Кочевое государство: особенности политической системы кочевников Евразии

Величественная картина прошлого, созданная трудами историка служит всем. Но 
достигается это тяжелым трудом через анализ источников, в том числе устных 
материалов, сопоставление и критическое процеживание и объективную интерпре-
тацию. Подобный путь - удел профессионалов, чем больше научного 
инструментария, куда мы включаем и методы этносоциальных исследований, тем 
лучше. Именно такая работа поддерживает культуру, плодоносит в ней и находит 
живой отклик. Любая культура функционирует образами и архетипами 
исторического прошлого. Обращение к историческому фольклору позволяет в той 
или иной степени оживить образы.
Как нам представляется, основная ошибка и ограниченность исторического 
казаховедения состоит в однобоком материалистическом подходе и видении 
проблем истории общества и государства. Материалистический подход, 
безусловно, связан с европоцентризмом, марксистскими методологическими по-
нятиями и парадигмами. Это - пресловутый формационный подход, сводящий все 
разнообразие реальной истории человечества к формационным характеристикам, 
теория классовой борьбы, объясняющая начало государственности и общественной 
жизни, извечным антагонизмом бедных и богатых. Обыч-
207
но считается, что первым условием перехода к государству является появление 
прибавочного продукта, а возникшая при этом необходимость распределения есть 
обязательное условие возникновения классов. В то же время предполагается, что 
повышение прибавочного продукта как следствие роста производительности труда 
- прерогатива оседло-земледельческих обществ. Таким образом, круг замыкается, 
не допуская кочевые общества вообще к понятию государственности.
Несоответствия реального состояния кочевого общества, как политико-правовой 
системы в виде различных государственных образований /империй/, и 
неадекватное концептуальное осмысление его в традициях европоцентризма всегда 
вызывали замешательство среди историков-кочевниковедов. Именно это 
противоречие породило различные теории о характере общественно-политического 
развития кочевников. Оно послужило благодатной почвой для появления 
различных определений о патриархально-родовом, раннефеодальном, 
предклассовом или же о классовом феодализме, а в последнее время о поздне-
потестарном, «параполитарно-доминомагнатном» характере общества кочевников. 
«Кочевые предклассовые общества в большинстве случаев относились не 
протополитарному, а к иному типу предклассового общества, который я называю 
«па-раполитарным-доминомагнатным», - пишет Ю.И.Семенов /223. -С.57/.
В связи с этим, следует сразу же оговориться и указать на то, что казахское 
общество, унаследовавшее культурные достижения кочевников евразийской степи, 
является уникальным явлением, как по своей внешней структуре, так и по содержа-
нию. Те жизненные начала, заложенные в основное ядро функционирования 
кочевого социума, неповторимы, своеобразны, и несопоставимы с иными 
стандартами культуры Запада и Востока. Осознание этой уникальности должно 
послужить причиной смены методологической парадигмы. Прежде всего, в центр 
исторического познания общества следует выдвинуть не материальные параметры 
общества, а такие факторы как ду-
208
ховные ценности, самосознание общества, социокультурные особенности. В 
фокусе исторического исследования должна выступить этносоциальная 

организация.
Известно, что производственный фактор, где наиболее ярко проявляются 
неразрывность связи между социумом, его экономикой и ментальностью людей 
является базовым для анализа любого исторического явления. Экономика и 
социальное развитие относительно самостоятельны, но подобны взаимо-
сообщающимся сосудам. Расчленять и рассматривать их по отдельности 
малопродуктивно для исследователя. В то же время для выявления причин 
возникновения государства у казахов, необходимо вывести на первый план не 
экономические, а социальные процессы, формы социальных связей. Дело в том, что 
в казахском обществе место отдельного человека определяется не экономическими, 
а родственными /генеалогическая, сословная/связями. Казахское общество 
представляет собой социальный организм, в котором сложилась четкая сословная 
структура. Поэтому, чисто операционно подобный подход научно репрезентативен 
и оправдывается соответствующим результатом.
Обозначенный выше подход позволит обойти такой «камень преткновения» 
государствоведов, как прибавочный продукт. В марксистском ключе социальная 
гармония в кочевых обществах никак не может быть увязана с государством. В 
европейском понимании, согласно которому появление частной собственности и 
эволюция процесса разделения труда в обществе провоцирует борьбу за 
присвоение прибавочного продукта, государство якобы узаконивает присвоение 
его одним классом в ущерб другим, и этим определяется эксплуататорская 
сущность государства.
