Научно-практической конференции

Л.В. Макарова^*

Национальная идея и репродуктивные права женщин: практики гендерной политики Республики Польши в период 1989-2000 гг.

Аборт по социальному основанию в Польше был разрешен с 1956 года, но с крушением социалистической модели этот вопрос снова оказался на повестке дня. Частью либерализации 1989 г. стало предложение 78 депутатами Сейма проекта «о защите нерожденных с момента зачатия» об ограничении прав женщин на аборты, вне зависимости от состояния здоровья женщин, жилищной и экономический ситуации, от обстоятельств начала беременности¹. Однако, в 1989 г. проект не рассматривался в Сейме. До того как аборты были ограничены, был принят кодекс медицинской этики (1992), предписывающий проводить аборты только в случае угрозы жизни женщины. В том же году рассматривался подобный законопроект, предусматривавший уголовную ответственность для женщины и врача в случае нелегального аборта. 7 января 1993 г. был принят «Закон о планировании семьи, защите прав человеческого плода и условиях легального прерывания беременности»², запрещавший аборты за исключением случаев угрозы жизни матери, необратимых повреждений плода и беременности вследствие криминального деяния; аборт по социальным основаниям был таким образом запрещен. Далее, в том же году сменилась правящая коалиция (победили левые), а в 1996 году аборты были либерализованы – были разрешены аборты по социальным обстоятельствам. Однако после очередной смены правящей коалиции в 1997, несмотря на то, что президентом страны с 1995 года был представитель левых А. Квасьневский, в мае 1997, после решения Конституционного трибунала о несоответствии закона положениям Конституции, снова запрещены (ст.1, ст.76). Таким образом, Трибунал постановил, что защита права женщины на контроль над своей жизнью не должна вести к нарушению фундаментальной ценности человеческой жизни. Интересно, что данное решение совпало с визитом в Польшу Папы Иоанна-Павла II, фигура которого имеет чрезвычайное значение для национальной идеологии Польши.

Действующий до сих пор закон от 7 января 1993 г. обосновывается приоритетом ценности человеческой жизни, и в этом отношении служит демократическим принципам польского государства. В преамбуле говорится, что жизнь – фундаментальная ценность, защита жизни и здоровья являются базовой обязанностью государства, общества и граждан. Терминология закона, а также его апологетов соответствует идеологии pro-life; закон становится выразителем не только демократических ценностей, но и современной католической идеологии, по которой человек (душа) существует с момента зачатия и должен обладать всеми правами с этого момента. Однако закон признает право каждого человеческого существа принимать ответственные решения по вопросу рождения детей, а также право на информацию, образование, консультацию и средства для помощи в семейном планировании. Таким образом, закон декларирует свою приверженность принципам международного права и соглашениям по правам человека. Закон разрешает аборт в указанных выше трех случаях. Беременность, угрожающая жизни и здоровью женщины, или необратимые изменения развития плода могут быть установлены только врачами в общественных поликлиниках и он должен быть подтвержден еще одним врачом, помимо того, кто будет производить аборт. Есть ограничения срока беременности, до которого можно делать аборт, в случае пороков развития плода и беременности вследствие криминального деяния – срок, когда возможна жизнь плода вне тела матери в первом случае и 12 недель – во втором. Женщина должна написать заявление, где она выражает согласие на операцию. На практике по польским законам беременность можно законно прервать почти только в случае угрозы жизни и здоровью женщины. Даже в случае, когда нежелательная беременность подпадает под один из трех разрешенных для аборта случаев, на практике существует множество трудностей в осуществлении права женщины. Препятствием является Кодекс медицинской этики, действующий с 1992 г., многие медицинские работники отказывают женщинам в операции под разными предлогами, пока не истечет положенный законом срок для прерывания беременности, директора больниц объявляют, что в их лечебном заведении не проводится операция аборта. При этом присутствует не только моральные побуждения, но и сугубо материальные: стоимость нелегального аборта составляет около 500$, а признание легальности зависит от справок, выдаваемых врачами и сотрудниками правоохранительных органов (в третьем случае возможного аборта). Помимо нелегальных абортов в Польше практикуется аборт, делаемый за границей.

Таким образом, сложно сказать, насколько практика запрета абортов является частью демографической политики, т.е. соответствует ли она целям стимулирования рождаемости в условиях, когда трансформации, проводимые под либеральной идеологией, сокращают социальную политику, решающую проблему с рождаемостью другими средствами. Закон, ограничивающий аборты, и обычно вводимый в целях контроля демографического положения, не может эффективно способствовать повышению уровня рождаемости в стране: в 1997 уровень рождаемости был самым низким за период с конца Второй Мировой Войны – 412,6 тыс. новорожденных¹. Запрет абортов влияет не на рождаемость, а скорее на социальную трансформацию и место в ней женщин. Сами поляки воспринимают аборт как вопрос национальной идентичности, а не демографической политики.

Развитие национального проекта постсоциалистического периода в Польше не случайно сопровождалось разработкой вопроса о запрете абортов. Борьба в Польше по данному вопросу связана с политическими событиями в трансформирующейся стране. Правые силы, причем не только радикальные консервативные (Католическая Церковь, Конфедерация Независимой Польши), но и либералы (Союз Свободы, Избирательная Акция Солидарность) выступают за запрет абортов, хотя в ряде случаев представители правицы (либералы) выражали и иную точку зрения для противостояния влиянию католической церкви в политической жизни. Левые используют этот вопрос в политической борьбе в основном для расширения круга своих сторонников и числа избирателей, на что указывает возобновление дискуссии в прессе в моменты смены правительств. Для левых (СДЛС, Польская крестьянская партия) аборт не является вопросом принципиальной важности (скорее как часть общих требований к расширению социальной политики государства), хотя по возможности и в целях политической борьбы они поднимают его, как это видно из попыток либерализации закона 1993 г., предпринятых в 1996-97 гг. На это указывает и появление темы в период предвыборных кампаний в прессе. Польские исследователи также видят в дискуссиях об абортах тему, используемую политиками для привлечения внимания аудитории². В рамках политических дискуссий тема аборта является частью национального дискурса, создающего идеологический конструкт свободной, демократической, рыночной Польши в противовес ПНР, апеллирующего к теме польской идентичности, осмысливаемой как сохранение католических ценностей.

Что же касается международных акторов, то в данном вопросе их влияние остается весьма слабым. С точки зрения соблюдения прав человека вопрос аборта превращается в практику, дискриминирующую женщин по половому признаку, ставя иногда под угрозу даже жизнь женщины, ущемляя в личных, экономических, информационных правах. Международные соглашения по правам человека и положению женщины, включая Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации женщин, участницей которой Польша является, рекомендации Пекинской конференции по положению женщин и конференции по народонаселению в Каире, возлагают ответственность за соблюдение прав женщин на правительства государств и не имеют самостоятельных механизмов эффективного воздействия на страны-участницы. Комитет ООН по экономическим, культурным и социальным правам при Комитете по правам человека выразил тревогу в связи с тем фактом, что польское правительство не обеспечивает в достаточной степени доступ к методам семейного планирования, исключает из школьной программы сексуальное образование, сохраняет анти-абортный закон и проводит соответствующую политику. Единственная мера, которую может предложить Комитет, это рекомендации, среди которых в данном случае обеспечение доступности служб семейного планирования, поддержка методов щадящей контрацепции, введение сексуального образования школьников на основе научного подхода. Несмотря на предложенные рекомендации, политика польского правительства реально не изменилась и на практике ограничивает права женщин.

Что же касается влияния ЕС, к вступлению в который Польша готовилась 10 лет с апреля 1994 г., то здесь требования к Польскому законодательству касались в основном сельского хозяйства, финансового рынка, защиты окружающей среды, создания условий равной конкуренции. ЕС является организацией в первую очередь экономической и политической, что касается равноправия женщин и мужчин, то основной областью рассмотрения этого вопроса остается сфера оплачиваемого труда. При сохраняющейся в 90-е годы маргинальности темы прав женщин в международной политике, мужской сфере, отсутствии самостоятельных механизмов воздействия на страны-участницы конвенций и деклараций по правам женщин, применение этих норм, равно как и прав человека, весьма инструментально. В данном случае политическая стратегия расширения ЕС превалировала над вопросами соблюдения прав женщин. Требования к их соблюдению не являлись решающими. «Белая книга» (1994), представляющая требования к социальной политике, не содержит требований относительно абортов. То, что дискуссия об абортах велась именно на уровне обсуждения национальной идентичности, способствовало тому, что тема не поднималась при обсуждении вступления Польши в ЕС. Не являясь номинально частью демографической политики, запрет абортов не является, таким образом, и практикой дискриминации женщин, а относится к вопросам национальных особенностей и традиций. В их отношении международные Декларации и Конвенции предусматривают при подписании странами послабления. С другой стороны, уже находясь в составе организации, польские НПО получают гораздо больше шансов лоббировать вопрос об абортах на международном уровне, поскольку могут обращаться в органы ЕС.

Внутри Польши в разрешении абортов заинтересованы в первую очередь женщины вообще. То есть для половины сообщества этот вопрос очень важен, он представляет интересы женщин как меньшинства, интересы женщин как гендерной группы. В существующем национальном проекте Польши эти интересы не могут найти самостоятельного места, поскольку нет такой группы, которая бы обладала достаточным политическим весом и при этом осознавала эти интересы как интересы отдельной группы населения. Несмотря на активность женских организаций, вопрос не может быть представлен как постоянная парламентская повестка дня и обсуждаться таким образом, для этого хотя бы необходимо, чтобы на ключевых властных позициях находились женщины, которые бы артикулировали свои интересы как гендерные, необходима заинтересованность в отмене запрета абортов у правящей элиты. Количество женщин в Парламенте в Польше выше, чем в других странах бывшего соцлагеря, однако в целом политическая система продолжает сохранять свое свойство маскулинной сферы, куда входят отдельные женщины. Те же общественные организации, которые отстаивают интересы женщин, в дискурсе представлены через риторику агрессивной идеологии, борьбы с церковью, и расцениваются как агрессия «против», а не движение «за», т.е. маргинализуются¹, исключаются из политической нормы. Костел играет активную роль в ограничении доступности аборта, пользования контрацепцией, и сексуального образования. В кампаниях, проводимых Костелом в поддержку ужесточения закона об абортах, сторонники free choice сравниваются со сталинистами, а аборт с Холокостом, и звучат угрозы отлучения их от принятия святых даров. Таким образом, даже на уровне дискурса костел противопоставляет их национальной концепции современной Польши.

В центральной прессе обсуждение вопроса аборта и репродуктивных прав женщин ограничено тем, что редко можно встретить высказывания от лица женщин как группы, в отношении которой осуществляется данная дискриминационная практика. Тема обсуждается от лиц политиков (обоего пола, но наиболее развернутые высказывания, скорее принадлежат мужчинам), и других «экспертов»: ученых, священнослужителей. Содержательная сторона дискурса расценивала запрет аборта как «важный шаг к декоммунизации и де-сталинизации и к приведению польского законодательства в согласие с христианскими ценностями», как барьер на пути к деморализации молодого поколения, в рамках концепции «pro-life». Вся сложность многих вопросов о женском равенстве редуцируется к вопросу о разрешении аборта. И вопрос этот продолжает оставаться проходным и создающим возможность маневра в политическом дискурсе и в политической жизни. Основная легитимация закона, запрещающего аборты, при этом сводится к сохранению и защите жизни как части христианских ценностей, которые являются культурной основой нации.

Основными положениями национального проекта Польши являются: антикоммунизм, тесно связанный с русофобией, оценка социалистического прошлого как времени искажения национальной идентичности; проект «возвращение в Европу» – восстановление национальной идентичности как исконной европейскости поляков; сохранение особой «польскости» через возрождение и сохранение традиций, которые в первую очередь связываются с религией. Так, включение интересов Костела в Польский национальный проект, связанный с «возвращением в Европу», происходит с продвижением идеи придания моральной силы ЕС через введение в его основу принципа «христианских ценностей». Мессианская функция Польши в ее вхождении в ЕС как раз и заключается в привнесении в ЕС этого принципа. Католичество здесь демонстрируется как характеристика «польскости», и при подготовке к вступлению в ЕС религиозные формы традиционализма рассматривались как приверженность поляков христианским ценностям, как национальная особенность, не требующая контроля со стороны органов ЕС.

Итак, в трансформирующейся Польше запрет абортов является практикой, сопровождающей социальные трансформации, образование классов и его конструирование через гендерные отношения. Она оправдывается и вместе с тем служит инструментом конструирования национального проекта, через который осмысливаются изменения польского общества.