Основные этапы истории россии и украины 1917 наст вр. Тема I. 1917 год: От Февраля к Октябрю

Особое внимание уделяется изучению новой эконо­мической политики. В связи с изменившимися условии работы исследователей в начале 1990-х гг. появи­лась возможность объективно оценить экономические процессы, проходившие в России и вызвавшие переход к нэпу. Был ли этот переход эволюционным, т. е. запланированным советской властью в проведении экономической политики, либо он был связан с теми серьезными ошибками и просчетами, которые привели страну к тяжелому экономическому кризису в годы гражданской войны? На эти вопросы пытаются ответить в их работах Ю. С. Борисов, В. Мау, М. М. Горинов.

Серьезный вклад в историографию НЭПа внес коллективный труд «НЭП: приобретения и потери», В нем с позиции сегодняшнего дня рассматриваются первый опыт власти в экономики и их взаимодействие, эволюция политики и хозяйственной системы. В монографии Л. Н. Лютова предпринимается попытка комплексного исследования процессов, протекавших в промышленности в период ее реформирования, изучение организационных форм, приспособления централизованно-плановых основ хозяйственного механизма функционированию в условиях рыночных отношений осуществляется многоаспектный анализ частного сектора в промышленности, положения рабочих частных и государственных предприятий, а также отношений между рабочими, предпринимателями, партийны­ми и профсоюзными организациями.

Новая экономическая политика предполагала либе­рализацию сложившейся политической системы, госу­дарственного аппарата власти и управления, отказ от методов военного коммунизма, укрепление права и за­конности. В этой связи, Пристальное внимание уделяется исследованию политико-правовой системы советского государства. Рассмотрению этого аспекта проблемы посвя­щены работы Л. А. Неретиной, И. А. Исаева, В. А. Ильиных, М. А. Свищева, Е. Г. Гимпельсона в них особое внимание уделено проблемам частного предпринимательства. Авторы выступают сторонниками рыночной экономики и положительно оценивают роль частного капитала в ее развитии. Вместе с тем, специальных исследований частнопредпринимательской деятельности в период НЭПа за последние годы не проведено. Наиболее значительное место ее изучение занимает в региональных работах С. В. Виноградова и С. А. Уразовой, в которых показываются преимущества частного сектора в решении социальных вопросов, его более высокая экономическая эффективность по сравнению с государственно-кооперативным и т.д.

Одним из существенных направлений НЭПа стала финансовая реформа 1922–1924 гг. Основными задачами этой реформы были увеличение емкости внутреннего рынка, как за счет крупного производства, так и за счет увеличения товарооборота, развитие внутренней и внешней торговли, сокращение денежной эмиссии.

В результате проведения финансовой реформы после длительного периода инфляции в стране была создана новая денежная система. Несомненными достижениями финансовой политики этого периода стало сокращение, а затем ликвидация бюджетного дефицита и определенная финансовая стабилизация. Таким образом, финансовая реформа, проводившаяся в 1922–1924 гг., стала важной составной частью новой экономической политики и одним из факторов, определивших ее успех.

В современной российской историографии изучение вопросов, связанных с осуществлением финансовой реформы 1920–х гг., не является новой проблематикой. Эта тема, как один из наиболее благодатных в плане научного поиска объектов исследования, привлекает внимание специалистов самых разных направлений исторической науки. Однако их труды касаются, в основном, проведения денежной реформы на общегосударственном уровне, на уровне центральных финансовых ведомств и партийно-государственных органов.

В фокусе исследования оказалось рассмотрение нэпа в качестве попытки реализации рыночных реформ в рамках советской политической системы. На фоне критических оценок прежних концепций и парадигм исторической науки, характерных для этого периода, обострился интерес к финансовой реформе нэпа. К изучению этой темы обратились, прежде всего, экономисты. Они оценивали реформу как один из важнейших экономических и социально-политических итогов нэпа, так как в результате удалось осуществить переход к твердой конвертируемой валюте и создать прочную финансовую систему на основе устойчивого рубля.

