Отчет ЦК 27 июля (9 августа) 1917 года

В сценарии не раскрыты особенности военной политики и тактики Суворова: 1) правильный учет недостатков противника и умение использовать их до дна, 2) хорошо продуманное и смелое наступление, соединенное с обходным маневром для удара по тылу противника, 3) умение подобрать опытных и смелых командиров и нацелить их на объект удара, 4) умение смело выдвигать отличившихся на большие посты вразрез с требованиями «правил о рангах», мало считаясь с официальным стажем и происхождением выдвигаемых, 5) умение поддерживать в армии суровую, поистине железную дисциплину.

Читая сценарий, можно подумать, что Суворов сквозь пальцы смотрел на дисциплину в армии (не высоко ценил дисциплину) и что он брал верх не благодаря этим особенностям его военной политики и тактики, а главным образом – добротой в отношении солдат и смелой хитростью в отношении противника, переходящей в какой-то авантюризм. Это, конечно, недоразумение, если не сказать больше.

Эти замечания относятся также к известной пьесе «Суворов», демонстрируемой в ЦДКА.

9 июня 1940 г.

Криппс начинает с того, что, останавливаясь на отдельных вопросах, затронутых в письме премьера, поочередно разбирает эти вопросы.

Криппс обращает внимание на то, что, как это явствует из самого письма, Англия хочет иметь с СССР хорошие отношения, а что особенно характерно для переданного письма, это желание Англии установить с СССР хорошие торговые отношения.

Переходя далее к задачам, которые Англия ставит перед собой в настоящее время, Криппс, опять ссылаясь на письмо премьера, замечает, что главной задачей Англии является защита от германской агрессии и в то же время поддержание равновесия в Европе. Это относится также и к политике Англии на Дальнем Востоке, где Англия тоже хочет поддержать равновесие. Англичане понимают действительную политику СССР в настоящей войне - политику поддержания нейтралитета.

Криппс далее говорит, что с момента поражения Франции имеются новые обстоятельства в обстановке в Европе, которые создают большие неприятности и неудобства для Английского правительства.

И вот в такой обстановке одной из основных задач Англии является поддержание дружественных отношений с СССР и с Турцией. Как известно, Англия имеет с Турцией договор, который считается в настоящее время полновесным и по которому Англия может быть вовлечена на такой путь, при котором возможно перекрещивание интересов СССР и Англии, что будет очень нежелательным и что англичане хотели бы избежать.

Как замечает Криппс, это явилось причиной, заставившей его еще раньше говорить с (председателем) президентом о желании Англии видеть стабилизацию положения на Балканах под эгидой СССР. Английское правительство и в настоящее время в связи с событиями на Балканах считает весьма полезным, если это возможно, обменяться взглядами на будущее, чтобы Англия не была захвачена врасплох и не получилось бы упомянутого расхождения мнений.

Ссылаясь на письмо премьера, Криппс считает первым основным вопросом - политические отношения, являющиеся основой при ведении торговых переговоров. Вторым основным вопросом Криппс считает обсуждение средств для избежания (предотвращения) каких-либо неполадок, могущих возникнуть на юго-востоке Европы в результате непредвиденных обстоятельств.

Криппс сообщает, что он больше сказать ничего не имеет, и спрашивает, нет ли у тов. Сталина каких-либо вопросов по переданному письму премьера.

Тов. Сталин отвечает, что он вопросов не имеет, но хочет высказать свое мнение по затронутым вопросам.

Тов. Сталин начинает с частных вопросов, где говорится об отношениях между СССР и Германией, начиная с момента объявления войны. Тов. Сталин говорит, что если господин премьер хочет знать о наших отношениях с Германией, то мы можем сообщить, что у нас нет блока с Германией на предмет войны против Англии. У нас есть только пакт о ненападении.

Касаясь вопроса о равновесии, тов. Сталин говорит, что мы хотим изменить старое равновесие в Европе, которое действовало против СССР. Как известно по результатам переговоров, англичане и французы не пошли в этом вопросе навстречу. Это послужило базой сближения СССР с Германией, которое и было проведено в тех размерах, о которых говорилось выше. Тов. Сталин замечает, что если идет вопрос о восстановлении равновесия и, в частности, установления равновесия в отношении СССР, то мы должны сказать, что согласиться на это не можем.

Тов. Сталин высказывает мнение, что равновесие, идет ли вопрос о равновесии в Европе, или в каких-либо других частях света, все равно это является очень трудной задачей для разрешения.

Переходя к третьему, последнему, вопросу о желательности установления порядка на Балканах под эгидой СССР, то тов. Сталин считает долгом сказать, что СССР не имеет такого намерения. Господствовать на Балканах СССР не стремится и такое стремление считает опрометчивым и опасным.

Далее тов. Сталин переходит к главному - господству Германии в Европе.

Тов. Сталин говорит, что он считает еще преждевременным говорить о господстве Германии в Европе. Разбить Францию - это еще не значит господствовать в Европе. Для того, чтобы господствовать в Европе, надо иметь господство на морях, а такого господства у Германии нет, да и вряд ли будет. Европа без водных путей сообщения, без колоний, без руд и сырья.

Тов. Сталин замечает, что это объективные данные, свидетельствующие, что об опасности господства в Европе еще рано говорить.

Что же касается субъективных данных о пожеланиях господства в Европе, то тов. Сталин считает долгом заявить, что при всех встречах, которые он имел с германскими представителями, он такого желания со стороны Германии - господствовать во всем мире - не замечал.

Криппс выражает удовлетворение разъяснением тов. Сталина по вопросу отношений между СССР и Германией, что дает ясное понимание позиции СССР.

В отношении вопроса о равновесии, то Криппс высказал мнение, что он думает, что английское правительство не считает возможным восстановление старого равновесия. Без сомнения возникнет вопрос о том, какое должно быть равновесие. Точка зрения премьера - какое-то равновесие должно существовать, но никак не господство какой-то одной силы.

Тов. Сталин говорит, что это совершенно правильно.

Возвращаясь к вопросу о Балканах, Криппс извиняется, что он неправильно изложил вопрос и разъясняет, что он имел в виду не желательность господства СССР на Балканах, а трудность установления равновесия без какой-либо большой соседней державы, дающей руководство в определенном направлении, к стабилизации отношений на Балканах, соединяя балканские страны ближе друг с другом. Криппс считает, что в этом вопросе СССР и Турция по сложившейся традиционной дружбе имеют большой интерес на Балканах и имеют возможность внести большую стабильность в существующее положение.

Криппс заявляет, что англичане чувствуют большое беспокойство в отношении существующей обстановки, т.к. у Англии есть соглашение с Турцией и возникновение какого-нибудь конфликта на Балканах вовлечет Англию во исполнение договора. Англия чувствует, что постольку, поскольку Германия испытывает недостаток в нефтепродуктах, то имеется опасность проникновения Германии на Балканы и Ближний Восток для того, чтобы получить побольше нефтепродуктов.

Криппс выражает полное согласие с тов. Сталиным по вопросу о господстве на морях и считает, что это является основным фактором, стоящим на пути между господством Германии и ее настоящим положением.

В отношении же Западной Европы, Криппс считает, что, кроме Великобритании, нет больше силы, которая могла бы предотвратить германское господство.

Тов. Сталин напоминает Криппсу, что последний забыл США.

Криппс отвечает, что США еще не сделали заявления о посылке каких-либо сил для помощи в Европу.

Продолжая далее, Криппс говорит, что существующая ситуация делает блокаду Германии очень важным фактором в утилизации всех возможностей для предотвращения проникновения в Германию товаров из Англии, доминионов и Америки.

Касаясь вопроса о желании Германии господствовать в Европе, то Криппс говорит, что он не имел возможности встретить немцев и говорить с ними, но он имел возможность читать то, что они пишут. Кроме того, согласно информации, полученной от Британской секретной службы, у него (Криппса) создалось прочное мнение, что желание Гитлера одинаково как в отношении господства на Западе, так и в отношении господства на Востоке. В настоящее время Криппс читает книгу «Гитлер мне сказал», где Гитлер говорит о своих взглядах на господство в мире. Все эти высказывания о Восточной Европе повторяются в течение последней недели в Берлине Герингом.

