Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Пони и я прекрасно проводили время, играя на чудесной зеленой лужайке.
Потом я повела Пони в центр города, который весь был белым… здания были
белыми, улицы… деревья, все. Я остановилась у большого здания, которое было
Храмом или Школой. Мне надо было войти туда… я не знаю почему… но внутри
этого здания было запрещено играть с Пони. Я знала, что должна сделать. Пони не
разрешалось войти внутрь. Я знала, что это значит. Придется покинуть друга. Это
было ужасно. Я повернулась и вошла в Храм. Я больше никогда не видела Пони.
Этим сновидением отмечен порог, который Делия переступила в своем
самовосприятии. Раньше ей бывало больно, иногда нестерпимо, и это чередовалось с
радостью, которая охватывала ее, когда она вступала в свой воображаемый мир, в котором
обитала особенная часть ее я – душа-животное. Теперь у нее появилось смутное чувство, что
она «выше всего этого», она стала отстраненной, бесстрастной, наблюдая за происходящим
вокруг нее в позиции холодного интеллектуального любопытства, полностью разорвав связи
с миром Пони, в котором были возможны и страстное воодушевление, и невинные
страдания, и удовольствие, с миром, который она теперь считала болезненным и
инфантильным.
Однако, вступив в подростковый возраст, постепенно взрослея, Делия осознала, что на
самом деле она отрезана и от других людей, и от своих глубинных чувств. Хотя она была
талантливой спортсменкой и пользовалась популярностью среди других детей, она никак не
понимала, почему она чувствовала себя такой отчужденной и отделенной от всех других
людей. Внутренне она ощущала себя запятнанной какой-то безымянной «плохостью» и
ущербностью, не видной за фальшивым лицом. К тому времени, когда она поступила в
колледж, ее внутренняя разделенность приобрела черты самодеструкции. У нее было
нарушение пищевого поведения, и она мучила себя голодом так жестоко, что однажды
потребовалась госпитализация. Ее страх сойти с ума усиливался, и ей стали сниться сны, в
которых Бог и дьявол боролись за ее душу.
Делия вносила отчаянные записи в свой дневник, чтобы хоть как-то сохранить
душевное равновесие, в то время как две ее личности все больше отдалялись друг от друга.
Наконец, она оказалась в психиатрической больнице, там ее «подлатали», но не исцелили.
После выписки она нашла психотерапевта – хоть какую-то небольшую опору для себя в этом
мире. В то время ее дневниковые записи, обучение и художественная деятельность были для
нее «даром богов» и островками душевного равновесия, где она чувствовала себя реальной.
Были и другие такие островки – церковь, раннее замужество, ее дети, некоторые дружеские
привязанности, в которых она могла быть самой собой, по крайней мере, отчасти. Но теперь
в свои сорок лет она снова была в отчаянии. Вновь запустился старый паттерн анорексии, и
она знала, что нуждается в помощи.
Как-то вечером, незадолго до первой аналитической сессии, она сидела в маленькой
группе взаимопомощи в храме, была в отчаянии и чувствовала себя растерзанной и
отчужденной, со старой тоской по дому. Вдруг она услышала голос, ясный как день: «Я
никогда не покидал тебя… ты знаешь». Она сразу поняла, что это был Пони, ее давняя мечта
вернулась к ней. Она была глубоко взволнована и в этот самый момент решилась пойти в
анализ, при этом зная, что это должен быть юнгианский аналитик, потому что Юнг был
единственным психоаналитиком, который открыто говорил о душе. Она инстинктивно знала,
что Пони был ее душой-животным, что она много лет была отделена от своей души,
поселившись в белом городе своего бесчувственного интеллекта. Она была успешной,
популярной, круглой отличницей и имела «репутацию», но не могла чувствовать свои
аффекты, полумертвая внутри. Она была полна какой-то безымянной вины за то, что предала
и бросила на произвол судьбы свою невинность, когда стала той, какой ее хотели видеть
другие люди.
Мы могли бы считать образ Пони своего рода имагинальным контейнером, в который
она поместила свою детскую боль, по крайней мере, пока она еще могла переживать ее в

уединении и до того, как она отделила и перенесла свой разум в белый город. Встречаясь с
Пони, она становилась ближе к своим аффектам, а значит, и к своему телу. Пони напоминал
ей о незаслуженном страдании, которое она не смела показывать. Когда в 11 лет она в
фантазии покинула Пони и вошла в белую церковь, раскол между психикой и телом
усилился. После этого она оказалась гораздо дальше от своих чувств, а анорексическая
ригидность ее системы самосохранения еще более усилилась.
После нескольких лет глубинной психотерапии Делия постепенно обрела доступ к
своим чувствам и к своей телесности, и это произошло во многом благодаря сильному
чувству любви, которое она испытывала ко мне в переносе… любви, которую я тоже
чувствовал к ней. Как будто взаимопонимание, которое приносило Делии столько радости в
прежних отношениях с ее особенным другом-животным, она вновь обрела в отношениях с
другим человеком, со мной. Однако эта нежная любовь пряталась в зарослях терновника.
Малейший признак того, что я недоступен, рассеян или что мне не удается полно и точно
отвечать взаимностью на ее чувства, мог стать поводом для ее отступления во внутреннее
психологическое убежище. Мы много раз проходили через трудные периоды, когда нашим
хрупким отношениям привязанности угрожал разрыв. Гордыня и упорство ее системы
самосохранения удивляли нас обоих.
Однажды после одного особенно резкого спора между нами в связи с приближением
моего очередного летнего отпуска, когда нам в итоге удалось восстановить нарушенные
отношения привязанности, Делии приснилось такое сновидение:
Наконец-то я почувствовала, что Дон чувствует ко мне то же, что и я к нему.
Между нами было теплое и приятное чувство. Он держал меня за руку, а я держала
за руку юную девушку. Внезапно появилось святое чувство и заполнило все
пространство.
Я полагаю, что это «святое чувство» означало тот факт, что пространство «между
мирами» потенцировалось после периода, в течение которого оно было заморожено или
недоступно. Это то самое переходное пространство, где живет «ребенок» и куда
возвращается душа в те моменты исцеления, которые являются неотъемлемой частью любых
трансформирующих человеческих отношений. Чтобы описывать такие моменты, нам нужен
язык священного. Чисто «интерперсональные» объяснения необходимы, но недостаточны
для этой задачи.
Большая часть важнейших результатов в нашей работе с Делией во время этой
срединной фазы была достигнута при обсуждении сновидений. Они предоставили
мифопоэтическую матрицу для ее подлинной личной истории. Тогда ее трепетная и
застенчивая сердцевина я смогла войти в потенциальное пространство между нами. В то
время у Делии было множество сновидений, образы которых отражали то, насколько
глубоко ее личность поделена на два мира. Сновидение, которое я привожу ниже, было
важным, потому что указывало на то, «куда» удалился Пони после сновидения о белой
церкви. Также оно дало нам образ того в ее психике, что стало свидетелем этого разделения,
и, может быть, даже подготовило его. Мария-Луиза фон Франц называла это фоновое
«нечто» «создателем сновидения» (von Franz, 1991). Видимо, «создатель сновидений»
предоставляет образы первоначального расщепления, когда начинается процесс исцеления.
Прошло четыре года психотерапии. Делия стала иначе ощущать смысл своей жизни, и
ей приснилось это сновидение:
Актер Роберт Редфорд приезжает в город, где я выросла. Он сидит один с
правой стороны шоссе, неподалеку от теннисного и гольф-клуба, принадлежащего
моим родителям. Он пришел сюда, чтобы видеть, как все мустанги поедают своих
детей. И действительно, они поедают своих дочерей, потому что «матери»
(кобылы) не могут допустить, чтобы с их дочерями обращались так же, как с ними.
Я могу видеть, что происходит внизу в долине. Мустанги-матери – огромные и

белые. Они догоняют и убивают своих детей ударами копыт… затем поедают их.
Это длится долго, и это ужасное зрелище. Я понимаю, что эта жуткая бойня
происходит только здесь. За пределами запада жеребята свободны. А здесь среда
для лошадей совершенно противоестественна и невыносима. То, что делают
мустанги, – это акт любви. Такой печальный и такой жестокий. Я полна ужаса и
сострадания.
Мы с Делией знали, что это сновидение имеет отношение к глубинному раннему

жүктеу/скачать 3.07 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: