Питер москва Санкт-Петарбург -нижний Новгород • Воронеж Ростов-на-Дону • Екатеринбург • Самара Киев- харьков • Минск 2003 ббк 88. 1(0)

138 Часть II. Основание психологии

Фрейд и другие врачи обнаружили, что перед ними встают проблемы, коренящиеся в борьбе с сексуальностью, которую вели в XIX столетии. Причина проблемы очевидна. По мере того как общество развивается в экономическом отношении, оно претерпевает важную демографическую перестройку, в процессе которой на смену большой семье приходит маленькая. В сельскохозяйственных обществах дети являются экономическим ресурсом — руками, которые следует как можно быстрее подключить к работе, — и основной поддержкой для родителей в старости. В промышленно развитых обществах дети превращаются в экономическую нагрузку. Траты, необходимые, чтобы вырастить детей и дать им образование, истощают доход родителей. По мере того как возрастают жизненные стандарты, дети становятся все менее привлекательными с экономической точки зрения, и родители начинают заводить все меньшее количество детей.

Средние классы викторианской эпохи острее всего почувствовали проблему контроля репродукции в отсутствие современных противозачаточных средств. Чтобы добиться экономического успеха, им приходилось упорно трудиться и проявлять недюжинный самоконтроль, в том числе контролировать и потенциально дорогую репродукцию. Они смотрели на большие семЬи сельскохозяйственного и рабочего классов, для которых дети все еще оставались эксплуатируемым ресурсом, с ужасом, к которому иногда примешивалась и зависть. Средний класс питал отвращение к нищете и страданиям жизни низшего класса, но завидовал его сексуальной свободе. Фрейд также наблюдал за более счастливыми в сексуальном отношении бедняками, но не испытывая никакого желания присоединиться к ним. Описывая в лекции перед слушателями две вымышленные истории болезни, он говорил: «Сексуальная активность дочери смотрителя во взрослом состоянии выглядит такой же естественной и лишенной проблем, как и в детстве, и свободна от неврозов», тогда как дочь владельца поместья, «находясь под влиянием образования и признавая его требования, с отвращением отворачивается от секса и становится невротичной» (цит. по: P. Gay, 1986). Он писал своей невесте Марте Бернес (29 авг. 1883 г., S. Freud, 1960, р. 50): «Чернь живет без ограничений, тогда как мы многого себя лишаем. Мы, буржуа, поступаем так, чтобы поддержать наше единство... Мы храним себя для чего-то, сами не знаем, для чего, и эта привычка постоянно подавлять естественные побуждения делает нас утонченными» (цит. по: P. Gay, 1986, р. 400).

Существуют многочисленные доказательства того, что борьба за единство среднего класса (к которому принадлежало большинство пациентов Фрейда) велась очень интенсивно и проходила в обстоятельствах, которые мы сегодня сочли бы шокирующими:

Где следует нам искать ту почтительность к женскому полу, ту чуткость к их чувствам, ту глубокую сердечную преданность им, которая составляет прекрасную и возвышенную сторону любви? Разве не очевидно, что деликатное, рыцарское отношение, все еще пропитывающее наши эмоции, можно проследить в подавленной и, следовательно, загнанной и возвышенной страсти?

Так писал У. Р. Грег в 1850 г. (цит. по: W. E. Houghton, 1957, р. 380). Викториан-цы не принимали животную часть своей натуры, неважно, сексуальную или просто ощущающую. Так писал анонимный автор в памфлете, направленном против куре-

Глава 4. Психология бессознательного 139

ния: «Курение... нравится, поскольку приносит приятные ощущения. Сейчас есть положительные возражения против вещей, приносящих нам приятные ощущения. Серьезный человек определенно будет избегать того, что дает приятные ощущения» (W. E. Houghton, 1957, р. 236). Серьезность была основной добродетелью у викторианцев. Викторианская культура и религия обрушивались на удовольствия, особенно сексуальные, и люди викторианской эпохи несли бремя подавленного чувства вины. Вина возрастала от постоянных искушений. Проституция была распространена повсеместно; мужчины и женщины, мальчики и девочки — все были готовы к услугам за деньги. Анонимный автор книги «Моя тайная жизнь», сексуальной автобиографии, заявлял о сексуальных контактах с более чем 2 тыс. человек всех возрастов и сексуальных ориентации и участии во всех пороках. Сексуальные преступления совершали по отношению к мальчикам из лучших частных школ. Викторианцы метались в ловушке суровой совести и подчиняющего искушения.-

Фрейд (S. Freud, 1912/1953) в качестве самой частой причины импотенции называл неспособность мужчин любить, когда они испытывают вожделение, и испытывать вожделение, когда они любят, причем происходит это не только потому, что сексуальные контакты с женой могли привести к зачатию детей. Врачи часто говорили, и мужчины начинали в это верить, что женщины, по крайней мере представительницы среднего класса, не испытывают сексуальных чувств, и мужчины ощущали вину за то, что обрушивают животную страсть на своих жен. Результатом этого в лучшем случае было сильное торможение сексуальной активности, в худшем — импотенция. Мужчины могли испытывать полное возбуждение с проститутками, но эти женщины деградировали в силу своей сексуальности и стали недостойными любви. В свою очередь, женщины среднего класса попали в ловушку и были заторможены вследствие того, что их превращали в идеал и кумир. В письме своей невесте от 15 ноября 1883 г. Фрейд (S. Freud, 1960, р. 76) выступал против феминизма: «Должен ли я думать о моей нежной, сладкой девушке как о конкуренте?.. Деликатная природа женщин... в такой огромной степени нуждается в защите. Эмансипация устранит самую прекрасную вещь, которую мир предлагает нам: наш идеал женственности». Возможно, Фрейд был типичным представителем мужчин того времени. Третьего октября 1897 г. Фрейд писал В. Флиссу: «Сексуальное возбуждение больше не подходит людям, подобным мне». Начиная примерно с 1900 г., когда вышло в свет «Толкование сновидений», Фрейд прекратил сексуальные контакты со своей женой (Н. S. Decker, 1981), причем, судя по всему, он не имел их и ни с кем другим (P. Gay, 1988).

Несмотря на свою собственную ситуацию или, возможно, благодаря ей, Фрейд примкнул к движению за сексуальные реформы. В 1905 г. он выступил перед комиссией по либерализации австрийских законов о браке и сексуальности. Фрейд свидетельствовал в пользу «легализации отношений между полами вне брака» (J. W. Воуег, 1978, р. 100, в немецком оригинале: р. 92). Спустя 10 лет он повторил это утверждение в письме к одному из своих главных сторонников в Америке, неврологу Дж. Дж. Патнему: «Сексуальная мораль, как общество определяет ее, кажется мне вызывающей презрение. Я выступаю за несравнимо более свободную сексуальную жизнь» (цит. по: P. Gay, 1988, р. 143). В работе «"Цивилизованная" сексуальная мораль и современная невротизация» (S. Freud, 1908/1953) Фрейд рисует опустошающую картину влияния цивилизованного брака. Мужчины, как

140 Часть II. Основание психологии

мы уже видели, становятся или импотентами, или аморальными личностями, ищущими секс вне брака, а женщины, страдая от двойного стандарта, заболевают:

Могут ли сексуальные сношения в законном браке предложить достойную компенсацию ограничения до замужества? Обилие материала, позволяющего дать отрицательный ответ... перевешивает. Прежде всего, мы должны помнить, что наша цивилизованная сексуальная мораль ограничивает сексуальные сношения в самом браке... а все доступные противозачаточные средства неизбежно препятствуют сексуальному удовольствию... В условиях разочарования в браке женщины становятся жертвами тяжелого пожизненного невроза... Супружеская неверность, возможно, была бы лечением невроза, вызванного замужеством... Но более честные жены подчиняются требованиям цивилизации, они боятся этого пути к освобождению, и в конфликте между желаниями и чувством долга женщина снова ищет убежища в неврозе. Ничто не защищает ее добродетель так надежно, как болезнь (р. 89-90).

Клиницист Фрейд видел в сексе корень всех проблем пациентов, поскольку в то время и в той стране его пациенты испытывали тяжелые времена, приспосабливая секс к своим экономическим и нравственным устремлениям. Если сегодня главный упор Фрейда на сексуальности иногда выглядит слишком чужеродным и несоответствующим, то это, возможно, обусловлено сексуальными реформами, за которые он выступал (но не смог воспользоваться их плодами), и технологией, улучившей контрацепцию. Секс все еще остается проблемой для нас, но не так, как это было для цивилизованных страдальцев времен Фрейда.

В XIX в., как только началось формирование научного фундамента, в том числе психиатрии и неврологии, болезни начали связывать с лежащими в их основе патологиями. Одним из первых триумфов научной диагностики стало, например, установление связи между туберкулезом и специфической патогенной причиной: туберкулезной палочкой. Но причины многих заболеваний не удавалось проследить до органической патологии. Истерия представляла собой своего рода свалку для таких симптомов. Например, мы узнаём, что у пациентки Фрейда по имени Дора одним из истерических симптомов был устойчивый кашель. Некоторые случаи, приписываемые истерии, были почти наверняка болезнями, которые медицина XIX в. была не в состоянии распознать. Двумя возможными кандидатами выступают джексоновская эпилепсия (R. Webster, 1995) и нейросифилис (Е. Shorter, 1997). В случае джексоновской эпилепсии судорогам подвержены только маленькие участки мозга, в результате чего возникают временные патологии восприятия и двигательного контроля, а именно такие симптомы ассоциировали с истерией.

У человека, зараженного сифилисом, сразу же возникает несколько симптомов на гениталиях, но если лечение не производится, то спирохеты находятся в организме человека в состоянии покоя и могут много лет спустя атаковать мозг и нервную систему, вызывая серьезные психологические нарушения. Из-за длительного латентного периода между моментом заражения и появлением психологических симптомов их объединение и диагностирование нейросифилиса представлялось весьма затруднительным, и многих таких пациентов называли «истеричными».

В чем бы ни состояли глубинные причины заболевания истерией, врачи XIX в. рассматривали истерию как физическое заболевание неясного происхождения. До появления научной медицины истерию рассматривали как нравственный упадок, слабость воли или одержимость злыми духами. Уильям Джеймс, который сам страдал от «нервных» болезней, выступая перед лицом просвещенной медицинской публики и многострадальных пациентов на Лоуэлловских лекциях 1896 г. сказал: «Бедные истерички! Вначале с ними обращались как с жертвами сексуальных проблем... затем моральной извращенности и лживости... потом воображения... О болезни не думали никогда» (цит. по: G. E. Myers, 1986, р. 5). По иронии судьбы, в том же самом 1896 г. Фрейд делал доклад об истерии в Обществе психиатрии и неврологии и впервые огласил свое мнение о том, что истерия имеет психологическую, а именно сексуальную, этиологию. Возглавлял заседание величайший специалист по сексуальной психопатологии тех дней, Ричард фон Краффт-Эбинг (1840-1902), назвавший этот доклад «научной сказкой». У. Джеймс, Ричард фон Краффт-Эбинг и другие представители медицинского истеблишмента (Фрейд называл их ослами) считали строгий медицинский взгляд на истерию величайшим достижением (F.J. Sulloway, 1979).

К несчастью для пациентов, физическая этиология истерии предписывала физическое лечение, вне зависимости от того, насколько загадочным было заболевание. Основным методом лечения была «электротерапия», а ее самой мягкой формой — фарадизация, для которой Фрейд закупил все необходимое оборудование в 1886 г. Пациентку, обнаженную или легко одетую, сажали в воду так, что ее ноги лежали на отрицательном электроде, в то время как врач дотрагивался до ее тела, с головы до ног, положительным электродом или (для «чувствительных» пациенток) «электрической рукой». Сеансы лечения продолжались от 10-20 минут и многократно повторялись. У многих пациенток наблюдались тяжелые побочные реакции от ожогов до головокружения и дефекации.

Другие методы лечения включали удушение, избиение мокрыми полотенцами, насмешки, ледяной душ, введение трубок в прямую кишку, прижигания в области позвоночника и, наконец, в «наиболее упорных» случаях — удаление яичников и прижигание клитора. Подобное лечение легко принять за дурное обращение с женщинами со стороны обладающих властью мужчин, но следует отметить, что лечение некоторых мужских заболеваний было таким же и включало в себя, например, прижигание гениталий (Н. S. Decker, 1991). Следует помнить, что научная медицина в то время только возникла. Врачи отказывались от античных теорий о болезнях, но сами находились лишь на первых стадиях создания чего-то лучшего, чем зародышевая теория. Однако они сталкивались со страдающими пациентами и пытались сделать все возможное для их лечения. Существует

-| 42 Часть II. Основание психологии

определенная параллель между психиатрическим лечением в XIX столетии и лечением рака в XX. Рак — ужасная болезнь, которая только сейчас начинает раскрывать свои секреты, и врачи были вынуждены подвергать своих пациентов болезненной химиотерапии, радиотерапии и хирургии, даже если подобное лечение давало мало надежды на исцеление. В то время определенная привлекательность психоанализа была обусловлена тем, что он предлагал альтернативу медицинской терапии. Гораздо лучше лежать на кушетке и испытывать шок, открывая собственные сексуальные секреты, чем подвергаться электрошоку!

Важные перемены в отношении к истерии начались с работ Жана-Мартена Шарко во Франции. В 1885-1886 гг. Фрейд прошел обучение у Шарко и привез его идеи в Вену. Хотя Шарко продолжал считать, что в основе истерии лежит наследственный органический фактор, он также высказывал предположения о важности психологического источника этого заболевания. Шарко предпринял исследование целого класса травматических нарушений, известных под названием «спина железнодорожника» (1873/1976). Промышленные рабочие, главным образом, железнодорожники (отсюда и название) испытывали психологические и неврологические симптомы, которые могли, вероятно, быть вызваны такими происшествиями на рабочем месте, как падение. Шарко утверждал, что многие подобные случаи были не столько медицинского, сколько психологического происхождения:

Многие из этих нервных случаев, известных под названием «спина железнодорожника»... вне зависимости от того, появляются ли они у мужчин или женщин, представляют собой просто проявление истерии... Именно истерия лежит в основе всех этих нервных заболеваний... Собственно говоря, они представляют собой последствие физического нервного шока, проистекающего из несчастного случая; более того, часто они развиваются не сразу же после происшествия, а спустя какое-то время (р. 98).

Далее Шарко утверждал, что, несмотря на факт удара по голове или другой контузии, патология, лежащая в основе истерии, таится не в физическом повреждении мозга, а в «динамическом», или психическом, повреждении (р. 99). Здесь кроется причина теории замедленного действия истерии Фрейда, которую мы обсуждали ранее в связи с «Проектом».

При более внимательном изучении работы Шарко мы находим еще одно измерение истерии, а именно то, что она была исторически сконструированным заболеванием. Шарко верил, что истерия представляет собой общую болезнь, в основе которой лежит единственная патология (травматической шок наследственно слабой нервной системы) и уникальный набор определяющих систем. Его модель соответствовала возникавшей тогда медицине, где кластеры специфических симптомов связывали со специфическими патогенами, как в уже упомянутом случае туберкулеза. Таким образом, Шарко высказывал предположение, согласно которому истерия, подобно туберкулезу, была заболеванием, существующим независимо от медицины и ожидающим своего научного описания и лечения. На рис. 4.1 воспроизведена картина с изображением того, как Шарко демонстрирует своим ученикам, к которым принадлежал и Фрейд, один из диагностических признаков истерии — arc du cercle. Под гипнозом пациентка способна сильно изогнуть спину, что, по мнению Шарко, служит симптомом заболевания.

Глава 4. Психология бессознательного 143

Рис. 4.1. «Клиническая лекция в больнице Сальпетриер» На этой картине показан Ж. М. Шарю, демонстрирующий случай так называемой «большой истерии» другим врачам. Эта картина - символ тех сложностей, с которыми сталкивается психология и как естественная наука, и как прикладная профессия, помогающая людям. Шарко верил, что истерия - это настоящая болезнь, отмеченная определенными симптомами. Но сейчас историки полагают, что истерия представляла собой социально сконструированный паттерн поведения, а не природную болезнь, открытую психологией. На этой картине пациентка Шарко готова продемонстрировать один из симптомов, приписываемых истерии, arc du cercle. Тем не менее arc du cercle - не симптом, а заученное поведение. Посмотрите на рисунок слева, над головами зрителей. Там изображен «симптом», который пациентка Шарко собирается имитировать. Она видит симптомы, которые ей полагается иметь, и они, в свою очередь, укрепляют веру врача в реальность заболевания, которое они изобрели! Психологи предполагают (с этим был согласен и сам Шарко), что предметы исследования психологии - разум и поведение, не зависят от теорий о них. «Клиническая лекция в больнице Сальпетриер» служит живым напоминанием о том, что психология может создавать «реальность», которую исследует, и изобретать новые «болезни».

Эта картина — символ тех трудностей, которые сопровождали превращение психологии в естественную науку, и того реального воздействия, которое психологические идеи могут оказывать на обычных людей. Сейчас многие историки полагают, что истерия как заболевание не существовала до тех пор, пока не была открыта медициной; она представляла собой социальную роль, предписанную медициной и взятую на себя внушаемыми пациентками как способ найти смысл в своей жизни. В истории психологии, как мы знаем, истерия связана с гипнотизмом. Шарко, наряду с французскими психологами, верил, что гипнотический транс — особое состояние сознания, вызванное изменениями в нервной системе под действием гипноза. Эта вера была окончательно разбита доводами школы гипноза в Нанси, которая считала гипноз всего лишь повышенной внушаемостью. Таким образом, явления при гипнозе были такими, какими хотел их видеть сам гипнотизер и ожидал увидеть субъект внушения (N. Spanos, 1996). Аналогично, симптомы истерии были такими, какими их описывали врачи в учебниках по диагностике, и такими, какими их ожидали пациенты, согласившиеся с поставленным диагно-

144 Часть II. Основание психологии

зом истерии. Пациентка на руках Шарко хорошо видит на стене слева картину, изображающую arc du settle, и знает, чего от нее ждут. Ни в основе гипноза, ни в основе истерии нет никакого особого психического или, тем более, неврологического состояния.

История истерии дает нам главный урок, который необходимо усвоить из истории психологии. Наука — это взгляд ниоткуда (глава 1), который открывает и описывает мир независимо от человеческих желаний, надежд и мыслей. Психологическая наука — это поиск открытий человеческой природы, но человеческая природа, даже человеческая психология, не существует абсолютно независимо от человеческого общества. В средние века экзорцисты искренне верили в реальность демонов, и их церемонии, книги и вопросы заставляли некоторых людей считать себя одержимыми дьяволом, вследствие чего они поступали так, как следовало поступать одержимым. Ожидания порождали реальность, которая подтверждала ожидания. В XIX в. такие психиатры, как Шарко, считали истерию настоящей болезнью, и их диагнозы и лекции приводили к тому, что некоторые люди начинали считать себя истеричными и научились вести себя соответствующим образом. Ожидания создали реальность, которая, в свою очередь, подтвердила ожидания. Мы никогда не должны забывать, что те или иные суждения психологов о природе человека способны создавать культурные нормы, согласно которым люди невольно действуют, подтверждая как научный факт то, что на самом деле является артефактом теории, изобретенной психологами. В отличие от физики или химии, психология может создавать свою собственную реальность и ошибочно принимать ее за истину.

Идеи Шарко относительно истерии создали особые затруднения для Фрейда. Мы уже видели, что теория Фрейда о замедленном действии психологической травмы представляла собой версию теории Шарко об этиологии истерии. Но предположение Шарко о том, что истерия — реально существующая болезнь, соответствующее глубокой преданности Фрейда механистической концепции детерминизма, проистекающей из новой рефлекторной теории головного мозга, вызвала у последнего дальнейшие трудности в связи с лечением истерии и более общими вопросами разума. Мы снова можем прибегнуть к полезному сравнению с туберкулезом (М. Мас-millan, 1997). Незадолго до этого было показано, что туберкулез — единое заболевание, вызываемое единственным патогенным возбудителем — туберкулезной палочкой. Фрейд, вслед за Шарко, высказал аналогичное предположение о том, что истерия — заболевание, также вызываемое единственной причиной. Мы увидим, как он фанатично искал единственный «исток Нила», единственную причину истерии. Он переменил свое мнение относительно того, что является ее причиной, но никогда не сомневался в том, что существует точное соответствие между набором симптомов истерии и единственной причиной, лежащей в их основе. Влекомый научным честолюбием, он не примет во внимание то, что определенный опыт порой становится причиной страданий у некоторых людей и что облегчение подобных страданий стоящее, и даже благородное, предприятие. Вместо этого он силой уложит своих пациентов на прокрустову кушетку однонаправленных теорий о происхождении и лечении неврозов, повторяя ошибку Шарко (М. Macmillan, 1997).

Изучение истерии. После возвращения из Парижа и обучения у Шарко Фрейд сотрудничал со своим венским наставником, Йозефом Брёйером (1842-1925), по

Глава 4. Психология бессознательного 145

вопросам исследования гипноза и истерии. Кульминацией этой работы стала первая книга Фрейда «Исследование истерии» (1895). Й. Брёйер был выдающимся врачом и физиологом. В 1880 г. он, впервые вылечил пациента, история болезни которого открывает историю психоаналитической терапии. Пациентка Берта фон Паппенгейм, названная в «Исследовании истерии» Фрейда Анной О., была молодой женщиной из среднего класса, которой приходилось ухаживать за больным отцом. Она стала жертвой истерии, проявлявшейся, главным образом, в небольших параличах и трудностях с речью и слухом. Леча ее в течение некоторого времени, Брёйер обнаружил, что у нее происходит некоторое облегчение симптомов, когда она впадает в самогипноз и говорит о них, открывая забытые события, послужившие причиной симптомов. Например, ее неспособность пить воду из стакана была прослежена до того события, когда она увидела собаку, лакающую воду из стакана, и, когда она открыла это воспоминание, она немедленно снова начала пить из стакана. Несмотря на продолжающееся лечение, Анна О. не продемонстрировала дальнейшего улучшения, и, в конце концов, ее пришлось госпитализировать. Утверждение Фрейда о том, что она поправилась, сделанное в «Исследовании истерии», ложно. Кроме того, вопреки существующей психоаналитической легенде, у нее не было истерической беременности, в которой обвинялся Брёйер. ■

В каком-то смысле Анна изобрела психотерапию, поскольку ее случай был одним из описанных в XIX в., когда истеричные пациентки руководили врачами при своем лечении (М. Macmillan, 1997). Что касается Анны, то она сама назначала расписание терапии, погружала себя в гипноз и стремительно вела себя к причинам своих симптомов; эту процедуру она называла лечением посредством разговора. Она была умной и волевой женщиной и продолжила свою важную и успешную карьеру основательницы социальной работы в Германии. Несмотря на то что она присутствовала при создании психоанализа, у нее никогда не находилось для него добрых слов.

Фрейд не участвовал в лечении Анны О., но предложил Брёйеру использовать ее случай для украшения теории о причинах и лечении истерии. Случай Анны О. привели в порядок, и Фрейд предоставил остальные истории болезни, которые, вместе с теоретической главой, и составили работу «Исследование истерии». Фрейд и Брёйер представляли свою книгу как расширение «концепции травматической истерии Шарко на истерию вообще. Симптомы истерии... связаны иногда в явной, иногда в замаскированной символической форме с определенной физической травмой» (цит. по: Н. F. Ellenberger, 1970, р. 486). В теоретической главе авторы утверждали, что истерички заболевали, потому что «страдали от воспоминаний», т. е. испытывали эмоциональную травму, которая была подавлена. Вместо того чтобы работать через негативные эмоции, возникающие при событии, аффект «подвергается странгуляции» — подавляется наряду с самой памятью, но сохраняется в бессознательном и проявляется как симптом. В состоянии гипноза опыт полностью оживает: странгуляция эмоциональной реакции прекращается (аффект «разряжается»), и симптом, связанный с событием, исчезает. Г. Ф. Элленбергер (Н. F. Ellenberger, 1970) и М. Макмиллан (М. Macmillan, 1997) указывают, что в случае Анны О. никогда не происходило отреагирования, описанного в книге. Брёйер пересмотрел клинические заметки, показав, что Анна получила облегчение просто вспоминая события, а не переживая их заново.

146 Часть II. Основание психологии

Вскоре Фрейд обнаружил, что гипноз был не единственным способом высвободить бессознательные желания и идеи. Пациенты могли медленно проникать в свое бессознательное во время сеансов свободного рассказа, руководствуясь интерпретациями терапевта. В 1896 г. Фрейд впервые использовал термин «психоанализ» для описания своей новой, негипнотической техники (F. J. Sulloway, 1979). «Исследование истерии» знаменовало переход Фрейда от строго физиологического взгляда на разум и психопатологию, высказанного в «Проекте», к так называемой чистой психологии или психоанализу.

В том же году наметились расхождения во взглядах Фрейда и Брёйера. Ученый Брёйер был слишком осторожен для конкистадора Фрейда. В письме к В. Флиссу от 1 марта 1896 г. Фрейд признавался:

По его [Брёйера] мнению, я должен каждый день спрашивать себя, не страдаю ли я от нравственного безумия или научной паранойи. Хотя я считаю себя более чем нормальным. Я уверен, он никогда не простит мне того, что в «Исследовании» я заставил его выбрать одно предположение из трех и сделать преждевременные обобщения, к которым он питал отвращение... Испытываем ли мы сейчас по отношению друг к другу одинаковые чувства? (S. Freud, 1985, р. 175).

Брёйер, в свою очередь, говорил: «Фрейд — это человек абсолютных и исключительных формулировок; эта психическая потребность ведет, на мой взгляд, к чрезмерным обобщениям» (цит. по: F. Crews, 1986). Брёйер был первым из нескольких друзей-сотрудников, которых Фрейд сначала использовал, а затем отшвыривал. Годы спустя, когда Брёйер, уже старик, ковылял по улице, поддерживаемый дочерью, он встретил Фрейда. Брёйер протянул руку для приветствия, но Фрейд торопливо прошел мимо, не узнав его (P. Roazen, 1974). Еще более горький разрыв ожидал Вильгельма Флисса.