Такое понимание государства наиболее сконцентрирован-но выражено в 
следующем определении: «государство появляется там и тогда, где и когда 
появляется деление общества на классы»/! 58.-С.68/.
В советской исторической науке оно служило основным
209
теоретико-методологическим догматом. В эпоху господства марксистской теории в 
советской исторической науке иной интерпретации государства не существовало. 
И только сейчас мы задаемся вопросом о том, возможно ли существование го-
сударства в доклассовом обществе, тождественны ли понятия «догосударственное» 
и «доклассовое».
Затронутая нами выше проблема может найти свое разрешение скрупулезным 
путем анализа этнографического материала, которая показала бы истинную 
ситуацию. Возможно «регулярное производство прибавочного продукта 
правильнее рассматривать не как причину, а как следствие классообразования и 
политогенеза» /136. - С. 146/. Напрашивается весьма простой вывод, что 
прибавочный продукт, безусловно, есть потенциальная предпосылка, но отнюдь не 
основное условие возникновения классов и государства.
Отрекаясь от марксистского подхода, видимо, следует пересмотреть и отношение к 
эволюционизму. Необходимо отойти от желания расставить все общества на 
ступенях одной эволюционной лестницы. Именно эволюционизм позволил марк-
систам свести все многообразие реальной истории человечества к стадиальной 
типологии и полному игнорированию разнообразия жизни к материальной сфере. 
Неадекватность подобной схемы по отношению к кочевым обществам сегодня 
очевидна. Кочевая цивилизация - это особый мир, объективно отличающийся от 
цивилизационной бифуркации Запад-Восток.
Отсюда возникают следующие вопросы о том, как найти и каким образом вести 

поиск государственных начал у казахов? Какие факторы лежат в основе 
политогенеза помимо классоб-разования? Естественно ли появление государства в 
процессе эволюции первобытной общины, разрастание ее численности и размеров, 
и как следствие, увеличение плотности населения? Если само собой происходит 
сложение государства, то как возникают сословия и социальные группы? 
Возможно ли представить, что сословия и социальные группы, олицетворяющие 
сложность и целостность политической структуры, возникают
210
не внутри общины, а на стыке взаимодействия их друг с другом или же с иными 
этносоциальными образованиями, входящими в сферы влияния кочевников или же 
просто граничащих с ними совершенно независимо? 
В последние годы ряд культурологов высказал мнение о необходимости введения 
понятия «государственности». Экзистенция государственности кочевников - в 
многовековой меж-цивилизационной динамике, обращенной во внутрь. Такое го-
сударствообразующее начало не всегда совпадает с публично-политической властью, 
т.е. традиционной характеристикой «аппарата принуждения» /3. - С. 104/. Несмотря на 
кажущуюся привлекательность, такое противопоставление «государственности» и 
«государства» вносит определенную сумятицу в понятийно-категориальный аппарат 
обществоведов. Государственность, если понимать под ней «комплекс политико-пра-
вовых, социальных и культурно-духовных начал», является слишком расплывчатым 
понятием. В таком случае, проще всего называть это явление обществом и 
воспринимать его как сложную систему, целостный этнокультурный и социальный 
организм. Одним словом, государство - особый тип, внешнее понятийное выражение 
такого состояния. А совокупность управленческих институтов является лишь частью 
или подсистемой этого состояния. 
Кочевое общество - как этносоциальная система, безусловно, опирается на ряд 
составляющих структур и подсистем. Так называемая публично-политическая власть 
/аппарат принуждения/ есть всего-навсего одна из них. С таким же успехом мы можем 
выделить экономическую, территориальную, социальную, этническую, духовную 
структуру. В последнюю подсистему входит и общественное самосознание, которое 
уникально тем, что при отсутствии любых других компонентов даже в архетипе 
автономно сохраняет идею государства. Только при наличии государственного 
самосознания, общество переходит в государственное состояние. Системный анализ 
позволяет определить взаимоотношения и место каждой структуры этносоциального 
организма. 
211
Научный подход предполагает изучение «комплекса элементов, находящихся во 
взаимодействии», т.е. необходимо относиться к объекту изучения как к целостности, а 
затем переходить к установлению его структуры и связи между элементами системы. 
Безусловно, применению системного анализа должна предшествовать огромная 
скрупулезная исследовательская работа по выявлению и описанию исторического 
объекта. Чем сложнее социальный организм, тем больше факторов определяют 
усложнение его системной целостности. Продуктивность структурно-
функционального подхода при изучении евразийского кочевничества, сопряженного с 
обобщением глобальных процессов на огромной территории, очевидна. 
