О критике и самокритике в партии

Когда я вышел на работу, безусловно, весь аппарат райкома и многие секретари парторганизаций проявили большой интерес к моей столь необычной командировке. Ведь за границей из партийного актива почти никто не бывал. Меня попросили рассказать о моих впечатлениях о заграничной жизни. Слухов много было о швейцарском, шведском социализме в условиях частной собственности, о том, что наш социализм какой-то не такой, что мы живём хуже других в мире и т.п. Я несколько вечеров посвятил рассказам об увиденных культурных сокровищах в европейских столицах, о своих наблюдениях за условиями жизни населения европейских государств, о беседах с людьми, живущими там. Большое недоумение вызывала статистика, говорящая о больших размерах зарплаты рабочих, но, вместе с тем, и об огромных расходах на оплату жилья, о платности образования и медицины, о высоком возрастном цензе ухода на пенсию по старости, о платности всех услуг, вплоть до туалетов. Действительно, в нашей стране обстояло всё это совсем иначе. Мы тогда ещё не знали, что в недалёком будущем всё коренным образом изменится и в нашей стране деньги как жизненная ценность, приобретут первостепенное значение.

В своей аргументации, я исходил из того, что объём заработной платы у нас действительно ниже, чем в европейских капиталистических странах. Но мы привыкли к тому, что социалистическое государство важнейшие расходы на жизнь людей берёт на себя в форме общественных фондов потребления. Более того, мы об этих фондах совсем забыли, и нам казалось, что в подобных условиях живёт весь мир. Советский человек привык, что государство ему всё даёт для жизни, что оно обязано это делать, что не грех и упрекнуть государство в нерадивости. В самом деле, общественные фонды потребления в нашей стране во много раз превосходили те суммы, которые люди получали в виде заработной платы. Эти общественные фонды потребления включали в себя получение бесплатного жилья, самую низкую в мире плату за коммунальные услуги, бесплатное обеспечение граждан детскими дошкольными учреждениями с минимальной оплатой за содержание в них детей, полностью бесплатное образование и здравоохранение, мизерную плату за отдых в санаториях, профилакториях, базах отдыха трудящихся, доступность цен на продукты питания и товары народного потребления, низкие цены на транспортные услуги, газ, электроэнергию, бензин и многое другое. В нашей стране не было инфляции, люди были уверены в завтрашнем дне, что и обеспечивало спокойствие жизни. Население страны ежегодно увеличивалось на 3-3,5 миллиона человек.

Думаю, что мы тогда ещё недооценивали само понятие общественного достояния, что дал советскому обществу социалистический способ жизнеобеспечения. Видимо, психологически понятие «моё» сильнее понятия «наше». Человек бережёт свои вещи, но стоит выйти за дверь своей квартиры, как всё остальное считается «не моим», общим, значит «ничьим». А раз оно ничьё, то его можно не беречь. Человек аккуратно закрывает дверь своей квартиры, выходя же из подъезда, общую дверь распахивает наотмашь и бросает её, не заботясь о её сохранности. Подобное отношение ко всему общественному проявлялось везде и всюду: на работе, в общественных местах, в транспортных средствах, местах общего пользования. Государство последовательно наращивало общественные фонды потребления, полагая, что люди такую заботу заслужили и оценят. Однако наша культура отношения к общественному всё ещё оставалась на уровне деления на «моё» и «не моё». На самом же деле благосостояние советского общества всё больше зависело от состояния общественных фондов потребления. Нынешние идеологи преимуществ частнособственнических общественных отношений критикуют советский период за уравнительный способ жизнеобеспечения, что он якобы тормозил инициативу людей, привёл к застойной экономике. Однако эта критика построена на разжигании низменных побуждений к личному обогащению.

Заработная плата в советский период не была уравнительной, она в брежневский период колебалась от 70 до 380 рублей в месяц, поэтому критика «уравниловки» в советское время является беспочвенной. Равный доступ к общественному богатству у нас проявлялся только в сфере фондов общественного потребления, которые действительно были предназначены для всеобщего пользования. Вот эти фонды и вызывали раздражение у идеологов общественной перестройки в конце 80-х и 90-х годах прошлого века. Они вознамерились перераспределить и приватизировать общественные фонды потребления, ссылаясь на частнособственническую инициативу в совершенствовании общественного способа производства. В результате такой приватизации зарплата абсолютного большинства людей осталась на прежнем низком уровне, а общественные фонды потребления, т.е. социалистическая собственность, были присвоены кучкой ловких политиков и криминально настроенных хозяйственников. Иначе говоря, граждане страны были в одночасье лишены общественных фондов потребления, следовательно, ограблены.

