моделирования мира, где она рассматривается как совершенная система.
Последнее выделяет ее из других представлений о мире. Музыка много-
значна, но за множественностью ее смыслов лежит неизменный каркас му-
зыкального синтаксиса, описываемый математическими структурами. Уже в
этой своей двойственности музыка подобна одновременно и миру, и науке,
говорящей на четком языке математики, но пытающейся охватить многооб-
разие меняющегося мира. Неслышимое в музыке, ее текст и есть то нечто,
что позволяет зафиксировать в ней некоторый один смысл, выбрать одно
значение. И именно в силу незвучности, фиксированности этого незвучаще-
го, оно и может быть однозначным. В этом его отличие от вечно меняюще-
гося, находящегося в потоке и изменении мира музыки звучащей. Отмечая
роль математических конструкций в науке и музыке, укажем, что в науке
они несут явную семантическую нагрузку, тогда как в музыке они сводятся
к синтаксису. Но именно в своей совокупности и из-за наличия математи-
ческой структуры и благодаря многозначности и подвижности своих
смыслов музыка становится средством моделирования мира много бо-
лее чутким и адекватным, нежели наука»
48
. Собственно, издревле именно
музыка и признавалась наиболее тонким инструментом художественной вы-
разительности, способным передать живую энергийную зыбкость мирозда-
ния: «Музыкальный звук направленно обращается и к единству двух меха-
низмов человеческого восприятия – протоинтонационного и аналитического
(которые, в свою очередь, есть проявление фундаментальных свойств ми-
ра), – отмечает В.В. Медушевский. – Словом, музыкальный звук – это Всё,
отразившееся в прозрачной капле музыки» [16].
Если всерьёз отнестись к тому, что познание природы имеет целью воз-
ведение нашего ума к познанию Самого Творца
49
, – а именно такова была
48
См.: Романовская Т.Б. Музыка, неслышимая музыка, неслышимое в музыке и наука // Му-
зыка и незвучащее / редкол. Вяч.Вс. Иванов, Е.В. Премяков, Т.В. Цивьян. – М., Наука,
2000. – С. 20–23. «Причина, почему искусство может нас обогатить, заключается в его спо-
собности напоминать нам о гармониях, недосягаемых для систематического анализа», –
говорил Бор в докладе «Единство знаний» (Бор Н. Единство знаний // Бор Н. Избранные
научные труды: в 2 т. – Т. II. – М.: Наука, 1971. – С. 493).
49
По слову прп. Максима Исповедника, «Бог привел в бытие все зримое естество, но Он не
позволил ему быть движимым в соответствии с одним только чувством, а посеял в каждый
из составляющих это естество видов духовные логосы Премудрости... Ибо высочайшей
Благости Божией было свойственно не только учредить божественные и нетелесные сущно-
сти умопостигаемых вещей в качестве подобий неизреченной и божественной славы, вос-
принимающих, насколько то дозволено и соразмерно им, непостижимую зрелость недося-
гаемой Красоты, но и примешать к чувственным вещам... отражения Своего Величия, мо-
гущие доставить человеческий ум, возносимый ими, прямо к Богу» (Максим Исповедник,
прп. Творения. Кн. II. Вопросо-ответы к Фалассию. – Ч. 1: Вопросы I–LV / пер. и ком.
С.Л. Епифановича и А.И. Сидорова. – М.: Мартис, 1993. – С. 141). «Единственное твердое
определение… <тварной> природы – течь, а не стоять, – говорит прп. Максим, – и учитель
справедливо назвал… <материальные вещи> игрушкой Бога [выше уже говорилось о тес-
ной связи игры с богопознанием], потому что через них Он приводит нас к подлинно суще-
му и никогда неколеблемому» (Patrologiae Cursus Completus. Accurante J.P. Migne. Series
graeca, t. 91. col. 1416. f. 263 ab). «Как родители применительно к неразвитому состоянию
своих детей сначала дают им игрушки, просто для того, чтобы занять и заинтересовать их,
Протоиерей Кирилл Копейкин. Harmonia mundi: от Пифагора до Паули
55
претензия как средневековой натуральной теологии (см., напр., [17]), так и
изначальный пафос новоевропейской науки
50
, – то следует попытаться
Достарыңызбен бөлісу: |