Пермский период, 270 млн лет до н э., Гондвана Жаркое молчание дышало безветренным, сухим воздухом

Удар!

Грохот, крики, стук, рев!

Сломанный Клык с Крадущейся подождали, пока насытятся рапторы. Сверху, сухо каркая, уже слетались птероящеры.

Возвратившись в Гнездовище, рептилоиды увидели туши собратьев, разлегшихся в тени после удачной охоты - это было видно по их животам. После еды рептилоиды, как правило, всегда становились апатичными и сонливыми, хотя в последнее время природа не часто баловала их подарками. Вскоре подошел и Рыболов, счищая с морды остатки скорлупы и высохшего желтка - Клан Лунных Скал разорил гнездовище протоцератопсов с несколькими десятками полноценных кладок.

Крадущаяся набрела на чирикающего малыша, клевавшего какой-то камень и птенец оскорбленно засвиристел. Недавно вылупившийся, он еще не очень хорошо владел собственным телом, ковыляя как попало. Тоскливо вереща, детеныш начал тыкаться в морду Крадущейся, принесшей кусок мяса и самка подтолкнула ему лакомый кусок. Обнюхав еду, малыш стал клевать быстрыми движениями, а самка улеглась неподалеку, смотря на сплошную стену сизых гор и увенчанные облаками туши далеких действующих вулканов, проступавших сквозь голубую дымку.

Наевшись, детеныш, неуклюже переваливаясь, прижался к теплому боку Крадущейся, сильно исхудавшей за последнюю неделю и притих.
Окутавшись в сияющий ореол, комета агонизировала - из многочисленных повреждений ядра улетучиваюсь вещество, растекаясь на многие миллионы миль. Голова разгоралась ярче, она изменялась; вступали в реакцию летучие химические соединения, откалывались куски...

Газ. вскипая в недрах, вырывался наружу, отделяя каменно-ледяные глыбы.

Уменьшалась масса кометы и в то же время увеличивалась ее плотность.
Ночью Сломанный Клык проснулся от тревожного звука - по откосу зашуршали камни. Преодолевая сонную тревогу, подошел к выходу из пещеры, вглядываясь в безлунную ночь. Как ему показалось, внизу мелькнули неясные тени и в лесу вновь наступила тишина. Потоптавшись у входа, рептилоид вернулся, стараясь унять возбуждение и, улегшись на подстилку, свернулся в клубок, быстро уснув.

Утро выдалось ясным и слегка зябким. Дующий с хребта сильный ветер гнал косматые клубы пыли.

За низкими тучами взошло солнце. Его яркий рыжий луч брызнул в единый просвет и погас. Охотники шли по степи и обнаженные холмы - то желтые, то темные, плыли мимо, медленно и не спеша, то приближаясь, то удаляясь от них. В саванне становилось все засушливее, животные откочевывали ближе к экваториальным областям и Сломанный Клык с подругой давно совершали пиратские вылазки на территорию Озерного Клана. Вот и сейчас они решились на набег за пределы своих охотничьих угодий.

Чем дальше они углублялись в лес, тем неуверенней становились шаги Крадущейся. Сломанный Клык подбодрил ее тычком в плечо, самка протестующе фыркнула и партнер склонился в знак покорности.

Ступая по влажной почве, они принюхивались, ни на секунду не забывая о соперничающем клане. Хотя в последнее время соседи все реже попадались им на глаза. А в саванне возросла активность рапторов - это также внушало рептилоидам опасение. Они успели только разорить птичье гнездо, сброшенное на землю ветром и попить из ручья, как в лесу раздался озорной свист.

Спрятавшись в кустах, рептилоиды смотрели по сторонам. Сначала над кустами показалась юркая голова, а в следующее мгновение охотник из Озерного Клана стоял на берегу, приземлившись на напружиненные лапы. Осторожно ступая по мягкой почве, он с любопытством рассматривал Следы Сломанного Клыка и Крадущейся, принюхиваясь к ним. Его движения напоминали повадки огромной птицы - сходство усиливалось с фазовыми поворотами головы. Поворот. Пауза. Поворот. Пауза. Еще. Повернул.

Ритмично кивая, рептилоид дошел до воды и замер. На его шее отчетливо виднелся длинный, побелевший от времени шрам. Затем начал озираться, настороженно подергивая головой. Еще раз внимательно осмотрел следы. Подруга Сломанного Клыка Знаком выразила Сомнение и Нерешительность.

Потом рептилоид долго, пристально и не двигаясь, смотрел на кусты с затаившимися пришельцами. Качнувшись, охотник наклонился к воде и, поднимая вверх продолговатую голову, стал пить. Вода тонкими струйками стекала с его зубастых челюстей.

Напившись, охотник пошел вдоль берега. Остановился. Перед ним на мшистом валуне сидела лягушка. Рептилоид недоверчиво покосился на нее и, изогнувшись, слегка коснулся мордой. Амфибия, коротко квакнув, прыгнула в сторону - охотник инстинктивно среагировал, неуловимо быстрым движением поймав добычу в воздухе.

Из леса послышалось призывное уханье. Рептилоид резко вскинул голову - с его пасти свисал кровавый кусок. Посмотрев еще раз на кусты, кивнул, выпрямляясь и последовал обратно, постоянно озираясь. Сломанный Клык с Крадущейся решили больше не рисковать, вернувшись в саванну.

Редкая растительность покрывала глиняные склоны и повсюду виднелись тропы, проторенные стадами торозавров и трицератопсов. День заканчивался. Солнце, окруженное пыльными облаками, собиралось нырнуть за горизонт.

Надвигались душные сумерки. Из-за холма вышла стая рептилоидов и Рыболов гортанно окликнул охотящуюся пару, послушно зарысивших за ними в степь.

Вскоре он увидел возвращающегося Рыболова - Охотник не знал, что на протяжении последних дней самец следил за жизнью Гнездовища Озерного Клана. Он наблюдал и слушал, неподвижно скрываясь в густой поросли на склоне кратера. Сломанный Клык не занимал высокого ранга в иерархии Клана ввиду своей молодости и потому почтительно приблизился к Рыболову с опаской. Прижав лапы к туловищу, чтобы не выдать волнения и опустив хвост, он ритмичными Жестами постарался привлечь внимание самца и тот ответил, гортанным возгласом указывая на свое расположение.

Рыболов подошел ближе, выражая Удовольствие, но самка раздражительным движением отогнала его прочь. Последнее время она заметила, что пятно выросло в размерах, став больше, чем ночное светило, к которому иногда взывала в сумерках и пыталась дотянуться, с щелканьем челюстей хватая пустой прохладный воздух.

И появление этой второй Луны внушало тревогу.
Сердцевина истаявшей кометы — смерзшиеся камни, величиной с крупные горы, неистово бушевала. Ее сотрясали порывы улетучивающихся газов, сотнями тонн изливавшиеся в космическое пространство и отделявшие исполинские бесформенные глыбы, уносившиеся прочь. Комета и раньше проходила вблизи звезд, теряя часть массы. А потом, за миллионы лет, на ее теле вновь нарастал лед и впаивались частицы планет и метеоритов.

Но сейчас на ее пути стоял занявший полнеба туманный диск, где в облачных разрывах проглядывались ярко-синие участки океанов.
Сломанный Клык смотрел на дно обширного кратера - мир зеленых чаш по берегам озера, где важно вышагивающие газелевые ящеры высокомерно поглядывали на нежащихся в грязи гадрозаврид, а на ветвях пальметт дежурили птерозавры, терпеливо ожидая, когда какой-нибудь из приходящих на водопой травоедов станет добычей хищника.

Безмолвие нарушало гудение насекомых, хор лягушек и шлепки рыбы по воде; стволы и листья блестел от влаги. У озера разгуливали Охотники Озерного Клана, заглатывая амфибий.

Рыболов выбрал удачное место для нападения: слабый ветерок дул в его сторону, относя запахи прочь к горному хребту, поэтому рептилоиды смогли подобраться к Дозорным на расстояние быстрого рывка. Душистый аромат цветущего кустарника заглушал их запах, но полностью его рассеять мог только или сильный ветер или расстояние.

Медовое солнце появилось из зарослей саговников, опушенные росой метелки хвощей налились оранжевым цветом. Густые синие тени под ними начали зеленеть.

Хранительница Яиц, глава Озерного Клана, смотрела на свое Гнездовище, с удовольствием ступая по нагретым камням. Одни рептилоиды бродили по мелководью озера, собирая моллюсков, другие отдыхали в тени деревьев. Картина выглядело умиротворенно и безмятежно, однако в последние дни Хранительница испытывала беспокойство. Возможно, это было связано со зловещим тусклым пятном на ночном небе. А вчера вечером смотрела в бушующую высь - звезды почти померкли в сиянии хвоста приближавшейся кометы, ярко полыхало зарево и сквозь оранжево-красные полосы, избороздившие небеса, проглядывали бледные пятна звезд.

Глупые и медлительные самки почтительно расступались перед ней с почтительными Пассами - вяло передвигающиеся, они годились лишь для того, чтобы откладывать яйца. Озерный Клан давно перестал испытывать нужду в добыче пропитания - в озере находилось множество рыбы, да и само озеро привлекало множество травоедов, уходивших из засушливой саванны. Одни самцы подкармливали ручных троодонтов, участвовавших в играх подрастающих птенцов и великолепно ловивших вездесущих грызунов, представлявших серьезную опасность для яиц. Другие пасли стадо протоцератопсов на склонах кратера, регулируя численность убоем старых и больных особей.

Жмурясь от солнечных отблесков, игравших на водной глади, Хранительница предвкушала чувство блаженства, когда она сможет погрузиться в теплую воду, чтобы вынырнуть бодрой и освеженной. Однако Беспокойство не уходило. И когда она услышала вдалеке воинственные крики и тревожный пересвист Дозорных, то поняла, что навеяло эту тревогу.

Через гребень кратера переливались отряды Охотников Клана Лунных Скал, живших в Пещерах. Хранительница подумала о жизни в сырых каменных убежищах со спертым воздухом и вздрогнула от отвращения - Охотники ее Клана жили под открытым небом, укрываясь под корнями могучих деревьев лишь от непогоды.

Что ж, если повезет, она прибавит к своей охотничьей коллекции черепов новые трофеи.

Ее мысли сразу прервали звуки яростной борьбы - пришельцы уже расправились с Дозорными и теперь бежали по направлению к Гнездовищу. Зарычав, Хранительница задрала голову, издав долгий протяжный Клич. И ей ответил боевой призыв Зовущей Луну - остальная часть рептилоидов пряталась на противоположной стороне кратера, выжидая благоприятного момента, теперь ударив с тыла. Охотники закашляли - в неистовстве схватки они уже не разбирали разницы между собой и собратьями. Рептилоиды скакали и прыгали вразнобой, шипя, выкатив налитые кровью глаза и чиркая когтями. Рычание, храп... Взбесившиеся хищники опрокидывали друг друга и Озерный Клан дрогнул - его Охотники начали отступать, топча трупы и раненых. В их расстроенные ряды тут же вливались неистовствующие противники, развивая атаку.

В голове Хранительницы заметался Страх, сразу смытый волной Гнева.

Вихрь жестокой схватки захватил все пространство кратера. Вопли и топот смешались и рычанием и гулкими ударами. Картина сражения превратилась в месиво юрких тел и брыкающихся, вставших на дыбы грациозных силуэтов. Раненые бились на земле, захлебываясь собственной кровью. Когти и клыки находили жертву за жертвой, пожиная кровавую жатву. Крадущиеся силуэты рептилоидов, треск костей, горловое бульканье, предсмертные хрипы...

Хранительницу сбили с ног.

Навалилось, стиснуло тяжестью, хрипением, смрадом нечистого дыхания. Самка замолотила задними лапами и отпихнула врага, заскрежетавшего маслянисто-желтыми блестящими зубами.

Сломанный Клык смотрел на бьющееся в агонии тело и вдруг странное, непонятное отвращение овладело им оттого, что ему сейчас придется убить старую издыхавшую самку. Он уже не испытывал к ней Злобы, забыв о зависти к побежденным. Он застыл всего на мгновение и его тут же оттолкнула Краснобровая, прекратив мучения поверженной противницы взмахом когтистой лапы.

Воины Озера бились на земле, а победители отплясывали на их телах победный танец среди обезумевших стремительных теней собратьев. Испачканные кровью скрюченные тела, изуродованные морды, исполосованные когтями неподвижные туши...

Зовущую Луну охватило лихорадочное Возбуждение - она чувствовала повисший в теплом вечернем воздухе Запах грядущей Беды.

Затем по всему небу - от череды гор до противоположного горизонта пронеслось сияние и через некоторое время до них докатился гром.

Сломанный Клык смотрел на высокие, изрезанные лощинами холмы. С них срывался горный ветер. Его порывы крепчали и было видно, как в тех местах, где он ударял в землю, завивались пыльные буруны.

Странной формы облако медленно поднималось из самого сердца саванны. Свистящий ветер стал сечь тела - рептилоиды покинули кратер, стараясь укрыться от его пронизывающих порывов в старых Пещерах. На клыках заскрипела песчаная пыль. Потускневшее солнце и желтая земля саванны четко обозначали линию горизонта с четко вырисовывавшимися силуэтами идущих чередой трицератопсов.

А потом земля содрогнулась, послышался страшный треск - начали валиться деревья и в воздухе закружились горячие хлопья.

Из жерл вулканов вскипела огнедышащая лава. Перехлестнув через края, могучим потоком понеслась вниз, разливаясь по саванне и зажигая лес - оттуда бежали стада птицеподобных рептилий, спасаясь от жары и дыма. Там, где лава встречалась с водой, с шипением в воздух вставали стены облаков горячего пара. Вместе с лавой из вулканических недр поднимались черные тучи, в которых зарницами блистали пламенные языки и разлетались жгучие искры. Вместе с дымом в небо взлетали тучи пепла. От скал откалывались бесформенные глыбы.

Рептилоиды бежали сквозь тьму к спасительным Пещерам, обезумевшие и осиротевшие. Огонь раскинулся по саванне полукружием, пожиная жизни пламенным серпом - его языки колыхались, словно волны, каждую секунду меняя очертания. Через мгновение сверху обрушился ливень соленой воды и лес превратился в хаотическую смесь грязной воды, погибших растений и каменных обломков. Но он не потушил пожара - сражение огня и воды продолжалось, а над апокалиптической битвой, упиваясь свободой, грозно ревя, пел дикую песнь ураган, испуская оглушительный свист. Под воздушной волной сминались лесные стены, страшный смерч вырывал деревья с корнями, поднимал к темному небу и бросал вниз, нагромождая друг на друга.

Оставшиеся в живых рептилоиды забились вглубь пещер. Тяжело навалилась темнота и Сломанный Клык тоскливо вглядывался во мрак, ощущая, что эта тьма никогда не рассеется.

Эпилог

1 800 тыс. лет до н. э.

северо-восточная Африка
Стало прохладно и Пожиратель Детей проснулся.

Под простором звездного неба все спало. Мягко благоухали акации. С реки изредка доносился резкий вскрик цапли, а иногда таинственная темнота вздрагивала и настораживалась, трепетно прислушиваясь к басовитым раскатам львиного зева и тогда Прямоходящие, крепче вцепившись в ветви, пристально вглядывались в звенящую полутьму.

Глубоко вздохнув, старый архантроп пошевелился, скребя спину. В сумраке блеснули настороженные глаза его старшей подруги. Рядом темнели беспорядочно устроившиеся на сучьях фигуры – съежившиеся, зевавшие и с тоской смотревшие в светлеющий вельд. За холмами на востоке уже тускло желтела заря и через сеть ветвей сквозило синеватое утро.

Долина лежала в широкой котловине, к югу горизонт темнел далеким ливнем, резко отделяясь от золотистого покрывала саванны. И на ней различалась тяжеловесная фигура медленно бредущего динотерия с загнутыми вниз бивнями в нижней челюсти и мокрыми висками – зверь, ослепленный мустом, находился в постоянном поиске партнерши. Потому вожак напряженно смотрел на него с возрастающим беспокойством.

Он не ел уже сутки. В мрачном мозге проносились воспоминания о горячем мясе детенышей Солнцеглазого, убитых после выхода племени из джунглей. Язык до сих пор помнил жирно-скользкий вкус костного мозга и Пожиратель Детей почмокал губами.

Воздух синел, вельд пах пылью и выжженной травой. Отрывисто ухая, вожак дал сигнал остальным спускаться. Вперевалку ступая по теплой пыли, они опасливо косились в сторону сонно пережевывавших жвачку важных пелоровисов. Один из телят, стоя на еще слабых, растопыренных ножках, судорожно вытянув хвост и протяжно мыча, тыкался мордочкой под брюхо матери, беспрестанно подталкивая. Сейчас, пока не утомленные жарой, эти быки с арками рогов, обрамлявших тупые ноздрястые морды с осоловевшими глазами, выглядели миролюбиво. Но умудренный двумя десятилетиями жизни в саванне вожак знал, что за внешней неторопливостью этих буйволов кроется внезапность стремительного броска без всякой причины.

Сухой ветер усиливался, разгоняя облака в блеклых небесах и превращая даль в бесконечность. Оттопыривая выпяченные губы и засовывая палец в рот, Пожиратель Детей, расшатывая ноющий зуб, смотрел на застывшее в небе пятно – гриф с неподвижно распростертыми крыльями. Его внимание отвлекла игривая возня – он давно заметил, что у одной самочки стали завязываться особенные отношения с единственным оставшимся в живых потомком Солнцеглазого - Курносым, подросшим самцом, неделю назад счастливо избежавшим клыков гомотерия. Вожак пока не подавал виду, ожидая удобного момента. И, заметив спуск падальщика, поспешил сквозь знойное затишье за струящийся в дрожащем мареве холм, откуда доносился невнятный сладковатый аромат падали.

Обнажив крупные, похожие на верблюжьи, желтоватые зубы, вожак бросился на заплескавшую лоснящимися крыльями стаю. Следом за ним бежали, возбужденно лопоча, сородичи. Разогнав падальщиков, вожак обошел тушу зебровидного аллогиппуса, обнюхивая закатившиеся глаза животного и оскаленную пасть в хлопьях засохшей пены, облепленную черным роем мух. Смуглое, изрезанное морщинистыми складками лицо исказилось судорогой удовольствия.

Через минуту Прямоходящие уже рвали мясо на части, боязливо посматривая на нетерпеливо повизгивающих грязно-пятнистых гиен с отвислыми задами, пока не решавшимися предпринять попытку отбить добычу. Часто перебирая кривыми ножками, ленивой рысцой подбежали малыши под эгидой постоянно беременной старшей самки, садясь на корточки и воровато хватая липко-розовые куски, вздрагивали от быстрых движений старших собратьев. Грызя скользкий хрящ, вожак с видимым недовольством смотрел, как двигаются низкие серые брови Курносого и шевелятся до самого виска челюстные мышцы.

Ветер стих и стало жарко. После быстрой трапезы Пожиратель Детей повел стадо к реке.

В воде глубоко отражалось выцветшее небо и плавно раскачивающиеся стебли тростника. Нервно вздрагивая от тонко поющих москитов, архантропы зачерпывали воду ладонью, не забывая поглядывать на противоположный берег, где шумно борозди воду крокодилы.

Треск в камышах заставил обезьян испуганно шарахнуться от воды.

Из зарослей вышагнула широкоплечая фигура представителя другого племени. Парантроп, дальний родственник жителей саванны с более массивными челюстями и крупными мускулами под синеватой кожей, покрытой грубым волосом, этот вид обезьянолюдей предпочитал не мясо, а грубую растительную пищу. Потоптавшись на месте, парантроп грузно шарахнулся обратно в тростник, по реке закачались широкие круги.

Сидя в ленивой позе, вожак обнюхивал заскорузлые ладони, еще хранящие запах аллогиппуса. В саванне стало жарко и над ней неподвижно дремали облака. Недобро посматривая дикими глазами из глубоких глазниц, Пожиратель Детей наблюдал, как молодой самец нежно касается пальцем со сточенным ногтем морщинистого личика Вислогубой. В груди всколыхнулась давно сдерживаемая ярость, вырываясь сквозь зубы глухим рычанием.

Курносый услышал над ухом тяжелое, прерывистое дыхание, а в следующий миг перед глазами возникли бешено выпученные белки на смуглом лице вожака. Оглушительная оплеуха опрокинула его на спину. Еще один удар и болезненный укус в плечо заставил молодого наглеца спешно ретироваться. Брызгая слюной, Пожиратель Детей наградил следующей оплеухой Вислогубую и уселся на ее место, принявшись выкусывать глубокую занозу. Поскуливавшая самочка скоро затихла, но у кустов еще слышалось всхлипывание оскорбленного соперника.

Придремывая от скуки, вожак прикрыл глаза. Не обращая внимания на надоедливых мух, он лишь поводил ухом в сторону злорадно хохочущих гиен за холмом. В небе кудрявилось темнеющее облако и вожак, щурясь от заходящего солнца, следил из под прикрытых век за ним, медленно плывущим по светозарной голубизне.

Ясный день угасал мирно и спокойно. Солнце опускалось, осыпаясь сквозь слабо шуршащие тростники догорающими отблесками. Насытившиеся Прямоходящие расположились на земле под деревом. Темнота разливалась над безбрежной равниной, затопляя саванну. А за ней, за ночным мраком, на бледном фоне заката угрюмо синел силуэт далеких гор.

Саванна в темноте безмолвствовала – только неутомимо стрекотали цикады. Пожиратель Детей пошевелил ноздрями – в сухом теплом воздухе ясно ощущалась прохладная струя. Темно-лиловую глубину чертили огнистые высверки метеоров.

Архантроп поднял голову.

Порыв ветра колыхнул едва обозначенные в полутьме очертания дерева.

Мягко синевшие сумерки ослепительным мгновением прорезала ломаная линия молнии, ударившая в кривой ствол. И сразу страшный громовой раскат заставил вздрогнуть притаившуюся землю, переполошив сонное стадо.

Ночь всколыхнули знойные вихри.

Ветер раздул дымившийся обугленный след на стволе и древесина занялась. А под деревом кипела суматоха – прелюди с визгом прыгали вокруг набиравшего силу пламени, льнувшего к иссохшим ветвям и бросавшего рыжие отсветы на кочковатую землю и оскаленно-испуганные морды Прямоходящих. Стадо с бессмысленными воплями металась по сторонам, все трещало и стонало. Отбежав на безопасное расстояние, плотно сбившейся толпой смотрели на объятое вишнево-оранжевыми жаркими полотнищами дерево, взвизгивая от возбуждения, ежась от непривычного тепла и, жмурясь, вдыхали едкую горечь тлевшей древесины.

В ревущем потоке жара одна из ветвей с треском упала вниз, рассыпая рдеющие уголья. Заверещавшие архантропы шарахнулись врассыпную. Но любопытство пересилило страх и вскоре Курносый подошел ближе к пылающей ветви, осторожно обходя дымящуюся траву. Принюхиваясь, приподнял горящую палку, с прищуром осматривая потрескивающие языки.

И Тьма отступила…

Курносый стоял, стиснув кулаки, грудь его замерла. Он чувствовал дрожание огня на другом конце палки – словно там металось что-то живое.

За спиной послышалось отрывистое уханье вожака – смесь злобы и страха. Пожиратель Детей призывал молодого самца немедленно отойти от опасности.

Что-то быстро переломилось в душе молодого самца на зыбкой границе между сознанием и паникой. С гудением раскачивая сучковатым факелом, Курносый оскалил клыки и с остервенением перешел в нападение, швырнув горящую ветвь в вожака – так, как они бросались плодами и ветками в леопарда, караулившего обезьян в колючих кустах.

Огонь опалил свалявшуюся шерсть на брюхе оглушительно заверещавшего старого самца, ринувшегося наутек. А Курносый, решивший повторить удачную попытку, схватил головню и с визгом сунул обожженные пальцы в рот. Через минуту вернулся к затухавшей ветви, похрюкивая и прищелкивая языком. Огонь причинял боль – а болезненные ощущения могут причинять лишь живые существа. Кроме того, он шевелился и звучным треском пожирал древесину.

Почерневшее древо догорало, курясь в придвинувшийся мрак. Затухавшие отблески смягчали ночную синеву вельда, растворяя картину распростертой степи с темными пятнами рощ и одинокими зонтиками акаций. Из сумерек доносились обиженное поскуливание вожака и слезливые вопли Вислогубой, потерявшей в переполохе детеныша. Жалобно и долго звала она на помощь в тишине опустевшего мира. Но никто не отзывался и время текло параллельно однотонному зову, наполняя саванну скудным полусветом умиравшего огня.