Более критический подход демонстрируется в статье В. П. Дмитренко. Автор утверждает, что червонец, пришедший на смену совзнаку, стал послушным инструментом в неэквивалентных отношениях между городом и деревней; экономической функцией новых денег являлось обслуживание неразвитого, но уже деформированного рынка, где быть устойчивым было просто невозможно. В то же время, в исследовании А. С. Соколова отмечается, что данная точка зрения несостоятельна, так как сущность финансовой реформы не сводилась к простой замене одних бумажных денег другими, а заключалась в переходе от денежной системы, функционировавшей в рамках натурального распределения к денежной системе рыночного типа.

Новым под­ходом к изучению теоретической базы введения нэпа стало исследование Н. С. Симонова, считавшего, что большевистский «нэп» имел свой прообраз в виде про­граммных документов партий меньшевиков и эсеров 1918–1921 гг., в которых принципы «смешанной» (го­сударственно-рыночной) экономики сочетались с идеями политической демократии. Он приходит к выводу о том, что насущная необходимость восстановления народного хозяйства после гражданской войны заставила партийное и советское руководство создать твердую валюту посредством финансовой политики, считающейся только с объективными законами товарно-денежных отношений. В целом, финансовые мероприятия нэпа и их видимые результаты оцениваются им очень высоко. Но одновременно Симонов указывает, что в стратегическом плане финансово-экономическая реформа 1922–1924 г была проведена безупречно, в тактическом же отношении проведение реформы было сопряжено с целым рядом ошибок и упущений, которых можно было если не избежать, то свести к минимуму.

Одной из последних по времени публикаций по истории финансовой реформы является монография уже упоминавшегося А. С. Соколова. По мнению исследователя, специфика кредитно-денежной системы, созданной в ходе реформы, заключалась в том, что в ней были отражены попытки сочетать традиционные черты мировой финансовой системы (конвертируемость рубля, поддержка валютного паритета) с присущими советскому хозяйству чертами (планирование экономики, монополия внешней торговли).

Важной чертой в современной российской историографии является возвращение в историю имен политиков и ученых, в числе которых и те, кто был непосредственно связан с проблемами финансов 1920–х гг. Исследования В. Гениса, Ю. Голанда, В. Ефимкина, М. Николаева посвящены Г. Я. Сокольникову, Л. Н. Юровскому и Н. Н. Кутлеру. Современные авторы считают их выдающимися российскими экономистами, ответственными за разработку финансовой политики нэпа.

В настоящее время среди исследователей финансовых преобразований нэпа продолжаются дискуссии относительно хронологических рамок и авторства денежной реформы, анализируются причины ее кризиса.

Отдельно следует остановиться на работах, освещающих деятельность военно-промышленного комплекса (ВПК) СССР в период нэпа. Долгое время в историографии не было исследований, анализирующих в полном объеме феномен советского ВПК. Исследование Н. С. Симонова, явилась первой монографией, посвященной истории формирования советского ВПК – наиболее динамично развивавшейся совокупности видов промышленного производства, которая не только обеспечивала непрерывный рост военной мощи «первого в мире социалистического государства», но и создание, и развитие многих передовых отраслей общественного производства. Исследование основанно на разработанной автором, по методике проф. А. К. Соколова, научной базе данных, характеризующей важнейшие экономические и производственно-технологические параметры основных отраслей советского военно-промышленного комплекса, в контексте сравнимых показателей экономического роста СССР в 20–50-е годы.

Среди работ посвященных данной проблематике можно выделить работы С. Н. Аксенова, М. О. Грибова, Б. И. Зверева, А. В. Лосика, В. В. Прокопова, А. Н. Щербы и других. Из зарубежных публикаций необходимо отметить монографию Л. Самуэльсона «Красный колосс: становление военно-промышленного комплекса СССР 1921–1941». В работе прослеживается не только процесс создания оборонного комплекса Советского Союза в межвоенный период, но и анализируются влиявшие на него факторы. Отмечается, что именно 1920–е гг. стали началом формирования советского ВПК. Исследование насыщено фактическим материалом и статистическими данными. Выводы сформулированы предельно четко, достаточно объективно и аргументировано.

Важное место в исследовании советской военной реформы 1920–х годов занимают работы В. А. Золотарева, В. А. Авдеева, А. И. Барсукова, Б. М. Каневского, А. А. Кокошина, М. Н. Осипова, Ю. Ф. Соколова, П. М. Шабардина, А. В. Шишова.

Вопросы материально-бытового обеспечения личного состава Красной Армии также занимают важное место в современной российской историографии. Изучению этого вопроса посвящено исследование А. Ф. Завгороднего, созданного с привлечением широкого круга источников.

