Опыт о неравенстве человеческих рас

ГЛАВА Ш Галлы

Славяне не играли большой роли в античную эпоху, поэтому пока нет смысла говорить о них. Достаточно отметить их присутствие в Испании и Италии и добавить, что они укрепились на побережье Балтики, в районах между Крапакскими горами и Уралом, а немного позже некоторые из их племен влились в кельтский поток. За исключением этих деталей, о чем мы поведем речь позже, этот народ останется в тени до того момента, когда история выведет его на сцену.

Определить, даже приблизительно, эпоху продвижения галлов на север и запад практически невозможно. Вот что можно сказать об этом: в XVII в. до н. э. галлы пытаются перейти Пиренеи, защищаемые иберийцами. Это первое историческое свидетельство об их появлении на западе. Однако они уже занимали земли между Гаронной и Рейном и берегом Дуная задолго до этой эпохи. С другой стороны, нет сомнения в том, что, покидая Азию, они двинулись на запад, хотя этот путь был менее привлекателен, чем на юг, потому что южные дороги были для них закрыты арийцами, перемещавшимися к Индии, Передней Азии и Греции. Поэтому их появление в Западной Европе произошло после появления арийцев на гималайских хребтах и семитов в Армении. Теперь мы приблизительно установили время этого появления — около 5000 г. до н. э. И в промежутке между этой датой и примерно 2000 г., т. е, на протяжении 3000 лет, следует искать эпоху расселения кельтов на западе.

Война между иберийцами и галлами на берегах Гаронны в XVII веке стала предметом первой исторической хроники западного мира. Это лишнее подтверждение тому, что история всегда рождается только из столкновения интересов белых народов. Иберийцы, трудолюбивые, но сравнительно слабые племена, столкнулись с храбрыми энергичными воинами, которые долгое время задавали тон в нашей части земного шара.

Название этих воинственных племен происходит от слова «gall», т. е. «сильный». Оно связано с древним корнем языка белой расы, который остался в санскрите — «wala» или «walya» — и имеет то же значение. Сарматские племена, а затем готы, сохранили верность этой форме и назвали галлов «walah». Славяне переделали это слово в «wlach». Греки произносили его как «кельты», это произношение заимствовали у них римляне — «Celtae». Наконец, оно приняло нынешнюю форму — «Galli». Кроме этого имени у галлов было еще одно — «Gomer», запечатленное в библейской генеалогии как имя одного из сыновей Иафета.

В качестве отступления будет уместно отметить следующие интересные факты. Армяне, вписывая это слово в свои хроники, превратили его в «Gamer». Я не могу сказать, откуда оно у них появилось, но, возможно, сами они были родственниками кельтов. Этому можно найти косвенное подтверждение в Библии, где армяне называются племенем, отколовшимся от этих «гомеров» или «гамиров». В Бытии (X, 3) они зовутся «Фогарма» — сыновьями Гомера. Обратимся к иафетской генеалогии. Надо сказать, что она весьма фрагментарна, в ней нет речи ни о зороастрий-ских народах в их совокупности, ни об индусах. Самый первый из сыновей Иафета — Гомер. По библейским меркам, это самый значительный народ, вышедший из семейства Иафета, и по численности, и по могуществу. Во времена Иезекииля он еще находится в Иерусалиме. Таким образом, для евреев народом Иафета являлись кельты, соединившиеся с армянами. (Пророк их называет: «Гомера со всеми отрядами его, дом Фогарма, от пределов севера, со всеми отрядами его, многие народы с тобою». Иезекииль, XXXVIII, 6). Затем идет Магог. Это — народы Кавказа, возможно, арийцы: «Gog» — семитская транскрипция арийского «kogh». Священное Писание ставит их в оппозицию к Гомеру, т. к. вождь, который должен вести киммерийские армии, называется Гог. Между Гогом и Магогом вражды нет (Иезекииль, XXXVIII, 2, 3,4). В Магоге я вижу народ, географически близкий к киммерийцам, т. е. славян. За этими народами следует Мадай: это мидийцы, самая древняя группа зороастрийцев и единственная, какую знали черные хамиты и первые семиты. Естественно, что Книга Бытия упоминает только их. После Мадая идет Яван. По моему мнению, Яван не означает ни ионийцев, ни греков, а просто жителей западной части Палестины, что можно понимать и как север, и северо-запад, и просто запад. За Яваном следует Фубал. Комментаторы видят в нем небольшой народ в Понте — тибарейцев. То же самое можно сказать о Меше-ше — это народ, живший между Иберией, Арменией и Колхидой. Список первого поколения Иафета завершает Фирас, т. е. фракийцы. За ними следуют сыновья Гомера и Явана, т. е. самые малоизвестные ветви семейства. Сыновья Гомера — это Фагарма, Ашкенас и Рифат. Ашкенас пока не поддается истолкованию. Некоторые видят в нем племя, жившее между Арменией и Черным морем. Поскольку ашкена-зы — сыновья Гомера — настоящие кельты, их логичнее поместить на западе: возможно, это славяне. Что касается Рифата, жителей Рифейских гор, — это тоже кельты, которые на Карпатах смешиваются с ашкеназами.

У Явана четыре сына: Элиша, жители континентальной Греции, Элиды или Элевсии, не эллины, а скорее всего аборигены — кельты и славяне (см. подробнее главу IV); Фаршиш, иберийцы Испании и, возможно, соседних с ней островов; Киттим, жители Кипра и греческих островов. И наконец, Доданим, жители Эпира, т. е. иллирийцы.

Из этого отступления сделаем следующие выводы. География Иафетидов в Книге Бытия, основанная на древних сведениях хамитов и халдейских семитов, не охватывает все белые народы Севера. Арийцы представлены только мидийцами, народами Кавказа, фракийцами и иллирийцами, второстепенными представителями семейства. Достоверно можно сказать следующее: 1) Гомер, Магог, Фубал, Мешеш, Фирас и Ашкенас — это родовые названия народов; 2) Яван, Киттим и Доданим— это собирательные названия народов, полученные ими после первых переселений; 3) Мадаи, Рифат, Фо-гарма, Элиша и Фаршиш — географические названия земель.

Таким образом, мы установили древнюю иерархию могущественной ветви белого семейства. В ту очень древнюю эпоху семиты еще обитали вместе в горах Армении, а находясь вблизи Кавказа, они, конечно, могли иметь прямые связи с кельтами или Гомерами, многочисленные племена которых жили тогда на северном побережье Черного моря. Однако вполне вероятно, что кельты имели контакты с семитами еще до этой эпохи. Редакторы Книги Бытия опирались в основном на космогонические и исторические сведения ханаанеян, но могли дополнять их более близкими им воспоминаниями, истоки которых восходят к периоду, когда все белое семейство проживало совместно в глубине Верхней Азии.

Эти Гомеры, издавна известные ханаанским племенам юга, еще лучше были известны ассирийцам. В конце XIII в. между двумя народами имели место и конфликты и союзы. Кельты не оставили потомкам памятников своего триумфа и забыли их, но их более аккуратные соперники из Азии сохранили следы подвигов, которые они приписывали себе. Подполковник Роулинсон в клинописных надписях часто встречал название «гумирийцы» (Gumiris), в частности, в Бисутуне. Значит, именно в Западной Азии встречаются первые упоминания о народе, которому предстояло распространиться в Европе.

Кроме Библии и ассирийских свидетельств, о кимрий-ском вторжении во времена Ксиаксара говорит и греческая история. Начиная с этого времени мы проследуем за кимрийцами, или гумирийцами, за Эвксин, поднимемся с ними к западу и северо-западу, не теряя их больше из виду. Они проникли в земли, соседствующие с Черным морем, и принесли туда свое имя «кимбры» 1). Они заняли Галлию, и эта земля узнала кимрийцев. Они поселились в долине По и распространили там славу умб-рийцев, или амбронов 2). Например, в Шотландии существует клан Камерон, в Англии — Кэмбрий, во Франции — города Кэмпер, Камбрэ. Считалось, что слово «гу-миры» («кимры», «кимбры») может означать ветвь кельтского семейства, отличающуюся от галлов, а в кельтах не признавали последних. Но достаточно вспомнить, как часто оба эти названия — «галл» и «кимриец» — употребляются для обозначения одних и тех же племен и народов, чтобы отвергнуть это различие. Кстати, оба слова имеют очень близкое значение: «галл» значит «сильный», а «кимриец» — «отважный».

В действительности не существует никакой причины делить кельтские народы на две различные части, но не меньшей ошибкой было бы считать, что обе ветви абсолютно схожи между собой. Эти массы людей, собравшиеся на берегах Балтики от Северного моря 3) до Гибралтарского пролива и от Ирландии до России 4), значительно отличались друг от друга, и степень различия зависела от того, с кем у них было больше родства: со славянами, фракийцами, иллирийцами и, в особенности, с финнами. Истоки всех этих племен лежат в одной ветви, но часто мы наблюдаем у них отдаленное сходство в языке, что связано с бесконечными изменениями в диалектах. Впрочем, иногда они вели себя как соперники и враги, а позже австразийские франки с ожесточением воевали против невстрийских франков. Они постоянно создавали политические союзы, направленные друг против друга 5).

Но повторяю, нет никаких сомнений в том, что все они принадлежали к белой расе по самой своей сути. Их во ины отличались высоким ростом, могучим телосложением, у них были голубые или серые глаза, белокурые или рыжеватые волосы. Это были люди необузданных страстей, их исключительная жадность и любовь к роскоши часто заставляли их браться за оружие. Они обладали быстрым умом, ненасытным любопытством, гибкостью перед лицом трудностей и, в довершение всего, опасным непостоянством настроения — результат органической неспособности к долгой привязанности к чему бы то ни было 6). Имея такие черты, галльские народы очень рано построили довольно развитое социальное государство, достоинства и недостатки которого отражали и благородные истоки, и финскую примесь, изменившую их природу 7).

Их политическая организация представляет собой такую же картину. Мы видим у них чисто феодальную систему и слабое правление в лице избранного вождя наподобие той, что имела место у древних индийцев, иранцев, гомеровских греков, самых древних китайцев. Неустойчивость власти и гордыня воинов часто парализовали деятельность исполнительного органа. В системе правления галлов, как и у остальных народов семейства, нет и следов беспредельного деспотизма, характерного для семитских республик. Законы были довольно зыбкими и исполнялись плохо. Одним словом, кельтский гений сохранял те права происхождения, которые черные народы уничтожали всюду, куда они проникали.

Я не собираюсь приписывать эти инстинкты и эту неустойчивую организацию их варварству. Стоит бросить взгляд на политическую ситуацию нынешней Африки, чтобы убедиться в том, что самое явное варварство не исключает самого чудовищного деспотизма.

Быть свободным и быть рабом одновременно — часто эти черты в народе проистекают из череды долгих исторических комбинаций, но естественная предрасположенность к свободе или к рабству всегда заложена в этнической сущности. Об этом свидетельствует распределение социальных идей среди различных рас.

Рядом с политической системой естественным образом стоит система военная. У галлов было настоящее воинское искусство. Их армия по примеру армий арийцев-индусов состояла из четырех элементов: пехоты, усиленной искусными лучниками, конницы, боевых колесниц 8) и боевых собак, занимавших место слонов. Конечно, их стратегия уступает тому, что мы видим у римских легионов, но не имеет ничего общего с единым порывом толпы, рвущейся к добыче. Об этом можно судить по организации крупных кельтских походов и по системе администрации, которую завоеватели устанавливали в покоренных странах. Особенно это очевидно у гал-ло-греков.

Кимрийцы обычно сражались оружием из металла; если они иногда употребляли каменное оружие, оно было искусно обработано бронзовыми или железными инструментами. Скорее всего каменные мечи и топоры, найденные в могилах, несли эмблематический смысл или предназначались не для сражений, а для сакральных целей. К этой же категории относятся мечи из обожженной глины, богато украшенные и искусно выполненные. Впрочем, вполне возможно, что самые бедные пользовались любым оружием, доступным для них. Но это совершенно не означает, что галлы не умели получать и обрабатывать металлы, потому что в их языках есть слова, относящиеся к этому роду деятельности и не заимствованные ни из греческого, ни латинского, ни финикийского. Если некоторые слова имеют сходство с эллинскими эквивалентами, это не значит, что их принесли массалиоты. Это сходство доказывает, что эллинские арийцы, отцы фосийцев и предки кельтов, вышли из одной и той же расы.

Например, существуют чисто галльские названия металлов, которые свидетельствуют о том, что кимрийцы в древности знали горнорудное дело. Впрочем, было бы странно, если бы таким талантом не обладали галлы, которые последними пришли на эти земли с северо-востока — на земли, где этим ремеслом успешно занимались и иберийцы, и местные этруски.

Памятники бронзового и железного веков содержат огромное количество различных инструментов и орудий труда, указывающих на высокий уровень выплавки металлов у кельтских народов. Это мечи, топоры, наконечники копий, алебарды, шлемы и многие другие предметы, сделанные из золота, бронзы, серебра, свинца, цинка.

Галлы вели оседлую жизнь. Они жили в больших селениях, которые быстро превращались в города. До римской эпохи некоторые столицы кельтских народов стали весьма влиятельны. Например, Бурж в те времена насчитывал 40 тысяч жителей 9). Можно также назвать Отун, Реймс, Безансон в Галлии, Карродунум в Польше и другие 10).

Латинская античность оставила нам много архитектурных памятников и во Франции, и в южной Германии. Некоторые достигают ста шагов по периметру. Обычно они круглой формы и всегда сдвоенные: одна половина служила жилищем, вторая амбаром. Часть из них, видимо, была окружена каменной стеной, на которой возвышалась постройка из досок и самана, часто оштукатуренная. В строительстве галлы охотно сочетали камень и дерево. Эти старые дома, широко распространенные почти во всех наших провинциальных городах, а также в Германии, с каркасными стенами, промежутки которых заполнены камнем или землей, построены по кельтскому типу.

Нет никаких указаний на то, что кельтские строения имели несколько этажей или отличались роскошью. Кельты ценили благополучие больше, чем красоту. У них была добротная, аккуратно сделанная мебель, бытовые предметы из кости и красного дерева — гребни, заколки, ложки, игрушки, кубки из рога, конская сбруя, украшенная медными и бронзовыми пластинками, самая разнообразная посуда и т. д. Они широко пользовались стеклянными предметами — прозрачными, расписными, окрашенными в синий, желтый и оранжевый цвета. Из цветного стекла они делали бусы и сакральные украшения для друидов. На широкую ногу было поставлено изготовление тканей. В могилах находят остатки льняных покрывал тонкой работы, в частности хорошо сохранившиеся шотландские ткани — тартаны, о которых пишет Тацит.

Такая любовь к материальным радостям сделала кельтов хорошими работниками, а трудолюбие, в свою очередь, обусловило вкус к торговле. Массалиоты процветали потому, что окружавшие их племена отличались такими же способностями к торговым обменам. В их распоряжении были надежные транспортные средства. Кельты имели морской флот. Это не были утлые финские пироги, а добротные суда с высоким бортом, оснащенные мачтами и парусами из искусно выделанных кож. По свидетельству Цезаря, они были лучше приспособлены к морским плаваниям, чем римские галеры. Полководец использовал их для завоевания Британского острова и имел возможность по достоинству оценить их в войне против венетов.

Таким образом, кельты имели на море мощный инструмент для проведения своей политики. Поэтому их города, не отличавшиеся особым блеском, были большими, многолюдными, заваленными всевозможными товарами. Многие из них были хорошо укреплены, и не только посредством ограды или рва, но по всем тогдашним канонам фортификационного искусства. Цезарь отдал должное таланту галльских аквитанцев, которые использовали подкопы при осаде городов. Вполне естественно, что кельты, как и иберийцы, искусные в рудо-копстве, употребляли свои знания и в военном деле. Не зря Цезарь отказался от штурма Суассона, увидев широкие рвы и мощные крепостные стены. А в Бурже крепостные башни для прочности были покрыты кожей.

Еще более древние любопытные находки обнаружены в некоторых местах в Шотландии и Франции. Речь идет о толстых стенах, поверхность которых была специально обожжена огнем, в результате чего образовалась остекленевшая корка необычайной прочности. Долгое вре мя сомневались, что это — дело рук человеческих, и приписывали эти стекловидные поверхности действию вулканов, забыв о том, что в данной местности никаких вулканов не существовало. Причем все это относится к очень глубокой древности. Подтверждение я вижу в том факте, что во времена римлян Шотландия находилась в упадке, и подобные сооружения уже были ей не под силу. Следовательно, их придется отнести к более ранней эпохе, когда каледонское население еще не было в такой разрушительной мере смешано с финскими племенами. В I в. до н. э., собственно говоря, Англия имела два типа кельтского населения: одно, считавшее себя автохтонным и жившее в глубине острова, и другое, которое было связано с переселением бельгийцев и германизированных галлов. Именно этим завоевателям принадлежат кельтские монеты Англии, аналогичные тем, что встречаются от Шельды до Реймса и Суассона. Кельты, обитавшие во внутренних землях Англии, превратились в варваров. Они одевались в звериные шкуры, у них была распространена полиандрия, т. е. многомужие. У бельгийских переселенцев они переняли обычай раскрашивать свое тело, хотя последние стояли гораздо выше их во всех отношениях. На более низкой ступени стояли ирландцы. Можно предположить, что в очень давние времена на. их острове появились финикийцы и карфагеняне. В древнеирландском галльском языке есть семитские элементы. Между прочим, считается, что этот язык был единственным, который так и не смог выучить дьявол. Возможно, имела место также иберийская, вернее, кельтибе-рийская, иммиграция. Как бы то ни было, Страбон считает ирландцев каннибалами, которые поедали своих престарелых родителей. Об этом пишут Диодор Сицилийский и Святой Жером. Все эти истории, связанные с Парфоланом, пятым потомком Магога, сына Иафета, с Канной и Кемихи-дом, родителями этого героя, с Фир-Болгами, выходцами из Фракии, наконец, с Милесинцами, сыновьями Миледа, пришедшими из Египта в Испанию, а из Испании в Ирландию, слишком приукрашены библейскими и классическими авторами, чтобы относить их к далекой древности и, следовательно, считать достоверными. Это подобно историям о Франции, которая началась с Франкуса, сына Гектора. По всей очевидности, остров начал выходить из варварства только в IV в. н. э. Именно тогда у ирландцев появился морской флот.

Однако вернемся к достижениям кельтов. Их каменные постройки дают основание предполагать у них знание основ архитектуры. В отличие от желтых племен, кельты не просто складывали друг на друга огромные глыбы: они укладывали многогранные блоки, оставляя их необработанными, чтобы сохранить прочность. В этом исток системы, известной как пелагийская и циклопическая. Такие памятники встречаются во Франции, Греции, Италии. К ним относятся развалины, обнаруженные в провинциях Франции, и погребальные помещения во многих курганах, которые абсолютно отличаются от финских построек, где блоки не образуют стену. Кеферштайн отмечает, что в Англии и Скандинавии очень мало кельтских сооружений, выполненных методом кладки. Это замечание совпадает со словами Цезаря о том, что британцы, живущие в глубине острова (не путать с бельгийскими переселенцами), называют городом поселок, состоящий из хижин, сделанных из веток и стоящих на сваях.

Итак, эти каменные сооружения выдержали испытание временем. Римляне использовали их как основу для своих построек. Позже средневековые рыцари возводили на них свои замковые башни. Кроме камня и дерева, галлы применяли кирпич. Они соорудили внушительные башни, часть из которых сохранилась до сих пор. Одна из них стоит на Луаре: возможно, она использовалась в культовых целях.

Города, надежно построенные и защищенные, со значительным населением, имевшим в своем распоряжении мебель, утварь, предметы роскоши, сообщались между собой посредством хороших постоянных дорог и мостов. Римляне не первыми организовали сообщение в ким-рийских странах: они увидели готовые дороги, отремонтировали их и поддерживали в хорошем состоянии. Что касается мостов, Цезарь сам отмечает, что не все они построены римлянами 11) .

Помимо обычных путей сообщения, кельты организовали экстренные способы связи. У них был настоящий телеграф. Они расставляли людей, которые криком передавали важную новость. Таким образом, сообщение, вышедшее на восходе солнца из Орлеана, поступало в Овернь около 9 часов вечера, пройдя расстояние в 80 лье.

Деревни были населены не меньше, чем города. Об этом можно судить по большому количеству кладбищ, обнаруженных в разных районах кельтской Европы. Их размеры обычно достаточно велики. Погребальных курганов не встречается. Подобные сооружения, если они дополнены дольменом, принадлежат первым жителям, т. е. финнам, и не о них сейчас речь. Если в захоронении есть погребальное помещение с выложенными из камней стенами, значит, оно предназначалось для князей, знати и богатых людей. А кладбища служили последним пристанищем простого народа. Это обычные могилы, иногда с насыпанным холмиком. Мертвые тела почти всегда сжигались. В этом заключается разница между захоронениями самых первых жителей, которые ни сжигали умерших, и кельтскими. Во всяком случае в курганах с погребальными помещениями, пелагийскими и циклопическими, возможно, современниками кладбищ, никогда не встречаются целые скелеты, а только остатки сожженных костей в урнах.

Можно отметить еще одно различие между захоронениями, которые относятся к «национальной» эпохе, и теми, которые появились в римский период: предметы, обнаруженные в последних, имеют смешанный характер, где всегда легко увидеть латинские эллинизированные элементы. Такое кладбище есть недалеко от Женевы.

Обилие чисто кельтских кладбищ не только свидетельствует о большом количестве населения, которое ими пользовалось, но наводит на некоторые другие мысли. Забота, с какой оборудовались кладбища, расходы, связанные с ними, их количество и богатство предметов, содержащихся в могилах простых людей, — все это свидетельствует об общем благополучии народа. Итак, вряд ли можно согласиться с давним мнением об абсолютном варварстве галльских племен, причем это мнение было основано на ложном предположении, что финские памятники — дело рук кельтов.

К сказанному следует добавить, что кельты, искусные в самых разных областях, не могли не понимать ценности человеческого труда и не вознаграждать своих творцов. Они имели систему счета и за триста лет до прихода Цезаря чеканили деньги для внешних торговых связей. У них были монеты из золота, серебра, сплава золота, серебра и меди, из меди и свинца, из железа, из чистой меди; круглые, квадратные, радиальные, вогнутые, сферические, плоские, толстые, тонкие, с вдавленным и рельефным рисунком. Очень многие монеты несут на себе массалиотскую, македонскую или римскую печать. Но другие не дают никакого повода заподозрить такое родство. Конечно, это самые древние: они восходят к глубокой древности. Есть радиальные монеты, имеющие аналоги в Этрурии: либо местные жители получали их от умбрийцев, живших по соседству, либо имела место оживленная торговля между двумя народами, в чем нет никаких сомнений, учитывая большое количество янтаря в тосканских могилах древнего периода 12).

Наряду с денежной системой кельты имели письменность. Надписи на кельтиберийских медалях, до сих пор не расшифрованные, указывают на очень отдаленную эпоху.

Со своей стороны, Тацит отмечает один факт, относящийся к такому же почтенному возрасту. В его время считалось, что в Германии и в Рэтских Альпах существуют античные памятники, покрытые греческими надписями. Считалось, что эти памятники воздвиг Улисс во время своих северных путешествий, о которых не осталось никаких свидетельств. Сообщая об этом, Тацит выражает логичное сомнение в том, что сын Лаэрта вообще когда-либо путешествовал в Альпах или по берегам Рейна, но факт наличия надписей остается фактом 13).

К этим словам Тацита следует добавить свидетельство Цезаря, который после победы над жителями Гельвеции нашел в их лагере подробный перечень пришлого населения, включая воинов, женщин, детей и стариков. Интересно то, что он был написан по-гречески.

В другом месте «Комментариев» диктатор пишет, что во всех своих общественных и частных делах кельты пользовались греческими буквами. По необъяснимой причине друиды ничего не записывали — ни свои доктрины, ни ритуалы — и заставляли учеников учить их наизусть.

Это правило строго соблюдалось. Судя по этим сведениям, прежде чем оказаться под римским влиянием, кельтские народы привыкли к графическому изображению своих мыслей, и что самое интересное, их система резко отличалась от того, что нам оставили великие азиатские народы древности. У последних письменность предназначалась главным образом для жрецов и считалась чем-то вроде религиозной тайны, поэтому она с таким трудом проникала в обиход, и вплоть до эпохи Писистрата не записывались даже поэмы Гомера, хотя они и вызывали всеобщее восхищение. У кельтов против алфавита выступали священники, а в частной и государственной жизни он употреблялся, например, для того, чтобы обозначать достоинство денег. Одним словом, у кельтов письменность, лишенная всякой религиозной тайны, является светской наукой.

Но и Тацит, и Цезарь добавляют, что этот распространенный алфавит, по поводу существования которого в Германии уже нет никаких сомнений 14), был в ходу и на Апеннинах, и в Галлии, и в Гельвеции, и в нем нет ничего национального, т. е. он полностью заимствован у греков. Объясняя этот факт, ученые, которые склонны видеть повсюду только принесенные извне цивилизации, обращаются к масса-лиотам. Это их единственный аргумент, когда они не могут закрыть глаза на реальность — на факты, не укладывающиеся в наличие варварства в кельтских странах. Но их гипотеза не выдерживает никакой критики.

Если бы массалиоты могли воздействовать на идеи галльских народов до такой степени, чтобы распространить на них свой алфавит, тогда они тем более передали бы им соблазнительные формы своего оружия и своих орнаментов. И такая победа была бы убедительнее всего. Однако они в этом не преуспели. Когда народы Галлии решили копировать греческие деньги, ими двигал только прагматизм и очевидное преимущество денежной системы, но что касается искусств, у них это получалось неуклюже и грубо. Когда одна раса заимствует у другой алфавит, она берет у нее еще что-нибудь — религиозные воззрения, например; а друиды не желали и слышать о письменности. Между тем у кельтов письменность не несла в себе никакой догмы. Иногда, за неимением теологических доктрин, предметом заимствования может быть литература. Но следов этого мы не видим ни у одного писателя античности 15). Наконец, каким образом этот распространенный алфавит, укоренившийся даже в нравах галльских народов, которые почти не имели контактов друг с другом, мог перейти от жителей Гельвеции к населению Кельтиберии? Если бы кельтам пришло в голову заимствовать у чужаков средство хранить память о фактах и событиях, они, конечно же, обратились бы к финикийцам. Итак, знаки, выгравированные на местных медалях, распространенных на полуострове, не имеют никакого отношения к ханаанскому или греческому алфавиту.

На этом закончим дискуссию о материальной идентичности двух алфавитов. И если это не доказано для кель-тиберийцев, тогда нельзя этого утверждать в отношении большинства остальных кимрийских племен. Тем не менее, я не хочу сказать, что у них был один и тот же алфавит. Кстати, Моммсен насчитал до девяти различных алфавитов, которые он собрал на севере Италии и в Альпах. Он приводит следующий топографический перечень: Тоди, Прованс, Этрурия, Вале, Тироль, Стирия, Конжелиа-но, Верона, Падуя. У них идентичная система строения, хотя различия между ними вполне очевидны.

Можно задаться вопросом, как могло оказаться, что Цезарь, хорошо знающий греческие произведения, ошибся в текстах из Гельвеции и увидел греческие буквы там, где их не было? А вот мой ответ: Цезарь, возможно, держал в руках эти манускрипты, но их содержание объяснил ему переводчик. По свидетельству очевидца, они были написаны греческими буквами, т. е. буквами, очень похожими на греческие, но язык был галльский. Завоевателя обмануло внешнее сходство, а поскольку он был уверен, что италийские и этрусские алфавиты происходят из греческого, он пришел к ошибочному выводу. Кстати, этому есть подтвер ждение: на недавно обнаруженных памятниках есть буквы, которые еще до римлян употреблялись салассами Прованса, кельтами Сен-Бернара, горцами Тессина и которые только отдаленно напоминают греческий алфавит.

Древнегреческий алфавит, который по мнению специалистов первым использовался арийцами-эллинами, состоял из 16 букв. Они действительно носят семитские названия и очень похожи на ханаанские и еврейские буквы, но нет никаких указаний на то, что и те и другие произошли из местного источника, а не были занесены с северо-востока первыми переселенцами белой расы. Вообще вопрос о происхождении алфавитов далеко не решен. Он тесно связан с этническими вопросами, а кроме того, осложнен одной априорной концепцией, появившейся в XVIII в. По мнению так называемых философов истории, письменность началась с рисунка, от рисунка перешла к символическому изображению, а на третьей стадии породила фонетические системы. По правде говоря, это стройная теория, и жаль, что она граничит с абсурдом. Фигуративные системы, например, у мексиканцев и египтян, с первых дней своего изобретения стали идеографическими, потому что, отражая форму дерева, плода или животного, требовалось выразить графически «материальную» идею, которая мотивировала изображение этих вещей. Таким образом, выпадает один из этапов перехода. Что касается третьего, он не представляется необходимым, поскольку ни мексиканцы, ни китайцы, ни египтяне не создали на базе своих иероглифов собственно говоря алфавита. Способ, который использовали два последних из названных народов для передачи имен собственных, служит убедительным доказательством того, что принцип, на котором строится их система воспроизведения языка, не в состоянии преодолеть невидимые препятствия. Поэтому идеографическая письменность обязательно должна быть символической, а с другой стороны, она не имеет никакого отношения к методу элементарного разложения и абстрактного представления звуков. Но можно ли также сказать, что фонетические алфавиты, которыми мы пользуемся, не происходят от забытых идеографических систем? Я понимаю, что сама постановка такого вопроса есть посягательство на узаконенные аксиомы. Обычно финикийский тип берут за парадигму, за источник всех фонетических систем письменности и строят соответствия между изображением и обозначением, а таковых при желании можно найти сколько угодно.

Кстати, последние исследования ассирийских алфавитов открыли новый графический метод, который, с какой бы стороны к нему ни подходить, никак нельзя связать с символическим изображением. Кроме того, можно назвать такие виды письменности, которые не являются ни идеографическими, ни фонетическими, ни силлабическими, а просто мнемоническими, где элементы не имеют иного значения, кроме того, какое им дал автор. Такова, например, «ленниленапская» система.

Итак, мы имеем 4 категории графических средств, употребляемых людьми для сохранения своих мыслей. Они совершенно разные по своему достоинству, что связано с особыми способностями их создателей комбинировать движения мысли и формулировать отношения между вещами. Их изучение может привести к интересным результатам и дать много информации и об обществах, которые их используют, и о расах, из которых состоят эти общества.

Однако вернемся к самому древнему греческому алфавиту. Греки писали то справа налево, то слева направо, и нынешний метод утвердился не сразу 16). И в этом нет ничего необычного. Например, руны записаны разными способами: справа налево, слева направо, снизу вверх или по кругу.

16 букв греческого алфавита не передавали все звуки смешанного языка, в котором присутствовали местные, семитские и арийско-эллинские элементы. Эти буквы скорее могли удовлетворять потребности наречий Передней Азии. Но, возможно, еще лучше они подходили для наречия тех первых жителей страны, которых обычно называют «пеласгами» и которым я приписал кельтское или славянское происхождение. Достоверно одно: северные руны, которые Гримм не считает имеющими отношения к тевтонским диалектам, также состоят из 16 букв, а их недостаточно для передачи всех модуляций голоса у готов. Сравнивая руны со знаками, обнаруженными на арийских памятниках на Енисее, Гримм видит в них первоначальный тип. Он связывает с колыбелью белой расы истоки всех наших современных алфавитов. Я не сомневаюсь в том, что эта точка зрения в будущем станет исходной для изучения древней истории.

Следуя путем Гримма, Кеферштайн проницательно заявляет, что в рунах отсутствуют некоторые буквы, основные в готских диалектах. Исходя из этого наблюдения он заключает, что руны — это портрет алфавитов, которыми пользовались кельты. Рунические знаки в таком случае фазу находят аналог у народа той же расы: это очень древний ирландский алфавит, называемый «bobelot» или «beluisnon». Как и древние прототипы, он состоит только из 16 букв и поразительно напоминает руны.

Не следует забывать, что система всех этих типов письменности абсолютно такая же, как в древнегреческом, и что общность их форм никогда не переставала существовать. Италийские алфавиты — умбрийский, эвга-нейский, мессалийский и этрусские алфавиты, близкие к греческому по форме, восходят к очень раннему периоду и несмотря на различия отличаются общим сходством. Они имеют буквы, в которых нет ничего эллинского, и таким образом обладают своим национальным лицом. Все они, кроме этрусского, являются кельтскими, как мы увидим ниже.

Памятники, которые сохранили их для нас, большей частью предшествуют вторжению эллинов на италийский полуостров. Поэтому можно сказать, что эти европейские алфавиты, родственные друг другу, родственные греческому, не сформировались по типу последнего. Они, как и греческий, имеют более древнее происхождение. Как и кровь белых рас, они берут исток в первобытных поселениях этих рас в глубине Верхней Азии. Как и народы, которые пользовались ими, они совершенно самобытны и совершенно свободны от имитации греческого алфавита на европейской территории; наконец, кельтские народы не заимствовали свою социальную культуру, религию и свою кровь у греков и также не обязаны им своими графическими системами 17).

Больше всего поражает утилитарное использование выраженной на письме мысли. Мы не встречали ничего подобного у «женских» обществ, достигших определенного уровня цивилизации. В данном случае мы имеем дело с людьми, которые обладают более «сухой» рассудочностью и подчиняются приземленным потребностям.

Кельтские народы были, конечно, воинственными, но не в такой степени, как это обычно считается. Их воинская слава опирается на несколько удачных походов на соседние народы. Однако это были редкие случаи, а в течение долгих веков кельтские государства жили с соседями в мире. Дело в том, что их социальная организация сама нуждалась в отдыхе для своего развития. Главным образом они были земледельцами, промышленниками и коммерсантами. Иногда им случалось, как впрочем всем нациям на земле, вести с кем-нибудь войну. Чаще всего они пасли свои огромные стада коров и свиней на просторных полянах среди дубовых лесов, покрывающих страну. Они не имели равных в копчении и засолке мяса, а их окорока были известны даже в Греции. Задолго до прихода римлян они торговали на италийском полуострове и на рынках Марселя льняными тканями и кожами. Кроме того, они торговали солью, рабами, евнухами, охотничьими собаками; они считались признанными мастерами в каретном деле. Одним словом, кимрийцы, как я уже говорил, входят в категорию прагматических народов, т. е. относятся к «мужскому» типу. С воинской точки зрения, они превосходят иберийцев, но не в смысле умственных упражнений. Роскошь у них сводилась к утилитарным вещам: красивое оружие, добротная одежда, хорошие лошади. Кстати, последнее увлечение доходило у них до страсти, и они приобретали дорогих скакунов из заморских земель.

Однако при всем этом у них, очевидно, была и литература, поскольку существовали и барды, и песни. В этих песнях излагаются знания, приобретенные их расой, и хранятся космогонические, теологические и исторические традиции. Современная критика не располагает исследованиями этих письменных произведений, восходящих к эпохе национального самосознания. Но в общей сокровищнице у германских народов есть особое место для кельтов. Произведения в прозе и в стихах, написанные на местных диалектах, есть у ирландцев, горцев северной Шотландии и у бретонцев Арморики.

Специалисты внимательно изучают эти произведения народной музы, и иногда им попадаются следы кимрийцев. К сожалению, не все они относятся к далекой античности. Самое позднее их можно датировать V в., поэтому нам трудно су дить о кельтской литературе предримской эпохи, когда и дух, и политика этого народа были независимы. Кроме того, надо отметить, что хотя подлинность сочинений галльских, армориканских, ирландских или гэльских бардов не вызывает сомнений, поражает их сходство с римскими и германскими сочинениями того же периода. Это бросается в глаза при самом поверхностном сравнении: идентичны и ход мысли, и материальные формы поэзии. Тот же вкус к загадочному, к сентенциозности, пророческой непонятности, аллитерации и причудливому соединению фактов. Эти характерные черты можно отнести к раннему влиянию, которое оказал нарождавшийся германский мир на кельтский гений. Все свидетельствует о том, что в области морали арийцы-германцы намного превосходили кимрийцев. Но, принимая эту исходную точку зрения, можно допустить, что литературные формы и обычаи, ставшие к тому времени общими, могли войти в обиход кельтов в результате военных походов в V в.

Кимрийцы четырех первых столетий христианства растеряли многое из того, что имели. Римское влияние исключительно сильно изменило их интеллектуальную жизнь, лишило ее самобытности, так же как и кровь большинства этих народов.

В Галлии мы наблюдаем иную картину. Сочинения ова-тов исчезли почти бесследно. С ними не произошло того, что произошло с сочинениями этрусков, которые, несмотря на то, что древние сабиняне считали их язык варварским, сохранили и свое значение, и свое достоинство благодаря вкладу в историю. С ними вынуждены считаться и историки, и антиквары, их переводят и включают, пусть даже с изменениями, в сокровищницу древней литературы. Галлии в этом отношении не повезло. Ее народы покорно отказались от своего прошлого и быстро научились презирать его: они всеми средствами старались сделаться латинянами. Жаль, что в памяти народа не сохранились древние песни — тот фонд, который был кельтским, но с литературной точки зрения перестал быть таковым, потому что выжил лишь благодаря отказу от своих форм. Поэтому, начиная с римской эпохи, кельтские народы Галлии, Германии, Гельвеции, Рэтии утратили древний дух и сохранили в себе только некоторые традиции, оставшиеся в новой этнической среде в той мере, в какой оставалась ким-рийская кровь, и сыгравшие свою роль в том смысле, что новые поколения однажды вспомнили дух галльской расы.

Итак, континентальные кельты оказались на обочине истории задолго до появления германцев, и нам остается посмотреть, что сохранилось у кельтов Британских островов и Ирландии от интеллектуального богатства их семейства и что они смогли передать своей армориканской колонии.

Цезарь считает аборигенов «большого острова» очень невежественными. Но еще более невежественными и грубыми были ирландцы. Вообще эти земли назывались священными, и местные святилища высоко почитались друидами. Но иератическая наука и светская наука — это разные вещи. Ниже я объясню, почему я считаю, что теология британцев издавна утратила свои достоинства. Что касается свегских наук, они мало культивировались: не потому, что эти островитяне жили в лесах в хижинах из веток, не потому, что их грубые нравы разрешали людоедство, но потому, что их исконные традиции имеют очень мало самобытного. У них очевидно преобладание классических идей.-Этот факт бросается в глаза, и в нем нет ничего латинского. Эти идеи имеют христианскую форму в германо-романском духе. Добросовестный наблюдатель не может не признать, что набожные сеноби-ты VI в. если и не сочиняли сами, то много способствовали сочинениям даже языческого характера. Во всех их книгах рядом с Цезарем и его воинами встречаются библейские истории: Магог и сыновья Иафета, фараоны и земля Египетская, отражение современных событий: саксонцы, величие Константинополя, могущество Атиллы. Я не хочу этим сказать, что в их литературе вообще нет следов древнего прошлого, но вся эта литература по своим формам и по своему фонду относится к эпохе, когда на этих землях жили уже не только местные племена, когда их раса перестала быть чисто кельтской, когда христианство и германская мощь завоевывали все больше позиций и подчиняли себе самых ярых противников.

Все это доказывает, что народы, говорившие с начала христианской эры на кельтских диалектах, уже давно утратили самобытность. Это также доказывает, что если германский гений с самого начала обогатился кимрийс-ким элементом, то именно благодаря ему, благодаря его влиянию на гэльские, гальские и бретонские народы, к V в. сформировалась литература, которая с тех пор имеет право называться современной. Она является продуктом многих течений, т. е. не оригинальной. Я не буду вслед за филологами повторять, что кельты Англии на заре феодальной эпохи имели песни и романы, обошедшие всю Европу, напротив, я хочу сказать, что, подобно ирландским монахам, скальды были блестящими теологами и обладали поистине прозелитской энергией, чуждой эгоистичным привычкам галльских племен, а их поэты, испытывавшие такое же чужеземное влияние, в столкновении идей и нравов, в богатстве самых разных традиций, наконец, в скромном и темном наследии, которое досталось им от отцов, черпали вдохновение для произведений, которые действительно получили признание по всей Европе, но которые обязаны своим успехам именно тому, что они выражали сущность не какой-то одной расы, а всю совокупность кельтской, романской и германской идей — отсюда их огромная популярность.

Такое мнение, конечно, противоречило бы всем положениям данной книги, если была бы доказана расовая чистота, которую приписывают населению, все еще говорящему на кельтском языке. Но единственным аргументом в данном случае служит сохранность языка. Мы уже не раз отмечали, в частности на примере басков, насколько малоубедительны такие рассуждения. Жители Пиренеев не считаются выходцами примитивной расы, а еще меньше чистой расы: этому противоречат самые элементарные физиологические факты. Точно так же нет оснований считать ирландцев, шотландских горцев, галлов, жителей английского Корнуэла и бретонцев типичными народами, не имеющими примесей. Разумеется, среди них, особенно среди бретонцев, встречаются лица, отмеченные специфической печатью, но нигде не видно общего сходства черт, что присуще если не чистым расам, то по крайней мере расам, чьи элементы давно слились в нечто однородное. Я не настаиваю на больших различиях, которые обнаруживаются при сравнении неокельтских групп. Следовательно, сохранность языка — это еще не гарантия чистоты крови. Это результат местных обстоятельств, в особенности географического положения.

То, что расшатывает физиология, низвергает история. Хорошо известно, что плавания и расселение датчан и норвежцев вокруг Великобритании и Ирландии начались очень давно. Например, Тацит утверждает наличие германской расы среди жителей Каледонии, хотя это не значит, что все каледонцы были германцами. Дублин принадлежал жителям и королям датской расы, и один авторитетный автор доказал, что в средневековье вожди и знать шотландских кланов происходили от датчан, что их борьбу с короной поддерживали датские короли из династии Орка-дов, а их поражение в XII в. последовало за поражением этой династии.

Диффенбах отмечает наличие скандинавских и даже четко выраженных саксонских элементов у шотландских горцев. Датский элемент присутствует в некоторых местных наречиях, а в языке одной провинции, население которой считалось в основном кельтского происхождения, обнаружены столь очевидные и многочисленные следы саксонского, что его назвали «саксонизированный кельтский».

По-моему мнению, эти факты достаточно убедительно показывают, что нельзя считать, что сочинения на галльском, ирландско-гэльском и бретонском языках отражают идеи или нравы кимрийского населения европейского Запада. Чтобы разобраться в этом вопросе, лучше прибегнуть к абстракции. Возьмем романские и германские труды в целом, затем посмотрим, что пишут историки и лингвисты о кельтах, и только тогда придем к следующим выводам.

Литература галлов не отличалась экзальтацией, как это бьшо на Востоке. И в исторических сочинениях, и в мифах она предпочитала точность, а при ее отсутствии — утвердительные и точные формы Она больше занималась фактами, нежели ощущениями, и, в отличие от семитской, стремилась вызвать эмоции только через содержание Она была позитивной, описательной и, что вполне естественно, учитывая финскую кровь, эллиптической и лаконичной. Такая строгость формы придавала ей смутную меланхолию, которая составляет прелесть народной поэзии в наших странах.

Я надеюсь, что такая оценка оправданна, если вспомнить, что литература всегда есть портрет народа, который создает ее, результат его этнического состояния, если сравнить вытекающие из этого выводы со всеми достоинствами и недостатками культуры кельтских народов.

Разумеется, кимрийцы имели совсем другой интеллект, чем южные меланизированные народы. Это относится и к литературным произведениям и к пластическим искусствам. Мы восхищаемся разнообразием, богатством и добротным совершенством того, что нам оставили галлы в этой области и что найдено в их могилах, но форма не вызывает особого восхищения. Она вульгарна и явно не стремится понравиться требовательному вкусу и взору. Любопытно, что Цезарь, который благожелательно отзывается обо всем, что увидел у галлов, и высказывает беспристрастные суждения, остается равнодушен к художественной ценности увиденного. Он видит города с большим населением и удачно задуманные и мастерски выполненные укрепления, но ни разу не упоминает ни одного красивого храма 18). Что касается святилищ, которые он видел в селениях, они не вызвали у него ни похвалы, ни досады, ни любопытства. Скорее всего эти сооружения, как и многие другие, были предназначены для определенной цели и не более того. Мне кажется, что такое же безразличие испытывает посторонний наблюдатель при виде наших современных зданий, которые не скопированы ни с греческого, ни с римского, ни с готского, ни с арабского и никакого иного стиля.

Кроме оружия и посуды обнаружено совсем немного фигурных изображений человека и животных. Очевидно, художники не испытывали вкуса к таким вещам. Орнамент на вазах, предметах из бронзы или железа, на золотых и серебряных украшениях также лишен всякого вкуса, если только речь не идет о греческих или римских копиях. До римской эпохи у кельтов был широко распространен рисунок из простых и двойных спиральных линий. Мы видели, что такой рисунок чаще всего встречается на резных украшениях самых красивых дольменов финской постройки. То же самое мы видим на многих домах кельтского периода в окрестностях Франкфурта-на-Майне. Подобные заимствования имеют место только среди родственных народов, так что можно сказать, что помимо желтой примеси, которую кельты получили во время своего переселения через всю Европу, они имели тесные контакты с создателями дольменов в большинстве стран, где они останавливались. Об этом свидетельствуют убедительные факты.

Существуют и другие свидетельства, более важные, чем простые детали художественного порядка. Остановимся на них подробнее. Говоря о том, что у галлов была аристократическая система, я не отметил, что в таком случае у них должно было существовать и рабство. Их система правления была довольно сложной и заслуживает отдельного разговора: избираемый вождь, знать — наполовину жрецы, наполовину военные, — средний класс и в самом низу сервильное население.

Напомню, что в Индии в древние времена рабы у арийцев были черной расы. В Египте низшие касты почти целиком состояли из негров, т. е. они также оказались в рабстве в результате завоеваний. В хамито-семитских государствах, в Тире, Карфагене, дело обстояло так же. В Греции лакедемонянские илоты, фессалийские пенес-ты и другие категории крестьян, принадлежащих к плебсу, были выходцами из завоеванных аборигенов. Эти примеры показывают, что существование сервильного населения, несмотря на разное обращение с ним, всегда отражает исходные различия между местными расами.

Рабство, так же как и все остальные институты, основано не только на насилии, но и на других факторах. Конечно, этот институт можно считать результатом злоупотребления правом; развитая цивилизация может иметь философские основания, помимо этнических, чтобы уничтожить его, но известно, что в определенные эпохи рабство имеет свое оправдание, например согласие раба и моральное или физическое превосходство господина.

Невозможно, чтобы между двумя людьми, равными по интеллекту не возникало бы протестов против такого нелогичного положения вещей. Но мы имеем полное право сказать, что такие отношения возникают между сильным и слабым, причем оба осознают свое положение и убеждены в его справедливости Рабство никогда долго не продержится в обществе, в котором различные элементы хоть как-то связаны друг с другом. Задолго до того, как пройдет полное их слияние, ситуация меняется, затем искореняется. Еще менее возможно, чтобы одна половина расы заставила другую повиноваться, а та согласилась бы с этим. Здесь можно возразить, сославшись на пример России и Польши, где рабство появилось недавно. Но дело в том, что, во-первых, положение крестьянина Российской империи вряд ли можно назвать рабством, а во-вторых, оно постепенно движется к полной свободе: свидетельством тому служит то, что оно всегда вызывало протест. Следовательно, это лишь нечто преходящее, естественный результат сосуществования рас, одаренных в разной степени. Еще дело в том, что в Польше, так же как и в России, знать принадлежала к чужеземным завоевателям. Сегодня этническая демаркационная линия стирается или уже стерлась, и рабство больше не имеет оснований для своего существования

Итак, добровольного рабства не бывает, и всюду, где существует рабство, существуют и расовые различия. Есть победители и побежденные, и угнетение тем тяжелее, чем больше отличаются расы друг от друга. У галлов рабами, побежденными были финны. Я не буду терять время на то, чтобы возразить тем, кто видит в сервильном населении Галлии собственно говоря иберийские племена. Нет никаких указаний на то, что это испанское семейство проживало севернее Гаронны. Кроме того, между галлами и хозяевами Испании не было таких больших различий, чтобы последние согласились на роль рабов. Когда кимрийскис набеги на полуостров нарушали прежние отношения, происходило смешение, и часть местного населения уходила в другие места, но как только восстанавливался мир, обе стороны устанавливали отношения, опять-таки основанные на определенном равенстве 19).

Точно такой же была ситуация в других наполовину белых группах населения, близких родственников иберийцев, а затем галлов Эти группы состояли из славян, которые жили во всех кельтских странах рядом с кимрийцами. Те же самые причины, которые помешали испанским иберийцам, завоеванным кельтами, сделаться рабами, помогали вендам, оказавшимся далеко от основной массы своей расы, сохранить независимость. В Арморике они сформировали особую народность и передали ей свое родовое имя «венеты». В стране галлов у венетов была своя территория — Венедотия. Одно из галльских племен, родственников венетов, — осисмии — имело порт под названием Виндана 20) Далеко от этих мест, в Адриатике, по соседству с эганийскими кельтами, жили венеты и энеты, чья национальная принадлежность является историческим фактом, но хотя они и говорили на особом языке, у них были абсолютно те же нравы, что у их соседей галлов. Другие славянские племена, кельтизированные в разной мере, жили на северо-востоке Германии и вдоль Крапакских гор рядом с галльскими народами.

Все эти факты доказывают, что славяне Галлии и Италии, как и иберийцы Испании, находились на достаточно высокой ступени развития и составляли часть населения кимрийских государств. Итак, рабскую, т. е. сервильную расу, приходится все-таки видеть в финнах. Контакты с ними всегда оказывали на завоевателей, их сородичей, отрицательное влияние. Примеров тому достаточно. В первую очередь следует назвать человеческие жертвоприношения в той форме, в какой они практиковались, и с тем смыслом, какой им придавался. Если инстинкт разрушения является неотъемлемой чертой всего человечества, да и всей природы, то ярче всего он проявляется у самых низших разновидностей человеческого рода. В этом смысле желтые народы обладают им в той же мере, что и черные. Но, учитывая, что первые проявляют его особым образом, этот инстинкт у галлов, пораженных финской кровью, выражался иначе, чем у семитских народов, смешанных с меланийским элементом. В кельтских кантонах не было того, что происходило на берегах Евфрата. Там друидские ритуалы умерщвления людей никогда на совершались на помостах, в центре городов, залитых ярким солнечным светом, при большом скоплении публики, и никогда такие акты не были чем-то яростно-торжественным и вызывающим восторг зрителей. Мрачный культ европейских жрецов не стремился поразить воображение жестоким спектаклем. Людям, знавшим толк в искусстве пыток, не нужно было аплодисментов. Ум, запутавшийся в суевериях и предпочитавший уединенные жестокости, требовал более таинственной, но от этого не менее трагической, сцены. Для этой цели все племя уводили в чащу леса, где ночью, под аккомпанемент истошных завываний невидимого хора, под сводом листвы, намокшей от дождя, через которую с трудом пробивался свет тусклой луны северо-западного полушария, жрецы подводили жертву к гранитной глыбе, заимствованной из древних варварских ритуалов, и в полном молчании вон зали ей в грудь или в бок бронзовый кинжал. Иногда жрецы набивали гигантские манекены, сплетенные из ивы, пленниками или преступниками и сжигали их на большой поляне.

Эти ужасы совершались как бы в тайне, и если хамит покидал такие иератические бойни, пьяный от увиденного, одуревший от запаха крови, который щекотал ему ноздри и туманил мозг, то галл возвращался с таких окутанных тайной церемоний, потрясенный ужасом. В этом и заключается разница: в одном случае активная обжигающая жестокость меланийцев, в другом холодное и мрачное изуверство желтой расы. Негр убивает, потому что приходит от этого в экстаз, и приходит в экстаз, потому что убивает. Желтокожий убивает бесстрастно, для того, чтобы удовлетворить мимолетную потребность ума. Я уже говорил о том, что в Китае появление некоторых жестоких обычаев, например, закапывать женщин и рабов вместе с умершим господином, совпало с притоком новых желтых племен в империю.

У кельтов вся культовая система также указывает на это влияние. Дело не в том, что догмы и некоторые ритуалы были совершенно лишены того, чем они должны были быть в самом начале существования белого семейства. В мифах встречаются поразительные аналогии с индийскими идеями, особенно космогоническими. Жреческая каста, занимавшаяся созерцанием и науками, привыкшая к суровым будням и трудам, не бравшая в руки оружие, стоявшая в стороне от светской жизни или над ней, имевшая право руководить ею — вот типичный образ пурохит. Но последние не гнушались никакой наукой и всеми способами совершенствовали свой ум. А друиды предпочитали науки, недоступные непосвященным и далекие от традиционных форм. Кроме этого, они ничего не хотели знать и тем более ничего не хотели сообщать другим, и жуткие предметы, которыми они окружали свои святилища, были все-таки не такими отталкивающими, как те барьеры, которые они воздвигли против тех, кто хотел проникнуть в их знания. Над ними довлели те же факторы, которые привели к деградации хамитских жрецов.

Они боялись письменности. Вся их доктрина была рассчитана на то, чтобы храниться в памяти. Отличавшиеся от пурохит в этом кардинальном вопросе, они опасались всего, что могло открыть непосвященным их идеи. Они считали себя единственными, кто мог видеть будущее. Вынужденные признать религиозное невежество порабощенных масс, а позже окружавших их метисов, они не остерегались, что это невежество коснется их самих, потому что сами они были метисами. Они упустили из виду то единственное, что могло поддержать их авторитет и власть перед лицом светской жизни, т. е. они не организовались в настоящую касту и не обращали внимания на этническую чистоту своих рядов. По прошествии некоторого времени варварство, от которого они надеялись оградиться глухим молчанием, поглотило их, и все глупые и жестокие принципы их рабов проникли в святилища, столь тщательно охраняемые, и впитались в их собственную кровь. Т. е. случилось то, что должно было случиться.

Подобно всем остальным социальным институтам религия народа формируется в соответствии с этническим состоянием. Так, католицизму пришлось приспособиться к инстинктам, идеям, вкусам своих приверженцев. Религия деградирует вместе с населением и скоро начинает благословлять общие ошибки, нелепости и даже преступления. Лишний раз демонстрируют эту истину человеческие жертвоприношения, которые практиковали друиды.

Среди галльских племен континента больше всех были привержены этому чудовищному ритуалу армориканцы. Арморика — это страна, в которой больше всего финских памятников. На ее равнинах, на берегах ее рек и многочисленных болот долго сохранялась независимость местных жителей желтой расы. Однако в этом смысле еще больше повезло нормандским островам, Великобритании, Ирландии и островам архипелага 21).

В нижних регионах Англии кельтское население во всех отношениях стояло ниже галлов 22), затем часть этих жителей переселилась в Арморику, и эта колония сохранила название страны кимрийцев. В некоторьк нижне-бретонцах, судя по их невысокому росту и коренастой фигуре, круглому лицу, серьезному и обычно грустному виду, по часто раскосым узким глазам, любой наблюдатель может заметить сильную дозу финской крови. Именно эти смешанные племена, как в Англии, так и в Арморике, дольше всех держались за кровавые суеверия своей первобытной религии. Остальные группы семейства давно отказались от таких ритуалов и забыли их. Даже сегодня у этих племен сохраняется право грабить судно, потерпевшее кораблекрушение, почерпнутое из морального кодекса их древних соотечественников, киммерийцев Тавриды.

Не случайно друиды охотнее всего жили среди армо-риканцев и находили в них самых верных учеников 23). Подчиняясь самому стойкому инстинкту белой расы, они допустили женщин в первые ряды толкователей божественной воли. Это было бы невозможно сделать в Южной Азии, где преобладали меланийские понятия, но оказалось осуществимо в Европе. Финские народы, обрекая своих матерей и дочерей на безысходное рабство, охотно использовали их — и сегодня используют — для магических ритуалов. Нервность и раздражительность этих созданий делает их незаменимыми в таких делах. Я уже говорил, что из всех трех рас, составляющих человечество, эти женщины больше всего подвержены внушению и истерии. Поэтому в религиозной системе всех кельтских народов мы видим женщин-друидов, пророчиц, которые либо уединяются в каменной башне, либо собираются на островке, затерянном в северных морях, куда нет доступа непосвященным, либо вступают во временные браки или занимаются проституцией, и все это для того, чтобы поразить воображение людей и властвовать над ними посредством страха.

При помощи таких способов жрецы, провозглашая превосходство желтого простонародья над менее деградированными классами, поддерживали свою власть, опираясь на инстинкты, которые они поощряли и идеализировали. Поэтому неудивительно, что в народной традиции память о друидах ассоциируется с кромлехами и дольменами. У кимрийцев религия была очень тесно связана со строителями этих мрачных памятников. Кроме того, первобытное невежество пропитало нравы кельта. Как у иберийца, этруска, фракийца и славянина, чувственность кельта, лишенная воображения, обычно толкала его к обжорству и пьянству, благодаря чему кельт ощущал избыток физического благополучия. Тем не менее, как свидетельствуют документы, эта привычка особенно проявляется в галлах, принадлежащих к низшим классам 24). Высшие классы этим не злоупотребляли. В народах, сильно ассимилированных с рабским населением, часто встречались люди, которые по причине постоянного пьянства впадали в полный идиотизм. Еще в наши дни у желтых народов есть поразительные примеры этой животной привычки. Очевидно, галлы приобрели ее через связи с финнами, и она проявлялась у них в зависимости от степени смешения 25).

К этим моральным или иным следствиям надо прибавить то, что произошло в языке кимрийцев в результате связей с языками желтой расы. Несмотря на то, что внешний облик галлов, близкий к тому, что мы видели позже у германцев, сохранил в себе неизгладимую печать родства с белой расой, лингвистика очень поздно пришла к такому же выводу. Кельтские диалекты настолько упорно сопротивлялись ассимиляции с арийскими языками, что некоторые ученые даже заговорили о том, что они происходят из другого источника. Однако после тщательного изучения первые трудности бьши разрешены. Сегодня установлено, что бретонский, галльский, древнеирландский гэльский, шотландский гэльский — все это ветви одного большого арийского дерева и родственники санскрита, греческого и готского 26). Но насколько же должны были исказиться кельтские языки, если потребовалось столько усилий для доказательства этого факта! Сколько разнородных элементов примешались к их основной сущности, если их внешняя форма настолько отличается от формы всех остальных языков семейства! Мощный приток чужих слов, многочисленные и причудливые изменения — вот причины самобытности кельтских языков.

Таковы разрушительные последствия для крови, верований, привычек, языка кельтов влияния желтого населения, которое они вначале подчинили и которое затем вовлекло их в свое регрессивное движение. Это население недолго оставалось одиноким в своем падении. Кельты по причине брачных связей с желтой расой рано вступили на путь деградации и, возможно, благодаря этому сформировали новые способности, которые в свою очередь служили и будут служить одной из движущих сил истории человечества. Столкновение и смешение этих гибридных сил способствовало и социальному прогрессу и временному или окончательному упадку. Так же, как в физической природе, крупные столкновения выносят на поверхность особые качества желто-белой смеси и формируют энергичное противодействие плодам смешения белой и черной рас. Там, где имеет место такое смешение, у подножия роскошных тронов, все поражает воображение — и искусства, и поэзия, а на их творцов сыплются высшие почести. Происходит всеобщий головокружительный карнавал безумств, оргий, жестокостей. А в сфере смешения белого и желтого элементов взгляду не на чем остановиться — здесь все спокойно и тихо. Здесь царит рассудочность — как среди мужчин, так и среди женщин. Здесь редко встречается безграничный деспотизм, который у семитов даже не считал нужным маскироваться или оправдываться. Здесь нет устремления к возвышенному. Человеческие амбиции по-прежнему ненасытны, но все они направлены на мелкие повседневные дела. То, что зовется наслаждением и счастьем, сводится к вещам сугубо материальным. Торговля, производство, средства обогащения и накопления для удовлетворения потребностей населения — вот основная деятельность бело-черной разновидности. В разные эпохи война и насилие, ее следствие, нарушали размеренную жизнь этого общества и спокойствие и счастье этих утилитарных рас. Для них такая ситуация всегда была нетерпима. Против этого восставали все инстинкты и мобилизовались все силы.

Таким образом, будучи совершенно различны по своей природе, обе крупные смешанные группы определили свою судьбу Активность, концентрация сил, практичность действий, стремление к победе и организованности, в конце концов, стали действенными инструментами в руках людей, которые именно благодаря своему узкому кругозору трезво смотрели на вещи, которые во всех своих делах руководствовались расчетом, приземленным, но точным и ведущим прямо к цели, и упорно добивались ее, между тем, как их соперники тешили свое тщеславие безумными и бессмысленными идеями.

Если обратиться к самым популярным моралистам обеих групп, поражаешься огромной дистанции между их точками зрения. Для азиатских философов истинная мудрость заключается в том, чтобы подчиняться сильному, не противодействовать неизбежному, довольствоваться тем, что есть. Человек живет в своих мыслях или в своем сердце, он приходит на землю подобно тени, проходит по ней равнодушно и покидает ее без сожаления.

Мыслители Запада не проповедуют такие истины своим ученикам. Они призывают их вкушать земное существование в полной мере и как можно дольше. Неприятие нищеты — вот первое положение их закона. Вторым являются труд и деятельность. Остерегаться безумств сердца и ума — главная максима; наслаждаться — первая и последняя заповедь.

Семитская философия делает из богатой земли пустыню, чьи пески, каждодневно наступая на плодородную почву, вместе с настоящим поглощают и будущее Противоположная доктрина гласит, борозди землю плугами, а море кораблями, затем, в один прекрасный день, презрев разум с его призрачными радостями, сотвори рай здесь, на земле и, в конце концов, сойди в нее.

Примечания

2) В кельтских языках согласные «к» и «g» произносятся одинаково.

3) Я не утверждаю, что кельтский поток остановился в Дании. Вормсааэ считает, что кельты жили в южной Скандинавии, и за не имением исторических сведений иногда путает оружие, орудия тру да и украшения из бронзы и золота, найденные в северных курга нах, с находками, сделанными в Англии и Франции. Это мнение разделяют и датские историки.

4) Шаффарик, описывая перемещения славянского семейства, дает точную характеристику расселению кельтов, основных соперников вендов. Главный вывод заключается в том, что во многих местах очень трудно различить эти две группы.

5) Золотые монеты, которые чеканили кельтские государства, имели хождение только на территории конкретного народа. Хотя это замеча ние относится к IV в. до н. э., к эпохе полной независимости кельтских народов, я считаю, что в нем содержится лишнее подтверждение общ ности разных кимрийских народов.

6) Такими же словами Цезарь описывает галлов. Страбон более снис ходителен к ним. Он находит галлов доброжелательными и бесхитрост ными людьми, не злоупотребляющими своей силой и легко поддающи мися убеждению.

7) Шаффарик считает кельтов первым белым народом, который обо сновался в Европе, и добавляет, что с незапамятных времен они были не только очень богаты и могущественны, но и чрезвычайно цивилизо ванны. Они занимали треть Европы и с III по II в. до н. э. дошли, с одной стороны, до Вислы, а с другой, заселили нижнее течение Дуная до самого Днестра.

8) На боевой колеснице гомеровских греков и индусов, как у ассирийцев, находился воин, и управлял ею возничий Часто воин, метнув свои дротики и копье, сходил на землю и сражался врукопашную. Точно такая же тактика применялась в Азии.

9) Кельты Буржа в начале своего восстания за один день сожгли двад цать своих городов, которые они не могли защищать.

10) Карродунум находился рядом с Краковом. Другой кельтский го род Паннонии называется Карнунтум в память о племени карнутов.

11) Вместо римской мили во Франции пользовались кельтским лье. Кельтские мосты были в Орлеане и Париже.

12) Такие радиальные монеты этрусского происхождения с изображе нием колеса найдены в Позене и Саксе вместе с эгинскими и афинскими медалями VIII в. до н. э.

13) Доказано, что до римской эпохи письменность была распростране на за пределом Альп и Роны вплоть до Дуная.

14) Это относится ко всем землям за Дунаем.

15) Страбон утверждает, что галлы писали свои тексты на греческом, причем не только греческими буквами, но и на языке Эллады. Но, несмотря на авторитет Страбона, с этим вряд ли можно согласиться. Если бы у кельтов были настолько дружественные отношения с греками, чтобы они сделали греческий язык своим повседневным инструментом, их не называли бы варварами Скорее всего Страбон или кто-то другой видели у массалиотских торговцев какие-то греческие тексты.

16) Оскские, умбрийские и этрусские надписи также идут справа налево, а сабеллийский алфавит, известный по двум текстам, имеет змеевидную форму.

17) Говоря, что кельты пользовались греческими буквами, Цезарь сам доказывает неточность этих сведений. Он рассказывает о том, как он написал письмо одному из своих военачальников, осажденному бельгийцами, не на «греческом языке, но греческими буквами», чтобы его не смогли прочитать по дороге. Следовательно, греческие буквы были неизвестны его врагам.

18) Тот факт, что кельты устраивали свои святилища в городах, в ча-стности, в Тулузе, доказывает, что дольмены не принадлежали к их культу.

19) Кельтиберийцы, смесь двух народов, возможно, превосходили своих предков Я уже отмечал, что такое обычно случается в результате смешения низших или стоящих на средней ступени племен

20) По-бретонски Гвенет или Венет Там, где эллины ставили дигамму, а нынешние греки букву «С», кельты, латиняне и славяне употребляют «W» В готских диалектах и даже в санскрите вместо «W» употребляли «Н» Сегодня во Франции корень «венд» сохранился во многих географических названиях на западе Вандом, Вандея и т д Страбон еще называет веннонов, живших рядом с рэтами, следовательно, недалеко от венетов Адриатики

21) Вполне вероятно, что во времена Цезаря острова в устье Рейна еще населяли чисто финские племена. Цезарь описывает их исключительно грубыми и жестокими людьми, которые питаются только рыбой и птичьими яйцами О деградации кельтов западных островов можно судить по тому, что некоторые местные племена называли себя «фенийцами», т. е. желты ми. О смешении свидетельствует также характерное имя Фингал.

22) Страбон пишет, что некоторые народы Великобритании, имея много молока, не умели делать из него сыр. Это деталь, характерная для желтой расы.

23) По мнению друидов, все кельты происходят от Плутона. Эту идею подхватили римляне и воплотили в своих формах. Кстати, она близка образу жизни финнов, низкорослых людей, связанных со скалами, пещерами, рудниками.

24) Такое злоупотребление не следует путать с любовью к материальному избытку, которым славились арийцы-эллины и скандинавы. У последних это было признаком силы героев. Нигде нет указаний на то, что результатом этого было пьянство или что пьянство поощрялось.

25) Из народов нынешней Европы пьянство особенно распространено у славян, остатков кимрийской расы, славянизированных немцев южных районов и скандинавов, смешавшихся с финнами. Но первенство принадлежит лапонам.

26) Считается, что кельтский язык превосходит все европейские языки по обилию слов индогерманского происхождения. А для обозначения грамматических отношений он не имеет новых, не индогерманских форм, и ничего не приобрел в этом смысле у языков, чуждых санскриту. И все языковые особенности обусловлены только искажениями и потерями.