Тов. Сталин отвечает, что он не всегда верит тому, о чем так много кричат, т.к. по опыту он знает, что если они кричат, то это лишь военная хитрость. Тов. Сталин говорит, что он не исключает, что среди национал-социалистов есть люди, которые говорят о господстве Германии во всем мире. Но, говорит тов. Сталин, я знаю, что есть в Германии неглупые люди, которые понимают, что нет у Германии сил для господства во всем мире.

Тов. Сталин говорит, что он не столь наивен, чтобы верить отдельным устным заявлениям отдельных руководителей относительно их нежелания господствовать в Европе и во всем мире. Я эти два рода объединяю в один, т.к. нельзя господствовать в Европе без господства во всем мире. Но если, говорит тов. Сталин, я продолжаю верить в нежелание основных руководителей Германии господствовать в Европе, то это я делаю, т.к. знаю, что у них нет сил для господства во всем мире.

Касаясь Балкан, тов. Сталин говорит, что требования СССР к Румынии ограничиваются теми заявлениями, которые были опубликованы. У СССР по отношению к Румынии нет никаких претензий.

Конечно, говорит тов. Сталин, не исключено, что Италия и Германия захотят обеспечить себя румынской нефтью, но мне кажется, что Румыния сама не возражает против этого.

Тов. Сталин считает, что какая бы большая сила ни вошла на Балканы в качестве руководителя, то она будет иметь все шансы на то, чтобы там запутаться.

Пользуясь случаем, Криппс задает вопрос о том, не существует ли на Балканах опасности для какой-либо страны запутаться подобным образом, если не будет какой-нибудь сильной руководящей державы.

Тов. Сталин отвечает, что на Балканах можно было бы установить порядок очень легко. Привести войска и сказать: «Довольно». Но это уже будет не руководство, а настоящая оккупация. СССР же таких действий предпринимать не намерен.

Тов. Сталин переходит к вопросу о Турции.

Что можно сказать о Турции. У нас неплохие отношения с турками, но они, турки, так много играют в политике и так много выкидывают неожиданных фокусов, что трудно угадать, чего они хотят.

В отношении стремлений Италии и Германии на Ближний Восток, то тов. Сталин считает такие стремления не исключенными, но здесь многое зависит от позиции Турции. Какой прыжок и куда она его сделает, очень трудно угадать.

Криппс отвечает, что, конечно, турки прыгнут, если будет опасность для Стамбула или для дальнейшего пересмотра статус кво на Босфоре или в Черном море. Если есть возможность для Англии сделать что-либо в направлении разрешения этого вопроса, то Англия с удовольствием сделает все возможное.

Тов. Сталин переходит к вопросу о Балканах.

Тов. Сталин говорит, что надо изучить этот вопрос. Я думаю, говорит тов. Сталин, что для Германии не имеет смысла снимать войска с Западного фронта и перебрасывать их на Балканы. В Румынии много говорят, что из-за войны на Средиземном море румынам некуда отправлять нефть. Румыны нефть продадут Германии и Италии. Поэтому едва ли есть основания отвлекать силы на Балканы.

В отношении же Турции, Стамбула и проливов. Какая же опасность может быть для Турции в этом вопросе. Может быть, это вымышленная опасность Турции, на которой последняя собирается сыграть и выкинуть новый фокус. Если же говорить не о мнимых, а о реальных опасностях, то выступление тов. Молотова должно полностью успокоить турок. Отношения у нас с ними хорошие постольку, поскольку мы не собираемся нападать друг на друга. В отношении же последних переговоров, то нужно прямо сказать, что мы с турками не договорились и разошлись, недовольные друг другом.

Во время своего последнего приезда, говорит тов. Сталин, Сараджоглу и разговаривать не хотел относительно проливов, и я думаю, что наши отношения нуждаются в улучшении. Если Великобритания имеет намерения приложить усилия, чтобы улучшить отношения, то мы возражать не будем.

Криппс отвечает, что он по этому вопросу снесется с правительством.

