Подвиги инквизиции и суды над ведьмами
жүктеу/скачать 210.5 Kb.
|
| Однако с безжалостной логикой следовал вывод, что правосудие считается потерпевшим неудачу, если сам заключенный (или заключенная) не сделал «добровольного» признания. В этом случае применялись пытки — хлыст, огонь, дыба, тиски для пальцев, ужасный стул с гвоздями, который медленно
* Настоящие ведьмы, несомненно, действительно были способны на это, так же как и те люди, которых священники передавали для пыток гражданским властям. Ведь уже в древние времена было известно действие асбестовой жидкости, а кроме того, адепты могли обладать способностью к сверхчувствительности (прим, автора). нагревали снизу, и все прочие способы, какие только могла измыслить бесчеловечная изобретательность. К этому времени ведьма была уже полностью обрита для облегчения поисков на ее теле «клейма ведьмы». Пытки не всегда повторяли, но они могли быть длительными. В наш собственный век мы уже повидали достаточно, чтобы узнать, что есть предел, за которым практически ни одно человеческое существо не способно выдержать безграничные душевные и физические муки, поэтому мало кому удавалось удержаться от признания и обличения других людей, которого требовали инквизиторы. Будет вполне достаточно привести только один ужасный и душераздирающий пример того, как в эту ужасную машину попал человек, не имевший никакого отношения к ведьмам. Перед вами письмо, которое бургомистр Юниус 24 июля 1628 г. дрожащей рукой написал своей дочери: «Много сотен тысяч раз желаю тебе спокойной ночи, моя дорогая и любимая дочь Вероника! Невиновным попал я в тюрьму, невиновным подвергся ужасным пыткам, невиновным должен и умереть. Ведь каждый, кто имел несчастье попасть в тюрьму для ведьм [в Бамберге], должен стать ведьмой или колдуном. Иначе его будут пытать до тех пор, пока он сам не выдумает что-нибудь — да сжалится над ним Господь, да вразумит его! Я расскажу тебе, как это произошло со мной... И потом пришел палач — да будет милосерден Господь на небесах — и надел на меня тиски для пальцев, так что кровь потекла из-под ногтей и отовсюду, и после этого уже целый месяц я не могу нормально владеть руками, как ты можешь судить по этому письму... После этого они сначала сорвали с меня одежду, связали мне руки за спиной и стали пытать — связали руки за спиной, привязали к ним веревку и подвесили к блоку, прикрепленному к потолку. В ту минуту мне показалось, что наступил конец света. Восемь раз они вздергивали меня наверх, а потом отпускали, и я снова падал на пол. Я перенес ужасающие муки. Тогда палач сказал: «Господин, прошу вас, ради Бога, признайтесь хоть в чем-нибудь, правда это или нет, иначе вам не вынести всех пыток, которые вам уготовлены. Но даже если вы все перенесете, все равно вам не спастись...». Юниус попросил дать ему один день на размышления, выдумал историю о сборище ведьм и под угрозами дальнейших пыток назвал имена некоторых людей, которые якобы присутствовали на том сборище, а кроме того, сознался в разнообразных преступлениях. «А теперь, мое дорогое дитя, перед тобой лежат все мои признания, из-за которых мне предстоит умереть. И все это — чистейшая ложь и выдумки, да поможет мне Господь! Ведь все это я был вынужден сказать из страха перед пытками, грозившими мне помимо тех, что я уже перенес. Ведь они никогда не прекращают пыток, пока человек в чем-нибудь не сознается. Каким бы хорошим он ни был, все равно он обязательно должен быть колдуном. Ни один не спасется, будь он хоть графом... Дорогое дитя мое, храни это письмо в тайне, чтобы никто его не нашел, иначе меня будут пытать еще более жестоко, а тюремщики будут обезглавлены. Это строго-настрого запрещено... Дорогое дитя, заплати этому человеку талер... У меня ушло несколько дней, чтобы написать это письмо — я плохо владею обеими руками. Я нахожусь в самом отчаянном положении. Спокойной ночи, дитя мое. Увы, твой отец Иоганн Юниус никогда больше не увидит тебя. 24 июля 1628 г. [Приписка на полях]. Дорогое дитя мое, сразу шесть человек дали показания против меня: канцлер, его сын и другие... Но все это ложь! Они сказали мне, что