Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

XXVIII

Вернемся, однако же, к тому, от чего я отклонился. Император Людовик,

чтобы поднять значение своей партии да заодно и короноваться, явился в

Италию. Находясь в Милане, он под предлогом стремления вернуть миланцам

свободу, но на самом деле желая выжать из них деньги, посадил всех Висконти

в темницу, но, впрочем, вскоре освободил их по настояниям Каструччо

Луккского. Затем он прибыл в Рим и, дабы усилить в Италии смуту, поставил

антипапой Пьетро делла Корбара, рассчитывая с помощью его влияния и

вооруженных сил Висконти существенно ослабить враждебную ему партию в

Тоскане и в Ломбардии. Однако Каструччо умер, и для императора это было

началом поражения, ибо Пиза и Лукка восстали и пизанцы отправили антипапу во

Францию к папе в качестве пленника, так что император, отчаявшись добиться

чего-нибудь в Италии, возвратился в Германию.
Не успел он отправиться восвояси, как Иоанн, король Чехии, явился в

Италию по зову гибеллинов Бреши и захватил этот город, а также Бергамо.

Поскольку нашествие это произошло с согласия папы, хоть он и делал вид, что

негодует, легат Болоньи поддерживал его, полагая, что это хорошее средство

помешать возвращению императора в Италию. Из-за этого положение дел в Италии

совершенно изменилось. Флорентийцы и король Роберт, видя, что легат

поддерживает действия гибеллинов, стали врагами всех, кого считали друзьями

легат и чешский король. Теперь, уже не обращая внимания на гвельфские или

ги-беллинские симпатии, многие государи, среди которых были Висконти, делла

Скала, мантуанский Филиппо Гонзага, властители Каррары и Эсте, заключили

между собой союз. Папа их всех отлучил от церкви. Король Иоанн в страхе

перед этим союзом вернулся к себе домой собрать войско посильнее, и хотя он

снова явился в Италию с более многочисленной армией, ему пришлось

столкнуться с весьма значительными трудностями. Смущенный столь сильным

сопротивлением, он возвратился домой к величайшему неудовольствию легата,

оставив свои гарни-

238

зоны лишь в Реджо и в Модене и препоручив Парму Мар-силио и Пьеро деи

Росси, которые были тогда здесь весьма могущественны. После его отбытия

Болонья вступила в этот союз, и все его члены разделили между собой четыре

города, еще державших сторону церкви: Парма досталась делла Скала, Реджо -

Гонзага, Модена - дому д'Эсте, Лукка - флорентийцам. Но захват этих городов

вызвал немалые военные столкновения, которые прекратились большей частью

благодаря посредничеству Венеции.

совершавшихся в Италии, мы до сих пор не упоминали о венецианцах - ведь их

республика по значению своему и могуществу заслуживает быть прославленной

больше всех прочих итальянских государств. Дабы покончить с этой

странностью, объяснив ее причины, придется мне вернуться далеко назад с тем,

чтобы каждому стали известны и начало Венеции и обстоятельства,

препятствовавшие ей в течение долгого времени вмешиваться в дела Италии.

XXIX

Когда Аттила, король гуннов, осаждал Аквилею, жители ее долгое время

оказывали ему сопротивление, но под конец, отчаявшись, оставили город и, кто

как мог, со всем скарбом, который сумели унести, обосновались на скалистых

пустынных островах северного побережья Адриатики. Падуанцы, со своей

стороны, видя, что к ним приближается пожар войны, убоялись, что Аттила,

захватив Аквилею, нападет и на них. Поэтому они собрали все свое самое

ценное имущество и отослали его в одно место У того же побережья, называемое

Риво-Альто, куда отправили также женщин, детей и стариков, оставив в Падуе

только молодежь для обороны города. В тех же самых местах обосновались

жители Монселиче и других прилегающих холмов, также охваченные страхом перед

полчищем гуннов. Когда же Аквилея была взята и Аттила опустошил Падую,

Монселиче, Виченцу и Верону, падуанцы и наиболее состоятельные переселенцы

из других городов остались жить в лагунах у Риво-Альто, где к ним

присоединилось гонимое теми же бедствиями население прилегающей области,

называвшейся в старину Венецией. Так, вынужденные обстоятельствами, покинули

они места

239

счастливые и плодоносные и стали жить в местности бесплодной, дикой и

лишенной каких бы то ни было жизненных удобств. Все же соединение в одном

месте такого количества людей сделало его в самом скором времени не только

вполне пригодным, но и приятным для обитания. Они установили у себя

законность, порядок и оказались в безопасности среди бедствий и разрушений,

обрушившихся на Италию, благодаря чему могущество их вскоре увеличилось и

стало широко известным. К этим первым переселенцам присоединились и многие

жители городов Ломбардии, бежавшие большей частью от жестокости Клефа,

короля лангобардов, что еще более способствовало росту нового города. Так

что во времена Пипина, короля франков, когда он по просьбе папы явился

изгнать из Италии лангобардов, при заключении договора между ним и

византийским императором установлено было, что герцоги Беневентские и

венецианцы не будут в подданстве ни у того, ни у другого, а смогут

пользоваться полной независимостью.
Нужда, заставившая всех этих людей жить среди вод, принудила их

подумать и о том, как, не имея плодородной земли, создать себе

благосостояние на море. Их корабли стали плавать по всему свету, а город

наполнялся самыми разнообразными товарами, в которых нуждались жители других

стран, каковые и начали посещать и обогащать Венецию. Долгие годы венецианцы

не помышляли об иных завоеваниях, кроме тех, которые могли бы облегчить их

торговую деятельность: с этой целью приобрели они несколько гаваней в Греции

и в Сирии, а за услуги, оказанные французам по перевозке их войск в Азию,

получили во владение остров Кандию. Пока они вели такое существование, имя

их было грозным на морях и чтимым по всей Италии, так что их часто избирали

третейскими судьями в различных спорах. Вот почему и случилось, что когда

между союзниками возникли разногласия по вопросу о разделе завоеванных

областей, они обратились к Венеции, и она присудила Бергамо и Брешу дому

Висконти. Однако с течением времени сами венецианцы захватили Падую, Виченцу

и Тревизо, а затем Верону, Бергамо и Брешу, а также многие города в

королевстве и в Романье и, движимые жаждой все большего могущества, стали

внушать страх не только итальянским государям, но и чужеземным. Под конец

все объединились против них,