецкий Епископат. Так, кардинал Юлиус Дёпфнер, который являлся на тот момент руководителем католического движения Пакс Кристи, после публикации “Echo der Zeit” обратился к руководителям Бенсбергского кружка с просьбой предоставить информацию о работе группы, поскольку к нему с вопросами обращались люди со всех концов Германии.

Документ, получивший название «Меморандум немецких католиков по германо-польскому вопросу», подписанный 128 влиятельными представителями Немецкой католической церкви, был обнародован в марте 1968 года⁷³. Он стал очередным доказательством исключительной важности участия религиозных организаций в улучшении германо-польских отношений. Меморандум, составленный участниками католической организации «Бенсбергский кружок» стал своего рода «эквивалентом» протестантским меморандумам (в частности, Тюбингенскому меморандуму) и ответом на письмо польских епископов их собратьям во служении. Однако если Тюбингенский меморандум задумывался как внутренний документ, предназначенный исключительно для депутатов Бундестага, письмо польских епископов их немецким собратьям во служении было адресовано напрямую высшим церковнослужителям немецкой католической церкви, а Меморандум о ситуации с изгнанными был задуман как послание всем немецким протестантам, именно Меморандум Бенсбергского кружка создавался как католический документ, который дополнил бы положения протестантского меморандума и полностью соответствовал бы ожиданиям польских епископов.

Меморандум «Бенсбергского кружка» состоял из четырех частей, посвященных следующим темам: идее христианского перемирия, перечислению болевых точек в германо-польских отношениях, вопросов, касающихся признания границы по Одеру и Нейссе и шагам, которые будут способствовать перемирию между двумя народами⁷⁴. Помимо этого Меморандум констатировал невозможность возврата отвоеванных у Германии земель и подвергал критике политику Конрада Аденауэра по отношению к странам Восточной Европы в целом, и Польше в частности. О важности этого документа в дальнейшем развитии германо-польских отношений говорит, в частности, фраза, благодаря которой он и стал известен – «Больше не имеем права требовать возврата земель от Одера до Нейссе»⁷⁵.

Следует отметить, что в ходе работы над текстом Меморандума участники Бенсбергского кружка предпринимали попытки начала переговоров с представителями «Союза изгнанных», но ни одна из них не увенчалась успехом, поскольку позиции этих общественных организаций были полярно противоположными. К тому же обе стороны активно старались использовать ажиотаж СМИ, сформировавшийся вокруг подготавливавшегося Меморандума, в свою пользу: с одной стороны, сторонники «Союза изгнанных» активно распространяли слухи о подготовке документа, с другой стороны, участники Бенсбергского кружка использовали каждый удобный случай для провоцирования активной общественной дискуссии по вопросам, которым уделялось внимание в Меморандуме⁷⁶.

Особого внимания заслуживает то, какую реакцию вызвало обнародование Меморандума Бенсбергского кружка в польской прессе. Несмотря на то, что отношение польских журналистов к примирительным инициативам немцев было значительно подпорчено достаточно прохладным ответом представителей немецкой католической церкви на письмо польских епископов их немецким собратьям во служении, они в целом положительно отозвались об инициативе членов Бенсбергского кружка. Дополнительного веса в глазах польских журналистов данному документу прибавлял тот факт, что он был написан публицистами и общественными деятелями, исповедовавшими католицизм, что могло, по их мнению, значительно ускорить процесс германо-польского перемирия. Об инициативе Вальтера Диркса и его сторонников положительно отозвался и кардинал Стефан Вышиньский. В сентябре 1968 года он направил участникам Бенсбергского кружка письмо, в котором от всего сердца поблагодарил авторов документа⁷⁷.

Следует отметить, что обнародование Меморандума происходило в условиях повышенного интереса немецкого населения к политике Бонна по отношению к восточно-европейским соседям Германии. Главным результатом десятилетней кропотливой работы представителей религиозных институтов и общественных организаций стало формирование общественного мнения, в рамках которого стало возможным начало германо-польского диалога.

Настоящим прорывом в развитии двусторонних отношений Германии и Польши, который вряд ли был бы возможен без пяти религиозных документов, рассмотренных ранее, стала «Новая восточная политика» Вили Брандта. Новый лидер немцев, занявший пост канцлера ФРГ в 1969 году, обладал своим собственным видением Европы: для него так называемая «Восточная политика» (Ostpolitik) – политика по отношению к странам Восточной Европы - была лишь логичным дополнением «Западной политики» (Westpolitik), что в сумме составляло «Общую европейскую политику» (Gesamteuropapolitik⁾⁷⁸. В этой связи Вилли Брандт и его сторонники были готовы вступить в переговоры с представителями польских властей, отбросив политическое и дипломатическое бремя, доставшееся им от их предшественников.

Поистине историческим для послевоенных германо-польских отношений стало подписание в декабре 1970 года Варшавского договора. Этот документ подтвердил определившуюся по результатам Потсдамской конференции 1945 года границу между Германий и Польшей, прошедшую по рекам Одер и Нейсе (статья 1 договора). Помимо этого, Германия и Польша подтвердили свои намерения по организации шагов для дальнейшей нормализации и комплексного развития двусторонних отношений (статья 3 договора). Кроме того, этот договор создал основу для организации двустороннего сотрудничества Германии и Польши в экономической, научно-технической и культурной сферах (статья 4 договора)⁷⁹.

Таким образом, анализ деятельности религиозных институтов и общественных организаций, близких к ним, в ФРГ и Польше в 1950-х и 1960-х г.г. показал, что негосударственные игроки могут играть решающую роль в формировании политического дискурса, особенно в условиях, когда официальные отношения между двумя странами практически сведены к нулю. Учитывая это, следует отметить, что история германо-польского перемирия представляет своего рода уникальный случай. Активное участие в этом процессе протестантской и католической церквей, как со стороны Польши, так и со стороны Германии, отличают историю германо-польского перемирия от, например, не менее сложного процесса преодоления разногласий между ФРГ и Францией, для которого был избран путь политической интеграции. Представляется, что в интересующем нас случае христианское перемирие было единственно возможным, поскольку никакие политические изменения не смогли бы открыть путь к разрешению существовавшего между двумя народами кризиса, основанного на сложной истории двусторонних отношений, подкрепленного свежими воспоминаниями военного времени.