Первая Последний Рубеж

В конце августа 1981 года мой папа ездил в Wasilla High – в школу старших классов в Василле, чтобы подготовить классную комнату к началу учебного года. Тем вечером за ужином он поделился с нами новостями.

«Остановился поговорить с одним из тренеров сегодня, - сказал он. Этот новенький, Пейлин его фамилия, был там. Я немного понаблюдал, как он тренируется. Я уже сейчас с уверенностью могу вам сказать, что он лучший баскетболист, который когда-либо играл в Василле».

Я навострила уши. Через неделю между нашими незапланированными тренировочными играми в спортзале Warrior, я, наконец, встретила того загадочного парня. Когда я его увидела, мир мой перевернулся с ног на голову. На самом деле, я прошептала: «Спасибо тебе, Господи!»

Тодд Пейлин ворвался в мою жизнь с ревом Форда Мустанг 1972 года выпуска. Красивый и независимый, он был из эскимосов-юпиков и переехал в Василлу из Дилингхэма, рыболовецкого города на холодных массивных берегах Бристол Бей. Тодду было только шестнадцать, и он приехал в свой выпускной год играть в баскетбол за сильную команду Warriors, и цель эта совпадала с карьерными возможностями его родителей. Его отец, Джим Пейлин, недавно женился во второй раз и готовился к тому, чтобы принять руководство электростанцией общего пользования. Его мачеха, Фей Пейлин, продвинулась к должности вице-президента телефонной компании.

Тодд сильно отличался от всех ребят, которых я когда-либо знала. Он абсолютно самостоятельно принимал решения – от финансовых до планов на будущее. Он не только был единственным из тех парней, у кого была своя машина – у него их было две – Мустанг и Форд F-150 1973 года выпуска, пикап с длинным кузовом, на котором он перевозил пару снегоходов Polaris. К тому времени, когда я с ним познакомилась, он довел до совершенства дух независимости, а этику рабочих отношений до безупречности, и это притягивало меня как магнит и помогло мне определиться и прояснить ситуацию с жизненными приоритетами больше, чем что-либо другое.

Тодд не останавливался перед тем, чтобы отправиться на автомобиле за пятьдесят миль от Анкориджа всякий раз, когда он этого хотел, что для остальных из нас, у кого не было ни машин, ни родителей, которые разрешили бы нам проделать такой путь, было большим делом.

Тодд сам оплатил свои приобретения, что привело нас в восторг, ведь не многие ребята из Долины располагали такой роскошью, еще меньше были ее полноправными владельцами. Он был родом не из богатой семьи, но из семьи упорно работающих людей. Он был рыболовом-коммерсантом и ловил лосося в богатых водах Бристол Бей. Таковы были традиции его туземной семьи – самим зарабатывать себе средства к существованию и кормиться от воды. Будучи юношей-подростком, Тодд зарабатывал больше денег за один рыболовный сезон, чем я на всех своих работах вместе взятых за многие годы.

Бабушке Тодда, Лене, почти девяносто, она - старейшина эскимосов-юпиков и первая женщина, являющаяся коммерсантом-рыболовом в бухте. Его дедушка, Эл Андрэ, был шлюпочным мастером. В 1930-х в Эл и Лена вместе помогли начать рыболовный промысел в Бристол Бей, добывая лосося с парусных лодок, вели судно по курсу под холодными ветрами, во время морских приливов и отливов, умея даже в безветренные дни доставить рыбу своим покупателям, продавая ее за пятицентовую монету. Женщины отважно справлялись с рубкой ледяной рыбы, их не пугала слизь, кровь, зловоние, когда они рыбачили вместе с мужчинами, и Лена была одной из первых.

Тодд начал рыбачить в очень юном возрасте и вырос в этой индустрии, состоящей многих поколений. Лена рассматривала рыбный промысел как ресурс, данный семье самим Богом. Она верила в «выстраданный капитал». Используя коммерческую рыбную ловлю в качестве экономического самообеспечения, в городке семья Тодда вела деятельность и владела хозяйственным магазином, гостиницей, мастерской и другими компаниями, прежде всего, нанимающими десятки людей. Их усилия в сфере частного предпринимательства стали экономическим двигателем в регионе.

Семья Пейлинов-Колстромов была так же наиболее щедрой семьей, которую я когда-либо знала. Они готовы были снять с себя последнюю рубашку, чтобы помочь нуждающимся. Мать Тодда, Бланш Колстром, именно так управляла своим бизнесом, и Господь благословил ее, дав ей материальное благополучие за великодушное отношение к другим людям.

Тодд всегда относился с большим уважением к окружающей среде Аляски. Через знакомство с ним и его семьей я начала по-настоящему ценить не только природное разнообразие Аляски, но и ее социальное разнообразие. Тодд был родом из иного мира, нежели я, из этой огромной экзотической семьи, которая раскололась и двинулась в нескольких направлениях, и на которую повлияли некоторые социальные болезни, такие как чума в туземных деревнях Аляски.

Не смотря на то, что воспитание Тодда порой было нетрадиционным и суровым, он приложил все усилия и создал себе репутацию человека, работающего упорнее мужчин, который были вдвое старше него – мужчин, которые имели намного больше средств и преимуществ по сравнению с этим ребенком, кочевавшим из дома в дом – от родителей к бабушкам и дедушкам, а оттуда к прабабушкам и прадедушкам. Тодд обладал тем, что в нашей туземной культуре было уникальным и прекрасным – «двоюродные братья и сестры» были у него повсюду. Такова традиция – даже троюродных и четвероюродных братьев и сестер называть «кузенами», и, казалось, у его семьи их были сотни.

Тодд был свидетелем таких событий, с которыми многие американцы никогда не столкнутся. В некоторых деревнях условия жизни суровые, и эти жестокие обстоятельства ведут к злоупотреблению алкоголем и издевательствам друг над другом, а так же к социальным заболеваниям – депрессиям и самоубийствам. Тодд все это видел. Он так же понял, что существует возможность реагировать на обстоятельства продуктивными способами.

Несмотря на свой стальной стержень, манеры Тодда отличались застенчивостью и спокойствием, свойственным мужчинам-юпикам, которые, в отличие от других, не чувствуют потребности беспрестанно сотрясать воздух болтовней. У него так же были очень хорошие манеры, и он был невероятно вежлив с моими родителями, которые были очарованы этикой его работы и его постоянными предложениями помочь тем, кто нуждался в помощи. Он складировал дрова для папы и возил маму в горы, чтобы она могла найти превосходные условия для катания на лыжах. Он подвозил нас с Молли на тренировки, и нам не приходилось идти пешком. Тодд и папа понравились друг другу, не только потому, что Тодд мог починить все, что угодно, но и потому, что папа не встречал никого, кто относился бы к дикой природе Аляски даже с бóльшим уважением, чем мы.

Я и моя семья полюбили Тодда.

Так как Тодд был родом из семьи, состоящей из сильных независимых женщин, я не удивляла его в этом отношении. Но он говорит мне, что больше всего его привлекла наша крепкая семья. Он с ума сходил по моим родителям. И понимал, что если они были такими хорошими семьянинами, у нас была возможность продолжить эту традицию. Так как мы росли вместе, наши приоритеты стали очевидными. Никто из нас не отличался сверхмощной меркантильностью. Мы не увлекались затейливой едой, модной одеждой, чем бы то ни было модным. Он был весьма практичным человеком: он покупал машину потому, что ему нужен был транспорт, он покупал грузовичок, чтобы перевозить на нем свои снегоходы.

Конечно, между нами были различия.

Я была на мели. Я была ботаником. Я играла на флейте.

Он ругался. Он жевал. Он не ходил в церковь.

Но когда он мне сообщил, что стал христианином, и что его крестили в спортивном лагере несколько лет назад, для меня это стало решающим фактором.

В группе друзей, объединенных общими интересами в нашем родном городе различие за различием ставило меня в тупик в отношении Тодда. Он казался более просвещенным, чем остальные из нас, и обладал обостренным чувством справедливости. Он терпеть не мог сплетни и притворство. Он ненавидел предубеждение. Он был против любого физического неуважения к земле - от мусора до безответственной застройки. Он говорил об уважении к природе, особенно к водам, на которых родился и вырос. Он и, правда, был активным борцом за охрану природы и был непреклонен во мнении, что нужно использовать все части животных, на которых охотился.

Я восхищалась глубоким уважением Тодда к своим старшим близким родственникам, особенно к его мудрым прабабушке и прадедушке. В те времена я чувствовала, что с трудом понимала моих бабушек и дедушек, и я завидовала культуре туземцев, которые научили его хорошо понимать и почитать тех, кто помог воспитать его. От Тодда я узнала, что молодое поколение туземцев учат слушаться и учиться у старших и быть немногословными.

Тодд просто обожал детей. У него был двоюродный брат с синдромом Дауна, которого он нежно любил, и даже со всем моим опытом работы няней, мне не приходилось иметь дело с детьми, требующими особого ухода. Я всегда хотела знать, как в один прекрасный день мне удастся познакомиться с этим особенным родственником.

В выпускном классе, когда мои подружки получали традиционные «крутые» подарки, как, например, кассеты Ван Хэйлен и олимпийки L.A. Lakers, Тодд подарил мне сережки из самородного золота, которые ютились в плетенной из травы туземной корзиночке, в не в подарочной коробке - превосходный аляскинский подарок. Он не так сильно переживал из-за денег, как мои друзья и я, потому что знал, что в следующем сезоне будет рыбачить и получит вознаграждение в зависимости от того, насколько упорно будет трудиться на воде.

Так как Тодд вырос в условиях сельской местности Аляски, о которых многие из нас не имеют представления, он принимал самостоятельные сложные решения с юных лет. По этой причине, такие принципы, как честность, справедливость и ответственность стали ключевыми в его подходе к жизни, и он осознал, что вы должны выбирать, как реагировать на обстоятельства вокруг вас – даже на те, что находятся вне вашего контроля. Вы должны выбирать, что действительно важно и как к этому отнестись.

Разница в нашем опыте была для меня волнующей и расширила границы моего более защищенного мира. Мы проводили вместе все больше и больше времени, а когда расставались, мы по-прежнему оставались на связи. С четырьмя подростками в доме наш единственный городской телефон был «запретной зоной» для долгих звонков кавалеров своим подружкам. Но мы с Тоддом поняли, что можем покончить с пятью милями между нашими домами, если будем стоять на задней площадке и пользоваться высокочастотным радио, которым он пользовался на своей рыболовецкой лодке в Бристол Бей. Месяцами мы тайком шепотом болтали по ночам до тех пор, пока не обнаружили, что водители грузовиков, проносившихся через город, слышали нас.

Мы с Тоддом тайно проделали еще кое-что: баловались табаком из Копенгагена, который закладывают за губу, и который я попробовала впервые примерно за час до того, как познакомилась с его матерью, Бланш. (Тодд разразился смехом, когда увидел, как я пыталась вести с ней беседу, не в силах говорить от рвотных спазмов и в холодном поту из-за тошнотворного жевательного табака). Летом по окончанию школы я впервые залпом выпила пиво с Тоддом и Тилли. Мой первый фильм с рейтингом 13-PG⁴⁴ мы с Тоддом посмотрели по видику в доме моей подруги, Карен.

Потом, когда он вез меня обратно домой на своем Мустанге, он впервые попытался меня поцеловать. Но правда состояла в том, что я была никогда-в-жизни-не-целованным ботаником. Как только Тодд въехал на подъездную дорожку к моему дому, я выскочила из машины, до смерти перепуганная, что этот искушенный красавец, от которого я была без ума, узнает, какой «дамой на балу без кавалера» я была.

На следующий день мой защищенный мирок разбился вдребезги, когда он заявил парням в раздевалке – моим «братьям», с которыми я вместе выросла, что я даже не умею целоваться. Я была обижена. Он думал, что это было прелестно, и решил, что это является отражением невинной скромности, но я была унижена, уверенная в том, что теперь вся школа была в курсе этой истории. В тот день в глубине своей юной подавленной души я усвоила урок о мужчинах: даже хорошие парни могут вести себя как болваны.
7
Мои друзья и я жили баскетболом, и в начале выпускного года мы считали дни до того, как настанет период соревнований. Корреспондент из газеты Долины Мат-Су под названием Frontiersman попросил меня сделать прогноз до наступления спортивного сезона. Говоря от имени команды, я заявила, что мы пойдем до конца, и что мы хотим попасть на чемпионат штата. Для нас проиграть чемпионат штата третий год подряд было бы недопустимо.

Я выступила экспромтом и говорила то, что думаю, но ушла с интервью в страхе, что мои слова могут счесть заявлением самодовольной и наивной особы. Когда вышла спортивная страничка, я сглотнула комок, прочла сказанное мной и поняла, что теперь должна работать намного более напряженно, чтобы соответствовать своему дерзкому заявлению.

Предполагалось, что это год станет годом восстановления для Warriors. А Карен и я, и другие запасные игроки - Джэки Конн и Мишель Карни, Эми, Ванда, Кейти и Хейд ненавидели те годы, которые мы провели на скамейке запасных. Мы были полны решимости наверстать упущенное, и показать нашим уважаемым тренерам Тигардену и Рэндолу, чего они пока еще не видели, и ухватиться за возможность победить. Будучи капитаном, я играла неистово. Я совершила много нарушений правил, но я вложила все, что должна была, в каждую тренировку и в каждую игру. Я оставляла все силы на игровой площадке просто потому, что хотела, чтобы команда победила.

Я была уверена, что хочу победы для своей команды больше, чем любой соперник хотел этого, и что это будет решающим фактором для достижения моей цели на чемпионате штата, даже не смотря на то, что мы были побежденной командой. Когда сейчас у меня появляется возможность поговорить с другими спортсменами, я всегда задаю ребятам тот же вопрос, который задавала себе в том сезоне: Кто хочет этого больше? Кто будет работать упорнее на победу? И кто будет наилучшим образом подготовлен, когда представится возможность набрать очки и победить?

Я была дерзкой, но практичной. Я напомнила игрокам своей команды, что через все годы, когда мы вместе занимались спортом, все наши поездки в лагерь, наши тренировки, игры, сезоны, нашу зацикленность на всем этом, мы рано или поздно победим каждого из наших соперников. И поэтому не было причин для того, чтобы мы не победили их еще раз в этом финальном блестящем сезоне.

Игру за игрой, неделю за неделей наша разрозненная, но полная решимости команда удивила всех тем, что «складывала победы штабелями». По мере развертывания событий периода соревнований я припомнила мой прогноз в газете и подумала, что, наверное, мы предприняли попытку, чтобы воплотить его в жизнь. Мы были на коне. Но потом я оступилась. Это было жестоко, больно, и все случилось на глазах у публики.

В ходе игры на региональном турнире за неделю до чемпионата штата я оступилась на правую ногу, вывихнула щиколотку и почувствовала отвратительный щелчок. Тренер Тигарден вывел меня с поля, и остаток команды завоевал победу на региональном уровне. Я чувствовала себя подавленной при мысли о том, что мой сезон окончен, а мечты разрушены.

Это было за несколько дней до соревнований штата, и я отказалась идти к врачу, потому что не хотела услышать, как он скажет, что у меня что-то сломано. Я ковыляла и сидела на скамейке всю неделю на тренировках, опустив ногу в ведро со льдом. Но, в конце концов, после всего, через что мы прошли, я решила, что только через мой труп я буду сидеть на скамье запасных на соревнованиях штата.

На соревнованиях штата мы совершили прорыв и добрались до борьбы за звание чемпиона. Наша маленькая команда Wasilla Warriors встретилась лицом к лицу с большой командой из Анкориджа Service Cougars. Тренер Т. Знал, как сильно я хотела играть. За четыре сезона я доказала ему, что приложу 100 процентов усилий, и не важно, какова цена за победу, итак, он попытал счастье и дал мне шанс. Он разрешил мне играть. В моей игре были взлеты и падения, не грациозно, но я играла так упорно, как только могла. Я никогда не работала так напряженно в своей жизни, потому что никогда так сильно ничего не жаждала, как этой победы. Я чувствовала, что не могла честно выполнить свою долю работы, но я приободрила команду: если мы будем держаться вместе и будем играть самоотверженно, я пообещала им, что мы победим. Мои партнеры по команде были упорными, серьезными и сосредоточенными и мы никогда не унимались. Я заработала только одно очко в той игре – штрафной бросок в последние секунды. Но мы выиграли.

Та победа изменила мою жизнь. Больше чем что-либо до этого, победа доказала мне то, что мои родители всегда пытались мне привить: упорный труд и страсть важнее всего.

Все необходимые знания я приобрела на баскетбольной площадке. А моя правая лодыжка до сих пор узловатая и уродливая, и ежедневно напоминает мне о том, как я шла к цели сквозь боль.

В мае 1982 года Тодд и я шли вместе на выпускном вечере в спортзале Warrior, одетые в кепки и в мантии цветов логотипа нашей школы – красного и белого. Более шести последующих лет мы были вместе, несмотря на то, что находились на расстоянии тысяч миль друг от друга.

Тодд отправился играть в баскетбол за колледж в Сиэтле, но со временем почувствовал желание вернуться на Аляску, к тому виду напряженной работы, в которой он преуспел. Он попутно получил лицензию частного летчика в Прескотте, штат Аризона. Учебу в колледже я начала с «семестра оттаивания» – на первом курсе колледжа мы с Тилли и двумя другими подружками полетели на Гавайи. Мы намеревались там играть в баскетбол, но предприняли лишь несколько попыток, после чего решили, что нам лучше сосредоточиться на наших занятиях… и на пляже. Оказалось, что Гавайи были немного слишком идеальны. Вечное солнце вовсе не обязательно стимулирует восемнадцатилетних девушек с Аляски к серьезным учебным занятиям. Кстати, мы тосковали по горам, более холодным временам года и даже по снегу. После того первого семестра мы осознали, что нам лучше переместиться в какое-то место, которое было бы ближе к реальности, чтобы мы все-таки получили свои дипломы.

Мы с Тилли сделали выбор в пользу более стандартного и доступного по цене кампуса, отдав предпочтение Айдахо, потому что он во многом походил на Аляску и все же находился «За пределами» (это другой вариант термина Lower 48). Я по-прежнему отчаянно хотела получить диплом в области журналистики и совместить мое страстное увлечение спортом и письмом в работе спортивного комментатора.

Летом после окончания первого курса мы с Тилли вернулись в Василлу, чтобы поработать в маленьком ресторанчике. Пока мы были дома наша подруга Линда Менар, жена Доктора, уговорила меня принять участие в конкурсе красоты «Грант для Мисс Америка», на котором сулили оплатить обучение в колледже.

Вначале я подумала, что это была ужасная идея. Я была спортсменкой и придерживалась старомодных взглядов – вовсе не идеальная девушка для конкурса красоты. В школе старших классов я не красилась и делала короткую стрижку, так как не любила тратить время на то, чтобы прихорашиваться. Я не в состоянии была понять образ жизни и мыслей большинства девушек из группы поддержки, а ведь именно их я считала подходящими для такого мероприятия, как конкурс красоты.

Но с другой стороны, речь шла о деньгах на обучение в колледже. Я понимала, что не была достаточно хорошей спортсменкой, чтобы получить стипендию Division I, но я действительно хотела закончить колледж и не иметь долгов. Существовал ли способ, с помощью которого я могла справиться с этой задачей?

Я размышляла над этим пару дней. Меня тошнило от мысли о том, что мне придется дефилировать на сцене в купальнике, особенно потому что я пала жертвой знаменитого достижения первокурсника «Freshman 15»⁴⁵ и не была в лучшей форме. Это будет в лучшем случае унизительно, и в худшем случае стыдно и рискованно. Но грант есть грант, и, в конце концов, прагматизм взял верх. Полусерьезно полушутя, я задалась вопросом, примут ли на конкурсе красоты в качестве доли дарования шикарную демонстрацию ведения мяча левой и правой рукой. Но Линда советовала мне сыграть на флейте, ведь я этим занималась с десятилетнего возраста.

Линда так же сообщила мне, что деньги на гранты распределялись великодушно, особенно если я выиграю индивидуальное соревнование в самом конкурсе вдобавок к короне Мисс Василла. Я заручилась советами бывшей победительницы конкурса красоты, моей подруги, Дайаны Минник. Затем я шокировала своих друзей и членов семьи тем, что надела красную как Warrior мантию, расшитую пайетками, танцевала первые номера, давала интервью, и с неловкостью позволила сравнивать свою попку с попками девушек из группы поддержки. Я сыграла на своей флейте, и я победила. На самом деле, я победила во всех конкурсах соревнования, даже в «Мисс Конгениальность».

Той осенью грант Мисс Василла покрыл мои расходы на обучение. На следующее лето я прошла в следующий тур и была награждена короной финалистки, занявшей второе место, а так же титулом Мисс Конгениальность в конкурсе красоты «Грант для Мисс Аляска». Я должна сказать, это были хорошие деньги для оплаты обучения, так же как испытательная площадка для публичных выступлений и отстаивания интересов по проблемным моментам, и я была счастлива принимать еще более активное участие в жизни сообщества через нетрадиционное приключение, которое вытащило меня из моей зоны комфорта. Я оплатила еще два курса колледжа тем же самым способом.

Недавно моя сестра Молли отыскала старое видео с конкурса красоты, и нашла фрагмент обмена вопросами и ответами с членом жюри, о котором я напрочь позабыла. Молли смеялась, когда пересказывала обмен мнениями, говоря о том, что немногое изменилось кроме причесок на конкурсе красоты 80-х.
Член жюри: Джералдин Ферраро⁴⁶ недавно стала первой женщиной-кандидатом в вице-президенты, представляющей крупнейшую американскую политическую партию. Как вы думаете, женщина может быть вице-президентом?

Я: Да. Я убеждена, что женщина может быть вице-президентом. Я верю в то, что женщина может быть и президентом.

Член жюри: Вы бы проголосовали за кандидата на должность вице-президента или президента просто потому, что этот кандидат - женщина?

Я: Нет, я бы не проголосовала за кого бы то ни было только из-за того, что это женщина. Я бы проголосовала за того кандидата, который являлся бы отражением моих политических убеждений, обладал бы сильным характером и семейными ценностями.

Член жюри: Как вы думаете, каковы преимущества Аляски?

Я: Одно из самых сильных преимуществ - красота Аляски и все, что природа великой Аляски может предложить, от охоты и рыбалки до катания на снегоходах зимой. Кроме того, у Аляски невероятный потенциал в бурении для добычи нефти в Норт-Слоупе. Но, к сожалению, те, кто живут «За пределами»⁴⁷ Аляски, не понимают, каков ее потенциал в разработке наших богатых природных ресурсов.
Этот обмен вопросами и ответами, происходивший четверть века назад, кажется теперь либо странным совпадением, либо чудесной вехой, указующей на мое будущее. А я не верю в совпадения.

8
Ощущение дома в Айдахо и красивый кампус на холмах реки Палуз помогли утолить мою тоску по Аляске. Друзья детства из семей Картеров и Карни учились вместе со мной в университете в Айдахо, и даже Чак и Молли были приятелями-вандалами. Они пили за здоровье членов общества по изучению греческой литературы, и через них я наслаждалась общением с большими семьями «сигма-альфа-ипсилон-и-альфа-фи». Но я, в высшей степени независимая, с гордостью носила звание GDI⁴⁸.

Я была удивлена, когда мое образование стало проблемой в моей вице-президентской кампании. «Вы только посмотрите, - говорили критики, - она училась в этих разных учебных заведениях, и на то, чтобы закончить колледж у нее ушло пять лет».

Да, у меня ушло пять лет на обучение в колледже, ведь я оплачивала обучение сама. Мы с Тилли возвращались на Аляску между семестрами и работали, чтобы заработать деньги и оплатить следующий семестр. Иногда нам приходилось пропускать семестр до того момента, пока мы не могли себе позволить оплатить дальнейшее обучение. Я припоминаю времена, когда это считалось почетным.

В университете Айдахо я жила в женском студенческом общежитии. Я не строила больших планов относительно политических наук, так как мне нравилось изучать историю Соединенных Штатов и правительства. И я знала, что политология удачно объединится с профилирующим предметом - журналистикой.

Я с нетерпением ждала лекций по политэкономии. Я приписывала свой энтузиазм патриотизму и увлеченностью текущими событиями. Я так же была энергичной, потому что это были восьмидесятые, и наши занятия были сосредоточены на одном из наиболее воодушевляющих персоналий, когда-либо занимавших Белый Дом, - на президенте Рональде Рейгане.

Я училась в школе старших классов, когда президент Рейган принял присягу при вступлении в должность. В тот же самый день через несколько минут после его клятвы, банда иранских боевиков освободила пятьдесят два американца – их удерживали, вместе с тем задевая нашу национальную гордость, целых 444 дня. Я следила за критической ситуацией с заложниками в Иране и, помню, недоумевала, почему президент Джимми Картер не принимал более решительных мер. С точки зрения ученицы школы старших классов я думала, что вопрос был следующим: Почему он позволил унижать Америку и помыкать ею?

Новый президент произнес клятву с сияющей уверенностью и оптимизмом. Враги свободы заметили это. Пройдут годы, и люди будут спрашивать: Что в нем было такого, чего не было у Картера? Для меня ответ был очевиден. У него был стальной стержень внутри.

Я ценила энтузиазм и уверенность Рейгана, ту откровенность, с которой он говорил о любви к нашей стране. Как и миллионы других людей, я была связана с ним – он был одним из нас. Он мне нравился и мне нравился тот факт, что он никогда не боялся называть вещи своими именами.

В ходе предыдущих десятилетий наша страна, казалось, скатилась в более темный период: Вьетнам, Уотергейтский скандал⁵⁰, энергетический кризис и осознание деятельности, наносящей ущерб окружающей среде, унизительное положении с Ираном (которое ухудшилось из-за неудавшейся попытки освобождения заложников). Оптимизм Рейгана вернул нам веру в себя. Да, наверное, наша нация сбилась с курса, казалось, говорил он, но мы не только способны привести себя в порядок – лучшие дни Америки еще впереди.

Когда президентство Рейгана развернулось полным ходом, я так же оценила его сосредоточенность на горстке доминирующих задач, таких как обуздать вмешательство правительства, создать мощную национальную оборону и снизить налоговое бремя. Я знала, что предыдущая администрация оставила в наследство резкий рост безработицы, беспредельно высокие налоги, и свирепствующую инфляцию. Планы Рейгана о развитии нашей экономики имели практический смысл: снизить зависимость от правительства за счет снижения налогов и передать большее количество денег людям их заработавшим.

На пике военной мощи Советского Союза демократы попятились в досадный пацифизм, сокращая оборонные проекты и снижая мощь наших войск. Но новый президент-республиканец, о котором я получала знания в учебном заведении, недвусмысленно задался целью сделать Соединенные Штаты сильнейшей державой мира. План Рейгана относительно национальной обороны был логичным: наращивать наши военные силы и продолжать налаживать дипломатию с Советским Союзом. Критики высмеивали его как разжигателя войны, но когда жестокое двадцатое столетие подошло к концу, позиция Рейгана, в конечном итоге, привела к высочайшей победе в борьбе за свободу и мир с крушением Железного Занавеса и освобождением миллионов от тирании Коммунизма. Рейган одержал победу в Холодной Войне, не произведя ни единого выстрела.

«Америка по-прежнему является неизменной альтернативой тирании, - сказал Рейган. Это наша цель в мире – ни больше, ни меньше».

Во время семестров в колледже и летом снова на Аляске, я проходила практику в двух телевизионных спортивных редакциях. Я охватила спортивную жизнь школы старших классов и колледжа, компонуя сюжеты, и занимаясь написанием материалов о спорте для многих дикторов, включая двух человек, которые дали мне шанс - Джон Гернандес и Джон Карпентер. На выходных во время одного сезона я вела передачу спортивной редакции в прямом эфире. Мне нравилась интенсивность работы в редакции новостей, сроки, адреналин. Я была не замужем, и у меня не было детей, и я часами пребывала на вещательной станции. Я чувствовала, что это было мое.

Я так же начала обращать больше и больше внимания на болтовню в редакции, особенно в анкориджском филиале NBC, KTUU. Всегда в первую очередь речь шла о политике, а все, кроме природных катастроф, уже после. На Аляске нет спортивных команд из крупной профессиональной лиги или множества знаменитостей (кроме известных участников гонок на собаках), поэтому для многих здесь политика тот же спорт. Итак, в то же самое время, когда я охватила спортивную тему, мой интерес к публичной политике и тому, как она влияет на жизнь людей, стал возрастать.

На Аляске многие новости охватывают проблемы природных ресурсов, равновесия между человеческими потребностями и потребностями окружающей среды. Конституция Аляски поручает правительству штата распоряжаться природными ресурсами «в избытке» - опираясь на принцип равного доступа к богатым запасам, и это требует добросовестного управления. Для многих аляскинцев быть «зеленым» не означает носить обувь фирмы Brikenstock и ездить на гибридном велосипеде, речь идет о выживании.

Все это время мы с Тоддом продолжали видеться друг с другом. Несмотря на то, что в колледже мы находились далеко друг от друга, мы писали письма, звонили друг другу, и виделись на каникулах. Но это была непросто – оставаться вместе, находясь в разлуке. Когда я окончила колледж, я испытала большое облегчение, я схватила свой диплом и сделала ноги, отправившись обратно на Аляску, радуясь тому, что буду находиться в одном штате с Тоддом.

Я присоединилась к нему на промысловых объектах в Бристол Бей. С Тоддом во время медленного хода лосося я делала грязную незаметную работу с морепродуктами, включая долгие смены на вонючем обрабатывающем крабов судне, базирующимся на берегу Голландской Гавани. Во время другого сезона я разрезала брюшки рыбы, вытаскивала икру и – шлеп! икру в упаковку. Все мы на этой работе думали, что это было забавно: компания наклеивала бирку красной икры на… ну, деликатесный продукт… и продавала элитным потребителям за кучу денег. Практически каждый ребенок на Аляске провел как минимум одно лето, работая на чем-то вроде «липкой линии».

В конце лета Тодд, которому был двадцать один год, завершил сезон лосося, отметив его пивом со своими партнерами из Дилингхэма. Затем он прыгнул в свой грузовик, чтобы по пустой грунтовой дороге поехать домой – и попал за решетку за вождение автомобиля в нетрезвом состоянии. Это была позорная ошибка, хороший отрезвляющий душ, требующий ответить за вождение автомобиля в нетрезвом виде в своем родном городе. Как позже он скажет на собеседовании работодателю, это был крайне важный урок потому, что это открыло ему глаза на то, как опасно принимать неразумные решения. Он сказал, что это изменило его жизнь.

Летом 1988 года я снова рыбачила с Тоддом, но теперь между медленными ходами лосося я работала официанткой в шумном трактире Bristol Inn, где подвыпившие рыболовы давали больше чаевыми, чем я зарабатывала за весь рыболовецкий сезон. Но с деньгами по-прежнему было туго, так как в тот сезон мы должны были вложить заработанные деньги в новые рыболовные сети и моторы для лодки.

К концу лета мы с Тоддом больше не хотели разлучаться. И поэтому мы принесли наши «безденежные задницы» в здание главного города округа Palmer Courthouse и заарканили сотрудницу загса, которая должна была объявить нас мужем и женой. Наши свидетели пришли оттуда, откуда они всегда приходили в это здание – из дома престарелых, расположенного через дорогу.

Я направилась в Palmer Pioneers Home, чтобы увидеть, кто был свободен, а Тодд ехал за мной на машине со словами: «Посмотри, можно ли найти пару, которые могут сесть в машину без инвалидного кресла».

Я никого подходящего не нашла. Но мне удалось разыскать приятного пожилого мужчину с приспособлением для ходьбы и добрую пожилую даму на инвалидном кресле, которые согласились стать нашими свидетелями на свадьбе.

Они не могли уместиться в тесной двухдверной Хонде Тодда, и поэтому нам ничего не оставалось, как сопроводить их через дорогу, где в Palmer Courthouse 29 августа 1988 года эти замечательные пионеры Аляски были свидетелями начала соединения двух жизней. Госпожа Файф была молоденькой новенькой сотрудницей загса, и она плакала, когда читала стандартные слова клятвы брачующихся. Затем мы отвели наших свидетелей обратно через дорогу и остановились в автокафе Wendy’s на свадебный обед.

Мы были сильно влюблены друг в друга и мысль о том, что мы должны сделать все общепринятое друг для друга была для нас очевидной, и мы оставили на крыльце дома наших родителей цветы с запиской о том, что мы тайно поженились. Позже я узнала, что мама рыдала. Я бы то же рыдала на ее месте. Теперь я говорю своим детям, что я им шею сверну, если они поступят так, как поступила я. Я хочу, чтобы у моих детей была свадьба, которой не было у меня.

Тодд переехал в квартиру в Анкоридже, которую мы делили с моей сестрой, Хитер, и мы все трое закружились под ураганное расписание, которое превратило нашу крохотную квартирку в проходной двор. Днем Тодд работал оператором по обработке багажа в подразделении Аляскинских Авиалиний (Alaska Airlines), а вечером убирал снег и расчищал ступеньки офисного здания BP Exploration Alaska до того времени, пока не начинался рыболовный сезон. Я работала в службе по работе с клиентами электроэнергетической компании энергосистемы общего назначения в дневное время, и по совместительству репортером на местной станции по вечерам и в выходные дни. Хитер после получения диплома стала работать с сурдологами в классах для детей с ограниченными возможностями.

Пока он худел, я толстела – я была беременна нашим первенцем. Шли месяцы, и молитвы Тодда были услышаны. Ему предложили постоянную работу в BP: от чистки снега на парковках, он перешел на работу по графику «неделю работаешь, неделю отдыхаешь» на богатом промысловом объекте, частично контролируемом BP в Прадхо Бей возле высшей точки континента, зарабатывая по-королевски 14 долларов в час.

Когда я сообщила папе о новой работе Тодда, он спросил: «Это хорошая или плохая новость?»

Ему были известны все «за» и «против» разлуки, которую переживают семьи нефтяников, работающих на Слоупе. Он знал многих учеников, чьи семьи распались под гнетом требований жизни нефтяников. Однако мы с Тоддом были в восторге от этого. Мы были вместе, но в разлуке уже на протяжении многих лет, и поэтому мы решили, что могли справиться со всем, что преподнесет жизнь. Мы отдались на волю Господа.