сделали это вынужденно, и перед тем как их казнили, они попросили у меня прощения во имя Бога*». Если все старания вырвать у заключенного признание терпели неудачу, судье было разрешено обещать помилование, при этом мысленно сделав оговорку, что это помилование предназначалось всей общине, а не конкретному заключенному. Если же судью мучила совесть, он мог обещать заключенному помилование, а потом возложить вынесение приговора на кого-нибудь другого. Случаи спасения действительно были чрезвычайно редки. Возможны были разные варианты поведения заключенных: раскаявшиеся; признавшие свою вину, но не раскаявшиеся; упорствовавшие, но потом все же раскаявшиеся; отрицавшие свою вину и так и не раскаявшиеся; упорно все отрицавшие и т. д. После того как церковные власти выносили надлежащий приговор, заключенного или то, что от него оставалось, передавали для казни гражданским властям. В деле оставалась лаконичная запись на латинском языке: «convicta et combusta». Папская булла и «Malleus Maleficarum» стали руководством к действию, которое особенно широко применялось в Германии, Франции и распадающейся Римской империи, но в целом соблюдалось во всех католических общинах, так же как впоследствии «Демонология» Джеймса I стала официальным руководством в протестантской Британии. Количество жертв все росло. Гонения с удвоенной силой свирепствовали почти во всех провинциях Германии. Один только епископ в Бамберге обрек на сожжение шестьсот человек. Там была построена специальная тюрьма для ведьм, которая всегда была набита битком. •За один год в Вюрцбургской епархии было уничтожено девятьсот человек, а в Нюрнберге и других крупных городах ежегодно сжигали по сто — двести человек. Таким же образом обстояли дела во Франции и Швейцарии. За один год в округе Комо предали смерти тысячу человек. Инквизитор Ремигий, автор работы «Поклонение дьяволу», был судьей в Нанси и похвалялся тем, что Цитата из работы «Гонения на ведьм», изданной Г.Л. Бертом в сборнике «Переводы и переиздания» (Пенсильванский университет). Цитируется также Л'Эстранж-Эвеном в книге «Колдовство и поклонение демонам» (Лондон, 1933 г.). Здесь процитировано с любезного разрешения мистера Берта и Пенсильванского университета (прим. автора). за пятнадцать лет лично приговорил к сожжению девятьсот человек. Дельрио писал, что за три ужасных месяца 1515 г. в Женеве были казнены пятьсот человек. В Тулузе инквизиция во время одной казни уничтожила сразу четыреста человек, а в Дуэ за один год казнили пятьдесят человек. В Париже тоже регулярно совершались казни. В Пиренеях — стране волков — существовала такая популярная форма колдовства, как loup-garou*. Де Л'Анкр из Лабу приговорил к сожжению двести человек. Если уж считалось, что дьявол мог вселиться в свинью, значит, он вполне мог вселиться и в волков. Несомненно, в то время встречались отдельные личности, помешанные на волках, но они не обязательно были связаны с культом ведьм, как, например, Жиль Гарнье, которого в 1573 г. обвинили в том, что он опустошал всю округу и уничтожал детей. Он признался, что убил двенадцатилетнюю девочку, разорвал ее на куски зубами и волчьими клыками, а потом съел те части ее тела, которые посчитал неосторожным отнести домой к жене. Позже он убил еще одну девочку и растерзал тринадцатилетнего мальчика. Против него дали показания пятьдесят человек, и к нему применили пытки. Затем ему вынесли приговор, который гласил: «Вышеупомянутого Жиля сегодня же в сопровождении палача отвезти в телеге на площадь, где проводятОзни, г де вышеупомянутый палач должен привязать его к столбу и сжечь заживо, а пепел его развеять по ветру. Кроме того, суд обязывает его, вышеупомянутого Жиля, возместить все издержки, связанные с этим судебным процессом». Это было довольно типично для того времени. Повсюду распространялся террор, затухая только тогда, когда из-за каких-нибудь новых веяний правители начинали проявлять склонность к определенному скептицизму. Среди таких важное место занимали герцог Бра-уншвейгский и курфюрст Метца, которые в середине семнадцатого века запретили пытки, а колдовство называли «заблуждением», а также Людовик XIV, который несколько позже, в 1670 г., заменил на пожизненное изгнание смертную казнь, к которой приговорили нескольких старух из Нормандии за то, что они якобы ездили верхом на помеле. Древние верования сохранялись там, где общество все еще находилось на очень примитивном уровне, — например, в горах Гарц, а также в огромных лесах Бретани и Прованса. В общество (как внутри, так и вне церкви) постепенно просачивался дуализм. Повсюду продолжали свою деятельность отдельные маги и целые общества, изучавшие высшие таинства. Но костер террора уже догорал, а вместе с ним сгорели и многие тысячи несведущих и невинных людей. Наверное, это типично для немецкой нации, что среди захлестнувших все общество волн ужаса только одни немцы находили муки жертв забавными и даже сочиняли песенки о страданиях тех, кто быстро шел навстречу смерти. Если оставить в стороне ту картину, которая выстраивалась благодаря показаниям обвиняемых, описания самих судов и приговоров, имевших место в разных европейских странах, могут привлекать разве что садистов. Запугива- Волк-оборотень (франц.) (прим, перев.). ние людей, повреждение конечностей, дыоа, хлыст, сдавливание, подвешивание на балках, тиски для пальцев и раскаленные докрасна железные пластины — все это слишком очевидно бросается в глаза то здесь, то там. Все это — реально существующие ужасы, и они слишком близко, чтобы мы могли позволить себе морализировать, как это делали находившиеся в полной безопасности историки викторианской эпохи. Ведь мы снова живем в век веры и страха — правда, теперь это политическая вера, а не религиозная. Англия стояла несколько особняком от сферы влияния ортодоксальности и оставалась в таком положении всегда. Истерии, захлестнувшей всю Европу, как и полчищам колорадских жуков, не так-то просто было пересечь Ла-Манш. Поэтому в Англии мы редко видим тот всеобъемлющий страх и мгновенно возникающие подозрения, которые были характерны для континентальной Европы. В Англии пытки по закону были запрещены и ни одна ведьма не была сожжена заживо, за исключением тех случаев, когда суд вершила разъяренная толпа*. Что же касается пыток, то это понятие относительное. Старухи, которым не давали спать, связывали в неестественной позе, поколачивали, запугивали, придирались к ним и «наблюдали» за ними, должно быть, невыразимо страдали, даже если к ним не применяли неофициально такие методы, как прижигание ступней или избиение. Уничтожение ведьм в Англии Лишь в сравнительно поздний период поиски и уничтожение ведьм в Англии приняли такой размах, что это уже можно было назвать кампанией в полном смысле слова. Упоминаются один или два «благородных» суда, и на разных уровнях прошла череда судебных дел по таким обвинениям, как симпатическая магия, дурной глаз, заколдовывание скота, отравление и т. п. Ведьмы в то время наверняка существовали, так же как и древние верования, которые временами распространялись очень широко. Но им обычно противостояли местные меры — ведьмам «пускали кровь» (такое и в наши дни иногда случается в диких и глухих уголках) или устраивали самосуд. Против колдовства как такового под влиянием Реформации до 1542 г. существовало несколько официальных законов, более ранние законы были направлены против убийства с помощью колдовства, против ереси, отравления, надувательства или сексуальной развращенности и предусматривали разные степени наказания. В середине пятнадцатого века некий Генри Хойгс из Бодмина сломал себе ногу. По его мнению, это несчастье случилось с ним из-за чар, волшебства и колдовства, которые наслал на него сэр Джон Хэрри, который похвалялся этим и даже за- Имеется в виду, что ни одна ведьма не была законно сожжена именно за то, что она ведьма. Конечно, многие были сожжены или сварены в кипятке, но их обвиняли в других преступлениях: в убийстве мужа, отравлении или государственной измене. Однако в материалах Лондонского судебного округа не было ни одного случая, чтобы какая-нибудь ведьма была отправлена к столбу или в котел именно за ведьмовство (прим, автора). явил, что в следующий раз он тем же способом сломает жалобщику шею. И Хойгс обнаружил, что обычное право не в состоянии защитить его. В то время существовала значительная правовая неопределенность. Когда влияние Реформации стало по-настоящему заметно в обществе, оно сделалось более жестоким по отношению к ведьмам. Не последнюю роль в этом сыграли изгнанные приверженцы Марии Стюарт, которые вернулись в Англию после вступления на престол королевы Елизаветы. В основном именно по вине этих людей вспыхнул первый серьезный приступ паники, продолжавшийся примерно с 1588 по 1620 год. Дело в том, что многие из них до этого жили в Женеве и пропитались патологической «ведьмоманией», свойственной кальвинистам. Этот принцип они позаимствовали из идеи кальвинистов о полной развращенности человечества. Кроме того, они верили во вдохновение от Священного Писания и сами какое-то время находились в таком же положении, какое по традиции всегда занимали колдовство и ересь. Возможно, верно и то, что в Англии под влиянием континента примерно в то же самое время наблюдался всплеск реальной деятельности более интеллектуальных видов колдовства, но опыт, имевшийся у этих бывших изгнанников, не позволял им его обнаружить. Так случилось, что эти фанатики обосновались в основном в восточных графствах, где действительно еще сохранились местные культовые обряды — их соблюдали на низком уровне представители древних примитивных народов, которые жили в изоляции среди болот в деревеньках, группировавшихся вокруг прудов. Они не теряли времени зря, требуя крови. Закон против ведьм, принятый Генрихом VIII, был отменен во время правления следующего монарха. Однако королева Елизавета в 1563 г. издала новый закон. Ее подталкивали к этому Джон Джуэл, епископ Солсберийский, и Эдмунд Грайндел, епископ Лондонский. Оба они в то время недавно вернулись из-за границы и были шокированы огромным количеством «фантастических и дьявольских личностей», действовавших в открытую. Джуэл был проповедником королевы. Он был убежден, что законы нуждаются в поправках, и умолял королеву: «Не угодно ли вашей милости понять, что в королевстве вашей милости за эти несколько лет ведьмы и колдуны удивительно расплодились? Ваши подданные изнемогают и уже близки к гибели: их румянец блекнет, их плоть гниет, их речь парализована, они лишены чувств... Я молю Господа о том, чтобы они никогда не занимались этим в дальнейшем». Смысл здесь достаточно очевиден: светский закон не способен справиться с этой угрозой, в то время как церковный закон налагает слишком незначительные наказания. Грайндел подал прошение, и законопроект был принят. Но даже тогда он был гораздо мягче, чем соответствующие законодательные акты на континенте. За исключением случаев, когда ведьмы призывали злых духов или сверхъестественными средствами вызывали чью-то смерть, к ним для начала применяли только такие наказания, как тюремное заключение или позорный столб. Тех, кого приговаривали к смерти, казнили путем повешения, а не сжигали у столба. Кроме того, все еще не было законного применения пыток — правда, при случае их все же использовали, чтобы вырвать признание у «трудных» обвиняемых. Однако даже во время самого тяжелого периода _ с 1598 по 1607 г., когда закон Елизаветы был дополнен гораздо более суровым законом Джеймса I, — в Лондонском судебном округе из тех, кому было предъявлено обвинение, только сорок процентов были отправлены на виселицу. Страх перед колдовством особенно сильно распространился по стране после известного дела о колдовстве в селении Ворбойз. В этой маленькой деревушке, недалеко от города Хантингдона, жила одна старушка по имени мамаша Сэмюэл. В 1590 г. она призналась хитрой леди Кромвель (второй жене деда Оливера Кромвеля), что именно она вызывает постоянные приступы судорог у пятерых девочек — дочерей ее соседа. На суде она сама, а также ее дочь и муж были признаны виновными. Они были повешены, после чего их обнаженные тела были выставлены в назидание любопытным зрителям (кроме того, это был дополнительный доход для тюремщика). Сэр Генри Кромвель, владелец поместья, к которому относилась эта деревушка, получил в собственность имущество Сэмюэлов и из него пожертвовал «вещи на сорок фунтов», чтобы заплатить за проповеди, которые ежегодно в день благовещения читал какой-нибудь доктор или бакалавр богословия в Кембридже, в колледже королевы. В этой проповеди полагалось яростно осуждать «такие отвратительные грехи и проступки, как колдовство, заклинания, чары и волшебство». Таким образом, благодаря известности этого дела и высокому положению, которое занимали участвовавшие в нем лица, был надолго основан центр распространения кампании против подобных преступлений. Эти проповеди продолжались до 1718 года. Следующий импульс гонениям на ведьм был дан в 1603 г., когда на трон взошел Джеймс I. Он привел с собой целую орду шотландцев, насквозь пропитанных той же истерией, что и на континенте, но только в их собственном догматическом и жестоком варианте. Джеймс обладал некоторым личным опытом в том, что касалось деятельности ведьм, а также большим авторитетом как составитель труда под названием «Демонология», опубликованного им шестью годами раньше. В первом же законопроекте, выпущенном его первым парламентом, он ввел гораздо более суровые законы, чем законы периода правления Елизаветы. В соответствии с ними впервые колдовство как таковое сразу же должно было караться смертью. Судебное преследование ведьм все усиливалось, страсти еще больше накалялись из-за целого вала нравоучительной литературы, в которой повторялись текущие версии ставшей популярной на континенте легенды о Фаусте, заключившем'договор с дьяволом, а также распространялись ужасающие отчеты о судебных процессах по делу Сэмюэлов и другим подобным делам в королевстве Джеймса. Акцент на договоре с дьяволом имеет важное значение, потому что вскоре он стал основным критерием, по которому колдовство или черную магию отличали от волшебства, чар и магии в целом. В стране распространялось также множество брошюрок по поводу знаменитого дела ланкаширских ведьм, романтическую версию которого в девятнадцатом веке представил Гаррисон Эйнсуорт. У этого дела было два этапа. Первыи этап состоялся в 1613 г. Тогда обвинения было предъявлены девятнадцати заключенным, в том числе и мамаше Демдайк, которая получила широкую известность благодаря драме этого придворного поэта. Второй этап имел место в 1634 г., когда один мальчик (честность которого весьма сомнительна) вновь выдвинул обвинения в колдовстве — главным образом против одной старухи по имени мамаша Диккенсон. Вместе с ней были обвинены еще сорок человек. Правда, некоторым из них удалось скрыться благодаря перемене настроения местных властей, которые были в высшей степени враждебны пуританскому Лондону и парламенту. К этому времени в придворных кругах уже распространились оппозиционные взгляды. В исключительно интересной работе под названием «Четыре века веры в колдовство»* мистер Тревор Дэвис подчеркнул, что Джеймс I, этот весьма проницательный монарх, в значительной степени отказался от своих прежних взглядов на колдовство. Его преемники из династии Стюартов относились к колдовству со все большим скептицизмом. Такие взгляды были приняты большинством членов Королевского общества и после этого стали распространяться в кругу интеллигенции. Дэвис предполагает, что неверие в колдовство стало результатом гражданских войн. Однако достоверно известно, что «Долгий парламент» проявлял особую озабоченность поиском ведьм. Кроме того, вторая волна судебных процессов, самая страшная, приходилось как раз на период с 1642 по 1649 г., когда парламентские войска заняли территории, которые прежде были верны королю. Священный союз и Ковенант привели к усилению шотландского влияния. Именно во время этой второй и самой ужасной волны гонений действовал известный Мэтью Хопкинс, который занимался поиском ведьм и присвоил себе звание генерала. Довольно многозначительно то обстоятельство, что его деятельность развернулась именно в восточных графствах. Вначале он действовал в городе Ипсуиче как «адвокат, но малоизвестный». Очевидно, он читал «Демонологию» Джеймса I и труды наиболее известных в континентальной Европе авторитетов в этой области. Потом он переехал в город Мэннингтри в графстве Эссекс, а через некоторое время, в 1644 г., стал подозревать семерых или восьмерых женщин. Он считал их ведьмами и заявил, что они каждую шестую пятницу устраивали шабаш возле его дома. Совершенно очевидно, что он был самым обыкновенным лжецом, и невозможно сказать наверняка, приходилось ли ему когда-нибудь сталкиваться с настоящими ведьмами. Однако он мастерски добивался от обвиняемых признаний, мучил их и «наблюдал» за ними. Для начала он приговорил двадцать девять человек в Челмсфорде. Вместе со Стерном, своим главным помощником, он по очереди посетил Суффолк, Норфолк, Кембриджшир, Хантингдоншир, Бедфордшир и другие графства. Он получал по 20 шиллингов за каждую поездку и по 20 шиллингов за каж- * Лондон, 1947 (прим, автора). дого осужденного. У нас есть письменные свидетельства о том, что в результате его кампании погибло около двух сотен человек, главным образом женщин. Возможно, были еще сотни жертв. Пуританские власти поддерживали его, но в конце концов его алчность даже их восстановила против него, и в 1646 г. он был вынужден уйти в отставку. Старая история о том, что его самого якобы проверили его же методом и сожгли как ведьму, оказалась полным вымыслом. В качестве метода проверки Хопкинс использовал прокалывание кожи, которое уже описывалось выше. Если ему удавалось обнаружить какое-нибудь образование на коже, он заявлял, что это дьявольский сосок. Он сажал предполагаемую ведьму посреди комнаты со скрещенными ногами или в какой-нибудь другой неудобной позе и связывал ее так, чтобы ей было больно. Потом надзиратели посменно «наблюдали» за ней и в течение суток и более держали ее без пищи и сна. Если в комнате появлялось какое-нибудь животное или насекомое, Хопкинс делал вывод, что это пришел ее бесенок или злой дух, чтобы пососать у нее молоко. Разумеется, от боли и изнеможения подозреваемая могла согласиться на признание. Иногда, как в случае с Джоном Лоусом, бывшим приходским священником из Брэндстона, надзиратели несколько ночей не давали подозреваемому спать и «гоняли его взад и вперед по комнате, пока он не начинал задыхаться. Потом они давали ему немного передохнуть и гоняли снова. Все это продолжалось до тех пор, пока он не приходил в такое состояние, что ему жизнь становилась не мила и он уже с трудом осознавал, что делал или говорил». Хопкинс также верил в эффективность «испытания водой», применение которого всячески рекомендовал Джеймс I. Это было древнее испытание, которое вело свое происхождение из дохристианских времен. Смысл его состоял в том, что вода — священная субстанция — будет «отвергать» подозреваемых, если они виновны, и они утонут только в том случае, если невиновны. Впоследствии эту идею связали с концепцией крещения. Испытание водой со строгими правилами и надлежащими молитвами и обрядами продолжали широко применять в Англии, пока в 1219 г. его не отменил Генрих III. Однако по отношению к ведьмам его все-таки применяли, хотя уже не в рамках обычного права. Возможно, это было связано с несколько запутанной идеей о том, что тех, кто исповедует древнюю религию, следует испытывать древними дохристианскими методами. Некоторые обвиняемые даже специально просили назначить им такое испытание. В руководстве "Malleus Malencarum" о нем отзывались неодобрительно, но в Шотландии и Англии оно было очень популярно. Здесь описывается его более поздний вариант. Подозреваемую подталкивали к берегу, обнаженную или в рубашке, и бросали в воду со связанными крест-накрест руками и ногами — левая нога была связана с правой рукой и наоборот. Вокруг талии тоже обвязывали веревку, чтобы предполагаемую ведьму можно было спасти, если она будет тонуть, но часто ее даже не пытались спасать. Если же ведьма все-таки всплывала (а такое нередко случалось, несмотря на «помощь» сочувствующих наблюдателей, которые шестами толкали ее в глубину), считалось, что она виновна. Если она не всплывала, эксперимент нередко повторяли. В конце концов первоначальное символическое значение погружения в воду было забыто, и из испытания оно превратилось в жестокую форму наказания. жүктеу/скачать 210.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|