Общественные фонды потребления может создавать только социалистическое государство, опирающееся на общественную собственность на орудия и средства производства. Утверждение в обществе частнособственнических общественных отношений в принципе отрицает наличие общественных фондов потребления, следовательно, социализации общества. Поэтому разговоры о том, что современное российское общество является социально ориентированным, есть не более как популистские высказывания, направленные на смягчение общественного напряжения. Нынешние социальные программы настолько мизерны, что ни в какое сравнение не идут с тем, что было разрушено перестройкой и экономическими реформами в реальном советском социализме. Вообще капиталистическая форма хозяйствования не способна поставить проблемы социализации общества на плановую прогрессивную основу. Капитализм, будучи эксплуататорским обществом, не заинтересован в расширении свобод граждан и последовательной социализации общества. Частная собственность имеет закономерную тенденцию ко всё большему обогащению одних и обнищанию других. Без наличия общественных фондов потребления, которые присвоены частными собственниками, невозможно построить общество с равными возможностями доступа к образованию, здравоохранению, всей сфере культуры, обеспечению жильём, доступными коммунальными и бытовыми услугами, продуктами питания, товарами народного потребления, всем тем, что обеспечивает свободную и достойную жизнь каждого человека. В странах капитала, где мне удалось тогда побывать, полностью отсутствовали общественные фонды потребления, отсюда и низкая обеспеченность жизни простых людей.

Что касается моей деятельности партийного функционера, то она продолжалась в обычном ритме жизни. Утром встреча с хозяйственниками по решению конкретной проблемы, к 10.00 в горком партии на совещание по пригородным овощеводческим совхозам, в 14.00 заседание бюро горкома КПСС, в 17. 00 заседание депутатской группы в горисполкоме, в 19.00 отчётно-выборное партийное собрание на заводе «Куйбышевкабель». У первого секретаря райкома подобный распорядок дня почти ежедневно. Утром появляешься в райкоме - на столе уже лежат несколько телефонограмм с приглашением в различные вышестоящие инстанции. В зависимости от важности дела и положения вызывающего лица приходилось распределять участие в мероприятиях с 2-м секретарём райкома. Заседательская суета отнимала много времени, которое можно было использовать с большей пользой. В партии стали практиковаться обсуждения решений прошедших пленумов ЦК партии, начиная с первичной парторганизации, вплоть до пленума обкома партии. Получалось, что партийные активисты участвовали в обсуждении одной и той же проблемы на нескольких форумах, а о первом секретаре райкома и говорить не приходится. Такие активисты на очередных собраниях дисциплинированно сидели, но уже никого не слушали, чаще дремали. Ясно, что пользы от такой политической трескотни было мало, но система своё дело делала, вызывая неудовольствие в связи с отвлечением должностных лиц от более конкретных и нужных дел. Словом, установленный порядок в партийной жизни шёл своим чередом, его надо было соблюдать, но и находить время для новаторской деятельности.

Летом 1976 года в район приезжала партийно-хозяйственная делегация от Канавинского района города Горького, с которым мы имели договор о социалистическом соревновании. Как и у нас, в Канавинском районе тоже расположен железнодорожный узел Горьковской железной дороги, поэтому в нашей работе было много общего. Однако оставалось ещё немало уникальных производств, которые представляли интерес с точки зрения особенностей в их руководстве. У канавинцев не было лагерей труда и отдыха для старшеклассников в пригородных овощеводческих совхозах, у них ещё не было практики трудового обучения в школах старшеклассников. Мы поделились всем новым в организации работы, что можно успешно использовать и в других городах страны. Осенью, в период отчётно-выборных партийных конференций, от нас пригласили делегацию на районную партконференцию в Горький. Авторитетная делегация во главе со мной поездом выехала к нашим друзьям канавинцам. Перед конференцией нам показали несколько уникальных производств. Особенно нам понравилось парниковое хозяйство городского совхоза, где круглый год выращивают различные овощи, грибы, клубнику и другие культуры, обеспечивая ими городское население. Конференция прошла в обычном порядке, я там выступал с поздравлениями и добрыми пожеланиями. После конференции нас повезли на ужин, который меня крайне удивил своим многолюдством. В кафе стояли буквой «П» столы, за которыми сидело человек 150-200. Я спросил у секретаря райкома, что это за собрание? Он ответил, что это партийно-хозяйственный актив района, пришедший поздравить секретарей райкома с их избранием. Началось застолье с тостами, поздравлениями, пожеланиями. То и дело подчёркивалось, что они «нижегородцы», что у них самые лучшие традиции и т.п. Я сказал секретарю райкома, что у нас в Куйбышеве такой практики коллективных выпивок нет, что это не сближает, а развращает актив района. Канавинцы, к сожалению, остались при своём мнении. Да и мы такой опыт перенимать не стали.

