Нил Стивенсон Криптономикон. Часть 2

КАРАВАН

Рэнди потерял все, что имел, но приобрел компанию. Ами решила, что вполне может поехать с ним на север, раз уж оказалась по эту сторону океана. Он безумно рад. Робин и М.А. сочли себя приглашенными; то, что в других семьях потребовало бы долгих согласований, у Шафто решается как будто само собой.

Значит, придется ехать тысячу миль до Уитмена, штат Вашингтон: младшим Шафто явно не по карману бросить машину на стоянке, войти в аэропорт и потребовать билет на ближайший самолет до Спокана. Марк Аврелий на втором курсе, учится по программе подготовки резервистов – армия оплачивает ему образование с условием, что он параллельно освоит военную специальность. Робин в каком то военном училище. Но даже будь у ребят деньги, природная бережливость не допустила бы подобных безумных трат. По крайней мере так Рэнди думает первые два дня. Мысль напрашивается сама собой, потому что младшие Шафто постоянно твердят об экономии. Например, они героически попытались осилить бадью овсянки, которую сварила Ами, однако на середине все таки сломались и старательно выложили остатки в герметический полиэтиленовый пакет, сетуя, что пакеты стоят денег, и не уцелела ли у Рэнди в подвале какая нибудь старая банка из под варенья.

В дороге у Рэнди предостаточно времени, чтобы избавиться от этого заблуждения (а именно, что ребята не полетели самолетом из за стесненных обстоятельств) и выяснить истинную причину. Они возвращают фургон в прокат возле аэропорта Сан Франциско и едут дальше на двух машинах. На каждой остановке происходит ротация пассажиров, принципов которой Рэнди не понимает, но в результате всякий раз оказывается либо с Робином, либо с Марком Аврелием. Оба слишком хорошо воспитаны, чтобы запросто чесать языком, слишком вежливы, чтобы думать, будто Рэнди интересны их мысли, и, вероятно, не настолько ему доверяют, чтобы откровенничать. Прежде должна установиться определенная близость. Сдвиг в отношениях происходит только на второй день поездки, после ночевки в зоне отдыха федеральной автострады номер пять возле Реддинга. (Оба младших Шафто торжественно и по отдельности сообщили Рэнди, что сеть гостиниц, известная как «Мотель 6», – одна сплошная обдираловка, что если номера когда то и стоили по шесть долларов, то теперь это не так, и скольких юных невинных путников завлекли обманные вывески на развязках больших магистралей. Оба старались говорить с умным и знающим видом, но при этом так краснели и отводили глаза, что у Рэнди возникло сильное подозрение: речь идет о собственном горьком опыте.) Само собой, что Ами, как существо нежное, должна спать в машине одна, то есть Рэнди надо втиснуться в «импалу» вместе Робином и Марком Аврелием. Ему, как гостю, отвели лучшую постель в доме – откидное пассажирское сиденье, М.А. свернулся на заднем, а Робин, самый младший, устраивается на водительском месте. Примерно через тридцать секунд после того, как свет гасят и Шафто заканчивают молиться вслух, Рэнди ощущает себя еще более чужим и одиноким, чем в джипни среди джунглей Северного Лусона. Всю ночь «импала» сотрясается от грохота проносящихся фур. Когда Рэнди снова открывает глаза, уже утро. Робин рядом с машиной отжимается на одной руке.

– Когда мы доедем, – задыхаясь, произносит он, покончив с зарядкой, – не могли бы вы показать мне это видео по Интернету, о котором рассказывали? – Вопрос звучит абсолютно по мальчишески. В следующий миг Робин смущается и добавляет: – Если это не слишком дорого.

– Это бесплатно. Покажу, – говорит Рэнди. – Давайте позавтракаем.

Разумеется, «Макдоналдс» и тому подобные заведения дерут за, скажем, тарелку картошки фри значительно больше, чем стоит то же количество сырой картошки в супермаркете (если вы убеждены, что деньги валяются под ногами) или на рынке в каком нибудь часе езды от основной дороги (если вы хоть сколько нибудь цените трудовой цент). Поэтому они едут в соседний городок (в больших городах вроде Реддинга цены просто грабительские), находят бакалейную лавку (в супермаркетах цены… и так далее и тому подобное) и приобретают завтрак в максимально непереработанном виде (сильно уцененные залежавшиеся бананы, которые уже не продают гроздьями, а сметают с пола в бумажные пакеты, овсяные хлопья в длинном пакете без коробки и пакет порошкового молока). Все это поедается списанными армейскими ложками из списанных армейских котелков, которые Шафто с восхитительным хладнокровием извлекают из багажника «импалы» – зловещей бездны, где Рэнди различает цепи для шин, мятые коробки с патронами и, если глаза его не обманывают, пару самурайских мечей.

Делается все без тени пафоса – не похоже, что ребята испытывают Рэнди на прочность. Кроме того, это не те тяготы, которые сближают по настоящему. Вот если бы у «импалы» в пустыне лопнула тяга и пришлось бы воровать запчасти со свалки, охраняемой бешеными псами и до зубов вооруженными цыганами, это бы их сблизило. Так думает Рэнди. И допускает ошибку. На второй день Шафто (по крайней мере мужская часть семьи) слегка ему приоткрываются.

Как можно заключить из многочасовых разговоров, если ты Шафто, молод и не калека, чувствуешь локоть родственника и ведешь собственную машину, то променять ее на другое средство передвижения – не просто безумное расточительство, но и несмываемый позор, вот почему они едут, а не летят в Уитмен, штат Вашингтон. Но зачем (набирается смелости спросить кто то из ребят) ехать двумя машинами? В «импале» хватит места для всех четверых. Похоже, ребята лишь из своей чудовищной вежливости не сказали раньше, что не понимают, чего ради тащить в Уитмен изрядно побитую машину, когда вполне можно разместиться в одной.

– После Уитмена нам в разные стороны, – напоминает Рэнди, – с двумя машинами будет проще.

– Ехать не так далеко, Рэндалл, – говорит Робин, вдавливая в пол педаль газа. Коробка едва не разлетается на куски, включаясь в режим форсированного снижения передачи, и «импала», лихо накренившись, обходит бензовоз. Рэнди уговорил ребят перейти с «мистер Уотерхауз» и «сэр» на обращение по имени, но «Рэнди» для них слишком фамильярно, и они зовут его «Рэндалл». (Попытку в качестве компромисса обращаться к нему «Рэндалл Лоуренс» Рэндалл пресек в зародыше.) – Мы с М.А. охотно подбросим вас до аэропорта в Сан Франциско или где еще вы решите оставить машину.

– А где еще мне ее оставить? – спрашивает Рэнди, не въезжая в последнюю фразу.

– Ну, наверно, если хорошенько поискать, можно найти место, где она бесплатно постоит несколько дней. Если, разумеется, вы не решите ее продать, – ободряюще добавляет Робин. – Думаю, за вашу машину можно выручить неплохие деньги, хоть она и нуждается в ремонте.

Только тут до Рэнди доходит, что Шафто считают его абсолютно нищим, сирым и убогим. Он вспоминает, что по приезде они выкинули целый пакет макдоналдсовских оберток. Вся вакханалия бережливости придумана, чтобы избавить его от непомерных трат.

Робин и М.А. наблюдают за ним, говорят о нем, думают. Они кое в чем ошиблись, сделали кой какие ложные выводы, но все равно оказались куда тоньше, чем Рэнди считал вначале. Он начинает прокручивать в голове разговоры последних дней, пытаясь понять, что еще интересного происходит у ребят в голове. М.А. до невозможности правильный: так обычно хорошо учатся и легко встраиваются в любую иерархическую организацию. Робин менее предсказуем; у него задатки то ли неудачника, то ли успешного бизнесмена, то ли человек которого будет швырять между двумя этими крайностями. Рэнди задним числом вспоминает, что вывалил на Робина кучу информации про Интернет, электронные деньги, цифровую валюту и новую глобальную экономику: он в таком эмоциональном раздрае, что способен часами вещать без умолку. Робин все ловит на лету.

Для Рэнди это просто бесполезный выброс энергии. До сих пор он даже не задумывался, что способен повлиять на жизнь Робина Шафто. Рэндалл Лоуренс Уотерхауз терпеть не может «Стар трек» и шарахается от его поклонников, но все равно видел весь долбаный сериал. Сейчас он чувствует себя ученым Федерации, который ненароком научил первобытных дикарей с заштатной планетки собирать лазерную пушку из подручного материала.

У Рэнди по прежнему есть деньги. Он ума не может приложить, как, не совершив чудовищной бестактности, сказать это ребятам, и на следующей заправке просит Ами выступить в роли посредника. Ему не вполне ясна система ротации, но, кажется, сейчас его черед ехать с Ами. Впрочем, чтобы объяснить кому нибудь из братьев про деньги, Ами должна ехать с ним, поскольку объяснять придется исподволь, что займет время, и еще сколько то времени потребуется, чтобы намек достиг цели. Так или иначе, часа через три, на очередной заправке, само собой получается, что дальше М.А. должен ехать в «импале» с Робином (который уже все знает и только что, широко улыбаясь, ущипнул Рэнди за плечо). Значит, скоро М.А. тоже будет в курсе. Последних словесных маневров М.А. Рэнди не понимал вовсе, пока не допер, что тот в завуалированной форме предлагает не стесняться и брать его туалетную бумагу, чтобы не тратиться на свою. Короче, Ами и Рэнди садятся в «акуру» и едут на север к Орегону, стараясь не отстать от ревущей, со снятым глушителем, «импалы».

– Приятно побыть с тобой, – говорит Рэнди. Спина еще немного ноет от удара, которым Ами вчера утром сопроводил свои слова касательно чувств. Поэтому он решает впредь выражать те аспекты чувств, которые наименее чреваты серьезными неприятностями.

– Я думала, у нас будет больше времени потрепаться, – говорит Ами. – Но я не видела ребят лет сто, а ты и вовсе впервые с ними пересекся.

– Лет сто? Правда?

– Ага.

– А точнее?

– Объясни еще раз, кем они тебе приходятся?

– Робин – мой троюродный брат. И я могу объяснить, в каком мы родстве с М.А., но ты начнешь ерзать и тяжело вздыхать задолго до середины рассказа.

– Короче, седьмая вода на киселе, а виделись вы раз или два в детстве.

Ами пожимает плечами.

– Ну да.

Ами делает непонимающее лицо.

– Я хочу сказать, – говорит Рэнди, – когда они выскочили из своей колымаги, у меня создалось впечатление, что главная их цель – проследить, чтобы нежная лилия семейства Шафто была окружена должными приличиями, уважением, почитанием и т.п.

– Н да? Мне так не показалось.

– Правда?

– Правда. Рэнди, моя семья очень дружная. То, что мы редко видимся, не отменяет родственных обязательств.

– Ну, здесь ты подразумеваешь сравнение с моей семьей, от которой я не особенно без ума. Может, мы еще о ней поговорим. Что касается родственных обязательств… уверен, одно из них – сохранять твою гипотетическую девственность.

– Кто сказал, что она гипотетическая?

– Гипотетическую для них , потому что они не видели тебя с детства.

– Мне кажется, ты непомерно раздуваешь надуманный сексуальный аспект, – говорит Ами. – Я понимаю, что мужики все такие, и ничуть не обижаюсь.

– Ами, Ами. Ты пыталась просчитать это математически?

– Что просчитать?

– Включая поездку через манильские пробки, регистрацию в МАНА и таможню в Сан Франциско, перелет занял у меня восемнадцать часов. У тебя – двадцать. Еще четыре, чтобы добраться до моего дома. Через восемь часов после нашего приезда среди ночи появляются Робин и Марк Аврелий. Допустим, что семейный телеграф Шафто функционирует со скоростью света. Значит, ребята, играя возле дома в баскетбол, получили «молнию», что их родственницу обидел молодой человек, ровно в тот миг, когда ты спрыгнула с «Глории» на пристань и стала ловить такси.

– Я послала е мейл с «Глории», – говорит Ами.

– Кому?

– В лист рассылки Шафто.

– Не помню, – отвечает Ами. – Что отправляюсь в Калифорнию. Может быть, я мельком упомянула про молодого человека, с которым собираюсь поговорить. Я была немного не в себе и не помню, что написала.

– Думаю, что нибудь вроде: «Я лечу в Калифорнию, где больной СПИДом Рэндалл Лоуренс Уотерхауз изнасилует меня куда можно и куда нельзя прямо у трапа самолета».

– Ничего подобного.

– Значит, кто то прочел это между строк. Короче, мама или тетя Эмма или кто еще выходит из дома, отряхивая с фартука муку… это я сочиняю.

– Заметно.

– И говорит: «Мальчики, ваша тринадцатиюродная сестра по внучатой тетке покойной прапрапрабабушки прислала е мейл с корабля дяди Дуга в Южно Китайском море и сообщила, что поругалась с молодым человеком и ей, вероятно, не помешала бы помощь. В Калифорнии. Не заглянете к ней туда?», а ребята откладывают мяч и отвечают: «Есть, мэм! Город и адрес?» На это она говорит: «Пока просто выезжайте на федеральную автостраду номер сорок и не забывайте поддерживать среднюю скорость от ста до ста двадцати процентов максимально разрешенной, позвоните мне откуда нибудь, и я сообщу вам уточненные координаты цели». Они берут под козырек и через пять минут с ускорением пять g выезжают задом из гаража, а еще через тридцать часов они перед моим домом, светят мощными фонариками мне в глаза и задают много придирчивых вопросов. Ты представляешь, как быстро для этого надо было ехать?

– Понятия не имею.

– Так вот, согласно дорожному атласу у ребят из машины это ровно две тысячи сто миль.

– И что?

– Сутки с четвертью, – поправляет Ами.

– Ты представляешь, насколько это трудно?

– Жмешь на газ и держишься своей полосы. Что тут трудного?

– Я не говорю, что это сложная интеллектуальная задача. Я про то, что готовность, например, писать в стаканчики из «Макдоналдса», чтобы не останавливать машину, предполагает некоторую спешку. Даже горячность. А поскольку я мужик и был когда то в возрасте Марка Аврелия и Робина, я могу сказать, что не много вещей способны так подхлестнуть парня. Одна из них – мысль, что чужой мужчина обижает дорогую тебе девушку.

– Ну и что, если они даже так думали? – говорит Ами. – Теперь они считают тебя нормальным.

– Да неужели?

– Серьезно. То, что ты лишился дома и средств, очеловечило тебя в их глазах. Тому, кто попал в беду, можно многое извинить.

– Я должен за что то извиняться?

– Передо мной – нет.

– Если учесть, что прежде они считали меня насильником, это безусловное утешение.

Короткое затишье в разговоре. Потом Ами подает голос:

– Так расскажи мне про свою семью, Рэнди.

– Через пару дней ты узнаешь про мою семью гораздо больше, чем бы мне хотелось. И я тоже. Так что давай поговорим о чем нибудь другом.

– О'кей. Давай о делах.

– Ладно. Ты первая.

– На следующей неделе к нам приезжает немецкий телепродюсер. Будет смотреть подлодку. Может, снимет документальный фильм. У нас уже побывало несколько немецких газетчиков.

– Серьезно?

– В Германии это сенсация.

– Почему?

– Потому что никто не знает, как она там оказалась. Теперь твоя очередь.

– Мы запускаем свою собственную валюту. – Говоря это, Рэнди разглашает корпоративную тайну. Но его заводит, когда он вот так раскрывается перед Ами, делает себя уязвимым.

– А как? Разве для этого не надо быть правительством?

– Нет. Надо быть банком. Откуда, по твоему, слово «банкноты»? – Рэнди прекрасно сознает, что безумие – выбалтывать женщине деловые секреты, просто чтобы накрутить себя сексуально. Однако сейчас это совершенно в порядке вещей, и ему плевать.

– Ладно, но ведь все равно это делают правительственные банки, разве нет?

– Просто потому, что люди склонны доверять правительственным банкам. Сейчас у Южно Азиатских банков проблемы с доверием. В итоге падает курс.

– И как это делается?

– Берешь кучу золота. Выпускаешь сертификаты с надписью: «По этому сертификату можно получить столько то золота». Вот и все.

– А чем плохи доллары, иены и все такое?

– Сертификаты – банкноты – отпечатаны на бумаге. Мы выпустим электронные банкноты.

– Вообще без бумаги?

– Вообще без бумаги.

– И тратить их можно будет только в Сети?

– Верно.

– Найди продавца бананов в Сети.

– С тем же успехом это можно сделать на бумажные деньги.

– Бумажные деньги отслеживаются. Они недолговечны, у них масса других недостатков. Электронные банкноты – быстрые и анонимные.

– Как выглядят электронные банкноты, Рэнди?

– Как все цифровое – цепочка битов.

– И значит, их легко подделать?

– Нет, если есть хорошая криптографическая защита, – говорит Рэнди. – У нас она есть.

– Как вы ее раздобыли?

– Общаясь с маньяками.

– С какими?

– С маньяками, которые считают, что хорошая криптозащита – вопрос почти апокалиптической важности.

– Почему они так думают?

– Они читают про людей вроде Ямамото, которые погибли из за плохой криптографии, и проецируют это на будущее.

– Ты с ними согласен? – спрашивает Ами. Возможно, это такой вопрос, который повернет их отношения в ту или иную сторону.

– В два часа ночи, лежа без сна – согласен, – говорит Рэнди. – При свете дня мне это кажется паранойей. – Он косится на Ами, она по прежнему смотрит на него, ведь он не ответил. Надо выбирать. – Думаю, это такое дело, где лучше перебдеть. Хорошая криптозащита не помешает, а может и помочь.

– И заодно принесет тебе кучу денег, – напоминает Ами.

Рэнди смеется.

– Сейчас речь даже не о том, чтобы заработать бабки. Просто не хочется оказаться по уши в дерьме.

Ами загадочно улыбается.

– В чем дело? – спрашивает Рэнди.

– Ты сказал это почти как Шафто, – говорит Ами.

Следующие полчаса Рэнди молча ведет машину. Кажется, он гадал: это и впрямь поворотный момент в их отношениях. Дальше все можно только испортить. Поэтому он молчит и смотрит на дорогу.