Кочевое общество казахов - обособленная, сложная, динамичная и 
саморегулирующаяся система. Ее структурные компоненты, связанные между собой 
многочисленными и сложными отношениями, выступают, как подсистемы, таковыми 
могут служить - экономическая структура, территориальное расселение, материальная 
и духовная культуры, самосознание и т.д. Каждая из указанных структур, обладая 

относительной самостоятельностью составляет одно целое. При переходе социума из 
круга первобытности в круг государственный, роль различных подсистем может быть 
неоднозначной. Какая-то из них уже сложилась как национальная и выполняет 
соответствующую задачу, другие еще не дозрели. 
Как мы уже говорили, этносоциальный подход делает основной акцент на выявление 
интегративных свойств, структур и связей между ними, то есть ориентирует 
исследователя на раскрытие механизма, обеспечивающего целостность социального 
организма. Иерархическая соподчиненность элементов внутренней структуры казахов 
явление небезызвестное. В отличие от эгалитарных принципов догосударственных 
обществ, когда каждый человек имеет возможность менять свой статус, скажем, 
переходя в старший возрастной класс, в кочевом обществе казахов присутствует 
откровенный неэгалитаризм. Место человека изначально и навечно определяется его 
принадлежностью к конкретному сословию или роду и переход 
212
индивида в более привилегированное положение почти невозможно. Если подобное и 
случается, то довольно-таки редко и на то существуют целые ритуальные торжества 
/асырап алу/. Вместе с тем основу кочевого общества казахов составляют свободные 
кочевники-общинники, владельцы самостоятельных хозяйств, полноценные субъекты 
производственных отношений. В кочевом обществе положение кочевника де-юре и де-
факто совпадало, что и является свидетельством их подлинной свободы. Как ни 
парадоксально, ограничения и соподчи-ненность вытекали не из отношения 
собственности, а из отношения родства/иерархичность родовой организации/. 
Об этой особенности социальной организации казахов Ч.Ч. Валиханов писал 
следующее: «Самый порядок разделения, обусловливая собою, право старейшинства и 
силу племени, что и, по понятиям киргиз /казахов -Ж.А.1 выражается правом 
физического первородства предка, имеет большое значение в их родовом праве и 
принимается совершенно в генеалогическом смысле: посему форма отношения орд к 
ордам и родов одной орды между собой соответствует правам кровного братства, а 
отношения родов к своей орде - отношению сына к отцу, к старшему роду старшей 
орды - отношением племянника к дяде, всего более характеризуется этот 
патриархальный родовой быт отношением в диспутах степных импровизаторов из 
разных родов о превосходстве и старейшинстве предка» /65.-С. 148/. 
О механизме действия регламентации сферы общественной жизни номадов на основе 
принципов родства пишут и другие авторы: «этого разделения на поколения и роды 
киргизы /казахи -Ж. А .1 и по настоящее время держатся строго, несмотря на то, что до 
владычества русских не только поколения, но и орды соединялись часто под одной 
властью, не уничтожая этих подразделений и сохраняя старшинство поколений. Так, 
например, во время бывших народных сеймов, первородство Алимулин-цев строго 
соблюдалось, их мнение и приговоры были обязательны для Байулинцев и 
Семиродцев, но не наоборот, приго- 
213
вор бия Семиродского или Байулинского в частном деле, можно было некоторым 
образом апеллировать бию Алимулинско-му, и он имел право уничтожать приговор» 
/180. - С.4/. 
Системообразующая роль родства в казахском обществе заключалась в том, что вся 
система социальных связей строилась на принципах родовой организации. 
Генеалогические схемы, предания /шежире/ в той или иной мере санкционировали их. 
Принцип родства, как можно судить из научного анализа шежире, мог базироваться 
как на действительном /кровнородственном/, так и на фиктивном материале. При 
обосновании фиктивного родства, как обязательный элемент присутствуют 

легендарные и мифические сюжеты, в виде различных преданий. Другое дело - 
интеграция в казахское общество различных сословий. Шежире включает ряд 
материалов, санкционирующих институциональные права политической верхушки, 
основанные на сакральности происхождения ханских династий /Алаша-хана и 
Чингисхана/ и обосновывает их привилегии и права старшинства. Политическая 
история кочевников предстает перед нами многовековой историей сменяющих друг 
друга правящих династии и их сакральных представителей. Основное направление 
социальной жизни все-таки определяется сложными взаимоотношениями между 
естественной средой и родовыми устоями общества. В таком обществе роль соб-
ственности в системообразовании ничтожна, и она не может служить сущностью 
производственных и общественных отношений. 
