Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306
жүктеу/скачать 3.01 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- «НАПРОТИВ ИМЕТЬ, НЕСМОТРЯ 10 ЗОНА ФРАНЦУЗ»
БУРЯ ПЕРЕХОДИТ В ШТОРМ29 июля, за несколько часов до того, как суд присяжных вынесет г-же Кайо, взволновавшей Париж убийством Кальмета, главного редактора «Фигаро», оправдательный приговор, на берегах Савы падают первые гранаты. Россия, которая испокон веков считает себя защитницей всех славян и своим отходом от Сербии не желает нарушать европейского равновесия, в свою очередь объявляет мобилизацию. На биржах начинается чехарда. Акции пляшут вверх и вниз. Маклеры богатеют или пускают пули в головы. На парижской бирже семеро англичан кончают счеты с жизнью. 30-го июля берлинская «Локал Анцейгер» пускает ложный слух о мобилизации Германии — пробный шар. Англия, как всегда, предлагает свое посредничество. Пуанкарэ поспешно возвращается в Париж, в последний момент успев закрепить франко-русскую дружбу. Всеобщая война?! О, нет! В Париже и Лондоне мало деловых людей, которые верят в эту возможность. Пусть бряцание оружием останется уделом молодежи, нескольких горячих голов и славянофильствующих русских. Война?! Кто же может говорить о ней, если фон Шэн, германский посол в Париже, открыто и убедительно заявляет, что Австро-Сербский конфликта будет локализован, что Германия и не помышляет о мобилизации, что редактор «Локал Анцейгера» понесет заслуженную я суровую кару. А между тем, в полночь, с эффектом взрыва бомбы, брошенной в сонном городе, правительство Рейха объявляет «Кригсгефарцуштанд» — «положение опасности войны». Телеграммой с Вильгельмштрассе два железнодорожных пути перерезаются, как ножом. Французские станции Паньи-сюр-Мозель и Аврикур напрасно ждут экспрессов и товарных поездов. То же самое, но двумя часами раньше, наблюдают и чиновники железнодорожных станций русско-австрийской границы. Там положение еще серьезнее. Вместо поездов, в десять часов вечера на станции влетают разъезды русской конницы и взвизгивающими шашками сносят головы редких отстреливающихся австрийских жандармов. В то же время русская пехота выворачивает пограничные столбы с австрийскими двуглавыми орлами и мощными потоками начинает вливаться через границы двуединой империи. ... Божьей милостью мы, Николай Второй, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и прочая, и прочая, и прочая — Объявляем всем верным нашим подданным: Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования. Презрев уступчивый и миролюбивый ответ сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда. Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимый меры предосторожности, мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров. Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки нашим надеждам на вековое дружное соседство и не внемля заверению нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных к ней целей, стала домогаться немедленной отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну. Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди великих держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли дружно и самоотверженно встанут все верные наши подданные. В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще сильнее единение царя с его народом, и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага. С глубокой верою в правоту нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел, мы молитвенно призываем на святую Русь и доблестные войска наши Божье благословение. Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день Июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, царствования же нашего в двадцатое. Николай «НАПРОТИВ ИМЕТЬ, НЕСМОТРЯ 10 ЗОНА ФРАНЦУЗ»Первого августа Пуанкарэ и его министры думают, что посол фон Шен помешался. Министр Германии является на Кэ д’Орсэ с невероятным требованием, которое он излагает в самой категорической форме. — По поручению своего правительства, имею честь просить правительство Франции реально подтвердить свое стремление к сохранению нейтралитета в настоящем конфликте. Как фактическую меру подобного доказательств, Германия будет рассматривать немедленное очищение всех восточных укреплений Франции от войск! Шен уходит, не получив ответа. Надо ли говорить, насколько поражены и возмущены были министры Франции подобным циничным требованием? Надо ли упоминать, что эвакуация мощных фортов, защищающих Францию с востока, не могла далее подвергнуться обсуждению? Надо ли, наконец, подчеркивать, что подобное предложение фон Шена можно было рассматривать только, как явное желание Германии спровоцировать войну? И если таковое намерение посла было, то оно осуществилось в тот же день. Ровно в пять часов 30 минуть первого августа, Шен, оставшийся без ответа на свой ультиматуму, едет в Елисейский дворец и передает президенту Пуанкарэ объявление Германией войны Франции. Да, в этот первый и роковой день августа мира больше нельзя было спасти... Государства, группирующиеся вокруг Германии, начали мобилизацию, и всякий государственный деятель отлично понимал, что это означает. В Берлине, например, думали, что если немедленно не схватиться за меч, то дни Германии сочтены. Там видели зло в гораздо больших размерах, чем оно было на самом деле: призрак неизбежного и одновременного нападения с востока и запада, как галлюцинация, стоял перед глазами политиков с Вильгельмштрассе. В этом мрачном казенном здании не было ни одного человека, который сомневался бы в том, что наступил момент, когда Германия с оружием в руках вынуждена вступиться за свои, якобы попираемые, права. Теперь даже сами немцы признают, что подобная паническая точка зрения была заблуждением, а выражалась она в следующем: Если Германия хочет иметь перевес, она должна действовать немедленно. Ее армии должны прийти в движение и стереть с лица земли другие раньше, чем враждебные по отношению к ней государства развернут во всей мощи свои ресурсы. Далее: для того, чтобы полки Германии начали маршировать, необходимо создать ясные юридические обстоятельства. Поэтому на Вильгельмштрассе было решено объявить войну. Последний вывод был юридически правилен, но полон роковых последствий. Немецкие дипломаты, принявшие подобное решение, руководствовались методом мышления прошлых столетий, когда международное право рассматривало объявление войны, как нечто весьма дозволенное и не противоречащее добрым нравам. Чиновники государственной канцелярии не видели той огромной эволюции, которая произошла в массах и создала пропасть между политикой, ведомой верхами, и ее оценкой народами. Они упустили из виду, что на земле началась эпоха влияния масс на государственные дела, и эти массы всякую войну, которая не является оборонительной, осуждали, ее ненавидели: она была для них очевидным источником всяких несчастий. Массы не видят и не знают истинных причин конфликтов. Они склонны делать выводы по внешним признакам. Этого деятели Вильгельмштрассе не приняли во внимание, и Германия в настоящее время жестоко за эту слепоту расплачивается. В довоенном Берлине был только один человек, который в полной мере предвидел роковые последствия принятого Германией решения. Это был Эрих фон Фалькенхейн, — военный министр и прусский генерал. Ему было ясно, что политику нельзя поспешно менять на стратегию, и в этом смысле он упрекал правивших судьбами родины штатских государственных деятелей. Едва только до его сведения дошли известия о принятом решении объявить войну целому ряду государств, Фалькенхейн спешит на Вильгельмштрассе, объясняет, просит, угрожает, но получает стереотипный ответ: — Слишком поздно! Но было ли, действительно, поздно? Ведь в этот день происходило событие, которое, быть может, могло бы повернуть роковой ход судьбы Европы и заставить одуматься ответственных за войну лиц!.. ...Когда разработанный на Вильгельмштрассе текст объявления войны Франции достигает германского посла в Париже, фон Шена, оказывается, что шифрованная депеша самым бессмысленным образом перепутана. Кто виноват в этом? Техническая ошибка телеграфа? Французское Второе бюро? Может быть, французы сумели каким-либо таинственным путем помешать официальному сношению Берлина со своими представителями заграницей? Может быть, кто-либо неизвестный умышленно хотел выиграть время? Неизвестно. Факт тот, что телеграмма, которая оказалась в руках фон Шена, имела такой вид, что воспользоваться ею в оригинале было немыслимо. Можно было только догадываться, что вопрос идет об объявлены войны. Вот, к примеру, одна из фраз оригинала: «Dagegen haben Trotz körperlich 10 Ihnen Zone Franzose Aneinander schon Elena bei alt mü Ansehen erob und Hipotek Gebirgsstrasse Uebereinknf t in in Ge sen ante Howard ultramontan und angesichts noch auf relativ.» По-русски звучит она столь же бессмысленно: «Напротив иметь несмотря телесное 10 вам зона француз рядом уже Елена у старый мю внимание эроб и ипотека горная дорога соглашение в ге зен анте говард ультрамонтан и ввиду еще на относительно...» После следует связная фраза. Затем опять перепутанная и только конец депеши зашифрован совершенно правильно. Подобный документ, понятно, нельзя было передать главе великой державы. Но не дает ли судьба, благодаря этой перепутанной телеграмме, человечеству лишний шанс? Не хочет ли она, чтобы фон Шен вступил в телеграфный объяснения с Берлином и невольно затянул переговоры с Францией? Может быть, еще возможно желательное Фалькенхайну решение? Никто, однако, не понимает перста судьбы. Запросы в Берлин оказываются излишними. Посол фон Шен недаром занимает столь ответственный пост — представителя Германии в Париже. Ему не нужны берлинские костыли. Если известны основные линии политики правительства кайзера, он может передвигаться и самостоятельно! И вот, герр фон Шен берет с задумчивым видом депешу, подходит к своему письменному столу, садится и после многочасовой, кропотливой работы заполняете пробелы текста так, как ему кажется логичным. А в шесть часов пополудни, как уже было сказано, он передает на Кэ д’Орсэ объявление войны Франции, в юридической правильности текста которого не может усомниться никто. 2-го августа, как немцы, так и французы, лихорадочно мобилизуются. Каждое государство стремится в минимум времени получить возможность перешагнуть первым границу своего врага. Правительство восточного берега Рейна оправдает свои военные мероприятия налетом французских аэропланов на Нюренберг и бомбардировкой этого города. Листки мирных дней 1914 года подошли к концу. Мы срываем дату 3-го августа и видим, как германские солдаты первыми переходят границу Франции. В то же время правительство Бельгии получает от кайзера Вильгельма ультиматум «пропустить безоговорочно германские войска». Это требование кайзера обосновывают присутствием французских войск в Намюре, что делает гарантию неприкосновенности Бельгии со стороны Германии «простым клочком бумаги». Рулевые Европы теряют власть над судном. Штурвал выскальзывает из их рук, вращается произвольно, корпус судна, бросаемый волнами в стороны, угодный року, входит в кроваво-красную зарю рассвета военных лет двадцатого столетия. жүктеу/скачать 3.01 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|