Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306
жүктеу/скачать 3.01 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- СЛОВО ЗА АНГЛИЕЙ
ПЛАН XVIIФранц Фердинанд убит, — и этот день принято считать началом великой войны, исковеркавшей географическую карту мира, изменившей лица ее народов, породившей неведомые до тех пор идеологии и перевернувшей в корне человеческую этику. Дата, однако, неправильная. Войны ждали, о ней знали, к ней готовились, готовились лихорадочно. Уже за шесть месяцев до начала военных действий, утром 7 февраля 1914 года, Жоффр, начальник французского генерального штаба и будущий генералиссимус, собственноручно скрепил пятью сургучными печатями пять пакетов, адресованных пяти командирам армий. В каждом из этих плотных желтых конвертов лежал объемистый документ — глубочайшая тайна того времени, — новый план мобилизации, так называемый «План Номер Семнадцать». Теперь мы имеем возможность читать выдержки из него на страницах многих книг, посвященных великой войне. В феврале же 1914 года его читали только семь французов, включая военного министра, и еще один — единственный германский шпион. Всякий же, кто на территории Франции попытался бы проникнуть в эту тайну, был бы повешен, расстрелян, безжалостно стерт с лица земли. Немудрено. Вот всего лишь два параграфа, свидетельствующие о степени важности тайны, являвшейся четверть столетия тому назад вопросом жизни и смерти Франции: Секретно I. ПОЛОЖЕНИЯ ОБЩИЕ Собранные разведкой сведения и изучение их, путем сравнения и проверки, позволяют думать, что большая часть германских вооруженных сил будет сконцентрирована в виде непрерывного фронта. Весьма вероятно также, что германская армия попытается форсировать нашу границу раньше, чем к ней подоспеют наши силы. НАМЕРЕНИЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО При всяком положении вещей намерением главнокомандующего является атака объединенными силами армии противника. Вмешательство наших армий, таким образом, должно проявиться в виде двух самостоятельных маневров: первый, — вправо от Парижа, — продвижение в лесные массивы Вогез и Мозеля, с включением в действующую армию крепости Туль, и, второй, разворачивание армий влево, к северу от линии Верден-Метц. Оба эти маневра будут всемерно поддержаны войсками, оперирующими в районе истоков рек Мэз и Вэвр. Жоффр
1. В современной войне характер и воля играют значительно большую роль, чем разум. Непоколебимая решительность и безграничная выдержка являются лучшей гарантией успеха. 4. Принципы стратегии не переходят рамки обычного здравого смысла… …Война является искусством, а не наукой. 8. Никаких непреклонных правил. Лишь общие указания. Всякой войсковой части должна быть предоставлена самая широкая инициатива. 11. Встреча армий, размеры которых превзойдут все до сих пор встречавшееся в военной истории, произойдет немедленно по окончании стратегического развертывания. Результат столкновения будет иметь влияние на весь ход дальнейшей кампании. Битва будет, по всей вероятности, состоять из ряда непрерывных боев, исход которых в каждом случае будет решительным. 18. Для битвы никогда не будет слишком много войск и слишком много веры в победу. Вследствие этого необходимо бросать в бой все имеющиеся в наличии силы. Много битв было выиграно благодаря свежим силам, введенным в последний момент в дело. И так далее. Просто, сжато, наивно, как всякая аксиома, но необходимо, как опора для каждого военачальника, как унифицирующее средство мышления для каждого командира. Каково бы ни было положение, любой начальник отныне знает метод мышления своих соседей, знает, чего он может от них ожидать и каковы могут быть их решения и приказы. СЛОВО ЗА АНГЛИЕЙМы в Лондоне. В мрачном кирпичном доме на Доунинг-стрит, в цитадели и резиденции английского правительства. Беспокойно и удрученно бродит из угла в угол своего кабинета министр иностранных дел сэр Эдуард Грей. Беспокойно и сумбурно толкутся в его голове мысли, заполняют все его существо. Даже крики, которые все сильнее и сильнее доносятся с улицы, не могут вернуть министра к действительности. Что за перемена в продолжение 24 часов! Разве не казалось еще третьего дня, что большинство населения Англии настроено против войны? Разве не было пылких митингов в Гайд парке и у подножья колонны Нельсона? Было... А теперь... Едва только поступили первые сводки с фронтов военных действий на континенте, нация словно сменила свое лицо... Какой-то дурман охватил ее мозги, слово «война» оказалось пропитанным странным, притягивающим наркотиком. Сомнения больше быть не может: как бы не думал и не предполагал кабинет, тот поток, который утопил Англию в психозе, несомненно присоединит Юнион Джек к орошенным уже кровью знаменам Франции и России. Министр подходит к окну. Наблюдает толпу, которая, широко раскрывая рты, кричит, волнуется и размахивает бесчисленными маленькими флажками. Он видит, как сквозь этот безграничный человеческий муравейник, заполнивший всю улицу и выливающийся на соседние площади, с трудом прокладывает дорогу открытый автомобиль, в котором сидит какой-то высший офицер. Министр не может разобрать черты его лица, но он знает: это лорд Китченер, кумир толпы, самый популярный в Англии генерал. Каждый раз, когда автомобиль задерживается, Эдуард Грэй слышит оглушительные крики, которыми лондонцы приветствуют любимого вождя их армии. Неужели Грэй наблюдает Англию, считающуюся самой антимилитаристической страной в Европе? Он бросает в окно критический взгляд. Из кого состоит толпа? Из банкиров? Молодежи? Женщин? Рабочих? Может быть, только люди с иностранными лицами хотят войну? Нет! Те люди, которые собрались перед правительственными зданиями, все — чистокровные англичане, и в толпе этой представлены все классы, от беднейшего пролетария до чванного лорда, от глубокого старика до зеленого юноши. Юнцы!.. Они ведь будут первыми, которые пойдут в огонь! А между тем, посмотрите, как горят их глаза, как громко кричат они, каким неподдельным, сатанинским восторгом объяты их души! Это те же самые люди, которые в прошлую субботу демонстрировали против войны с Германией! Сегодня газеты полны известиями из Бельгии. Они рассказывают о героической борьбе маленького народа против серых фаланг кайзера, они повествуют о «бешенных поездах», которые, летя на всех парах, вонзаются в эшелоны с германской пехотой, рассказывают о потоках беженцев, потерявших все, о боях на улицах, на окруженных неприятелем бастионах, фортах, в отрезанных от тыла местностях, туннелях, рассказывают об упорном сопротивлении нации, которая отстаивает только одно — свою независимость. Министр отходит от окна и возобновляет свою беспокойную прогулку по кабинету. Да... эти известия с фронта неожиданно оказались его союзниками. Теперь ему несомненно удастся сдержать данное неоднократно обещание поддержать тех, кого англичане называют союзниками. Ведь не даром же в течение многих лет он обменивался с министрами и правителями Парижа и Петербурга длинными заверительными письмами, вел продолжительные переговоры, обещал, в случае вооруженного конфликта, мощную поддержку английской империи. Его заверения, как и все обещания Англии, были немного расплывчаты, чуть-чуть свободны от обязательств, снабжены нужным количеством лазеек для отступления, но все же достаточно категоричны для того, чтобы русский царь и Раймонд Пуанкарэ смогли решиться поднять брошенную Германией перчатку. Война уже бушует неделю. Исход ее зависит в настоящий момент от той чаши весов, равновесие которых регулирует Англия, и даже пожалуй, один человек, он, — Эдуард Грэй. В продолжении семи дней держит он в своих руках те силы, вмешательство которых с надеждой, беспокойством и нетерпением ждут Белград, Брюссель, Петербург и Париж, — гири, которых опасаются и не хотят, без которых обойтись надеются Берлин и Вена. Теперь, пожалуй, уже поздно, но были дни, — еще не так давно, почти накануне, — когда одна только фраза, «мы вам не поможем», могла сохранить в Европе мир, могла заставить Петербург и Париж стать более сговорчивыми, а другая фраза — «наш долг помочь вам, и мы дадим вам всю силу», могла бы заставить своевольного кайзера сбавить немного пыла. Но мог ли Грэй бросаться такими фразами? Вряд ли. В первом случае Париж и Петербург, возможно, уклонились бы от войны с Германией, но тройственный союз лопнул, Англия из друга превратилась в врага, и это означало бы грандиозный дипломатический триумф Германии, которая получила бы возможность расправляться с изолированной, никем нелюбимой Англией. Но во втором случае?.. Во втором случае, увы, перевес все равно оказался бы на стороне кайзера. Все говорит за то, что он, правда, надеялся на английский нейтралитет, делал допущения ад абсурдум, с выступлением Англии, безусловно, считался, но уверенности у него не было. Сохранил бы кайзер хладнокровие, если бы знал в точности о намерении Англии присоединиться к Парижу и Петербургу? Мы, потомки, через 25 лет говоримы да.
жүктеу/скачать 3.01 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|