Переходя к вопросу о торговых переговорах, Криппс говорит, что Англия при этих переговорах должна обратить сугубое внимание на вопросы блокады Германии, но в то же время Англия желает сделать все, чтобы доставить СССР необходимое для его экономики.

Криппс задает вопрос о том, что может ли Англия считать отношения достаточно дружественными, чтобы быть уверенными в невозможности попадания английских товаров в руки врагов Англии.

Тов. Сталин отвечает, что при заключении договора СССР исходил из расчета излишков, а не имел в виду то, что СССР вообще может вывозить за границу. Как до войны, так и после нам не хватало и не хватает никеля, меди; мы совершенно не имеем сырого каучука. Олова у СССР своего производства не хватает. Не хватает станков. Если англичане будут думать каждый раз, когда мы ввозим недостающие нам товары, что товары эти предназначены для Германии, то это будет неправильно. В договоре с немцами у нас нет обязательств снабжать их цветными металлами, но, говорит тов. Сталин, я должен сказать, что мы обязаны дать немцам тот цветной металл, который необходим при выполнении наших заказов, размещенных в Германии. Для примера скажу, что недавно СССР купил у Германии недостроенный крейсер, покупаем кое-что из артиллерии, покупаем трехоски, кое-какую авиацию. На все эти вещи непременно потребуются цветные металлы. Конечно, мы не полностью обеспечиваем немцев цветными металлами, а лишь на некоторую часть.

Тов. Сталин говорит, что он откровенно должен сказать, что СССР будет снабжать немцев цветными металлами для производства продукции, предназначенной для СССР. Если бы немцы не обещали нам дать упомянутое вооружение, то мы никакого договора с ними не подписали бы, и если это обстоятельство представляет препятствие для заключения торгового соглашения между СССР и Англией, то, говорит тов. Сталин, я должен сказать, что соглашение не состоится. Короче говоря, у нас есть договор с немцами, по которому мы должны дать им часть цветных металлов для выполнения наших заказов, и так как нам самим не хватает необходимых цветных металлов, то ясно, что часть ввезенных из-за границы металлов попадет в Германию. Договор, заключенный с Германией или с кем-либо еще, мы нарушать не можем, и при переговорах англичане должны учесть указанное обстоятельство, если они считают возможным вообще учесть его.

Конечно, говорит тов. Сталин, я мог бы обещать, что ни один фунт ввозимых товаров не попадет в Германию, но это было бы нечестное обещание и, конечно, г. Криппсу нужно не такое обещание. Поэтому я откровенно излагаю всю правду.

Криппс отвечает, что в Англии, как и во всякой другой стране, имеются люди, подозревающие всякий вывоз за границу. Тем более существует отдел блокады, который занимается этим вопросом и использует все возможности, чтобы предотвратить поступление товаров в Германию для использования их на себя. В то же время Англия не имеет никаких намерений помешать СССР выполнять свои заказы там, где он хочет.

Криппс говорит, что хотя он и не имеет инструкций от своего правительства, но он думает, что никаких непреодолимых трудностей в переговорах не будет.

В заключение беседы Криппс обещает получить инструкции от своего правительства и выражает надежду, что после этого весьма полезного разговора возможно будет начать переговоры с тов. Микояном, как только последний будет свободен.

Беседу записал Потрубач.

Дело здесь, конечно же, не в личных или идеологических симпатиях и антипатиях. В конце мая 1940 года по этому поводу весьма ясно высказался В.М. Молотов: «Назначение того или иного лица послом в Москве является делом Английского правительства», - но было бы неверно полагать, что «личность какого-то «левого» деятеля» встретит предпочтительное отношение; гораздо более важно, чтобы новым послом стало «лицо, представляющее действительное мнение Английского правительства». Советскому правительству в этот крайне сложный период необходим был полномочный и компетентный представитель интересов Англии в Москве. Слишком памятна была ситуация лета 1939 года, когда англичане, прислав на переговоры в Москву второстепенных лиц, фактически провалили переговоры еще до их начала.

В тот момент английская сторона была заинтересована в переговорах в большей степени, чем советская. Позднее Криппс вспоминал, что подоплекой привезенных им в Москву предложений было «стремление заставить их [СССР] помочь нам выбраться из затруднительного положения, после чего мы могли бы бросить их и даже присоединиться к врагам, которые теперь их окружают». Оценка этих предложений британским Генеральным штабом была еще категоричнее: как способ «столкнуть Россию с Германией» (См.: Городецкий Г. Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001. С.33-34, 49-50).

Сталин, несмотря на искреннее стремление в преддверии столкновения Германии и СССР наладить прочный деловой контакт с Великобританией и США, как видно из стенограммы, вел себя крайне осторожно, демонстрируя весьма сдержанную позицию, чем, очевидно, разочаровывал охотников «таскать каштаны из огня чужими руками».

Плеханов говорил, что литература не может не выйти тенденциозной, а когда расшифровал это, выходит, что литература должна служить каким-то условиям, какому-то классу, какому-то обществу. Поэтому литература не может быть каким-то фотографическим аппаратом. Не так надо понимать правдивость. Не может быть литературы без страсти, она кому-то сочувствует, кого-то ненавидит. Я считаю, что с этой точки зрения мы должны подойти к оценке литературы, - с точки зрения правдивости и объективности.

Требуется, чтобы произведения дали нам врага во всем его главнейшем виде. Это правильно или неправильно? Неправильно. Есть разная манера писать - манера Гоголя или Шекспира. У них есть выдающиеся герои - отрицательные и положительные. Читаешь когда Шекспира или Гоголя, или Грибоедова, то находишь одного героя с отрицательными чертами. Все отрицательные черты концентрируются в одном лице. Я бы предпочел другую манеру письма - манеру Чехова, у которого нет героев, а серые люди, но отражающие основной поток жизни. Это другая манера письма.

Я бы предпочел, чтобы нам давали врагов не как извергов, а как людей, враждебных нашему обществу, но не лишенных некоторых человеческих черт. У самого последнего подлеца есть человеческие черты, он кого-то любит, кого-то уважает, ради кого-то хочет жертвовать. Есть у него какие-то человеческие черты. Я бы предложил, чтобы в таком виде врагов давать, врагов сильных. Какой же будет плюс, когда мы шумели, - была классовая борьба капитализма с социализмом, и вдруг замухрышку разбили. И враги много шумели, не так слабы они были. Разве не было сильных людей? Почему Бухарина не изобразить, каким бы он ни был чудовищем, - а у него есть какие-то человеческие черты. Троцкий - враг, но он способный человек, - бесспорно изобразить его, как врага, имеющего отрицательные черты, но и имеющего хорошие качества, потому что они у него были, бесспорно.

Дело вовсе не в том, что Авдеенко изображает врагов прилично, а дело в том, что нашего брата он в тени оставляет. Нам нужна правдивость, изображающая врага полноценно не только с отрицательными чертами, но и положительные черты, которые были, например, упорство, последовательность, смелость идти против общества. Эти черты привлекательные, почему их не изобразить? Не в том дело, что тов. Авдеенко дает врагов в приличном свете, а в том, что победителей, которые разбили врагов, повели страну за собой, он оставляет в стороне, красок у него не хватает. Вот в чем дело. Здесь основная необъективность и неправдивость.

Много говорили здесь о том, что не надо потакать молодым начинающим писателям, не надо их рано выдвигать вперед, потому что от этого голова кружится у людей и они портятся. Это, конечно, верно, но нельзя советовать какую-то цеховщину в профессиональной литературе. Так смотрели: и ученик может быть способный, но здесь положен срок. Подмастерье может быть на три головы выше мастера, но раз положен срок, то он должен его отработать. Потом ему дадут пощечину и посвящают в мастера.

Вы что же, дорогие товарищи, такую философию проповедуете? А если из молодых нашлись люди, которые по таланту, по дару не хуже некоторых старых писателей, что же вы будете их мариновать? Так вы покалечите способных людей, которым бог дал дар, которые хотят расти. Вы должны их растить, нужно следить, ухаживать за ними, как садовник ухаживает за растениями. Нужно помогать им, надо ломать эту цеховщину. Надо покончить с этими цеховыми традициями, иначе никогда нельзя будет выдвигать людей.

Вот возьмите лучшего полководца нашей страны Суворова. Он монархист был, феодал, дворянин, сам граф, но практика ему подсказала, что нужно некоторые устои ломать, и он выдвигал людей, отличившихся в боях. И только в результате этого он создал вокруг себя группу, которая ломала все. Его недолюбливали, потому что он нарушал традиции цеховщины. «Вот он не очень способный полководец, но, позвольте, у него такая фамилия, такие связи во дворе, такой милый, - как же его не любить?» А он двигал малоизвестных людей, ломал устои цеховщины. Его за это не любили, однако ж, создал вокруг себя группу способных людей, хороших полководцев.

То же самое, если взять Ленина. Как Ленин ковал кадры? Если бы он видел только таких, которые лет 10-15 просидели в партийной среде на руководящей работе и проч., и не замечал тех молодых, которые растут, как грибы, но они способные люди, если бы он этого не замечал и не ломал традиций стажа, пропал бы.

Литература, партия, армия - все это организм, у которого некоторые клетки надо обновлять, не дожидаясь того, когда отомрут старые. Если мы будем ждать, пока старые отомрут и только тогда будем обновлять, мы пропадем, уверяю вас.

Вот с этими поправками я согласен относительно выдвижения молодежи, но нельзя людей ограничивать, держать в загоне.

Это замечание касается плотвы, о которой здесь говорили, о тысячах. Ведь старых мало. Конечно, хорошо иметь старых литераторов, это находка, клад, но таких мало. И у нас в партии тоже стариков, которые не старятся никогда душой, которые способны воспринимать все молодое, таких стариков мало. Если только на них будете строить литературный фронт, только на стариках, которые никогда не старятся, - есть такие старики, которые не старятся, - то у вас армия будет очень небольшая и она недолго будет жить, потому что старые кадры, они все-таки помрут. Отсюда - вопрос о начинающих писателях. Здесь говорили о плотве, о нескольких тысячах. У нас в партии тоже есть середняки, которые никому не известны, ЦК более или менее известны, вообще ничем не выделялись пока, но способные. Такие есть, с ними надо заниматься, работать, и из них обыкновенно выходят хорошие работники. Все мы были середняками, нас один, другой раз поправили, где надо указали, и из плотвы выросли неплохие работники. Плотвы у нас очень много, поэтому забывать ее не следует, надо работать с этой плотвой, а не говорить, что они для цвета. Так нельзя, это обижает очень. Должна быть работа терпеливая по воспитанию этих людей, по отбору их. Если из 20 человек будет один, это хорошо. У вас тогда целая армия литераторов будет. У нас страна большая, и литераторов нужно иметь довольно много. Если человек талантливый, способный человек, его надо поднимать, помогать ему идти вверх, может быть, даже и с нарушением устава. Без нарушений иногда ничего не выходит.

Насчет Ванды Василевской. Ведь почему письмо ее нравится? У нее есть в произведениях серые, простые люди, незаметные фигуры, но они хорошо отображены в быту, они ловко и хорошо подобраны. Я не считаю, что она самая выдающаяся писательница, но она довольно талантливая и очень хорошо пишет, по-моему, но почему-то ее замалчивают. Сама она не лезет никуда. Вы прочитайте ее произведения, увидите, что это талантливый человек.

У нас есть много талантливых людей, которые известны. Вот взять хотя бы Панферова. У него есть места хорошие, но вообще человек может писать, когда он работает над собой. Этот Панферов - известный, а я вас уверяю, что Ванда Василевская, она выше могла бы стать, чем Панферов, а ею никто не занимается, она считается иностранкой, а она депутат Верховного Совета Союза.

Теперь насчет товарища Авдеенко. Видите ли, я уже говорил, что дело не в том, что у него ошибки, не в том, что он передает типы врагов или друзей наших врагов в наиболее приличном виде, не как чудовища, а как людей, у которых есть некоторые хорошие черты, а без них не бывает ни одного человека. Самый последний подлец, если к нему присмотреться, имеет хорошие черты. Он голову свою может положить за хорошего друга, значит, дело не в том, что хорошо врагов наших изображает, а дело в том, что люди, которые разоблачили этих врагов, показаны не советскими людьми. Не так легко дело делается. У нас, например, миллионов 25-30 людей голодало, хлеба не хватало, а вот теперь стали жить хорошо. Вот враги внутри партии прикидывали так - это немцам отдадим, это японцам, на наш век хватит земли. А у нас повернулось наоборот, никому ничего не даем, а наоборот, расширяем фронт социализма. Разве это плохо? Разве плохо это с точки зрения баланса борьбы сил в мире? Мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи. Это с точки зрения народов. А с точки зрения борьбы сил в мировом масштабе между социализмом и капитализмом это большой плюс, потому что мы расширяем фронт социализма и сокращаем фронт капитализма.

У Авдеенко люди, которые должны бороться, они показаны какими-то замухрышками, простыми, серенькими, - как могли эти люди разбить врагов? Весь грех Авдеенко состоит в том, что нашего брата - большевика - он оставляет в тени и для него у Авдеенко не хватает красок. Он так хорошо присмотрелся к врагам, познакомился с ними до того хорошо, что может изобразить даже с точки зрения отрицательной и с положительной. К нашей действительности не присмотрелся. Трудно поверить, - не понял и не заметил?!

Вот об этой же картине - «Закон жизни». Почему закон - не объяснил. Вы что хотели? «Вот вы, господа большевики, как вы ни толкуйте, а есть закон жизни, любовь такая, как я ее понимаю, и она свое возьмет, потому что есть закон жизни». Сказать это до конца у него духа не хватило, но любовь, кто умеет мыслить, понимает, что это такое.

Огнерубов - молодец, орел, пал жертвой глупости толпы. Взял проголосовал. Бывает же так? Герои падают, гениальные люди попадают в ограниченную среду. Среду наших замухрышек и героев, которые пали жертвой. Прямо Чацкий какой-то, которого задушила среда.

Не хватает красок изобразить наших людей. И он здесь грешит и против служения какому-то делу. Чувствуется, что он таким-то сочувствует, таким-то не сочувствует. Я хотел бы знать, кому из своих героев он сочувствует? Во всяком случае, не большевикам. Почему же у него в противном случае не хватило красок показать настоящих людей? Откуда взялись Чкаловы, Громовы? Откуда же они взялись, ведь они с неба не падают? Ведь есть среда, которая дает героев. Почему не хватает красок на то, чтобы показать хороших людей? Почему нет красок на то, чтобы показать плохие черты, не хватает красок на то, чтобы устроить новую жизнь? Почему нет красок на изображение жизни? Потому что он этому не сочувствует.

Вы скажете, что я преувеличиваю. Я бы хотел ошибиться, но, по-моему, едва ли он сочувствует большевикам.

Возьмите 1934 год. Ведь его поправляли. Все одно и то же. Потом в 1938 году поправляли, указывали. Все равно он свое делает. Этот лагерь у него живет, наш лагерь где-то в тени. Я, говорит, пролетарского происхождения. Дон Жуан не из золотой молодежи выходит. Дон Жуан был... Откуда это упорство?

Есть картина «Закон жизни». То же самое - много красок. Откуда это? Ошибка это? Нет, не ошибка. Человек самоуверенный, пишет законы жизни для людей, - чуть ли не монопольное воспитание молодежи. Законы! Вот какая ошибка была с 1934 года. Если бы его не предупреждали, не поправляли, - это было бы другое дело, но тут были предупреждения и со стороны ЦК, и рецензия в «Правде», а он свое дело продолжает.

Влезть в душу – не мое дело, но и наивным не хочу быть. Я думаю, что он человек вражеского охвостья – Саркисова, Кабакова, - и он с врагами перекликается: «Живу среди дураков, все равно мои произведения пропустят, не заметят, деньги получу, а кому нужно, поймет, а дураки – черт с ними, пускай в дураках и остаются».

Киноведческие записки. 1993/94. №20. С.104-114.

РГАСПИ Ф.77. Оп.1. Д.907. Л.72-82.

Примечание. Авдеенко А.О. – советский писатель и киносценарист. Автор романа из рабочей жизни «Я люблю» (1933), по которому в 1936 году был снят кинофильм.