Развитие военной кооперации и ее роль в торгово-бытовом обеспечении РККА освещается в публикациях Ю. В. Братющенко. Его работы так же отличает серьезная проработка источниковой базы и глубокий анализ проблемы. Автор считает что, военная кооперация в 1920–е годы играла важную роль в торгово-бытовом обеспечении войск и органично дополняла (а зачастую и заменяла) государственные и ведомственные структуры, предназначенные для удовлетворения повседневных потребностей военнослужащих.

Отдельные аспекты снабжения войск в условиях нэпа раскрываются в работе С. А. Соломатина. Попытка осветить деятельность военной кооперации в 1920–е годы предпринята П. И. Вещиковым в статье «Кооперация по-прежнему современна. Как в 20–е годы армия искала выход из кризиса». Авторы предлагают использование прошлого опыта в современных условиях.

В коллективном исследовании П. И. Вещикова, А. А. Огуречникова и А. В. Шанина «Продовольственная служба Вооруженных Сил России» обобщена и проанализирована деятельность органов продовольственного снабжения армии и флота. Работа выполнена на большом фактическом материале. Исследование отличает критический характер и объективная оценка состояния продовольственного снабжения РККА в 1920–1930-е годы. Работа П. И. Чеснокова и Г. П. Бурмистрова «Исторический очерк о продовольственной службе» содержит ценную информацию об изменении организационно-штатной структуры продовольственной службы, о нормах питания военнослужащих.

В 2000 году авторским коллективом Военной академии тыла и транспорта был подготовлен и издан научный труд «История тыла российских вооруженных сил (XVIII–XX вв.)». На сегодняшний день это наиболее полная история тыла вооруженных сил России. В четырех книгах нашли свое отражение основные этапы развития органов снабжения и обеспечения армии и флота. Что касается проблемы развития тыла РККА в 1921–1928 году, то следует сказать, что авторы уделили ей недостаточное внимание. Многие аспекты реформирования системы тылового обеспечения Красной Армии в 1920-е годы остались вне поля зрения исследователей.

В монографии П. И. Вещикова «Военное хозяйство – Тыл Вооруженных Сил России (XVIII–XX вв.)» обобщен опыт развития военного хозяйства русской армии – Тыла Вооруженных Сил России за трехсотлетнюю историю. Большой исторический период, взятый для исследования, и ограниченный объем исследования не позволили в достаточной степени глубоко проанализировать особенности развития системы тылового обеспечения Красной Армии в 1920–е годы. Вместе с тем, исследование заслуживает внимания, так как позволяет сформировать представление об основных направлениях развития тыла РККА в межвоенный период.

Изучение функционирования политической системы СССР стало возможным с открытием для исследовате­лей ранее засекреченных материалов. В советской ис­торической литературе коммунистическая партия пред­ставлялась как монолитная, лишенная внутренних противоречий организация.

Новым направлением рос­сийской историографии стало изучение внутриполити­ческой борьбы в СССР в 1920–е гг. В работах В. Г. Сироткина, А. В. Сидорова, В. А. Сахарова, А. А. Овсян­никова исследуются внутрипартийные процессы, кото­рые привели к созданию оппозиционных течений в партии и их борьбе за власть. Особое место занимают монографические исследования Д. А. Волкогонова, изучавшего роль личности в формировании политической системы на новой источниковой базе, с нестандартны­ми подходами и оценками.

Необходимо отметить изучение Е. Г. Гимпельсоном становления идеологических и структурных основ советской политической системы в 1917–1923 гг., фор­мирования советских руководящих кадров централь­ных и местных органов государственного управления. Исследуется практика большевистских «верхов» по выдвижению и расстановке руководителей, их социальное происхождение, численность, партийность, социально классовая принадлежность, компетентность управленцев; выясняется влияние гражданской войны на явственный состав советского руководства, а также действие субъективных качеств руководителей на стельность государственного аппарата.

Важным направлением современной историографии является проблематика взаимоотношений власти и общества в 1920–е гг. Благодаря работам Г. В. Андреевского и А. Ю. Рожкова в современной российской историографии появилось направление, освящающие повседневную жизнь простого советского человека, его проблемы, мировоззрение, отношение к существующей власти. Одному из аспектов данной проблематики посвящена статья А. Я. Лившина, И. Б. Орлова, в кото­рой характеризуются и анализируются письма граждан органы власти как источник по истории «безмолвного большинства». Они рассматриваются как форма сотрудничества населения с властью, а также как пус­ковой механизм политики репрессий.

