Поэмах «Илиада» и«Одиссея» ив поэмах Гесиода «Труды и дни» и



бет9/18
Дата18.06.2016
өлшемі0.95 Mb.
#144963
түріПоэма
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   18

Таким образом, сфера понятий расширяется, она охватывает все категории. Отличая понятие в узком смысле от этого более широкого значения термина «понятие», Аристотель говорит, что во втором случае мы имеем слово и понятие, а в первом — имя, но не понятие. Если же это понимать в том смысле, что в области всех категорий (кроме первой) мы имеем лишь слова, не выра­жающие никаких понятий, то мы должны были бы приписать Аристотелю отрицание возможности, познавать количество, ка­чество, отношения, т.е. отрицание математических наук, изучаю­щих количество, отрицание физики и психологии, изучающих такие качества, как цвет, звук и т. д. Разумеется, и это колеба­ние Аристотеля между узким и широким пониманиями понятия обусловлено его колебанием между материализмом и идеализ­мом.

Резюмируя все сказанное выше, можно смысл аристотелев­ского учения о категориях охарактеризовать следующим об­разом.

Категории у Аристотеля сперва употребляются для класси­фикации родов сказуемого в предложении, далее для классифи­кации слов вне предложения, затем для классификации понятий и наконец для классификации родов самого бытия.

Термин «категория» Аристотель употребляет иногда в широ­ком смысле для обозначения относительно общего, а не самого общего; так, у него именуются категориями длина и ширина, число, цвет и т. д. В учении о категориях речь идет об узком тех­ническом значении термина «категория», прежде всего о наивыс­ших родах сказуемого. По учению Аристотеля, должны быть са­мые последние субъекты суждения, которые сами уже не могут быть предикатами, и должны быть самые последние предикаты, которые сами уже не могут быть субъектами предложений. По­следними субъектами являются первые субстанции, послед­ними предикатами — категории. Все остальное может в предло­жении выступать и в качестве субъекта и в качестве предиката.

Поскольку учение Аристотеля о категориях исходит из уста­новления родов сказуемого в предложении, оно находится в тесной связи с грамматикой.

Соответствие категорий Аристотеля с частями речи, впервые установленными в школе стоиков, можно показать в таблице.





Категории

Части речи

1.Субстанция

2. Качество

3. Количество


1.

2.


3.

Имя существительное Имя прилагательное Числительное

4. Отношение

4.

Сравнительная степень прилагательных и при­частий

5-6. Место и время

5—6.

Наречия места и вре­мени

7-8. Действие и страдание

7—8.

Глаголы; действительный и страдательный залоги

9. Положение

10. Обладание



9.

10.


Непереходные глаголы

Особенность перфекта страдательного залога в греческом языке




Система категорий Аристотеля имеет своей целью прежде всего выяснить, что может быть высказано о первой субстан­ции — единичной вещи, с каких точек зрения ее можно рассмат­ривать. Каждая единичная вещь соединяет в себе все роды бы­тия, которые поэтому и могут о ней высказываться. Каждая единичная вещь (первая субстанция) имеет прежде всего свою сущность — свой род (вторая субстанция); она имеет опреде­ленную величину (количество), принадлежащие ей внутренние свойства (качество), находится в определенном отношении к другим вещам (отношение), в определенном месте (где?) и в определенном времени (когда?), она действует на другие ве­щи и сама испытывает действие с их стороны (действие и страдание), изменяется в своем состоянии — положении и обла­дании (в том, что у нее есть в данное время).

В научной литературе велся спор, к какой области знания сле­дует отнести аристотелевское учение о категориях: к логике или метафизике (т.е. к онтологии).

В средние века учение Аристотеля о категориях трактовалось преимущественно в онтологическом плане. В домарксистской фи­лософии учение о категориях разрабатывалось главным образом тремя мыслителями — Аристотелем, Кантом и Гегелем, причем Кант трактовал категории в плане теории познания (в «Критике чистого разума»), а Гегель — в плане диалектического развития абсолютной идеи.

У Аристотеля категории имеют и грамматический, и логиче­ский, и онтологический аспекты. В грамматическом аспекте ка­тегории суть элементы предложения. Они — изолированные сло­ва, взятые вне предложения, но по своему происхождению свя­занные с ним. Но поскольку, по учению Аристотеля, предложение (суждение) выражает связи самой действительности, категории суть определенности самого бытия. Все эти определенности объ­ективно существуют, но они существуют не самостоятельно (кро­ме первых субстанций), а как определенности единичных вещей. Во множественности вещей имеется общая определенность, кото­рая, существуя объективно, выступает в нашем мышлении в виде общих понятий. Самыми общими понятиями являются категории.

Все предметы нашего мышления подпадают под одну какую-либо из десяти категорий.

Таков смысл учения Аристотеля о категориях.

Критика, которая имела место в отношении аристотелевской системы категорий, сводится к следующим моментам: 1) недо­статки самого основания деления; 2) внешний характер этого основания; 3) отсутствие связи учения о категориях с учением о четырех причинах вещей (материальной, действующей, фор­мальной и целевой), в которых следовало бы Аристотелю искать корни категорий; 4) недостаток непрерывности в делении; 5) объ­единение первой и второй субстанций в одной категории; 6) не­равенство категорий по их значению; 7) неполнота в перечисле­нии категорий; 8) нечеткость отдельных категорий, вследствие чего одно и то же понятие иногда может быть подведено под две разные категории.

Основание деления Кант и Гегель рассматривали как глав­ный недостаток аристотелевской классификации категорий. Трен-деленбург отмечал отсутствие единства основания деления. Ста­вился вопрос, нельзя ли подчинить некоторые категории другим и, таким образом, не считать их категориями. С другой стороны, ставился вопрос, не следует ли к таблице Аристотеля прибавить еще другие категории, например возможность и действитель­ность. В частности, о неполноте аристотелевской таблицы категорий говорил Плотин. Понимая ее как перечень наивысших родов всего существующего, Плотин указывал, что бог Аристо­теля не подойдет ни под одну из категорий.

Это и в самом деле так. Первая категория аристотелевской таблицы — субстанция, причем Аристотель проводит различие между первыми субстанциями (ими являются единичные вещи, состоящие из формы и материи, которые в суждениях могут вы­ступить только в роли субъекта, но не предиката) и вторыми субстанциями — видовыми и родовыми понятиями. Но бог Ари­стотеля не является ни первой, ни второй субстанцией. Дело в том, что учение Аристотеля о категориях исходит из материали­стической концепции и, будучи направленным против идеализма Платона, признает первыми субстанциями единичные вещи ма­териального мира. Впадая в противоречие с этим основным по­ложением своей философии, Аристотель принимает существова­ние бога, который, по его учению, является чистой формой без материи, формой форм, «мышлением мышления». Бог в фило­софской системе Аристотеля является инородным существом, на­рушающим ее цельность и последовательность. В. И. Ленин пишет «Аристотель так жалко выводит бога против материалиста Левкиппа и идеалиста Платона».

Тренделенбург доказывает, что порядок, в котором располо­жены первые четыре категории в аристотелевской таблице, обо­снован. В основе здесь лежит точка зрения «первого по природе». Непосредственно за категорией субстанции стоит категория ко­личества. Под количественной стороной вещи Аристотель пони­мает делимость и измеримость вещи. Количественная сторона вещи заключается в том, что вещь есть целое, состоящее из час­тей. Число является основным определением количества. Вели­чину Аристотель делит на прерывную и непрерывную. Примером прерывной величины является число, примерами непрерывной — линия, геометрическое тело.

Аристотель говорит, что прерывная величина — первая по природе в сравнении с непрерывной, так как ее понятие является более общим и более абстрактным. Поэтому Аристотель ариф­метику ставит на первое место, раньше геометрии.

Уже Симплиций ставил вопрос, почему Аристотель время и пространство не подчиняет категории количества, а выделяет их в самостоятельные категории. Эти категории (как роды того, что высказывается о субстанциях) рассматриваются не просто как исчисляемые и измеряемые величины, а как конкретные опреде­ления вещей, т.е. пространство в таблице категорий рассматри­вается как «место» вещи, находящееся в определенном отноше­нии к лежащим вокруг него «местам», и точно так же время рассматривается как определенный временной момент существования вещи в отношении к прошлому, настоящему и будущему. Таким образом, здесь речь идет о времени и пространстве не как


об абстрактных математических понятиях, но о конкретном времени и пространстве как необходимых условиях существования отдельных вещей.

Что касается категории качества, то она, как и категория ко­личества, берется в специальном более узком значении. Если говорить о качестве в широком смысле, то роды и виды, относи­мые к первой категории (к субстанции), тоже характеризуют единичные вещи с их качественной стороны Категория качества имеет в виду понятие качества в более узком смысле, именно — качественное отличие данной вещи от других, а не ту ее сущность, которая является для данной вещи общей со многими другими вещами. В этом отличие категории качества от второй субстан­ции (сущности вещи, рода и вида).

В категорию отношения Аристотель включает отношения между числами (арифметические и геометрические отношения), отношение того, что измерено, к мере и отношение производящей силы к своему результату. Отношение имеется там, где что-либо соотнесено с чем-либо другим; например, одно есть половина другого или вдвое больше его.

Аристотель строго отличает отношение от субстанции. Так, понятие «раб», по Аристотелю, должно быть понимаемо как суб­станция, хотя в основе этого понятия лежит отношение раба к рабовладельцу, собственностью которого он является. Равным образом вещь, которая стоит к чему-либо в отношении части к целому, должна рассматриваться как субстанция. Аристотель указывает, что все релятивное имеет свой коррелят и что соот­носящиеся между собой понятия таковы, что они могут существо­вать только вместе и с уничтожением одного исчезает и его кор­релят Так, например, понятия «раб» и «рабовладелец», «двой­ное» и «половина» неразрывно связаны между собой.

Симплиций обсуждал вопрос, почему у Аристотеля действие и страдание даны как особые категории, а не подводятся под категорию отношения, поскольку это соотносительные понятия, которые предполагают друг друга. Симплиций доказывает, что в системе категорий Аристотеля действие и страдание берутся каждое само по себе, безотносительно друг к другу.

Уже в перипатетической школе возник большой спор отно­сительно понятия движения. Сам Аристотель подводил движение под категорию количества, рассматривая движение как путь, ко­торый пробегает тело. Это вызвало возражения со стороны неко­торых перипатетиков, которые утверждали, что движение не согласуемо с категорией количества, ибо последнее есть нечто покоящееся. Александр Афродизийский склонялся к тому, чтобы включить движение в категорию качества. Другие включали дви­жение в категорию отношения, различая в движении начало, конец и направление, которые стоят в определенном отношении друг к другу в процессе движения тел. Теофраст относил движе­ние «о всем категориям, признавая тем самым всеобщность движения. Так, приведение чего-либо в движение рассматрива­лось как относящееся к категории действия, а быть приводимым в движение — как относящееся к категории страдания. Перипа­тетик Евдем признал движение особой категорией, которая долж­на быть включена в аристотелевскую таблицу. Таким образом, в перипатетической школе взгляды на понятие движения разде­лились



Подводя итоги той критике, которой подвергалось учение Аристотеля о категориях, можно сказать, что в его учении о ка­тегориях нащупывается основная руководящая идея, кото­рая служит основанием деления в классификации категорий и которой определяется порядок их расположения. Основанием де­ления служит иерархия родов сущего и понятий с точки зрения их отношения к первой субстанции. Система и порядок таковы. На первом месте стоит субстанция, ее виды и роды, затем при­сущие ей самой количество и качество, затем отношение, т.е. те свойства, которые вещь приобретает, становясь в то или иное отношение к другим вещам Далее идут внешние условия суще­ствования единичных вещей — место и время и, наконец, поня­тия, выражающие изменения вещей и вытекающие из этих изме­нений состояния

Таблицу категорий Аристотеля, однако, нельзя признать пол­ной Неполнота таблицы категории приводит к тому, что в самой философской системе Аристотеля появляются новые категории, которые или стоят рядом с категориями таблицы, или над ними.

Категории не охватывают всех значений бытия. Так, не при­числяются к категориям форма и материя, четыре причины, воз­можность и действительность. К тем различиям бытия, которые выражаются категориями, у Аристотеля прибавляется различие истинного (как бытия) и ложного (как небытия), различие воз­можности и действительности. По Аристотелю, эти понятия не могут быть включены в таблицу категорий ввиду того, что они подходят под разные категории.

С другой стороны, в таблице категорий Аристотеля имеются и лишние члены. Она искусственно подогнана под священное пи­фагорейское число 10. Сам Аристотель, по-видимому, осознал это и иногда опускал то те, то другие категории. В качестве са­мостоятельных категорий фигурируют и такие, которые могут быть подведены под другие. Так, под категорию отношения по­дойдут некоторые из следующих за ней категорий.



Недостатком системы категорий Аристотеля является и то, что в ней нет четкого разграничения области значений отдельных категорий, так что те или иные понятия можно подвести и под одну и под другую категорию. Особенно это относится к категориям действия и страдания. Многое одновременно подходит под обе эти категории, поскольку то, что действует, тем самым и само испытывает действие (имеется в виду случай взаимодей­ствия) .

Учение о категориях применяется Аристотелем для решения отдельных вопросов логики, онтологии, физики, этики.

Одно из применений учения о категориях в логике заклю­чается в том, что оно служит для различения омонимов. Кате­гории дают нам возможность судить о тождестве и различии омонимных понятий. В силлогистике Аристотеля его учение о категориях не находит применения. В метафизике Аристотель использовал учение о категориях для различения разных значе­ний бытия, для того, чтобы выделить бытие в метафизическом смысле; в физике — для различения трех видов движения.

Наряду с установлением родов сказуемых в качестве катего­рий, Аристотель в «Топике» дает еще другое деление сказуемых, которое получило позже название учения о предикабилиях. Со­ответственно этому делению сказуемое может быть: 1) опреде­лением, выражающим сущность предмета, о котором идет речь в суждении, отвечающим на вопрос, что именно есть данный предмет по своей сущности; 2) собственным признаком, характе­ризующим исключительно данный предмет, хотя и не выражаю­щим его сущности; 3) родом, одним из видов которого является субъект суждения; 4) случайным признаком, не связанным с сущностью предмета. Эти четыре вида сказуемых проходят через все категории. Но если первый их вид, «определение», выражаю­щий «сущность» вещи, возможен во всякой категории, то, сле­довательно, в этом случае термин «сущность» употребляется в другом значении, чем то, которое он имел в учении о категориях, где сущность фигурировала только в первой категории в каче­стве второй субстанции.

Говоря об отношении между сказуемым и подлежащим суж­дения, Аристотель отмечает, что оно бывает двоякого рода: либо подлежащее и сказуемое просто обратимы (без изменения коли­чества), либо они не допускают простого обращения. В первом случае, когда подлежащее и сказуемое равны по объему, ска­зуемое может быть или определением, или собственным призна­ком. Во втором случае сказуемое бывает или родом, являющим­ся частью определения, или просто случайным признаком.

Впоследствии Порфирий в своем учении о предикабилиях к четырем аристотелевским прибавил еще одну — «вид». Но вид не может предицироваться в категорическом суждении, он может быть сказуемым только в разделительном суждении. Учение Пор-фирия о предикабилиях изменило само понимание предикабилий, которое стало классификацией признаков предмета.

Понятие «собственный признак» разъясняется в «Топике» следующим образом. В отличие от дефиниции, собственный признак ограничивается тем, что принадлежит исключительно дан­ному субъекту суждения. Но эта исключительная принадлеж­ность данному субъекту делает возможным замену субъекта этим его собственным признаком. Так, например, собственные признаки человека: обладание речью, способность заниматься искусством и наукой, а так как все это — отличительные черты человека, то можно поставить их на место понятия «человек». В этом отношении понятия «человек» и «существо, обладающее речью» равнозначны. Но эти собственные признаки не состав­ляют сущности человека, а лишь вытекают из нее.

В «Топике» Аристотель дает правила определения, наруше­ние которых приводит к ошибкам в определении. Указывая, что целью последнего является раскрытие сущности определяемого предмета, Аристотель формулирует те правила определения, ко­торые стали прочным достоянием формальной логики. Эти пра­вила требуют, чтобы определения были ясными, не заключаю­щими в себе двусмысленных слов и метафор, непонятных или малопонятных выражений, чтобы оно не было ни слишком ши­роким, ни слишком узким, чтобы оно не было отрицательным (за исключением случаев, когда определяемое понятие само по своей природе таково, что иначе оно не может быть определено). Аристотель дает формулировку определения через ближайший род и видовое различие.



Аристотель разработал также учение о логическом делении родов на виды. В его логике содержится и учение об отношениях между понятиями. Прежде всего Аристотель изучает отношение между понятиями по их объему. Он говорит, что отношение ме­жду понятиями по степени общности имеет место только между понятиями, принадлежащими к одной и той же категории. Внутри каждой категории существует иерархия понятий, которые нахо­дятся между собой в отношении подчинения, причем низшие по­нятия относятся к высшим, как виды к родам. Аристотель уста­навливает то отношение между объемом и содержанием высших и низших понятий, которое в формальной логике получило назва­ние закона обратного отношения между объемами и содержания­ми понятий.

Характеризуя отношения между понятиями, Аристотель го­ворит, что понятия, подчиненные одному и тому же родовому понятию, являются тождественными по роду и подобным же об­разом понятия, подчиненные одному и тому же виду, являются тождественными по виду.



Аристотель устанавливает и другие виды отношений между понятиями: понятия, из которых одно является простым отрица­нием другого (А и не-А), находятся в отношении противореча­щей противоположности, а понятия, принадлежащие к одному и тому же роду и наиболее отличные друг от друга, находятся в отношении противной противоположности.

Аристотель говорит еще о двух видах противоположности понятий — о противоположностях между соотносительными по­нятиями и между обладанием и лишением. Отношение противо­положности между соотносительными понятиями имеет место среди понятий, относящихся к категории отношения (таково, на­пример, отношение между понятиями «двойное» и «половина»). Противоположностью между лишением и обладанием является противоположность между отсутствием определенной формы и наличием ее. Материя, пребывая одной и той же, принимает раз­личные формы. Так, человек из необразованного становится об­разованным.

Понятие «необразованный» есть лишение по отношению к по­нятию «образованный», оно выражает не-бытие, отсутствие об­разованности.

Таким образом, отношение между обладанием и лишением есть отношение между положительным и отрицательным поня­тиями. Лишение обозначает ту форму, которой еще нет у мате­риального субстрата, но которую он в дальнейшем принимает. Тогда лишение сменяется обладанием формой.

Лишение является реальной противоположностью, находя­щей свое отражение а логическом отрицании. Не всякое лише­ние может быть заменено обладанием. Так, не всякая болезнь излечима, не всегда возможно выздоровление. Аристотель при­знает особую область явлений, обозначаемую термином «лише­ние». Бизье находит, что понятие «лишение» в смысле диалек­тического отрицания стало у Гегеля движущим принципом раз­вития, но у самого Аристотеля оно этой роли не играет, поскольку он принимает в качестве перводвигателя бога. По мнению Алек­сандра Афродизийского, понятие «лишение» относится к катего­рии качества.



УЧЕНИЕ ОБ УМОЗАКЛЮЧЕНИИ

Так называемые непосредственные умозаключения, именуе­мые также преобразованиями суждений, рассматриваются Ари­стотелем лишь как вспомогательные логические приемы. У Ари­стотеля нет теории непосредственных умозаключений, но для обоснования некоторых модусов второй и третьей фигур катего­рического силлогизма и для учения о предикабилиях он устанав­ливает правила обращения (конверсии) суждений. Уже Плато­ном было сделано наблюдение, что общеутвердительные сужде­ния обратимы с изменением количества.



Аристотель устанавливает, что общеотрицательные и частноутвердительные суждения при обращении остаются общеотрица­тельными и частноутвердительными, общеутвердительные же суждения обратимы с переменой количества, т.е. становятся частноутвердительными, а частноотрицательные суждения вовсе необратимы. Своеобразие обращения модальных суждений возможности, по Аристотелю, заключается в том, что общеотрица­тельные суждения о возможности необратимы, а частноотрицательные — обратимы.

Силлогизмом Аристотель называет такое умозаключение, в котором из данных суждений с необходимостью вытекает новое суждение, отличное от данных. Суждения, входящие в умоза­ключение в качестве посылок, Аристотель строит таким образом, что в отличие от последующей школьной логики у него на пер­вом месте стоит сказуемое, а на втором подлежащее суждения. У него посылка имеет следующую форму: «А присуще S» или «В содержится в А».

Категорический силлогизм Аристотель называет «силлогиз­мом через средний термин», и только этому силлогизму он при­писывает строго доказательную силу.

Пусть нам надо построить какое-нибудь прямое доказатель­ство того, что А присуще В («В есть А») или того, что А не при­суще В («В не есть А»). Для доказательства необходимо выве­сти его силлогистически, а для этого в качестве основания необходимо взять какое-либо суждение. Разумеется, этим осно­ванием не может быть само суждение «В есть А» или «В не есть А». Следовательно, предпосылаемое в качестве основания суж­дение должно быть суждением «С есть А». Но из одной этой по­сылки еще не получается никакого вывода. К ней необходимо прибавить еще одно суждение, которое приписывает либо С как предикат другому субъекту, либо С как субъекту другой предикат. Только в этом случае получится силлогизм, ибо из отдель­ных посылок нельзя ничего вывести с необходимостью. Итак, наряду с посылкой «С есть А», нужна вторая посылка. Однако если эта вторая посылка предицирует А какому угодно другому субъекту X («X есть А»), или X — А («А есть X»), то, хотя в этом случае можно образовать силлогизм, при этом не получается та­кого заключения, которое высказало бы что-нибудь о В, т.е. о субъекте того суждения, которое должно быть доказано.



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   18




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет