Деятельность по восстановлению прав

В апреле 1994 года была создана Комиссия при администрации Нижегородской области (с 2007 г. – при Губернаторе) по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий для содействия гражданам в получении льгот и компенсаций, положенных по закону «О реабилитации жертв политических репрессий». В ее состав вошли представители общественных организаций и государственных органов. Помимо правозащитной деятельности Комиссия ведет большую просветительскую работу среди населения: организует и проводит тематические выставки, конференции, социально-патриотические мероприятия с участием учащихся нижегородских школ, осуществляет книгоиздательскую деятельность.

Бессменным председателем Комиссии с самого начала и до последнего дня жизни (1 марта 2010 года) был Владимир Иванович Жильцов, который отсидел четыре года в Мордовских лагерях. 23-летним студентом Горьковского госуниверситета он был арестован 6 июня 1969 года и осужден по политическим 70 и 71 статьям УК РФ. На протяжении 18 лет он занимался очень важной и ответственной работой по восстановлению прав жертв политических репрессий и увековечению их памяти.

Одной из важнейших заслуг Комиссии было принятие в 1995 году решения о создании базы данных по репрессированным и подготовке к изданию Книги памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Это стало возможным благодаря тому, что с 1992 года в соответствии с Указом Президента России Б.Н. Ельцина «Об архивах КГБ» Государственный архив Нижегородской области (ныне ЦАНО) начал прием документов бывшего УКГБ СССР по Горьковской области, в том числе уголовно-следственных дел на репрессированных и фильтрационных дел на бывших военнопленных (Ф. 2209, описи 3 и 3а).

В 1997 году вышел первый том «Книги памяти» с предисловием В. Жильцова, в котором он определил цель издания как «посильную попытку возвращения безвинно пострадавшим людям их доброго имени, запечатленную веру в то, что ничего подобного более не случится в многострадальной России». Кроме того, она призвана рассеять еще пока стойкое заблуждение о том, что вал репрессий пришелся на 1930–1940-е годы, хотя по размаху репрессий годы революции и Гражданской войны потрясают не меньше.

Помимо списков репрессированных каждый том «Книги памяти» посвящен определенному периоду в истории политических репрессий и содержит документы и материалы, отражающие их ход и результаты, в том числе и в Нижегородской области. Например, первый том показывает, что террор начался сразу после прихода большевиков к власти. Здесь приведены Постановление СНК от 5.09.1918 г. «О красном терроре»; глава 1 Особой части УК РСФСР от 1926 г. «Преступления государственные, ст. 58» и Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» (в нем впервые указано количество людей, подлежащих репрессированию по каждой республике, краю, области). Во втором томе содержатся «документы террора» с 1919 по 1922 год, в третьем – «документы террора» с 1922 по 1936 год, четвертый том раскрывает тему «Большого террора» 1936–1938 гг., пятый – тему репрессий в годы Великой Отечественной войны и т.д.

Списки репрессированных, включенные в каждый том, содержат краткие биографические данные (фамилия, имя, отчество, год и место рождения, место жительства и работы, дата ареста, кем осужден, приговор). Основанием для включения граждан в «Книгу памяти» является наличие документа в архивном деле, подтверждающего факт репрессии по ст. 58 или пребывания в заключении по этой статье не менее месяца в период следствия. Данные о расстреле или смерти приводятся при их документальном подтверждении. Сохранено административно-территориальное деление 1920–1950-х годов.

К настоящему времени «Книга памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области» насчитывает 8 томов, включающих персоналии от А до Я, и 9-й дополнительный справочный том – алфавитный указатель лиц, занесенных в «Книгу». Издание содержит сведения о 40 тысячах уроженцах и жителях области, пострадавших в годы террора. Коллектив авторов за это издание был награжден премией г. Нижнего Новгорода.

На 1 января 2009 года на территории Нижегородской области состояло на учете 4180 реабилитированных и 332 человека, пострадавших от репрессий.

Процесс рассекречивания судеб репрессированных начался с 1990-х годов, когда появилась возможность публикации свидетельств и воспоминаний жертв и очевидцев сталинского террора. В 2006 году при участии В.И. Жильцова вышла книга «Это забыть нельзя. Жертвы репрессий – нижегородцы», авторами которой стали литератор Н.А. Пчелин и художник-портретист А.Ф. Александров. Книга содержит биографические очерки о 120 репрессированных нижегородцах, а также их собственные воспоминания, свидетельства, документы, письма, стихи, очерки, фотографии и размышления.

В 2009 году Комиссией по восстановлению прав политических репрессий при Губернаторе совместно с Государственно-правовым департаментом Нижегородской области начат выпуск тематических сборников, рассказывающих о наших земляках, репрессированных по политическим мотивам.

Каждый выпуск посвящен представителям определенного вида деятельности – науки, образования, здравоохранения, производственной сферы и др. Первый сборник этой серии «Опаленные лихолетьем» (2009 г.) рассказывает о нижегородских деятелях науки и искусства, репрессированных в 1930–1970-е годы. Сборник «Преодоление» (2010 г.) – о нижегородских ученых, инженерах, конструкторах, преподавателях и работниках производства, пострадавших в 1930-е годы (среди них академик Г.А. Разуваев, ученый-генетик С.С. Четвериков, профессор-математик Ю.И. Неймарк и другие). В сборнике «На тернистом пути просвещения» (2010 г.) собраны воспоминания о репрессированных нижегородских учителях, ставших жертвами репрессий в 1920–1970-е годы.

В 2011 году при непосредственном участии членов общественной организации «Защита прав жертв политических репрессий в Нижегородской области» начат выпуск воспоминаний детей «врагов народа». Вышли два выпуска сборника «Линия судьбы», предназначенные прежде всего для молодого поколения нижегородцев. В каждой судьбе, представленной в них, можно встретить достойный пример силы духа и мужества, искренней любви к Отчизне. Работа над публикацией вновь поступающих материалов будет продолжена в 2012 году.

Еще одна сторона деятельности Комиссии – установление памятников на местах массовых расстрелов, в зонах концлагерей. Одним из первых (5 сентября 1994 года) был установлен памятник на так называемом Бугровском кладбище – месте массовых расстрелов и захоронений – с надписью «Вечная память жертвам тоталитарного режима». Позже были установлены поминальные кресты в сквере на ул. Маслякова (в Жандармском овраге расстреливали жертв «Красного террора»), при въезде в Балахну возле городского кладбища, на Мочальном острове напротив исторической части Нижнего Новгорода, а также памятники в Воскресенском, Варнавинском, Городецком, Княгининском, Краснооктябрьском, Семеновском районах области.

Инициаторами установки памятника в Варнавине стали члены нижегородского клуба экстремального отдыха «Экстрим-НН» во главе с его председателем Дмитрием Владимировичем Тютиным. Ими был придуман проект стелы и собраны средства на ее установку. С 1938 по 1961 год Варнавино был центром Унжлага, в состав которого входило 28 лагпунктов. Помимо установки памятника в Варнавине членами клуба была предпринята экспедиция к месту расположения лагерей, где был установлен поклонный крест.

История политических репрессий до сих пор остается темой открытой, неизученной, политизированной, но говорить о ней необходимо – ради будущего.

Эти события отразились и на нашей семье. Мой прадед, Николай Павлович Полянский, происходил из древнего дворянского рода, который можно проследить с XVII века. Он был управляющим Нижегородской конторой Государственного банка с 1909 по 1917 год. Благодаря его деятельности как управляющего увеличились объемы и масштаб банковских операций, что в целом положительно сказалось на экономической жизни региона. Он же руководил и постройкой великолепного банковского комплекса на Большой Покровской улице (поначалу банк располагался в другом здании – ныне в нем администрация Нижегородского района).

Семья была многодетной. У Николая Павловича и его супруги Юлии Георгиевны родилось восемь детей – семь сыновей и дочь. После революции 1917 года для них началась полоса лишений. Всю жизнь прадед добросовестно трудился в банковской сфере, был награжден многочисленными орденами, памятными знаками и высочайшими благодарностями императора. Его трудовая деятельность вынужденно завершилась в 1917 году. 22 ноября Нижегородскую контору Государственного банка захватили большевики. В начале рабочего дня туда нагрянули Акимов, Воробьев и бывший сормовский чертежник Хахарев в сопровождении латышских стрелков и потребовали отдать ключи от кладовых. А ведь на тот момент в Нижегородской конторе хранилась половина золотого запаса России! Николай Павлович был отстранен от дел, от него потребовали сдать казенную квартиру, причем для этого дали всего два дня. Со всеми чадами и домочадцами прадед перебрался в первое же предложенное жилье на улицу Тихоновскую (ныне Ульянова). Это была квартира из семи небольших комнат, как раз по числу членов семьи.

В Нижнем Новгороде в это время шли обыски и аресты в семьях дворян, купцов, крупных промышленников. В июне 1918 года провели обыск и у Полянских, Николай Павлович был арестован, но на следующий день освобожден. Его семью хотели вновь выселить из дома, но нашли другое решение проблемы: квартира на Тихоновской была превращена в коммуналку: Полянским оставили четыре комнаты, а в три других заселили еще по семье.

От пережитых потрясений осенью 1918 года скончалась прабабушка Юлия Георгиевна. Ее смерть Николай Павлович переживал очень тяжело. После девятого дня смерти жены он ушел пешком в деревню Лукино Балахнинского уезда, где прожил 10 дней, потом вернулся в Нижний. Обстановка в городе была тревожной, продолжались сплошные обыски и аресты, ни в чем не повинные люди расстреливались по политическим соображениям, многие уезжали. Решил уехать и Николай Павлович. Он направился в Москву, где ему обещали помощь, но там его ожидали голод, холод и болезни. В 1919 году он вернулся в Нижний и поселился у дочери Евгении в крошечной комнатке в сыром подвальном помещении на Ильинке, но вскоре вновь уехал в деревню Лукино. Там он и окончил свои дни в 1921 году, успев написать воспоминания. Похоронен на кладбище Крестовоздвиженского монастыря в Нижнем Новгороде, однако даже в могиле не нашел покоя, так как в годы советской власти монастырь превратили в концлагерь, а некрополь уничтожили.

В доме на Тихоновской Полянских продолжали «уплотнять», и к 1930 году в квартире проживало уже семь семей. 5 мая 1930 года родился мой папа, а в октябре арестовали его отца Павла Николаевича Полянского и дядю Ивана Николаевича. Известно, что из Москвы спускали план, сколько граждан нужно осудить и направить на тяжелые физические работы. Этот выбор пал и на братьев Полянских.

Павел Николаевич окончил юридический факультет Петербургского университета, служил в Министерстве юстиции, но после революции был вынужден уехать из столицы, так как там начались повальные расстрелы представителей интеллигенции, духовенства и кадровых офицеров. Вообще, обе столицы, Москва и Петербург, опустели почти наполовину – их население бежало, спасаясь от расстрелов и оставляя квартиры и имущество на произвол судьбы. Дед переехал в Нижний Новгород и поселился вместе со своим отцом, работал в коллегии адвокатов при Нижкрайсуде.

Иван Николаевич Полянский окончил курс наук в Московском лицее цесаревича Николая, служил в отделении заграничных операций Государственного банка в Петербурге. Он женился на Лидии Матвеевне Башкировой, дочери известного нижегородского промышленника. После революции также переехал в Нижний Новгород, работал юристом.

Постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ в марте 1931 года обоих братьев приговорили к трем годам с отбыванием наказания в концлагере в Визингском районе Коми АССР. Бабушка Ольга Васильевна после ареста мужа осталась с полугодовалым младенцем на руках. При аресте изъяли много ценных вещей и фотографий, лишь небольшая их часть сохранилась у родственников.

С февраля по ноябрь 1933 года деда продержали в Сыктывкарском следственном изоляторе, выколачивая признательные показания. В одном из писем он написал: «Ваня умер, я завидую Ване». До чего же нужно было довести человека, чтобы он позавидовал мертвому! Из тюрьмы Павла Николаевича отправили в колонию, а вскоре признали инвалидом 2-й группы – у него был ряд тяжелейших заболеваний, приобретенных за время заключения. В марте 1934 года он умер в больнице исправительно-трудовой колонии поселка Верхний Чов. О его смерти было сообщено дочери Евгении Николаевне Сухорской.

Чем же обернулась революция для Полянских? Глава семьи лишился работы, в 1918 году умерла его жена, сыновья Уар и Алексей, участники Первой мировой войны, вынуждены были покинуть страну и умерли в эмиграции. Двое других сыновей, Павел и Иван, были репрессированы в начале 1930-х годов и погибли в лагере, в Нижнем Новгороде в эти же годы скончался сын Георгий, и только дочь Евгения прожила относительно благополучно до 1964 года.

Судьба Полянских – один из многих трагических примеров тотальных репрессий советских лет. Поэтому я призываю всех присутствующих писать воспоминания о своих родных, фиксировать факты, которые должны выйти из узкого семейного кругу и стать достоянием широкой общественности, потому что имеют колоссальное воспитательное значение. Эта та ситуация, когда история семьи выходит на уровень трагедии всей страны.

ИСТОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ 1930–1950-Х ГОДОВ

ПО ДОКУМЕНТАМ Государственного общественно-политического архива Нижегородской области

Вернуться к Содержанию
Анна Борисовна Шурыгина,

главный архивист отдела публикации

и использования документов ГКУ ГОПАНО

Документы из фондов Государственного общественно-политического архива Нижегородской области являются источниковой базой для исследователей региональной истории советского периода, и в том числе, ее трагических страниц, связанных с размахом репрессий 30-50-х годов ХХ столетия.

Документы архива по указанной теме можно условно разделить на две группы: 1) управленческая документация партийных органов, т.н. официальные документы (постановления, отчеты, информации и др.); 2) документы личного происхождения (обращения родственников репрессированных в органы власти, письма, воспоминания). Подобное видовое разнообразие документов архива имеет определенную ценность для более объективного понимания событий прошлого.

Начать обзор документов официального характера необходимо с директивных указаний Центрального комитета партии по вопросам ликвидации оппозиции и усиления партийной бдительности и отчетов местных партийных органов о проделанной в связи с ними работе. Ведь именно после очередного постановления или письма из центра в регионах наблюдался «всплеск активности».

Среди этих документов решение январского пленума ЦК партии 1933 г. о проведении чистки партии с целью ограничения оппозиционных настроений, закрытые письма ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством С.М. Кирова» (18 января 1935 г.) и «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока» (29 июля 1936 г.) и другие.

Последнее являлось составной частью подготовки т.н. первого Московского процесса об антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском террористическом центре и информировало о террористических группах, действовавших повсеместно, в том числе и в г. Горьком. Назывались конкретные фамилии горьковчан, якобы готовивших убийство вождей партии. Письмо призывало бороться с контрреволюцией и проявлять «большевистскую бдительность». А это означало только одно – начало нового витка репрессивных мер.

Доказательство тому – отчеты Горьковского крайкома и райкомов партии о ходе реализации на практике закрытого письма ЦК ВКП(б).

Анализ архивных документов показывает, что непосредственное влияние на обстановку в Горьковской области в 1930-е годы оказали крупные политические процессы, проведенные в отношении видных партийных и советских деятелей страны.

Среди документов местных органов власти интересны, в первую очередь, протоколы и стенограммы заседаний партийных конференций Горьковского крайкома, обкома ВКП(б) и районных комитетов партии, содержащие информативно насыщенные доклады.

Примером тому может служить доклад Ю.М. Кагановича, секретаря обкома ВПК(б), на VI областной партконференции, состоявшейся в июле 1938 года. В докладе подводятся своеобразные итоги работы парторганизации по борьбе с «врагами». Каганович озвучивает факт действия в областной парторганизации «правотроцкистского, шпионо-террористического подполья», которое возглавляли Э.К. Прамнэк, Н. И. Пахомов, М.С. Погребинский, А.Н. Буров и другие руководители областного уровня. И далее дается характеристика каждому из так называемых «главарей» контрреволюционного подполья. Докладчик приводит факты раскрытия и разгрома различных контрреволюционных организаций по всей Горьковской области, а также случаи «разоблачения» членов обкома и райкомов партии.

Итогами работы областной парторганизации и органов НКВД в этом направлении стали многочисленные аресты. В докладе приводятся следующие цифры: среди арестованных 68 человек – руководящий состав железнодорожного транспорта, 38 партийных работников, 30 – руководство водного транспорта, 82 человека – директора фабрик и заводов, 35 – преподаватели вузов, школ и т.д.¹

Документы свидетельствуют о масштабах репрессивных акций, проводимых в Горьковской области, результатом которых стало уничтожение партийных и хозяйственных кадров, научной и творческой элиты.

В свете вышесказанного интересно письмо Горьковского обкома ВКП(б) от 10 ноября 1937 года секретарю ЦК партии И.В. Сталину о положении с партийно-хозяйственными кадрами в области. Цитата из этого письма:

«Нам становиться так тяжело в вопросе с кадрами, что решили просить Вашей помощи. Дело в том, что мы в Горьковской области принимаем все меры к тому, чтобы очистить парторганизацию, промышленность, сельское хозяйство и другие отрасли от врагов народа.

За время с июня месяца (1937 г. – прим. авт.) арестовано органами НКВД врагов, шпионов, диверсантов 1579 человек, в том числе более десятка директоров заводов… Кроме этого кулацко-повстанческих элементов взято 5022 человека…Обком партии в порядке самоочистки от работников, не внушающих необходимого политического доверия, сменил большую группу руководящих работников,…причем часть из смененных была потом посажена. Это характеризует наши трудности и большую потребность в кадрах, которую мы имеем внутри области»².

Письмо достаточно красноречиво и не нуждается в комментариях.

Протоколы заседаний бюро Горьковского крайкома (обкома), райкомов и первичных парторганизаций за 1930–1940-е годы также содержат сведения о репрессированных. На заседаниях бюро рассматривались вопросы исключения из членов и кандидатов в члены ВКП(б). Исключение происходило по разным причинам: несоблюдение партийной дисциплины, содействие вредительству, присвоение государственных средств и др. Но чаще всего встречается формулировка «исключить как врага народа». В протоколах отмечался также факт ареста исключаемого органами НКВД.

Источником по истории репрессий на Нижегородской земле могут служить персональные дела коммунистов, которые в соответствии с Федеральным законом «Об архивном деле в Российской Федерации» № 125-ФЗ от 22 октября 2004 г. имеют ограниченный доступ. В течение 75 лет с момента создания документа только родственники имеют право доступа к нему.

В состав документов персонального дела входят выписки из заседаний партийных органов об исключении из партии, личное заявление о восстановлении в партии, характеристики, решения парторганов о восстановлении в партии. Т.о. персональное дело всегда содержит информацию о причинах исключения из рядов партии.

Достаточно подробные биографические сведения содержат личные дела коммунистов, в том числе и тех, кто был впоследствии репрессирован. Таким образом, данный вид документов также может представлять интерес для исследователей. Но здесь также нужно помнить об ограниченном доступе.

Так, например, в фонде Горьковского обкома партии хранится личное дело М.И. Родионова, секретаря Горьковского обкома партии, Председателя Совета Министров РСФСР с 1946 года. Как известно, Родионов был арестован в августе 1949 года по т.н. «Ленинградскому делу». Всем проходившим по этому делу было предъявлено обвинение в антипартийных действиях, вредительской подрывной работе, направленной на отрыв Ленинградской областной парторганизации от ЦК ВКП(б). 1 октября 1950 года через несколько часов после вынесения приговора всех обвиняемых расстреляли.

«Ленинградское дело» и причастность к нему М.И. Родионова не могли не отразиться на кадрах Горьковской партийной организации. В течение 1949–1950 годов ЦК партии не раз обращал внимание на неудовлетворительную работу Горьковского обкома. В этот период с постов были сняты некоторые руководители областного уровня. В 1950 году аппарат обкома был обновлен на треть, горкома – более чем на 40%¹.

Еще один вид документов, представляющий интерес для исследователей данной темы, это информации и докладные записки районных и городских комитетов ВКП(б) в вышестоящие партийные органы, отложившиеся, как правило, в фондах Нижегородского (Горьковского) краевого комитета и Горьковского областного комитета партии.

Кроме того, управленческая документация представлена блоком архивных материалов о партийной реабилитации, которая активно стала осуществляться после ХХ съезда КПСС 1956 г., но к началу 60-х гг. была свернута и продолжилась уже только в конце 80-х годов. После снятия незаконных обвинений и оправдания репрессированных в судебном отношении осуществлялось их восстановление в партии.

Как известно, в сентябре 1987 г. решением Политбюро ЦК КПСС была создана Комиссия по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начала 50-х гг.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов» были отменены все внесудебные решения, вынесенные «тройками», «особыми совещаниями» НКВД. На основании решений о реабилитации в судебном отношении проводились мероприятия по партийной реабилитации.

Документы Государственного общественно-политического архива раскрывают механизм восстановления в партии репрессированных коммунистов.

На заседаниях комиссии партийного контроля при Горьковском обкоме КПСС рассматривались вопросы о партийной реабилитации того или иного лица, незаконно осужденного в прошлом и исключенного из партии. В подавляющем большинстве случаев это была посмертная реабилитация. На заседании комиссии заслушивалась краткая биографическая информация об исключенном, озвучивалась суть дела. Каждое дело о реабилитации рассматривалось отдельно во избежание автоматизма и поверхностного подхода. Затем вопрос о восстановлении в партии выносился на утверждение бюро обкома КПСС.

Что касается поступающих в партийные органы просьб родственников сообщить о деталях дела, месте гибели и захоронения репрессированного, они передавались в органы госбезопасности.

Документы, касающиеся партийной реабилитации, отложились в фонде Горьковского обкома партии в протоколах заседаний бюро, комиссии партийного контроля и материалах к ним за 1989–1990 годы.

Особую роль среди источников по истории репрессий в Горьковской области занимают документы личного происхождения. Несмотря на большую долю субъективности, они позволяют увидеть реакцию обычных людей – непосредственных участников событий тех лет. Письма и воспоминания, отложившиеся в фондах архива, свидетельствуют о трагических судьбах репрессированных горьковчан.

В фонде Горьковского обкома партии хранятся письма родственников репрессированных на имя секретаря обкома Ю.М. Кагановича за 1938 год¹. В большинстве обращений содержатся просьбы о помощи в пересмотре дел арестованных членов семей. «Я крепко верю, что тут какая-то ошибка, и все разберется», «Муж стал жертвой гнусной клеветы», «Арест его я считаю необоснованным», – это строки из писем, в каждом из которых – надежда на восстановление справедливости в отношении родных и близких. Ответом были равнодушные скупые слова: «К пересмотру дела нет никаких оснований». Часто результатом рассмотрения жалобы была резолюция: «Оставить без ответа».

Сохранилось несколько писем от детей, чьи родители были арестованы. Вот строки одного из них: «Дорогой Юлий Моисеевич! Мы пишем Вам о нашем большом горе. У нас взяли 3 ноября папу, а маму 13 ноября, квартиру и все наше имущество. Нам очень тяжело жить. Просим освободить хотя бы маму. Мы знаем, что Вы очень заботитесь и любите детей. Просим помочь нам, что возможно»².

Анализ подобных обращений делает возможным отметить тот факт, что социальное происхождение, занимаемая должность и личная характеристика не играли никакой роли. Арестован мог быть любой, вызывающий подозрение.

В фонде № 244 сохранились письма и воспоминания людей, переживших личную и семейную трагедию, связанную с репрессиями 1930–1950-х годов. В них чувствуются боль и горечь, а также вера в то, что подобное больше не повторится. Жена одного из репрессированных вспоминает такие слова мужа: «О наших муках кровью будут написаны слова. Мертвыми или живыми войдем мы в историю, и дети прочтут о кровавом терроре»³.

Специфика канонизации новомучеников