Тематически близкими к исследованию данной проблематики является проект советского общества через призму индивидуальных биографий. Авторы сборника «Судьбы людей» на материалах исследования трех поколений москвичей представляют свой анализ жизненных траектории советских людей, стратегии передачи культурного капитала и социального статуса, социальной мобильности (Д.Берто, В. В.Семенова, Е.Мещеркина, Е.Фатеева и др.). Среди исследований, посвященных изучению повседневной жизни в СССР, взаимодействий государственной власти и способов выживания людей, можно отметить работы В.В. Волкова, В. Данхэм, О. В. Хархордина, Н. Н. Козловой, Е. А. Осокиной, Г. Риттерспорна. Результаты фундаментального социологического исследования советского человека как социокультурного антропологического типа изложены в книге «Советский простой человек» (под ред. Ю. А. Левады). В исследованиях C. Коткина, Н. Б. Лебиной, Ш. Фитцпатрик, А.Черных по социальной истории советского общества 1920–х–1930–х годов отводится место анализу жилищной ситуации, обстоятельствам возникновения и организации повседневной жизни. Американский советолог Стивен Коткин в монографии «Магнитогорск. Сталинизм как цивилизация» одну из глав посвятил изучению жилищных условий жителей нового города. Его исследование показало, что концепция жилплощади являлась ключевым механизмом, который позволил реализоваться политике дефамилизации жилья в организации, бараков, общежитий. Эти типы жилья становились объектами государственного контроля, удобными местами воспитания масс в духе новых ценностей, средствами манипуляции населением. С другой стороны, жилье являлось также пространством, в котором происходило творческое сопротивление набору предписанных правил.

В книге Ш. Фитцпатрик «Повседневный сталинизм. Обычная жизнь в необычные времена» жилье анализируется как одна из сфер, в которых устанавливались отношения между индивидом и государством. Исследовательница определяет создание домов-коммун как неудачную попытку реализации идеологии коллективизма, в которой воплотились прямо противоположные намеченным в идеологических проектах практики. Ш. Фитцпатрик определяет практики как формы поведения, стратегии выживания и продвижения, которые люди развивают, чтобы справиться с определенными социальными и политическими ситуациями. В качестве основной черты советского человека выделяется его способность к выживанию в тяжелых ситуациях, тем самым подчеркивается способность к повседневному сопротивлению даже в условиях диктатуры.

Российский социолог А. Черных в социологическом экскурсе, посвященном становлению советского государства, исследует послереволюционную жилищную политику. Используя статистические исследования того времени и исторические данные, она описывает состояние жилищного фонда и результаты жилищного передела в Москве и Ленинграде.

Отношения власти и интеллигенции нигде не играли такой определяющей роли, как при советском режиме, силу монопольного положения государства и партии. В начале нового историографического этапа в связи с изменившимися условиями работы у исследователей в начале 90-х гг. появляется возможность по-новому взглянуть на процесс реформирования высшей школы. Многие исследователи обратились к методологическим разработкам своих западных коллег. Крах системы, построенной в соответствии с марксистско-ленинской теории, вызвал сомнения в правильности формационного подхода, и появились сторонники цивилизованного подхода, который позволяет восполнить многие недостатки учения Маркса. Исследования А.В. Квакина, А.А. Искандерова направлено на поиск новых подходов в изучении интеллигенции.

В публикациях М. Е. Гловацкого, В. Д. Тополянского обращено внимание на обстоятельства, связанных с высылкой из Советской России большой группы интеллигенции осенью 1922 г. По мнению историков, словосочетание "философский пароход", ставшее своеобразным символом отношения советской власти к интеллигенции, подчеркивает вклад, который внесли высланные мыслители в воспитание нового поколения русской эмиграции, в мировую и отечественную философскую мысль.

Изучению данной проблематики просвещена совместная публикация А. М. Гака, А. М. Массальской и А. С. Селезнева. « Готовя по инициативе В. И. Ленина массовую высылку инакомыслящих за рубеж, ГПУ создало для тотальной слежки Отдел по интеллигенции. 4 сентября 1922 г. Ф. Э. Дзержинский в распоряжении по ГПУ указал среди задач этого отдела «содействие выпрямлению линии по отношению к спецам», т. е. внесение в их ряды разложения и выдвижение тех, кто готов без оговорок поддерживать советскую власть ».

М. Г. Ярошевский высказал точку зрения, что именно высылка 1922 г. положила начало политизации науки. Таким образом, открытым является вопрос, с какого момента можно говорить о политизации науки в советский период? Высылка ученых прерывала преем­ственность научных изысканий. Вытеснение множества ученых из отечествен­ной науки явилось следствием ее насильственной политизации. По мнению М. Я. Геллер, русская наука еще не знала репрессий такого масштаба. Высылка за границу означала ультиматум интеллигенции: сдача на милость победителя или гибель.

Отношения власти и интеллигенции нигде не играли такой определяющей роли как при советском режиме, в силу монопольного положения государства и партии. Важным событием в изучении данной проблематики стал выпуск сборника «Власть и наука, ученые и власть: 1800–е – нач. 1920–х гг.». В центре внимания авторов находятся проблемы государственного воздействия на организацию науки и практическую деятельность ученых, политизации научных учреждений и организаций, влияния политики и идеологии на научные исследования, распространения науки в обществе.

Важное место в интеллегентоведении занимает изучение культуры российской провинции и местной интеллигенции сквозь призму взаимоотношения центр – периферия. Е. М. Раскатова В. Г. Рыженко изучали роль исследовательских центров, С. А. Красильников одним из первых раскрыл политику социальной дискриминации интеллигенции. Л.К. Пыстина и В.Л. Соскин рассматривали проблемы формирования интеллигенции в переходный период, внутренние и внешние противоречия процесса становления сибирской интеллигенции, определены общие закономерности и особенности этого явления, проведен анализ наиболее существенных моментов, определяющих место и роль интеллигенции Сибири в переходный период, формы дискриминации и способы привлечения к сотрудничеству.

То, что происходило в это время со старой наукой и с учеными старых взглядов и привычек, по понятным причинам, отодвигалось в тень. Сейчас, напротив, именно эта сторона вопроса особенно привлекает многих историков и публицистов. В центре внимания исследования М.А. Робинсона — судьбы старой русской славяноведческой элиты, главным образом академиков и членов-корреспондентов Императорской академии наук (Российской академии наук, Академии наук СССР) и на их примере показывает всю сложность процесса адаптации «старой науки» и ее представителям в сложный период первым полутора десятилетиям после революции.

Одна из последних работ, посвященных развитию университетской системы в России, принадлежит А. И. Аврусу. Это второе (после Ш.Х. Чанбарисова) издание такого рода, призванное рассмотреть все аспекты жизни университета как особого типа высшего учебного заведения. Процесс советизации вузов в 20-е гг. А.И. Аврус оценивает в основном негативно, заключая соответствующую главу словами о серьезном кризисе университетской системы, поставленной усилиями руководителей народного образования на край гибели.

Касаясь проблемы идеологического воздействия государства на сознание людей, следует выделить исследование Е. М. Балашова о советской школе в рассматриваемый период нэпа. Автор изучает государственную политику в области школьного образования в контексте большевистской идеи превращения учебных заведений в « орудие коммунистического перерождения в обществе».

В современной российской историографии комплекс работ посвящен становлению и функционированию цензурной системы в Советской России. Среди них можно выделить работы М.В. Зеленова, Т.М. Горяева, Г. В. Жиркова, А.В.Блюма и.т.д.

Несмотря на наличие значительного количества работ по истории отношении власти и интеллигенции в 1920–е гг., имеется не много исследований, посвященных изучению повседневной жизни советского студенчества — будущей советской интеллигенции.

Единственным комплексным исследованием, на сегодняшний день, являются работы А. Р. Маркова об эволюции социально-психологического облика петроградских студентов в период с 1914–1925 годы. Автор изучает особый студенческий язык, поведение, бытовые условия жизни петроградского студенчества, показывает всю сложность и многоаспектность проблемы. Кроме этого автор, рассматривая вопрос о столкновении интересов «старого» и «нового» студенчества и приходит к выводу что, это столкновение происходило не только из — за несовместимости различных идеологических платформ, но и большой разницы различных стилей жизни молодежи.

Следует также отметить и монографию А. Ю. Рожкова, в которой исследуется целый ряд проблем, относящихся к советскому студенчеству в 1920–е гг., среди них материальное обеспечение, бытовые условия, досуг и развлечения.

Новые подходы к изучению деятельности Пролеткульта позволили исследователям отказаться от идеоло­гического пресса в оценках этой организации, имевшей влияние на общественно-политическую жизнь страны. В монографии М. Н. Капустина «Конец утопии? Прошлое и будущее социализма» анализируются взгляды Богданова, Ленина, Луначарского, Бухарина, Троцкого на деятельность этой организации. Отмечая наличие радикально-левых и крайне-правых течений в культурных процессах 20–х годов, автор признает преобладание левых идей. Следует согласиться с тезисом Г. Д. Гловели о том, что мы не знаем исторического Пролеткульта, его «закрыл» Пролеткульт историографический.

В последнее десятилетие XX века многие аспекты пролеткультовской деятельности, взаимоотношения власти и культуры, теоретическое наследие А. А. Бог­данова привлекли внимание нового поколения исследо­вателей. Среди них следует отметить работы А. Ю. Морозовой, О. Д. Тубарь, Л. А. Сыченковой, П. А. Плютто, Л. М. Чижовой, Ю. П. Шарапова. Авторы отмечают, что Пролеткульт восполнил вакуум в культурной деятельности в послереволюционное время. Однако с начала 20–х годов его функции постепенно переходят к профессиональным организациям.

Проблема адаптации русских в инокультурной среде, сохранения национального культурного облика и образа жизни рассматривается в работе М. Раева, одном из первых комплексных исследований данного аспекта истории российской эмиграции. Тема была продолжена в сборниках статей, подготовленных Российс­кой академией наук. Сборник «История российского Зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в XIX-ХХ вв.» основной задачей имел выработку методологии изучения истории адаптации различных категорий российских эмигрантов в регионах мира. «Источники по истории адаптации российских эмигрантов в XIX–ХХ вв.» посвящались анализу имеющихся источников: Документов российских и зарубежных архивов, эмигрантской печати, переписей населения, осуществление зарубежными правительствами, мемуарной литературы. Обзор литературы и источников был вынесен также в общий раздел третьего сборника «Социально – экономическая адаптация российских эмигрантов (конец XIX—XX вв.) », освещающего деятельность государственных институтов и общественных организаций по оказанию поддержки выходцам из России в 1920–е—30–е гг.

Исследование Т. П. Тетеревлевой показывает специфику установления эмигрантами отношений с по­литическими и социально-экономическими структура­ми и культурной средой стран пребывания.

Одним из первых академических изданий по эмиграции стали два тома серии "Русское литературное зарубежье", подготовленные ИНИОН РАН и содержавшие обзоры зарубежных литературно-критических материалов и публикации текстов крупнейших писателей. В 1993–94 гг. ИНИОН РАН был издан справочник "Писатели Русского Зарубежья (1918–1940), в 2-х частях, послуживший прологом к изданию "Литературной энциклопедии Русского Зарубежья. 1918–1940. Писатели ". Это исследование включало в себя изучение биографий более 250 персоналий. Из них более 80 напечатаны впервые, остальные публиковались в предварительных выпусках ИНИОНа, однако многие статьи были отредактированы и дополнены.

В изучении художественной эмиграции в России в 1990–е гг. к числу событий может быть отнесен выпуск биографического словаря "Художники русской эмиграции (1917–1941)". Исследование содержит более 400 очерков о российских художниках, работавших за рубежом в промежутке между двумя мировыми войнами.

Изучение российской военной эмиграции в отечественной историографии только начинается. Исследование Л. К. Шкаренкова "Агония белой эмиграции", трижды изданная московским издательством "Мысль", наиболее полно представляет путь российской военной эмиграции, пройденный с момента Октябрьской революции и до конца второй мировой войны, однако исполнена негативного подхода к ней. Учебное пособие "Российская эмиграция в Турции, Юго-Восточной и Центральной Европе 20–х годов (гражданские беженцы, армия, учебные заведения)", подготовленное авторским коллективом под руководством Е. И. Пивовара, отличает насыщенность статистическими данными и широкое использование архивных материалов ГАРФ.

В 1998 г. Институтом военной истории Министерства обороны Российской Федерации, Федеральной службой безопасности РФ и Службой внешней разведки РФ был подготовлен к печати первый том (в 2-х книгах) 10-томного труда "Русская военная эмиграция 20–х – 40–х годов. Документы и материалы". Всего в основной текст первого тома, озаглавленного "Так начиналось изгнанье" вошло более 300 документов. В основном это документы оперативно-распорядительные и отчетно-информационные: приказы, распоряжения, аналитические записки, справки, донесения. Они отражают предысторию поражения белых армий на северо-западе, западе и юге России, исход российских военных эмигрантов за границу, деятельность антибольшевистских эмигрантских организаций, противоборство спецслужб Советской России с соответствующими органами эмиграции, процесс возвращения части эмигрантов на родину.

Ведя разговор о справочных и документальных изданиях, подготовленных современными российскими историографами эмиграции, нельзя не назвать книгу, вошедшую в число бестселлеров 1997 г. и вызвавшую большое число отзывов в печати. Это энциклопедический биографический словарь "Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть ХХ века". Идея проекта родилась еще во второй половине 1950–х гг. у русских деятелей культуры в Париже. Для его реализации был образован комитет под председательством кн. Н. С. Трубецкого (позже комитет возглавил гр. С. М. Толстой). "Золотая книга" задумывалась не только как справочное издание, но и как "Книга памяти". Однако проекту, вследствие "непредвиденных затруднений", так и не суждено было состояться.

Создать "Золотую книгу" удалось лишь в конце 1990–х. Словарь включает 417 имен. Среди вошедших в книгу - писатели, люди искусства, политики, философы, историки, языковеды, правоведы, богословы и генералы - материалы о них и без "Золотой книги" разработаны лучше всего. Но здесь же и имена непривычные: предприниматели, изобретатели, инженеры, летчики, врачи, физиологи, энтомологи, физики, химики, геологи, астрономы, экономисты и авиаконструкторы.

Одним из направлений российской эмиграции оказа­лись государства Северной и Южной Америки. Специ­фика эмиграции в этом регионе рассматривается в публи­кациях А. И. Сизоненко, Т. Л. Владимирской, Е. Н. Дик, Н. Мосейкиной, Э. Г. Путятовой, Т. Ю. Нечаевой. Адоптация российской эмиграции в Китае анализируется в работах Н. Е. Абловой.

Преодолеть недостатки предшественников, сломать стереотипы «партийного подхода», найти новые методы исследования и выстроить принципиально иную концепцию стремятся исследователи взаимоотношений советской власти и церкви. В числе плодотворных разработок, которые можно считать рубежными в новейшей российской историографии данной проблематики, можно выделить работы В. А. Алексеева, О. Ю. Васиной, А. Н. Кашеварова.

В исследованиях последних лет проявилась тенденция не только к нестандартным концепциям, но и к расширению источниковедческой базы исследований, в числе за счет материалов ЦК РКП(б) — ВКП(б). сколько можно судить по документам, прежде всего секретного письма В. И. Ленина от 19 марта 1922 г., истинные цели кампании по изъятию церковных цен­ностей выходили за рамки решения проблемы голода. Новые оценки предлагаются в отношении внутрицерковного раскола как замысла, созревшего в ГПУ с це­лью расчленения церкви на группировки и лишения ее социального влияния.

Среди исследований, освещающих историю взаимоотношений власти и православной церкви, заслуживают внимания работы М. В. Шкаровского. Его труды, опубликованные в последние годы, привлекают внимание к одной из самых одиозных антирелигиозных кампаний по вскрытию святых мощей. В публикациях М. И. Одинцова прослеживается эволюция государ­ственно-церковных отношений в различные периоды российской истории XX века как последовательная сме­на моделей государственно-церковной политики. Автор ввел в научный оборот значительное число ранее неизвестных документов советских и партийных органов власти, в частности, некоторые материалы следствен­ного дела патриарха Тихона.

Таким образом, в настоящее время благодаря усилиям исследователей и публикаторов создана основа для плодотворного изучения истории государственно-церковных отношений, открыты и введены в научный оборот ранее недоступные источники. К ним прежде всего относятся материалы Политбюро ЦК РКП(б) и документы ГПУ — ОГПУ, раскрывающие ключевые звенья политики партии в отношении церкви.