Николай Николаевич Платошкин Гражданская война в Испании. 1936–1939 гг
Глава 8. Маневренная война, террор и начало иностранной интервенции
жүктеу/скачать 1.23 Mb.
|
| Глава 8. Маневренная война, террор и начало иностранной интервенции
(июль — сентябрь 1936 года) Мятеж 17–20 июля уничтожил испанское государство, в том виде, в каком оно существовало не только в республиканское пятилетие. В республиканской зоне первые месяцы реальной власти не было вообще. Помимо армии и сил безопасности республика лишилась практически всего госаппарата, так как большинство чиновников (особенно высшего звена) не вышли на службу или перебежали к мятежникам. Так же поступили и 90 % дипломатических представителей Испании за границей, причем дипломаты прихватили с собой много секретных документов. Была фактически нарушена и целостность республиканской зоны. Наряду с центральным правительством в Мадриде существовали автономные правительства в Каталонии и Стране басков. Однако власть каталонского Генералидада стала чисто формальной, после того как 23 июля 1936 года в Барселоне образовался Центральный комитет антифашистской милиции под контролем НКТ, взявший на себя все административные функции. Когда колонны анархистов освободили часть Арагона, там был создан Арагонской совет — абсолютно не легитимный орган власти, не обращавший внимания на постановления и законы мадридского правительства. Республика даже не находилась на грани распада. Она уже перешла эту грань. Как отмечалось выше, премьер Кирога ушел в отставку в ночь с 18 на 19 июля, не желая санкционировать выдачу оружия партиям и профсоюзам. Президент Асанья поручил формирование нового кабинета президенту кортесов Мартинесу Баррио, привлекшему в правительство представителя правых республиканцев Санчеса Романа, партия которого даже не присоединилась к Народному фронту. Такой состав правительства должен был сигнализировать мятежникам готовность Мадрида к компромиссу. Мартинес Баррио позвонил Моле и предложил ему и его сторонникам два места в будущем кабинете национального единства. Генерал ответил, что пути назад нет. «У вас свои массы, а у меня свои и мы оба не можем предать их». В Мадриде рабочие партии поняли образование кабинета Мартинеса Баррио как открытую капитуляцию перед путчистами. Столицу захлестнули массовые демонстрации, участники которых кричали: «Измена!». Мартинес Баррио был вынужден подать в отставку, пробыв на своем посту только 9 часов. 19 июля Асанья поручил формирование нового правительства Хосе Хиралю (1879–1962). Хираль родился на Кубе. За свою политическую деятельность (он был убежденным республиканцем) сидел в тюрьме в 1917 году, два раза при диктатуре Примо де Риверы и один раз при Беренгере в 1930 году. Хираль был близким другом Асаньи и вместе с ним основал партию Республиканское действие, позднее сменившую название на Левую республиканскую партию. В правительствах 1931–1933 годов Хираль был министром ВМС. В кабинет Хираля вошли только представители республиканских партий Народного фронта. Коммунисты и социалисты заявили о его поддержке. Первой мерой Хираля было санкционирование выдачи оружия партиям и профсоюзам, входившим в Народный фронт. По всей стране это уже происходило явочным и беспорядочным образом. Каждая партия стремилась получить в свое распоряжение как можно больше оружия на «всякий случай». Оно зачастую накапливалось на складах, в то время как его катастрофически не хватало на фронтах. Так в Каталонии анархисты захватили около 100 тысяч винтовок, а в первые месяцы войны НКТ направил в бой не более 20 тысяч человек. При штурме казармы Ла-Монтанья в Мадриде массу современных винтовок «Маузер» разобрали молодые девушки, красовавшиеся с оружием, как с только что купленным ожерельем. В результате неумелого обращения десятки тысяч ружей пришли в негодность, и коммунистам пришлось начать специальную пропагандистскую кампанию в пользу сдачи винтовок. Партийные агитаторы доказывали, что в современной армии нужны не только стрелки, но и саперы, санитары, разведчики, которые вполне могут обойтись и без винтовок. Но ружье стало символом нового статуса, и с ним расставались крайне неохотно. Решив кое-как проблему с оружием, Хираль попытался упорядочить органы власти на местах. Вместо них или параллельно с ними создавались комитеты Народного фронта. Первоначально они хотели лишь следить за верностью местных властей республике, но в условиях паралича административного аппарата явочным порядком брали на себя функции органов местного самоуправления. С самого начала мятежа в стане левых сил возникли разногласия. Анархисты и левые социалисты Ларго Кабальеро требовали немедленного уничтожения всей старой государственной машины, смутно представляя, что должно придти ей на смену. НКТ даже выдвинул лозунг: «Организуйте дезорганизацию!» Коммунисты, центристы ИСРП под руководством Прието и республиканцы убеждали воодушевленные первыми успехами народные массы, что победа еще не достигнута и основное сейчас — железная дисциплина и организация всех сил для ликвидации мятежа. Уже тогда анархисты стали упрекать компартию в предательстве революции и переходе в «лагерь буржуазии». ИСРП, по-прежнему запрещала своим членам входить в правительство, и Прието был вынужден явочным порядком налаживать дела в военно-морском флоте. В тот начальный период войны именно КПИ все больше и больше стала рассматриваться населением республиканской зоны как наиболее «серьезная» партия, способная обеспечить нормальное функционирование госаппарата. Сразу же после мятежа в компартию вступило несколько десятков тысяч человек. Объединенная социалистическая молодежь (ОСМ), организация, созданная путем слияния молодежных организаций КПИ и ИСРП, фактически стояла на позициях коммунистов. То же самое можно сказать и об учрежденной 24 июля 1936 года Объединенной социалистической партии Каталонии (в нее вошли местные организации КПИ, ИСРП и две небольшие самостоятельные рабочие партии). Президент Асанья публично заявил иностранным корреспондентам, что если они хотят правильно понять положение в Испании, то должны читать газету «Мундо обреро» («Рабочий мир», центральный орган КПИ). 22 июля 1936 года Хираль издал декрет об увольнении всех государственных служащих, замешанных в мятеже или являвшихся «открытыми врагами» республики. На госслужбу приглашались лица, рекомендованные партиями Народного фронта, у которых, подчас, к сожалению, не было никакого административного опыта. 21 августа была распущена старая и создана новая дипломатическая служба. 23 августа был образован специальный суд для рассмотрения дел о государственных преступлениях (через три дня такие же суды были учреждены и во всех провинциях). Наряду с тремя профессиональными судьями в состав новых судов входили четырнадцать народных заседателей (по два от КПИ, ИСРП, Левой республиканской партии, Республиканского союза, НКТ-ФАИ и ОСМ). В случае вынесения смертного приговора суд большинством голосов при тайном голосовании определял, может ли подсудимый ходатайствовать о помиловании. Но, конечно, вопросом жизни или смерти для республики было, прежде всего, ускоренное формирование собственных вооруженных сил. 10 августа было объявлено о роспуске гражданской гвардии и вместо нее 30 августа была создана Национальная республиканская гвардия. 3 августа был издан декрет об образовании так называемой «добровольческой армии», которая была призвана заменить сражавшуюся в первые дни мятежа с врагом народную милицию. Народная милиция — это собирательное название созданных партиями Народного фронта вооруженных формирований. Они образовались без всякого плана и воевали, где хотели. Какая бы то ни было координация между отдельными отрядами зачастую отсутствовала. Не было униформы, тыловых и санитарных служб. В составе милиции были, конечно, бывшие офицеры и солдаты армии и сил безопасности. Но им явно не доверяли. Специальные комиссии проверяли их политическую благонадежность. Офицеры классифицировались либо как республиканцы, либо как так называемые «индифферентные», либо как «фашисты». Каких-то четких критериев для этих оценок не было. В первые дни мятежа в милицию разных партий записалось около 300 тысяч человек (для сравнения можно отметить, что Мола располагал к концу июля не более 25 тысячами бойцов), но только 60 тысяч в той или иной степени участвовали в боевых действиях. Позднее генеральный секретарь ЦК КПИ Хосе Диас назвал лето 1936 года периодом «романтической войны» (хотя для него самого это определение вряд ли подходило, так как в первые дни мятежа он потерял в родной Севилье убитую мятежниками дочь-комсомолку). Молодежь, в основном члены ОСМ и НКТ, одетые в синие комбинезоны (что-то вроде революционной формы, как кожаные куртки в России времен гражданской войны) и вооруженные чем попало, загружались в реквизированные автобусы и грузовики и ехали биться с мятежниками. Потери были огромными, так как боевой опыт и элементарные тактические приемы ведения боя отсутствовали напрочь. Но тем больше было ликование в случае успеха. Освободив какой-нибудь населенный пункт, милиция часто разъезжалась по домам, и молодежь допоздна обсуждала в кафе свои успехи. А кто же оставался на фронте? Часто никто. Считалось, что каждый город или деревня должны были держаться самостоятельно. Народная милиция была единственно возможным средством не допустить победы мятежа в его первые дни, но она, конечно, не могла противостоять регулярным вооруженным силам в настоящей войне. Декрет Хираля о создании добровольческой армии был сразу поддержан коммунистами и теми членами соцпартии и ВСТ, которые шли за Прието. Однако, анархисты и фракция Ларго Кабальеро повели массированную кампанию против этого шага. «С казармами и дисциплиной покончено», — воскликнула одна из ведущих представительниц испанского анархизма Федерика Монтсени. «Армия — это рабство», — вторила ей газета НКТ «Френте либертарио». Соратник Ларго Кабальеро Аракистайн писал, что Испания — колыбель партизан, а не солдат. Анархисты и левые социалисты были против единоначалия в частях милиции и против центрального военного командования вообще. В организационном плане милиция, как правило, состояла из сотен («центурий»), каждая из которых выбирала одного делегата в батальонный комитет. Делегаты от батальонов составляли командование «колонны» (численный состав колонны был совершенно произвольным). Все решения военного характера принимались на общих собраниях. Нечего и говорить, что такие воинские формирования просто по определению были неспособны вести даже какое-то подобие войны. Влияние компартии, группы Прието и собственно правительства Хираля в первые месяцы войны было недостаточным, чтобы декрет о создании добровольческой армии был претворен в жизнь. Он попросту игнорировался основной массой частей милиции. В этих условиях коммунисты решили показать реальный пример и создали прообраз армии нового типа — легендарный Пятый полк. Это название появилось на свет следующим образом. Когда коммунисты сообщили военному министру, что образовали батальон, то ему был присвоен порядковый номер «5», так как четыре первых батальона сформировало само правительство. Позднее Пятый батальон превратился в полк. По сути, это был никакой не полк, а некая военная школа компартии, готовившая офицеров и унтер-офицеров, проводившая подготовку милиционеров, прививавшая им дисциплину и элементарные навыки боя (наступление цепью, окапывание на местности и т. д.). В полк принимались не только коммунисты, но все, кто хотел сражаться с путчистами грамотно и умело. В Пятом полку были организованы интендантская и санитарная службы. Выходили военные учебники и краткие наставления. Издавалась собственная газета «Милисиа популар» («Народная милиция»). Коммунисты активно привлекали в Пятый полк офицеров старой армии, доверяя им руководящие посты. В Пятом полку впервые в народной милиции возникла служба связи и собственные мастерские по ремонту оружия. Командиры Пятого полка были единственными, у кого были карты, изготовленные специально созданной картографической службой полка. Надо сказать, что отношение к оружию у сторонников республики практически всю войну было небрежным. Если винтовка заедала, ее часто бросали. Пулеметы не стреляли потому, что их не чистили. Пятый полк, а затем и регулярные части республиканской армии, где влияние коммунистов было сильным, отличались в этом смысле гораздо большим порядком. Пятый полк впервые ввел институт политкомиссаров, явно заимствованный из опыта русской революции. Но комиссары стремились не подменять командиров (последние были, зачастую, бывшими офицерами), а поддерживать боевой дух бойцов. Это было очень важно, так как милиционеры легко воодушевлялись при успехах и так же быстро впадали в уныние при неудачах. У полка был и свой гимн «Песня Пятого полка», ставший очень популярным на фронте: Мать моя, о мать родная, Подойди сюда поближе! Это славный полк наш Пятый С песней в бой идет, взгляни же. Пятый полк первым организовал пропаганду на войска противника по радио и через громкоговорители, а также путем листовок, которые разбрасывались при помощи примитивных реактивных снарядов. К моменту своего формирования в казарме «Франкос Родригес» (бывший монастырь капуцинов) 5 августа 1936 года Пятый полк насчитывал не более 600 человек, через 10 дней их было в 10 раз больше, а когда полк был в декабре 1936 года влит в регулярную армию республики, через него прошло 70 тысяч бойцов. Курс боевой подготовки был рассчитан на семнадцать дней, но осенью 1936 года в связи с тяжелейшим положением на фронтах воспитанники полка шли на передовую уже через два-три дня. Но в июле-августе 1936 года Пятый полк был еще слишком слаб, чтобы оказать решающее воздействие на ход военных действий. На стороне республики сражались пока только неорганизованные, не подчинившиеся единому командованию разношерстные отряды, имевшие, как правило, грозные названия («Орлы», «Красные львы» и т. д.). Именно поэтому республиканцам не только не удалось реализовать свое значительное численное превосходство над противником, но и остановить его стремительное продвижение к Мадриду. Июль-август 1936 года были временем крупнейших военных неудач республиканцев. А что же происходило в лагере мятежников? Конечно, там не было такого беспорядка, как в республиканской зоне. Но с гибелью Санхурхо встал вопрос о том, кто же будет руководителем восстания, которое превращалось в гражданскую войну с неясными перспективами. Даже оптимист Мола полагал, что победить можно только за две-три недели, да и то при условии занятия Мадрида. С какой же политической программой побеждать? Пока генералы говорили разное. Кейпо де Льяно все еще отстаивал республику. Мола, не будучи столь твердым в этой точке зрения, все же не хотел возвращения Альфонса XIII. Единственное в чем были едины все военные заговорщики, так это в том, что гражданских лиц к управлению занятой им части Испании привлекать не нужно. Именно поэтому и провалились консультации Молы с Гойкоэчеа, который требовал создания широкого правого правительства. Вместо этого 23 июля 1936 года в Бургосе была образована Хунта национальной обороны, как высший орган мятежных сил. В нее вошло 5 генералов и 2 полковника под формальным руководством самого старшего из них по выслуге лет генерала Мигеля Кабанельяса. «Сильным человеком» в хунте был Мола. Он сделал Кабанельяса номинальным лидером во многом потому, чтобы избавиться от него в Сарагосе, где Кабанельяс, по мнению Молы, слишком либеральничал с оппозицией. Генерал Франко в состав хунты не вошел, но 24 июля был объявлен ею главнокомандующим силами мятежников на юге Испании. Командующим куцыми ВМС стал 1 августа 1936 года адмирал Франсиско Морено Фернандес. 3 августа, когда войска Франко пересекли Гибралтар, генерал был введен в состав хунты вместе со своим недоброжелателем Кейпо де Льяно, который продолжал править в Севилье, не считаясь ни с чьими приказами. К тому же двух генералов разделяли разные воззрения на будущий ход войны на юге. Кейпо де Льяно хотел сконцентрироваться на «зачистке» Андалусии от республиканцев, а Франко рвался на Мадрид кратчайшим путем через прилегающую к Португалии провинцию Эстремадура. Но мы немного забежали вперед. В конце июля 1936 года основной угрозой для республики был еще не Франко, запертый в Марокко, а «директор» Мола, войска которого стояли всего в 60 километрах севернее Мадрида, на подходе к обрамляющим столицу горным хребтам Сьерра-Гуадаррама и Сомосьерра. От того, кто завладеет перевалами через эти хребты и зависела судьба республики в те дни. Сразу после начала мятежа на перевале Сомосьерра засели небольшие группы военных мятежников и фалангистов, стремившиеся удержать эти важнейшие стратегические пункты до подхода основных сил генерала Молы. 20 июля две колонны мятежников, состоявшие из 4 армейских батальонов, 4 рот карлистов, 3 рот фалангистов и кавалерии (общей численностью около 4 тысяч человек) при 24 орудиях подошли к Сомосьерре и 25 июля атаковали перевал. Его защищали прибывшие из Мадрида бойцы милиции, карабинеры и моторизованный отряд известного нам капитана Кондеса (руководителя убийства Кальво Сотело), которые до этого заняли перевал и удержали его от атак первоначально не очень сильных частей мятежников. В тот же день, 25 июля, путчисты прорвали республиканские позиции и милиция отошла, очистив перевал Сомосьерра. Но последующие атаки мятежников к успеху не привели и фронт в районе Сомосьерры стабилизировался до конца войны. В этих первых боях проявилось упорство даже необученной милиции в обороне, если она опиралась на прочные естественные (как в данном случае) или искусственные (как позднее в Мадриде) укрепления. Бои в Сомосьерре выдвинули майора Висенте Рохо, ставшего позднее одним из ведущих военачальников республиканцев (тогда он занимал должность начальника штаба фронта, под которым понималась совокупность всех отрядов милиции, защищавших Сомосьерру). В горах Сьерра-Гуадаррама с первых дней мятежа возникли плохо вооруженные отряды лесорубов, рабочих, пастухов и крестьян, не пропускавшие в столицу группы фалангистов (последние спокойно двигались на автомашинах в Мадрид, думая, что он уже в руках мятежников). 21 июля из Мадрида прибыл отряд милиции во главе с Хуаном Модесто (1906–1969), также ставшим позднее одним из самых видных полководцев республики. «Модесто» по-испански означает «скромный». Это был партийный псевдоним Хуана Гильоте, простого рабочего, трудившегося на лесопилке и возглавившего впоследствии профсоюз разнорабочих. С 1931 года Модесто был членом КПИ, а после начала мятежа стал одним из организаторов Пятого полка. Он участвовал в штурме казарм Ла-Монтанья, где уже проявил себя неплохим организатором. К отряду Модесто присоединились сотни рабочих и крестьян сьерры. Так возник батальон имени Эрнста Тельмана, ставший наиболее боеспособной частью республики на этом участке фронта. Когда мятежные части Молы подошли к Сьерра-Гуадарраме (их поддерживали пулеметные взводы и две батареи легкой артиллерии), они сразу же натолкнулись на упорное сопротивление. На помощь республиканцам подошла часть солдат мадридского пехотного полка «Вад Рас», которую привела лично Долорес Ибаррури. Она вместе с Хосе Диасом прошла в казармы, где солдаты встретили лидеров компартии очень настороженно. За республику они воевать особенно не рвались, но когда им объяснили, что новая власть даст землю (большинство солдат было из крестьян), их настроения изменились и солдаты выступили на фронт. Вместе с Долорес Ибаррури их вел другой видный коммунист Энрике Листер, ставший впоследствии одним из лучших генералов республики. Франкисты пытались по-своему объяснить его военное дарование, распространяя слухи, что Листер — кадровый немецкий офицер, присланный в Испанию Коминтерном. На самом деле Листер (1907–1994) родился в Галисии в семье каменотеса и крестьянки. Нищета заставила его в одиннадцать лет эмигрировать на Кубу. Вернувшись, он попал в тюрьму за профсоюзную деятельность и краткое время жил в эмиграции в СССР (1932–1935 годы), где работал проходчиком на строительстве Московского метрополитена. 20 июля Листер участвовал в штурме казарм Ла-Монтанья и наряду с Модесто стал одним из организаторов Пятого полка. 25 июля в бой вступила Стальная рота из 150 коммунистов и социалистов, которая серьезно потеснила мятежников, заплатив за это жизнями 63 бойцов. 5 августа 1936 года Мола предпринял последнюю попытку прорваться к Мадриду через плато Альто де Леон. Именно тогда он заявил, что испанская столица будет взята его четырьмя колоннами при поддержке пятой, которая ударит с тыла. Так родился термин «пятая колонна», ставший позднее широко известным. Но планы «Директора» занять Мадрид к 15 августа провалились и уже 10 августа мятежники перешли на этом участке фронта к обороне. После этого путчисты решили обойти позиции республиканцев с фланга через Сьерра-Гредос. Там оборону держал отряд мадридской милиции под командованием кадрового офицера Мангады, выдвинувшийся на позиции 26 июля. В один из июльских дней бойцы отряда остановили две машины. Из одной из них вышел человек и гордо заявил, что является руководителем фаланги Вальядолида. Во время гражданской войны зачастую обе стороны носили одинаковую форму испанской армии и нередко принимали противника за своего. Судьба сыграла злую шутку и с Онесимо Редондо, основателем фаланги (а это был именно он). Бойцы милиции тут же его расстреляли. 19 августа мятежники пошли в атаку, но она быстро захлебнулась в результате работы республиканской артиллерии и 7 самолетов, присланных главкомом ВВС республики, потомственным дворянином и коммунистом Идальго де Сиснеросом. 20 августа путчисты ввели в действие марокканцев, которые к тому времени уже могли быть переброшены на северный фронт из Андалусии. Но и здесь неплохо сработала республиканская авиация. При ее поддержке милиция перешла в мощную контратаку и отбросила мятежников почти до города Авилы, который был уже подготовлен к эвакуации. Но республиканцы не стали развивать успех и быстро перешли к обороне. Такая осторожность в наступательных операциях станет настоящей «ахиллесовой пятой» республиканской армии в годы гражданской войны. 29 августа мятежники внезапно захватили плохо охраняемый перевал Бокерон и ворвались в населенный пункт Пегеринос. Марокканцы, наступавшие в авангарде, отрезали крестьянам головы и насиловали женщин. Левый фланг Гуадаррамского фронта оказался под угрозой прорыва. Но вовремя подошли силы Модесто, которые вместе с ротой штурмовой гвардии окружили батальон марокканцев в Пегериносе и уничтожили его. К концу августа фронт стабилизировался и Моле стало окончательно ясно, что Мадрид ему не взять. Эта неудача похоронила и надежды «Директора» на лидерство в стане мятежников. К тому времени не он, а Франсиско Франко купался в лучах побед. жүктеу/скачать 1.23 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|