Политико-правовые отношения кочевников настолько специфичны, что 
обнаруживаются только при дистанцировании на значительное расстояние от обществ 
оседло-земледельческих. Возникновение и функционирование ханской власти не было 
связано с формированием частной собственности и классового общества. Государство 
без классов - не столь невозможное явление у кочевых обществ. Наличие частной 
собственности на скот при коллективном землевладении говорит только о том, что 
сущность государства может быть определена как ас- 
214
социация граждан для охраны собственности. Безусловно, такой подход к власти 
требует дальнейшей проработки, как в плане методологическом, так и в плане 
операционном. 
Видимая легитимность и есть признак выделения публичной власти, как верного 
признака государства, осуществляемого через освящение в традициях. 
Формационную атрибуцию общества производят обычно по степени развитости 
управленческо-административной подсистемы. Следует отметить как особенность 
кочевого общества ее зачаточный характер: отсутствие административно-терри-
ториальной организации, чиновничества, регулярной армии, казначейства и т.д. 
Кочевой социум по своим управленческим параметрам не укладывается в жесткие 
рамки западной модели классической государственности, что и породило в терми-
нологии бессодержательные эвфемизмы типа «раннеклассового», «раннефеодального» 
и т.д. 
Социальная структура казахского общества отличается наличием своеобразных черт, 
которые даже у центрально-азиатских кочевников, близких по всем параметрам к 
казахам, обнаружить довольно сложно. Казахское общество имеет социальную 
стратификацию по сословно-правовым признакам, по объему прав и обязанностей и по 
выполняемым социальным функциям. Вместе с тем, эта социальная структура внешне 
имеет много общего с иерархической социальной структурой Запада и Востока. 
Главное же отличие состоит в том, что социальные связи внутри общества не 
детерминированы экономическими отношениями. Скорее они напоминают 
концентрические круги расположения, контуры которых обусловлены сословными и 
генеалогическими отношениями. Исходные и базовые элементы самоорганизации 
общества в системе родства, восходящие к далекой древности /время Алаша-хана/, 
дальние таксономические ориентиры которой соединяют воедино многочисленные 
кочевые и полукочевые этносы Евразии. 
Общность социальных идеалов, реальная социальная идентичность делают весьма 
зыбкими национальные границы сре- 
215
ди кочевых тюрко-монгольских этносов Евразии. В социальном плане весь кочевой 
мир Евразии представляет целостную систему, живой единый организм. Политические 

же границы внутри этого мира достаточно условны, следовательно этносоциальные 
элементы всегда подвержены процессу конвергенции. В этой плоскости и объясняется 
происхождение молниеносной скорости возникновения кочевых империй Великой 
степи. 
Данное явление не ущемляет роль национальных государств у кочевников, а наоборот, 
позволяет взглянуть на них по иному. Как нигде появление государства у кочевников 
чревато преодолением неимоверных трудностей. Всякое кочевое общество состоит из 
многочисленных внутренних и не противостоящих друг другу начал: коллективного и 
частного, сословного и родового, потестарного и политического и прочих. При этих 
условиях государство необходимо как интеграционное начало, регулирующее 
взаимоотношения у огромного количества ро-доплеменных групп. Основными 
субстратами действуют - доминирующая родовая система, сословная структура, 
зависимые городские и земледельческие оазисы. Сочетание их в одном политическом 
организме и дает государство. Государство обеспечивает функционирование 
субстратов как единой системы. Власть генерирует энергию субстратов и превращает 
их в государство, «потестарная и политическая организация оказывается 
этноконсолидирующим фактором, воздействующим как на сам ход этнических 
процессов, так и закрепление их результатов, придание последним определенной 
стабильности» /145. -С. 118/. Это очень справедливое замечание относительно роли 
государства и политической власти в кочевом обществе. 
По всей вероятности, в обществах без сложившихся систем классов /в европейском 
понимании/ ведущей силой образования государства является власть. Вместе с тем, 
один из немаловажных факторов в образовании государственной системы - роль 
сознательной деятельности людей в процессе по-литогенеза. Формирование 
государственной идеи, корреляция 
216
родоплеменной структуры как основы социальной организации, определение 
привилегий и мест различных субэтнических и сословных групп не проходит без 
вмешательства идеологов общества.
