Обзор проанализированных сообщений в интернет сми

– На Майдане также стоит часовня, которую установили греко-католики. Вы с ними сотрудничаете?

– Мы сотрудничаем, мы собираемся вместе на молитвы. Они меня приглашают каждое воскресенье присоединяться, одна акция совпадает по времени с моим служением и я физически не могу присоединиться.  Однако мы проводили и экуменическую молитву на сцене в это воскресенье. Это не принципиально, принципиально то, что мы делаем это вместе.

На баррикадах

– Что происходило в ночь штурма Майдана? Расскажите, пожалуйста, что именно Вы делали?

– Я лег спать в 00:30, а уже в 01:10 позвонил мой сын и сказал, что начался штурм. Я сразу включил прямую трансляцию, стал обзванивать всех друзей, спрашивать кто, где и как сможем добраться. Младший сын был на квартире на Подоле, я решил его не будить. Но когда прибыл на площадь в третьем часу, то оказалось, что он давно встал и приехал туда. Молодежь организовалась сама. Тогда сын помолился и пошел сам к «Беркуту», в первые ряды защитников. Он мне сказал: «Папа, я знаю Бога, я не боюсь. Это другие могут сомневаться, а у меня никакого страха, потому что если вдруг что-то случится – я попаду к Нему, на Небо».

Поэтому я считаю, что молиться – это первое дело, но не единственное. Я был приятно удивлен, увидев еще 4–5 пасторов разных церквей (УГКЦ, УАПЦ, протестантов, УПЦ КП), которые услышали, что случилось, приехали туда и объединились. Сначала мы с ними молились, чтобы не была пролита кровь, я лично вижу в этом большую силу. А потом, по окончанию, все разошлись по горячим точкам, чтобы молиться дальше и морально поддерживать людей.

Попасть на сам Майдан было очень тяжело. Когда мы пришли пешком с женой, то ОМОН нас не пускал, пропускали только прессу. Я знал, что за гостиницей «Днепр» есть две арки, ведущие к Октябрьскому дворцу, через который мы и прошли на Майдан. Тогда я направил несколько сотен людей, которые искали проход, чтобы помочь всем, кто был там.

Я попал к Дому профсоюзов, там «Беркут» пытался пройти клином сквозь наш строй, однако люди разбивали их ряды с разных сторон, окружали маленькие группы бойцов, забирали щиты и отпускали их абсолютно мирно. После этого наши девчата вместе со священниками разносили чай, еду, потому что было очень холодно и стоять часами друг против друга было очень непросто.

– Что чувствовали в те моменты на баррикадах, во время штурма?

– Я знал, что это исторический момент, чувствовал что-то сверхъестественное. У меня не было страха, я чувствовал внутренне напряжение и ответственность как отец, и как лидер церкви, и как представитель общества. То был момент, когда может быть разное развитие событий. Тут мои дети, тут моя жена, тут моя страна.

Там еще был мой племянник, Игорь Калюжный, ему поставили синяк под глазом и поцарапали лицо. Ему не повезло, потому что когда Игорь пришел утром на работу и хотел отпроситься на пару дней, чтобы поддержать Майдан, – его уволили (фирма по подключению скоростного интернета, работал несколько лет). Сказали: или Майдан, или работа. И вот он пострадал еще и таким образом, до сих пор безработный. А мой сын остался целым.

Пассивность других протестантов

– Почему реакция на Майдан среди протестантов оказалась неоднозначной? Почему многие остались пассивными к событиям?

– 50–70% церквей отказались присоединяться, проявили пассивность и равнодушие, потому что на протяжении последних двух лет государственная машина работала очень мощно. 22 года я писал десятки писем о выделении земли для строительства храма – всюду мне отказывали. Мне объяснили – ты должен быть с ними, чтобы получать то, что хочешь. Но я так не могу. Земля для бизнеса есть, для казино и ресторанов есть, а церковь не может ее получить. И даже для детей с ДЦП, которых мы лечим. Но для меня нет места, потому что я независимый, что не всегда нравится тем, кто при власти.

Для других протестантов причина отказа участвовать –  это элементарный страх. Сегодня многие церковные лидеры поняли, что им для процветания нужно быть с властью, тогда тебе и земельку дадут и все, что захочешь. Посмотрите, фактически каждая сессия Киевсовета выдает участки для УПЦ (МП), потому что у них есть поддержка сверху. Но я не хочу быть разменной монетой, не хочу менять совесть, я хочу сделать свое дело честно.

Но не волнуйтесь, только сейчас куда-то все это повернется – они сразу же поддержат, все залезут резко на ту сцену, на Майдан, будут рваться к микрофонам. Пусть это не удивляет никого.

Почему я на Майдане? Потому что это не политика, а вопрос морали для меня. Когда-то я так же сказал, когда за 4 дня до второго тура в 2004 году мы пришли на пресс-конференцию. Мы говорили, почему опасно отдавать всю власть Партии регионов. Я тогда видел сущность людей, при том, что не очень симпатизировал Ющенко. В каком-то плане он был более морально целостный, чем та власть, которую мы видим эти два года. У того закрыли бизнес, того запугивают... Я вижу одно – народу нужна вера, наш народ привык этим жить. Два последних года главная цель – посеять страх, то есть самую веру со знаком минус, которая уничтожает отношения человека с Богом.

До сих пор большинство лидеров протестантских церквей запуганы. Они молчат, боятся и ждут, что перевесит и к кому примкнуть. Это очень досадно, потому что Церковь – это совесть в каждом из нас, и она говорит, независимо от того, хотят ее слышать или нет. Любая власть хочет видеть управляемую, карманную Церковь, поэтому они сажают нас рядом с собой, чтобы прикормить и чтобы мы говорили то, что они хотят слышать. Но если человек ответственен перед Богом, то будет говорить не то, что хотят слышать, а лишь правду. А для этого нужно иметь мужество. В Библии много об этом говорится – говорить правду в лицо и отстаивать правду. Если мы как христиане не рискуем в своей вере, то нужно спросить – настоящая ли моя вера.

Сейчас развелись фарисеи. Пример – видел Мирошниченко, когда встречался с Церквами. Он цитировал Библию, и все были в восторге, будто сразу были готовы полюбить ПР. когда же студент спросил о кровопролитии, то охрана зашушукала – нельзя таких вопросов. Когда я у него спросил, как у христианина, – что он думает о том, что происходит, то он промолчал. Политики прикрываются религией, потому что мы религиозны, тому есть показательное посещение храмов, поддерживается фарисейство. Поэтому, думаю, наибольшая проблема украинской Церкви и украинского верующего – это фарисейство. На словах мы христиане, мы говорим, что любим, а по сути своей – материалисты, не знающие Бога. Разве может быть в христианском обществе наибольшая коррупция, отсутствие элементарных свобод, насмешка над человеческим достоинством? Это говорит о том, что вера лишь на словах, потому что если бы Бог был и в сердце и в разуме – разве бы кто-то бил детей? Если бы Бог был в сердце и разуме – разве бы игнорировали тысячи людей, которые 25 дней стоят на морозе? Их Бог – это их чрево, это мамона, их «я» и их амбиции. Но Бог видит нашу суть, и я хотел бы, чтобы люди услышали, что есть Он на белом свете. Можно обмануть детей, но Его – никогда.

Майдан и Церковь: что будет дальше?

– В Молитвенной палатке звучала такая фраза: «Иисус ушел из церкви на Майдан». Вы с ней согласны?

– Я абсолютно согласен. В субботу вечером была всеукраинская молитва на базе Межцерковного Совета, там было больше тысячи людей. Я там выступал и тоже сказал свое мнение. Абсолютно неправильно ждать, когда к нам придут люди, – мы должны сами идти к ним. Я убежден, что на Майдане решается не только судьба людей, и Церковь должна быть там. Бог есть везде, но Его проявлений больше всего именно там, где есть дух любви, братства, где есть надежда и мечта – это зародыш той веры, которую дает Бог.

Мой сын сказал: «Когда мы стояли рядом с «Беркутом» и пели гимн, я ощущал Дух Божий так мощно, каждой клеткой моего тела, как никогда раньше». И это возможно, потому что он был не только словом, но и делом с Богом. Поэтому, если ты хочешь особенно ощутить Его – иди на Майдан, но не на 10–15 минут, как на экскурсию. Иди и служи – собирай мусор, поддерживай людей, корми, раздавай Евангелие, молись. Потому что Иисус пришел служить и отдать. Это важнее чем брать, и это наша миссия на этой земле.

Я призываю всех служить и отдавать везде и всегда, особенно там, где людям так тяжело. Там нужно быть. И если бы Иисус мог быть физически здесь, я уверен, Он был бы на  Майцдане вместе с нами.

– Стоит ли ожидать определенных перемен для самих Церквей после майдановских событий? Каких именно?

– Заметил после распада СССР, что те лидеры, кто шел на компромисс с властью, впали в какой-то кризис. А те, кто был придушен, просто взорвались активностью. Поэтому те, кто рискует, служит на Майдане, – те очень прогрессивно будут развиваться дальше. А те, кто ждет, куда, как и что, – не знаю, не думаю, что их ждет то же самое.

Очень тяжело представить, как именно пройдет кульминация и развитие событий. Это непросто, и я не могу прогнозировать. Но однозначно скажу: Украина уже никогда не будет такой, как была последние два года. Думаю, что раньше была растеряна, было определенное депрессивное состояние, утрата надежды, молодежь думала сбежать за границу. А тут проснулся вулкан внутри страны, зажег огоньки в глазах людей. О чем я мечтаю и о чем молюсь: чтобы в Украине была такая власть, которую гражданское общество могло бы полностью контролировать, могло бы снять президента, если он не справляется. Он должен служить нам, исполнять наши желания и развивать. Пусть мы их сменим хоть 10 раз – мы будем пробовать и объясним, что в лидеры нужно идти с чистой совестью, а не с желанием набить карманы. Надеюсь, что Бог поможет найти того человека, который будет служить народу. Чем беднее президент – тем богаче будет страна. А чем богаче президент – тем беднее она будет. Человек, служащий другим, не прячется, ему не нужны телохранители и ОМОНовцы. Он не боится, потому что честно делает свое дело. Поэтому я мечтаю, чтобы такое было в Украине.

Беседовала Татьяна Мухоморова

Очередной Майдан, эти грабли президента Януковича, стал очередным испытанием на зрелость для украинских Церквей. И, как водится, граблями под ногами УПЦ (МП), которая в очередной раз оказалась в сложном положении. Ничего удивительного. Это ее верные – завсегдатаи крестных ходов против евросодома. Она часть «духовной скрепы русского мира». Наша власть показательно лобызается с ее владыками. И редкий чиновник высокого ранга не кавалер какого-нибудь ордена УПЦ.

Неудивительно, что она оказалась под давлением с обеих сторон – и изнутри и снаружи. И ничего странного в том, что все время приходится отмежевываться и оправдываться. В УПЦ нет единого мнения относительно евроинтеграции и протестов. Как нет его во всем украинском обществе. Некоторые клирики откровенно поддерживают протесты, служат молебны на Майдане, иные напротив, считают, что надо разойтись по домам и оставить все как есть, третьи откровенно поддерживают в этом противостоянии власть. У всех свои резоны – от высоких христианских соображений о «мире любой ценой» и «единстве» до обычных денежных долгов.

Взаимоотношения Церкви и общества, авторитета и взаимодействия, пастырства и солидарности – вызовы, стоящие перед любой украинской Церковью. Но именно в преломлении УПЦ они приобретают исключительный драматизм.

Во главе угла здесь, как и у всех прочих – выбор союзников. УПЦ, в отличие от прочих украинских Церквей, в течение последних лет интегрировалось с властью и крупным бизнесом (а у нас теперь это почти одно и то же) несколько глубже прочих. В целом, такими связями обросли и прочие украинские Церкви. Их связи с нашей «элитой» не так прочны, но зачастую причина не в сдержанности священнослужителей, а в том, что элиты выбрали «конкурентов». Для этих Церквей Майдан стал моментом истины, четко разделившим власть и общество – и их выбор в пользу общества выглядит очевидным и совершенно естественным. Тем более, идеи евроинтеграции их пастве если даже не милы, то хотя бы не противны.

Иное дело УПЦ. Здесь так долго работали над созданием русского мира в умах паствы, так пугали «евросодомом», так долго убеждали, что спасение от расколов, католического прозелитизма и прочих страшных вещей – только в единстве с Москвой, что просто не могли не взрастить паству, которая во все это искренне верит.

Но это полбеды. Беда же состоит в том, что не вся паства в это верит. Довольно значительная ее часть совсем не против автономии, евроинтеграции, воссоединения с «раскольниками», служб на украинском языке и прочей «самостийщины». УПЦ двояка. Ее осторожность в высказываниях, попытка занять позицию «над схваткой» и раздражающая несогласованность позиций священноначалия должны рассматриваться именно в контексте ее собственных внутренних противоречий.

УПЦ, совершенно естественно, боится противостояния идеологий внутри Церкви. Основной лейтмотив «невмешательства» — разные настроения среди прихожан в отношении как евроинтеграции, так и протестов. Это то «тонкое место», в котором все боятся разрыва. Поэтому она изо всех сил отрицает идеологии как таковые в приложении к церковной жизни. Любая попытка вывести разговор в это русло упирается в постановление Синода об осуждении «политического православия».

Это был необходимый шаг. Использование православия и Церкви в политических целях в Украине имело катастрофические масштабы и последствия. Постановление Синода позволило значительно снизить идеологический градус, показательно наказать особо ретивых «православных братьев» и в дальнейшем аргументировано отмежевываться от всевозможных «крестных ходов» с политическими лозунгами. Да, все равно эти «крестные ходы» базировались в Киево-Печерской Лавре, «братчики» и «хоругвеносцы» благосклонно принимались московским православным начальством, одиозные украинские «политправославные», в упор не замечаемые в Киеве, получали награды Патриарха в Москве, да и сам Патриарх, Глава нашей Церкви и фигура политическая, регулярно посещает наши пенаты и никогда не забывает напомнить нам о «братских народах», «геополитической катастрофе» и «цивилизационном выборе». Ситуация складывается несколько шизоидная, но она до сих пор позволяла УПЦ удерживать хрупкое равновесие внутри себя.

Ради него она официально огласила себя вне политического поля. И стала заложником собственных мер безопасности.

Церковь не свободна от политики в той же мере, в какой от нее несвободно общество – не сами ли владыки нам постоянно об этом напоминали? Отделение общества от политики приводит, как мы видим воочию, к кризису – верхи не могут, низы не хотят, первые чихали на вторых, вторые презирают и ненавидят первых. Отделение Церкви от общества приводит к потере ориентиров и авторитета с обеих сторон. Надо смыкать ряды, а не отмежевываться. Надо быть свободным не от политики, а от спекуляций и политиканства.

Да и не сама ли УПЦ переступила собственноручно проведенную черту, подписав заявление в поддержку евроинтеграции? Да, всем известно, что ее «очень просили» люди, которым «очень трудно отказать».  Но что сделано – то сделано. И теперь подпись под этим документом к чему-то обязывает. Почему владыки только теперь вспомнили, что «не вся наша паства поддерживает евроинтеграцию»? Или только теперь решили, что это имеет значение? Потому что «люди, которым трудно отказать», в который раз изменили свой «вектор»?

Мало того, что в этих своих речах представители УПЦ выглядят такими же «послидовными», как и наш как-бы-президент. Мало того, что их благостные речи на тему «лишь бы не было войны» выглядят, мягко говоря, неуместными после того, как на Майдане и на Банковой была пролита кровь и продемонстрирована беспримерная жестокость. Немалую роли играет то, что наша власть – верные УПЦ. Это известно всей стране. Поэтому от УПЦ и ждали недвусмысленных оценок поведения власти. Именно власти, а не «милиции и протестующих, которые били друг друга». Потому что ежу понятно, кто отдавал приказ и на чьей стороне сила. Именно УПЦ могла бы напомнить своим высокопоставленным прихожанам, что их ложь, беспросветная и циничная, в большом и малом, ложь, которая довела народ до бешенства и вывела на улицы – это, скажем мягко, не комильфо.

Но официальные голоса УПЦ отдали предпочтение беспредметным и обтекаемым речам в адрес «обеих сторон», сводящимся к тому, что «надо хранить спокойствие», а там «как-то образуется». Им как будто нет дела, что они тем самым покрывают ложь и оправдывают насилие. Ничего не сказать, не дать никаких оценок – в некоторых ситуациях это даже хуже, чем сказать что-то одиозное. Кто бы мог подумать, что выступления владыки Павла (Лебедя) о проплаченных протестах я восприму с большим пониманием, чем беззубые официальные заявления? Нельзя не считаться с человеком, который высказывает свою позицию – на чем бы она ни строилась, какой бы она ни была. Люди без позиции не интересны никому. С ними не о чем разговаривать.

И нет, речь не идет о политике, об идеологии и прочих страшных вещах. Никто не призывает Церковь поддерживать или не поддерживать, например, евроинтеграцию или политическую партию имярека. Политические позиции нашего духовенства вполне могут оставаться их частным делом. Как и позиции любого из нас. Речь идет о моральных оценках. И здесь, казалось бы, Церкви и карты в руки – она едва ли не последний институт нашего общества, который владеет инструментарием для отделения зерен от плевел, черного от белого, лжи от правды, добра от зла. Мы имеем право ждать от нее оценок. Только на этой нашей надежде держится так называемый «авторитет Церкви» в нашем обществе. Мы ждем от нее не поддержки, криков «даешь!» и проскрипционных списков. Мы просим правды. Вот, что могла бы сделать Церковь для общества в эти дни — не попускать лжи, даже если она «во спасение».

Не надо вдаваться в политические тонкости или горячо любить Европу, чтобы испытывать отвращение перед  очевидной ложью власти о евроинтеграции, – особенно теперь, когда эта ложь, наконец, обрела законченный вид после визита «проффесора» Януковича в Россию. И не надо подмены понятий, которые суть тоже ложь. Не надо говорить о том, что на Майдане стоят «за евроинтеграцию». Потому что на Майдане стоят против лжи власти. Очередной лжи, которая сломала спину долготерпеливому нашему народу. Но признать истинную природу нынешнего  протеста – значит, признать, что христианину там самое место.

Но это трудно и может иметь ужасные последствия. Церкви, как и власти, удобно держать людей «в послушании», которое почему-то зачастую оказывается не послушанием, а подчинением. Ведь очень многие «традиционные ценности» дадут трещину размером с Большой Каньон, если поставить во главу угла достоинство человека как образа  Божьего в качестве основной духовной ценности христианства.

Поэтому вместо четких оценок действий обеих сторон мы имеем невнятное бормотание о «мире любой ценой», «сохранении спокойствия», «власти от Бога», «как можно – в пост?!», «на себя посмотрите», «смиритесь», «пойдите, умойтесь» и т.п. Нет, это важно, конечно, – «начать с себя». Но в данном контексте подобный совет — завуалированный призыв разойтись по домам и не бузить.

Можно было бы напомнить и о том, что «мир любой ценой» не был самоцелью христианства. Чтобы избежать крови, христианским мученикам ничего не стоило сделать вид, что они отказались от своего «заблуждения». Надо было избегать противостояния – и все закончилось бы без отвратительного насилия. Но они «лезли на рожон». Я ни в коем случае не отождествляю политическое противостояние с исповеданием веры. Даже не сравниваю. Я только хочу напомнить, что христианство не предполагает по умолчанию уклонения от противостояния тому, что ты считаешь неправдой. Скорее, наоборот.

Сейчас Церкви имеют прекрасный шанс стать для общества тем, чем они последние двадцать лет обещали быть – моральным авторитетом. Не умозрительным. Не потенциальным. А практическим и неотложным. Тем, кто сориентирует в вопросах добра и зла. Даст четкие и недвусмысленные оценки каждому слову и поступку. Поможет сомкнуть ряды вокруг правды. Все, что для этого нужно, – быть среди людей и настаивать на правде в большом и малом. Это у политиков и дипломатов черное и белое сливаются в оттенки серого. Церковь не может себе этого позволить. Как и мы сейчас. Майдан для нас всех — отличный шанс найти свое место среди себе подобных. Неслучайно священнослужители УПЦ так поляризировались в своем отношении к происходящему. Это хороший знак. Значит, рядом с теми, кого все устраивает или кто всего боится, кто пытается удержать все, как есть, в УПЦ есть люди, которые ищут пути выхода из патовой для УПЦ ситуации принципиального невмешательства. Они ищут возможность стать чем-то и кем-то для людей, которые пытаются стать другими. Которые пытаются стать лучше. Которым нужно в этом помочь.

Екатерина ЩЕТКИНА

http://risu.org.ua/ru/index/expert_thought/authors_columns/kshchotkina_column/54685/ 19.12.2013.

Католики и протестанты отмечают Рождество на киевском Майдане

Украинские католики и протестанты поздравляют друг друга с Рождеством на киевском Майдане Незалежности, где уже более месяца продолжается акция протеста против отказа правительства Януковича от евроинтеграции Украины. В центре столицы установлен вертеп, сообщает 26 декабря "Религия в Украине".

Католический храм св. Александра возле Майдана Незалежности был заполнен 25 декабря до отказа. Среди прихожан были в основном киевляне. На сцену Евромайдана вышел сводный польский хор. Певцов было около полусотни, однако маленькая сцена вместила лишь 20 из них.

В Киевской госадминистрации тем временем пели гости столицы из Ирпеня - хор баптистов.

http://www.portal-credo.ru:8000/site/?act=news&id=105222&cf=

26.12.2014.
ДОКУМЕНТ: Заявление Священного Синода РПЦ МП "в связи с событиями на Украине"

Последние месяцы уходящего 2013 года ознаменовались глубоко взволновавшими нас нестроениями на Украине, которые болью отзываются во всей единой, многонациональной и многомиллионной Русской Церкви.

Мы молимся о мире на земле Украины. Просим Небесного Отца не допустить разобщения и духовного ослепления народа, который более тысячи лет живет в лоне Православия. Надеемся, что никакие политические разногласия не разрушат нашего братского общения и взаимной поддержки.

Искренне желаем примирения разных этнических и социальных групп, приверженцев различных политических взглядов. Напоминаем, что Господь через святого апостола Павла призывает нас: "Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми" (Рим. 12:18).

Единство Церкви — превыше политических границ. Русская Православная Церковь проявляет особое попечение о той духовной общности, которая скрепляет народы, вышедшие из единой крещальной купели святого равноапостольного князя Владимира. Единая Русская Церковь созидалась на протяжении более тысячи лет. Это духовное единство мы унаследовали от наших предков и должны передать нашим потомкам.

Приведя некогда единый народ к Днепровской купели, Сам Господь указал нашим благочестивым предкам путь духовного единства, превосходящий человеческие разделения. Потому хотели бы напомнить, что стремление расколоть Церковь по политическим причинам является тяжким грехом.

Мы понимаем, что у граждан Украины имеются разные взгляды на будущее страны, и уважаем право ее народа на выбор своего пути. Но очень важно, чтобы это был именно народный выбор — свободный, основанный на знании всех "за" и "против", не продиктованный какой-либо внешней волей. Пусть приверженцы разных вариантов этого выбора говорят с народом через мирные и легитимные общественные процессы, а также через спокойный, ответственный диалог друг с другом. Церковь готова оказать содействие разным общественным группам в диалоге и поиске верных решений.

Впрочем, мы убеждены, что никакое правильное решение не может быть найдено в пылу ненависти и взаимной злобы. История XX века ясно показала: гражданские распри, а тем более революции не могут принести блага народу, ибо высвобождают низменные, губительные страсти.

Позиция же Церкви в нынешней ситуации должна отражать не сиюминутные  предпочтения тех или иных людей, а Божию правду, без которой невозможно настоящее народное благо. Церковь всегда будет отстаивать данные Богом вечные нравственные ценности, на которых веками строилась и, верим, будет строиться жизнь наших народов, наследников исторической Руси. Только на них может быть основана достойная жизнь людей. Только они дадут народу Украины будущее. А потому исторический выбор народа Украины не должен привести к разрушению этих неизменных и спасительных ценностей.