Вскоре мне пришлось быть членом делегации от города Куйбышева, направляющейся в город Казань для заключения очередного договора на социалистическое соревнование между нашими городами. Эта поездка была чрезвычайно интересна с точки зрения знакомств с уникальными производствами в этом городе, которых, возможно, больше нет нигде. Речь идёт о технологии производства точной техники. У нас в городе первый секретарь горкома партии Дробышев недавно ввёл практику знакомства первых секретарей райкомов с уникальными производствами во всех районах города. Раз в месяц после полудня все первые секретари совместно выезжали в один район и в течение нескольких часов знакомились с такими производствами. Я познал тогда много интересного, о чём мы лишь слышали, но чего не видели. Например, испытание реактивного космического двигателя на стенде предприятия Генерального конструктора Кузнецова и др. Теперь эти познания расширились и за счёт казанских производств.

Я до сих пор убеждён, что первые руководители в городе и его районах должны быть всесторонне информированы, чтобы принимать оптимальные решения в самых различных складывающихся ситуациях. Мне кажется, что в тот период я хорошо знал город, его основные и уникальные производства, специфику нашего городского хозяйства, что давало мне возможности и право обсуждать многие проблемы города как на бюро горкома партии, так и на пленумах и собраниях партактива городской организации.

Первый секретарь Куйбышевского горкома партии Борис Фёдорович Дробышев, перенеся инсульт, долго был на больничном режиме. Выйдя на работу, стал подумывать о переходе на менее оперативную работу. К этому времени освободилась должность председателя областного совета профсоюзов, на которую Борис Фёдорович дал согласие перейти. После его избрания на профсоюзную работу, встал вопрос о должности первого секретаря горкома партии. Первый секретарь обкома партии Орлов приехал к нам в горком, собрал членов бюро горкома и повёл речь о кандидатуре на должность первого секретаря нашего горкома партии. Он говорил, что надо бы из нашего состава бюро определиться с такой кандидатурой. В составе бюро горкома было два первых секретаря райкомов партии: Кировского райкома – Заикин и Железнодорожного райкома – Тимошин. Орлов рассудил следующим образом: наш город является промышленным городом страны, Кировский район имеет наиболее развитую промышленность в городе, следовательно, на должность первого секретаря горкома надо рекомендовать первого секретаря Кировского райкома партии. О личных качествах возможных претендентов на названную должность Орлов ничего не говорил. В то время слово первого секретаря партийного комитета любого уровня, тем более первого секретаря обкома партии, было неоспоримо, считалось законом. Поэтому никто не возразил, в этот же день собрали пленум горкома, где и был положительно решён данный вопрос. Так Заикин стал первым секретарём горкома партии. Я тогда считал, а сегодня, по прошествии времени, тем более, что это была очередная кадровая ошибка. По своему духовному развитию Заикин совсем не подходил на такую большую должность, у него кругозор был в лучшем случае начальника цеха завода. В публичных выступлениях он всегда пользовался текстом, составленным аппаратом горкома, самостоятельно не мог связать и двух - трёх фраз, речь изобиловала словами «паразитами». Слушать его было неприятно и становилось стыдно за нашу крупнейшую партийную организацию в стране. Я уже говорил, что в практике партийной работы кадровые вопросы чаще всего решали по анкете, по тому, какой вуз закончен, технический или гуманитарный. По этой причине за мою бытность было немало кадровых казусов, которые исправлялись долго и мучительно. Что касается Заикина, то он оказался ещё склонным к злоупотреблению спиртными напитками, за что в конечном счёте, правда, через несколько лет он был освобождён от занимаемой должности. Об этом я рассказал не из-за того, что сам претендовал на эту должность, а как о факте серьёзной ошибки при подборе кадров на руководящую должность такой авторитетной партийной организации страны. Выше я уже говорил, что по своей натуре никогда не был карьеристом, поэтому на данную должность я не претендовал. Однако если бы предложили, то, наверное, не отказался бы, думаю, что был бы неплохим руководителем городской партийной организации, так же как и районной.

В тот период, да и теперь, у меня в целом была позитивная оценка деятельности Орлова на посту первого секретаря обкома КПСС. Это был неутомимый труженик, партийный руководитель прекрасно знающий область, её промышленность, особенно сельское хозяйство. При его активной роли в области строились мощные птицефабрики, свиноводческие комплексы, развивалось орошаемое земледелие. Область добивалась высоких результатов в выращивании урожая и в животноводстве. За успехи в развитии сельского хозяйства, при активной роли в этом деле Орлова, наша область была второй раз награждена орденом Ленина. За выдающиеся заслуги в развитии сельского хозяйства области Владимиру Павловичу Орлову было присвоено звание Героя социалистического труда. Я постоянно присутствовал на его оперативных разборах положения дел в сельском хозяйстве и восхищался его познаниями в этой сфере. Мои отношения с Орловым складывались по-разному, они иногда определялись случайными факторами. Однажды в выборную кампанию во время заседания бюро нашего райкома партии по «вертушке» мне позвонил Владимир Павлович и поручил в течение 2-3 часов подготовить собрание железнодорожников для выдвижения кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР заместителя Министра железнодорожного транспорта, что, видимо, срочно потребовалось ЦК КПСС. Я поручил второму секретарю продолжать вести бюро райкома, а сам отправился в управление Куйбышевской железной дороги для подготовки этого собрания. С собранием надо было спешить, так как это был последний день, дающий право на выдвижение кандидатов в депутаты. Быстро был решён вопрос с помещением, приглашёнными людьми, выступающими с предложением и поддержанием данной кандидатуры. К назначенному времени на собрание подъехали Орлов и второй секретарь обкома Ветлицкий. Я взял в свои руки ведение собрания, которое прошло организованно, чётко, с принятием соответствующего решения. После собрания Орлов похвально отозвался об организации проведения данного мероприятия.

На протяжении 6-7 лет я был членом бюро горкома партии, где по своему характеру я не был пассивным наблюдателем, а по важным обсуждаемым вопросам всегда высказывал свою точку зрения. С избранием Заикина на должность первого секретаря горкома партии я стал замечать, что ему не нравятся мои высказывания, он стал чаще противоречить мне по обсуждаемой проблеме. До поры я не придавал этому значения. Однажды перед очередным пленумом горкома Заикин пригласил меня к себе и начал вести речь о том, что по рекомендации сверху надо в состав бюро горкома избрать заместителя Члена Военного совета Приволжского военного округа. Член Военного совета являлся членом бюро обкома КПСС. По этой причине следовало меня вывести из состава бюро горкома партии по добровольному согласованию со мной. Я сказал Заикину, что никогда не претендовал раньше и теперь не претендую на членство в бюро горкома, но поступать так сейчас противоречит партийной этике. Другое дело, если бы меня в очередной раз не избрали на конференции, когда идёт обычная ротация кадров и не возникает недоумённых вопросов. Но вывод из состава бюро в ходе отчётного периода сразу порождает вопрос: «за что»? Всем же не расскажешь историю с заместителем Члена Военного совета округа, который, кстати, на заседания бюро горкома практически почти не приходил, будучи всё время в разъездах. Да и Член Военного совета округа был крайне редким гостем на бюро обкома партии. После пленума горкома партии я нравственно был выбит из колеи, мне ни за что, ни про что как бы плюнули в душу. С тех пор я старался лишний раз не появляться в горкоме и обкоме партии. Все вопросы, не требующие согласования в этих инстанциях, я решал самостоятельно. Дела в районе в целом шли нормально, район справлялся со своими планами и обязательствами, ко мне как к руководителю районной партийной организации никто претензий не высказывал. Более того, работники горкома и обкома партии мне постоянно говорили, что у нас надо учиться проводимой партийной работе по всем основным направлениям. Я стал задумываться о завершении своей партийной карьеры, о возможности перехода на преподавательскую работу в какой-либо вуз.

Сложившееся определённое психологическое напряжение в отношениях с вышестоящими партийными инстанциями, по моему убеждению, не являлось результатом моего какого-то неправильного поведения или моего недомыслия. Я продолжал работать честно и добросовестно, ответственно относясь к своим обязанностям. Из вышестоящего руководства меня никто ни в чём не упрекал, вместе с тем, тихо отстранили от активной деятельности в масштабах города и области, хотя я и оставался членом горкома и кандидатом в члены обкома партии. Можно подумать, что до этого я был пустым «критиканом» и этим надоел некоторым вышестоящим деятелям. Но моя критика всегда была конкретной и позитивной, многое я уже преломлял в работе районной парторганизации. Скорее всего, проблема заключалась в нетерпимом отношении вышестоящих инстанций к критике снизу. Только сверху можно давать распоряжения и указывать. Думаю, что такое положение, сложившееся в партии, было одной из причин её разрушения в дальнейшем.

В рассматриваемый период происходили многие как печальные, так и радостные события в нашей семейной жизни. Сперва тяжело заболел отец Лиды Василий Тимофеевич, который попросил меня в случае смерти перевезти его в Верхнюю Орлянку и похоронить вместе с Марией Федосеевной. Он умер осенью в самую ненастную погоду. Выполняя его последнее желание, в тяжёлых условиях осенней распутицы мы его перевезли на родину и похоронили рядом с первой женой. Через год, осенью 1979 года, умерла моя мать, которую мы похоронили на городском кладбище рядом с моим отцом. После похорон матери у меня остался тяжёлый осадок на душе оттого, что она, будучи искренне верующей, соблюдала все религиозные обряды, но после её смерти последний обряд отпевания в церкви не был соблюдён. Сестра просила меня это сделать, но, являясь коммунистом, я не должен был соблюдать религиозных обрядов. За это у нас исключали из партии. Да я и сам был убеждённым атеистом. Никто из родственников функцию отпевания на себя не взял, ибо похороны организовывал я. Позже я думал, что последнее желание матери следовало выполнить, но без моего присутствия. Надо было поручить осуществить этот обряд кому-то из братьев или сестре. Последовательно похоронив своих родителей, мы с Лидой сами стали превращаться в старших своего рода.

В 1979 году Владислав закончил учёбу в школе, сдав выпускные экзамены на «золотую медаль», повторив успехи своей старшей сестры. Владислав поступил учиться в Куйбышевский авиационный институт на факультет двигателей летательных аппаратов. Сразу же с первого курса он увлёкся деятельностью строительных отрядов и каждое лето все каникулы возглавлял строительный отряд, вначале на строительных работах своего города, затем на строительных объектах Сибири. Жизнь в строительных отрядах ему нравилась и он с увлечением отдавался этому общественно полезному делу. В феврале 1981 года вышла замуж наша дочка Галина, учась на последнем курсе в университете. Её мужем стал Валерий Лапин, учившийся на 5-ом курсе авиационного института. Наша семья начала увеличиваться. В марте 1982 года родилась наша внучка Екатерина, мы с Лидой стали дедушкой и бабушкой. Свою любовь к детям Лида с удвоенной энергией стала проявлять к нашей любимице Катюше. Катя отвечала своей привязанностью к нам, пожалуй, больше, чем к родителям. Все выходные, да и среди недели она предпочитала быть с бабушкой. Чувства Лиды от этого пламенели.

В свободные от работы выходные мы не забывали, что живём на красавице Волге. Среди первых секретарей райкомов партии города у меня сложились приятельские отношения с Михаилом Петровым (Кировский район), Николаем Борисовым (Самарский район), Станиславом Кузнецовым (Октябрьский район), Михаилом Жердевым (Куйбышевский район), Владимиром Быховцевым (Советский район). Иногда мы семьями фрахтовали волжский катер, плавали по Волге, катались на водных лыжах, варили уху в одном из красивых затонов, загорали, пели песни, словом, отдыхали на лоне природы. Однажды встречали Новый год на одной из баз отдыха, что оставило неизгладимые впечатления, которые в жизни бывают не так часто. Было интересное путешествие на ледоколе, когда весной на Волге ломали лёд. Здесь мы реально представили, какие ощущения испытывает команда ледокола в арктических широтах. Постоянно ощущаешь грохот, скрежет ломающегося льда, мощь ледокола, медленное движение вперёд и силу воды, держащей эту ломающую лёд махину. Я люблю Волгу, и меня радует всякое общение с ней, в любых условиях и на любых технических средствах. Зимой я любил лыжные прогулки через Волгу до Жигулёвских гор, а при настроении и по горам. Пройдёшь за воскресенье 30-40 километров по заволжским живописнейшим местам и чувствуешь свою полную слитность с природой в её зимнем великолепии.