Как и в любом деле, идея государственности появляется раньше самого 
государства. В основе формирования государственной идеологии казахов 
оказались предания о родстве, об общем происхождении от единого предка Алаша-
хана. В эпоху образования Казахского ханства в этот древний цикл этно-
гонических сказаний кочевников были внесены существенные поправки, 
призванные служить интересам зарождающегося государства. Сложнейший 
этнический состав, объединяющий многочисленные тюрко-монгольские роды 
Евразии, мог быть интегрирован в одно целое только вокруг легендарной фигуры 
Алаша-хана.
Появление государства послужило толчком для этноинтег-рационных процессов. 
Этот механизм, в первую очередь, обеспечивал внешний статус, а затем 
регулировал внешние процессы, обеспечивающие стабильность существующих 
отношений /генеалогических и сословных/ и благоденствия общества. Поэтому 
основными носителями государственной идеологии были жрецы - жырау, а не 
шаманы и муллы. Жырау нужны были для поддержания убежденности в людях 
своей приверженности к государству, как лица, находившиеся в тесной близости к 
политической элите /к ханам и султанам/. Генерирование государственных идей, 
сакрализация правителя - хана, отправление культа /культ предков/ - все это 
относится к функциям жырау.
Безусловно, социальный строй кочевников играет значительную роль в 

возникновении и функционировании государства, но как мы уже столкнулись с 
ним - он слишком расплывчат и не конкретен, как супертерриториальное и 
макроэтни-ческое явление. Остается еще одна подсистема общества - са-
мосознание. Осознание общности происхождения - единства социокультурной 
принадлежности, общие традиции и образ
217
жизни при наличии первоосновы власти /политического центра, сословия и т.д./ - 
может быть цементировано самосознанием в государство, т.е. самосознание играет 
роль интегрирующего фактора. Следовательно, можно допускать, что государство 
существует, в первую очередь, в форме ценностных представлений и 
реализовывается в соответствующие подсистемы. Этническая идентичность в 
государственных образованиях кочевников основывается не столько на 
хозяйственно-экономических и политических отношениях, а столько на социо-
культурном единстве. Социокультурное единство, в свою очередь, как единое 
пространство имеет многочисленные очаги и ареалы географического и 
генеалогического характера. Формирование государственных идей в одном из этих 
ареалов увлекает в общий процесс государствоообразования многочисленные роды 
и племена. Здесь уже проявляет себя мощное генеалогическое начало, идет 
формирование генеалогии, которая может быть отождествлена с общественной 
организацией. После возвышения одной родовой группы создается священная 
генеалогия с чертами идейно-политической и религиозной концепции. В 
последующем, по мере усиления государства, она выполняет функцию 
санкционирования самой легитимности власти. Путь интеграции различных групп 
в одно политическое сообщество объясняется мифом. Задача мифологических 
сюжетов в шежире заключалась в создании идеальной организации. Как правильно 
заметил А.Я.Гуревич: «миф является универсальным содержанием всех 
функционирующих систем в обществе, и социальная организация, таким образом, 
является одним из способов его выражения» /87. - С.235/. Базовым источником 
самосознания служит мифологическое сознание, которое заведомо подчиняет 
прошлое сегодняшним требованиям, нуждам. Мифические истории играют роль 
канонических сюжетов, циклы мифических сюжетов создают впечатление 
непрерывности истории государства. Воспроизведение исторического прошлого в 
казахском шежире носит характер персонификации. Стержень исторического 
времени определя-
218
ется деяниями выдающих людей, как правило, действующие лица - легендарные ханы 
и родовые вожди: Алаша-хан, Уыз-хан, Коркыт-ата, Чингисхан, Жошы-хан, Аз 
Джанибек, Едиге-би, Аз Тауке-хан, Абылай-хан, Бухар-жырау, Казыбек, Толе, Айтеке 
и т.д. Каждая личность представляет целую эпоху, так воспринимается история в 
самосознании кочевников. Это мощное самосознание и является фундаментальной 
основой государства казахов. 
Следующий вопрос - о характере власти. Для того, чтобы представить извне 
структуру, следует разобраться и понять взаимосвязь между самосознанием и 
конкретными формами политико-правовой организации. В реальной жизни политичес-
кая форма, в которую облачается этнос, является отражением внутренней структуры 
социальных связей. Эти же связи определяются комплексом причин. Технология 
самоприспособления социального организма к природным условиям породила, как 
известно, родовую структуру. В обыденной жизни племена и роды - самостоятельные 
группы с достаточно ощутимой властью вождей - биев, батыров. Эта структура власти 

может быть определена как вождество, т.е. власть от народа, из чего вытекают их 
права и обязанности ее носителей. 
Вождество держится на авторитете, в некоторых случаях и на наследственных 
прерогативах. Совокупность таких потес-тарных ячеек представляет мегаобщину - 
государство. Качественно иное состояние имеет Казахское ханство. 
Казахское ханство как государство представляет собой симбиоз двух начал - 
политического в лице института верховной власти, особого сословия, носителя 
верховной власти и племенной организации власти, в виде вождества и потестарной 
структуры. Вождество играет роль основного, мощного и действенного звена власти, в 
то же время оно служит буфером между народом и политическим сословием. 
Благодаря этому достигается высокая степень его устойчивости. Наиболее перспек-
тивный путь изучения и поиска государственности у казахов -изучение института 
верховной власти и динамики ее сложе- 
219
ния, эволюции и трансформации во взаимодействии с институтами вождества 
/потестарной структуры/. 
И, наконец, некоторые выводы, касающиеся вопроса о государственности у казахов: 
изначально необходимо привыкнуть к мысли о том, что существование государства 
/политических институтов/ в бесклассовом обществе возможно. В этом плане 
следовало бы потестарно-политическую организацию рассматривать как 
политическую систему. Нельзя сводить все государство к совокупности институтов 
управления /аппарата/. Власть в лице различных учреждений, чиновничества 
представляет одну из подсистем. Вернее это - чисто внешние факторы государства. 
В обществах кочевников проблемы централизации и стратификации решаются не 
через создание машин управления, а через усложнение существующей социальной 
системы /структуры/. Поэтому институты управления нельзя отождествлять с 
государством. 
Основная государствообразующая сила общества заключена в родовой организации 
казахов. В политическом отношении различные ступени родства составляют 
иерархичную целостность и вполне успешно заменяют систему административно-
территориальных единиц. Соревновательный антагонизм между родами является 
движущей силой эволюции данного социума. В этом смысле любые столкновения 
между родами, а также казахская барымта могут быть квалифицированы как 
структурообразующие, дисциплинирующие факторы. 
Вождество, если понимать под этим термином потестарно-племенные структуры 
/родовые содружества, конфедерации/ вовсе не означает предгосударственную 
структуру власти. Вождество следует рассматривать как определенную властную ог-
ранизацию общества, оно генерирует власть и властные отношения в традиционном 
обществе. 
При оценке уровня политогенеза необходимо отказаться от предвзятых концепций 
экономического детерминизма. За основной ориентир необходимо взять самосознание 
и располо- 
220
женность к единству. Государство, вообще государственное общество, существует 
как на уровне социально-экономических отношений, так и на уровне духовных 
ценностей и самосознания общества. Если сквозь многие исторические предания и 
легенды и через все формы фольклора проходит идея «ел-журт болу», значит 
государственная идея существует в данном обществе.
Безусловно, требует дальнейшей проработки вопрос о функционировании 
государства в виде различных знаковых явлений и культовых символов в 

подсознании /архетипы/. При малейшей возможности эти заложенные в глубине 
сознания идеи и символы не замедляют проявиться как дань и как проявление 
верности традициям предков. Таковы, например, ханства, возникшие в 1916 г. в 
ходе национально-освободительного движения. Ни интеллигенция Алаша, ни 
мусульманское духовенство, имевшие достаточно ощутимые влияния в среде 
казахов, вероятно, не ожидали реанимации института ханства в начале XX в. 
Выявление внутреннего механизма функционирования казахского общества в 
прошлом, и их роль в последующих событиях, пережитых этносом - основная 
задача историко-этно-логической науки. Эта методологическая концепция, 
реализованная автором в исследованиях по истории казахского общества XVIII-
XIX вв., один из возможных путей научного решения и адекватного отражения 
прошлого. В то же время такой подход позволит соотнести реалии сегодняшней 
истории /действительности/ с традиционным менталитетом, ценностями, 
сохраняющимися в виде традиции и архетипов, определяющих в той или иной 
степени преемственность исторического развития. Какие бы изменения не 
произошли в современном облике этноса, традиционные стереотипы культуры 
поведения, а также ментальность действуют как самодавлеющая основа.
221

жүктеу/скачать 2 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: