С.М. Гончарова, Т.И. Паршукова*

С.М. Гончарова, Т.И. Паршукова^*

Гендер в традиционной культуре японского общества нового времени (на примере положения знатной японской дамы)

Для придворных существовало 8 рангов с добавлением вступительного, или начального ранга с множеством подразделений на ступени и степени, в сочетании дававших 30 градаций. Первые 5 рангов даровались непосредственно императором. Женщины, как и мужчины, получали ранги, однако должностей, которые они могли занять, было мало. В основном это были 12 служанок для женских покоев императорского дворца. Многие женщины, имевшими ранг, не получали официальной должности. Часто женщины 2 и 3 рангов исполняли не предусмотренные официальным предписанием обязанности фрейлин, которые обслуживали личные нужды императора.

В Японии четкой регламентации подвергалось место жительства придворной дамы. III Закон гласит, что «Задний дворец» служил обиталищем для жен (кроме главной, которая жила в Северных покоях) и наложниц императора³. Этот же закон говорит о том, что каждая придворная дама занимала определенный пост: либо она ведала Управлением кладовых, либо следила за церемониалом, либо литературой, письмом и музыкой. Были дамы, строго следившие за туалетом императора, за кройкой, пошивом и вязанием одежды. Имелось Столовое Управление, оно занималось приготовлением и подачей пищи, питья, дегустацией. Каждая женщина должна четко знать свои обязанности и строго соблюдать их. В Законе также оговорена неизменность штатного расписания⁴. Как мы видим, аристократка должна заниматься делами двора. Более того, при дворе были созданы специальные комиссии, которые четко следили за придворными дамами, за их поведением. Восьмого января, раз в два года, проводилась церемония «пожалования рангов женщинам»⁵. Как уже отмечалось, в силу ограниченности мест среди дам имелась конкуренция, каждая хотела попасть во дворец и делала все возможное для этого.

Социальная принадлежность и корпоративность аристократии требовали, чтобы аристократы отличались от представителей других сословий и чисто внешне. Первым и самым заметным внешним признаком принадлежности к сословию придворной аристократии был цвет одежды. Документы регламентируют, что цвет одежды зависит от ранга, занимаемого при дворе. Вся одежда была разделена на три категории: парадную ее носили обладатели рангов (с 1-го по 5-й) в особо торжественных случаях; придворную, т.е. повседневную форменную одежду обладателей остальных рангов; просто форменную, ее обязаны были носить лица, которые появлялись во дворце лишь по служебным делам. Регламентации подвергались такие предметы одежды как головной убор, пояс, платья, шаровары, юбка, носки, туфли. Главное отличие заключалось в цвете платья – разных оттенках красного, фиолетового для каждого ранга, в цвете юбки – от темно-зеленого до темно-голубого. Головной убор, платья, носки по цвету не отличались от парадных мужских. Верхняя юбка была цветная, а туфли зеленые у принцесс и обладательниц 1-3 рангов и черные у носительниц 4-5 рангов¹. Следует отметить, что придворные дамы, начиная с камер-фрейлины императора, получали сезонные выдачи тканей соответственно своему рангу. Так, в качестве выдачи за весну-лето получали: вторая императрица – 20 хики шелковой материи, 40 ку шелка-сырца, 60 тан полотна; третья императрица 18 хики шелковой материи, 36 ку шелка-сырца, 54 тан холста; камер-фрейлина императора – 12 хики шелковой материи, 36 тан холста. Осенне-зимние выдачи производились в том же порядке². О положении дамы свидетельствовал также пошив одежды.Однако одеяние обладательниц низших рангов (с 6 по 9) несколько отступало от этого правила: цвет платья выбирался по цвету платья мужа, пояс у всех был темно-зеленый, носки белые, а прическа – накладная³. Здесь особо четко прослеживается, что даже в предметах одежды женщина неразрывно была связана с мужем, хотя одеяние (в планах наряда) является чисто женским занятием.

Этикет императорского обихода был весьма сложен, и для того, чтобы научиться ему, девочки жили при дворе, начиная с 10-11 лет, считаясь ученицами, приставленными для практики к старшим. В строгом уединении двора они вырастали почти в суровой обстановке, обучаясь всем деталям придворного этикета. Отрезанные от всех внешних влияний в столь ранней поре жизни, маленькие придворные девочки постепенно усваивали весь бесконечный круг формальностей. Как отмечает Элис Бэкон, наблюдавшая жизнь при дворе императора в начале ХХ века, этикет в своих детальных требованиях распространяется не только на все, что связано с императорским двором, но и с их собственным обиходом. Многие традиции передавались из поколения в поколение в узких пределах дворца так, что жизнь здесь являлась миром, не похожим на жизнь в обычных японских домах¹.

Чтобы реконструировать повседневную жизнь знатной дамы, следует обратиться к дневникам, которые получили широкое распространение среди женской половины японской аристократии. Принадлежностью к литературному классу обладали те аристократки, которые хотя бы какое-то время служили в качестве придворных дам. Главным объектом изображения прозы была придворная среда. Причем любые формы китаеязычного письменного творчества были для женщины закрыты. Оппозиция китаеязычное / японоязычное (мужское / женское) прослеживается в японской культуре с большой степенью последовательности и может быть прослежена практически во всех областях духовной и материальной жизни². Дневник представлял в Японии собой жанр, до некоторой степени изоморфный автобиографии. Аристократы-мужчины имели биографию – данные об их рождении, чиновничьей карьере, семье, смерти вносились в генеалогические записи. Женщины такой чести не удостаивались, и они стали сами создавать свои биографии.

Статус женщины соответствовал ее месту проживания: чем выше ранг, тем шикарней ее дом и число прислуги. Внутренние помещения павильонов разделялись между собой легкими подвижными перегородками, позволяющими изменять конфигурацию и размер комнат (даже их количество), если это было необходимо. Что касается мебели, то ее почти не было. На полу стояло несколько ширм, украшенных орнаментом или рисунками, плоские подушечки для сидения и иногда – низкие лакированные столики. Все, что требовалось кроме этого, приносили из подсобных помещений³. Женщины очень тщательно блюли чистоту в домах, следили за прислугой, в частности, за их внешним видом, ведь именно жена и прислуга были лицом дома аристократа.

День знатной дамы начинался поздно, она вставала, когда посчитает нужным. Затем происходил процесс омовения. В этот момент с дамой обязательно должна была находиться служанка – это считалось критерием знатности. Признаком хорошего воспитания женщины считалось стихосложение, она обязательно, хотя бы раз в день, должна была написать стихотворение (танка) и отправить его со своей служанкой назначенному адресату. Ближе к вечеру она должна была послушать пение соловья, это говорило о том, что у нее хороший вкус¹. Также были определены границы, которые знатная дама не имела права нарушать. Было признаком дурного тона, если мужчина, навещая придворную даму, будет есть в женских покоях. Осуждения будут достойны и те женщины, которые их угощают. Также осуждаются те дамы, которые кормят пьяных мужчин, по этикету это должны делать только слуги². В целом можно сказать, что распорядок дня женщины был для всех дам одинаковым, и неотъемлемой частью этого распорядка было ожидание мужчины.

Чем ближе к императору стояла та или иная особа, тем труднее было попасть в ее свиту, так как только хорошо обученные девушки могли прислуживать жене императора или знатной даме. Так, отбором кандидаток в свиту императрицы Асико, супруги императора Итидзе, лично занимался ее могущественный отец Фудзивара Митинага. Он тщательно следил за тем, чтобы помимо знатного происхождения девушки обладали талантом и в области литературы и искусства, хорошим вкусом и привлекательной внешностью³. Что касается места в свете, то можно заметить, что за него шла жесткая борьба. Каждая женщина пыталась совершенствовать себя, быть лучшей. Через определенный промежуток времени проходил, говоря современным языком, кастинг, во время которого император имел право продолжить пребывание девушки во дворе либо прервать его. Это было в тех случаях, когда девушка теряла свой авторитет во дворе, чем-то провинившись или достойно не исполнив то или иное поручение императора, или его приближенных.

Таким образом, самовыражение женщины – в ее положении. Свита была еще одной возможностью, в которой она могла выразить свои положительные черты, показать себя, ведь государственная деятельность была для нее закрыта.

Что касается брачных отношений между мужчиной и женщиной, то по закону брачная зрелость определена для мужчин с 15, для женщин с 13 лет. Сватовство у японцев сопровождалось строгим регламентом: сначала выясняли согласие родителей, дедов, бабок и дядьев жениха, потом родителей и дядьев невесты¹. Из дневниковой литературы можно понять, что аристократы часто имели по несколько жен (не считая наложниц), одна из которых считалась главной и называлась «госпожой из северных покоев»². Причем супружеское местопребывание среди аристократов было аксорилокальным (когда супруги живут раздельно и муж только навещает жену) или неолокальным (когда супружеская пара поселялась в новом доме, независимо от тех и других родителей)³. Единственным актом, делающим брак законным, является исключение в правительственных книгах имени невесты из списка членов семьи отца и внесение ее в списки семьи мужа. С этого времени она порывает все связи с домом отца, и по закону делается более близкой к родственникам своего мужа, чем к своим собственным.

Что касается развода, то женщина в Японии не могла развестись по своей воле. Муж имел семь законных поводов для развода с женой: отсутствие сыновей, распутство жены, ее непослушание родителям мужа, болтливость, вороватость, ревность, дурная болезнь жены⁴. В законодательных актах отмечается, что даже брань со стороны женщины по адресу родственников мужа или же негативное действие в отношении его самого вменялось ей в вину, тогда как о брани со стороны мужа, как и о каких-либо действиях против жены, ничего не говорится. Однако была статья закона, которая заставляла большинство матерей переносить зло неудачной замужней жизни предпочтительнее разводу: дети при разводе остаются отцу; и независимо от того, в какой мере является он человеком, способным к надлежащему попечению о них, право распоряжаться ими в случае развода остается за мужчиной, разведенная женщина возвращается без детей в дом своего отца⁵. Таким образом, женщина не имеет права выбора мужа, у нее нет имущественных прав – после развода она возвращается в дом своего отца ни с чем.

В дневниках уделяется большое внимание внешности дам. Отмечается, что женщина, живущая во дворце и посещающая его, должна соответствовать тому облику, который не расстроил бы императорскую семью. У дамы обязательно должны быть ухоженные и красиво уложенные волосы. Если женщина не имела таких волос, она должна была являться ко двору в парике. Она должна обладать красивой белой кожей, всегда держать осанку, говорить плавно и не спеша. Женственность Мурасаки сравнивает с плакучей ивой¹. Однако именно мужчины составили идеал женской красоты. Элис Бэкон зафиксировала его. Так, лицо красавицы должно быть длинно и узко, лоб высок и суживаться к середине, но расширяться и понижаться к сторонам. Волосы должны быть прямые, блестящего черного цвета и абсолютно гладкие. Глаза должны быть длинные и узкие, слегка уклоняемые вверх во внешних уголках, а брови должны быть тонко очерчены высоко над глазами. Рот японской аристократки должен быть мал, а губы пухлые и крашеные; шея должна быть длинна, тонка и грациозно согнута. Цвет лица должен быть белым, как слоновая кость, с легким румянцем на щеках. Фигура должна быть субтильна. Голова и плечи должны быть наклонены немного вперед, также как и бюст. Это – необходимое условие аристократической манеры держаться. При ходьбе шаг должен быть коротким и быстрым, причем ноги должны подниматься так мало, чтобы сандалии волочились по земле с каждым шагом². Как мы видим, в описании нет никаких намеков на силу: рафинированность, подчеркнутая слабость и беспомощность, кукольность в облике. Все это должно показывать, что без мужчины женщина не сможет существовать.

Не удивительно, что в браке отношение жены к своему мужу не включает понятия о товариществе на равных условиях. Жена есть просто ключница – главное лицо в доме, к которому прислуга должна относиться с почетом, потому что она ближе всех к хозяину, но не потому, что она считалась равной ему. Она редко появляется с ним в обществе, всегда должна ожидать его возвращения домой, подстерегать его шаги, должна переносить от него все с улыбающимся лицом. Ничего подобного не ожидается от ее мужа. Он может делать все, как ему нравится, и никто не будет порицать его за то; если его дом несчастлив, даже вследствие его собственного неблагоразумия и плохого характера, то порицание падет на его жену, которая должна уметь везде, где это необходимо, восполнять дефекты, являющиеся следствием недостатков ее мужа. Везде муж – первое лицо, жена – второе. Если муж роняет веер или носовой платок, жена поднимает его. За столом подают блюдо сначала мужу, а потом жене – и так во всех мелочах повседневной жизни. Здесь нет идеи о сильном мужчине, считающемся со слабой женщиной, заботящемся о ней и берегущем ее, здесь есть возложение на лицо меньшего значения обязанности угождать лицу большего значения – отношения слуги к своему господину. Она должна оказывать ему всевозможные услуги, которые европеец ожидает от своего слуги. Она не только должна заботиться о его костюме, но и помогать одеваться и раздеваться ему, а также убирать снятое им платье. Сама императрица не была избавлена в различных случаях от обязанности лично прислуживать своему мужу.

Итак, в Японии мужчины занимали доминирующее положение, они защитники и руководители, главы государства. Женщине заниматься государственными делами было запрещено. Ее жизнь была ограничена лишь приватной сферой. Она могла выразить себя в хозяйственной деятельности, показать здесь свои возможности и даже проявить карьерный рост при дворе. Женщина никогда не должна была проявлять свои эмоции и чувства. Их она выражала через стихосложение, написание дневников, но показывать свое состояние присутствующим она не имела права. Это было составной частью этикета, нарушение которого было преступлением.