Глава 19 Деревня под названием Нью-Йорк

«Лендкрузер» Мортенсона въехал на улицы города Гулапор, что располагался в западной части долины Шигар.

«Что это? — спросил Мортенсон. — Что это перед нами?»

«Медресе, Грег-сахиб. Совсем недавно его построили», — ответил Апо, сидящий в кабине рядом. Грег попросил Хусейна остановить, чтобы лучше рассмотреть здание. Он вылез из джипа и прислонился к дверце. Хусейн остался за рулем, беспечно стряхивая сигаретный пепел прямо на деревянный ящик с динамитом.

Мортенсон покосился на водителя. Он высоко ценил его искусство без особых проблем ездить и ориентироваться на самых плохих дорогах Пакистана. Поэтому предпочитал никогда не давать ему советов. Вместе они проехали тысячи километров — без единого происшествия. Но сейчас Грег подумал, что в Скарду нужно будет сказать Хусейну, чтобы он обернул ящик с динамитом пластиковой пленкой.

Грег стал рассматривать здание медресе. Оно было очень большим. От посторонних взглядов его скрывала шестиметровая по высоте стена. Нечто подобное можно было бы увидеть в Вазиристане, но не здесь, в нескольких часах езды от Скарду. «Ты уверен, что это не военная база?» — спросил Мортенсон.

«Это ваххабитское медресе», — ответил Апо.

«А зачем им столько места?»

«Ваххабитское медресе — это…» — Ало запнулся, подыскивая подходящее английское слово, потом замахал руками и зажужжал.

«Пчелы?» — попытался угадать Мортенсон.

«Да, как дом для пчел. В ваххабитском медресе учится очень много учеников».

Мортенсон молча вернулся в машину. «Лендкрузер» тронулся в путь.

В восьмидесяти километрах к востоку от Скарду, на окраине бедной деревни Юго, Грег заметил два изящных белых минарета, утопающих в зелени. «Откуда эти люди взяли деньги на новую мечеть?» — удивился он.

«Это ваххабиты, — ответил ему Апо. — Шейхи из Кувейта и Саудовской Аравии с чемоданами рупий. Они берут к себе лучших учеников. Когда юноша возвращается в Балтистан, он должен взять себе четырех жен».

Через двадцать минут перед Мортенсоном появилась точная копия той же мечети — на этот раз в бедной деревне Шурд.

«Ваххабиты?» — спросил он, уже зная ответ.

«Да, Грег, — ответил Апо, набив рот табаком, привезенным из Америки. — Они повсюду».

«Я знал, что саудовские ваххабиты уже давно строят мечети вдоль афганской границы, — говорит Мортенсон. — Но весной 2001 года я был поражен тем, что их новые храмы появились в самом сердце шиитского Балтистана. Впервые я понял масштаб их действий, и это меня напугало».

Ваххабизм — это консервативная, фундаменталистская ветвь суннитского ислама, официальная государственная религия Саудовской Аравии. Многие саудиты считают такое название оскорбительным и предпочитают называть себя аль-мувахиддинами, то есть «монотеистами». В Пакистане и других бедных странах, находящихся под сильным влиянием ваххабитов, используют традиционное название.

Слово «ваххабизм» происходит от арабского выражения «аль-ваххаб», то есть «щедрый даритель», это одно из множества имен Аллаха. Ваххабиты и есть щедрые дарители. Они располагают практически неограниченными средствами. Деньги привозят в Пакистан чемоданами и переводят их по назначению, используя сложные финансовые схемы. Именно деньги формируют у жителей Пакистана представление о ваххабитах. Нефтедоллары, выкачиваемые из Персидского залива, направляются в Пакистан для создания настоящих рассадников религиозного экстремизма — ваххабитских медресе.

НЕФТЕДОЛЛАРЫ, ВЫКАЧИВАЕМЫЕ ИЗ ПЕРСИДСКОГО ЗАЛИВА, НАПРАВЛЯЮТСЯ В ПАКИСТАН ДЛЯ СОЗДАНИЯ НАСТОЯЩИХ РАССАДНИКОВ РЕЛИГИОЗНОГО ЭКСТРЕМИЗМА — ВАХХАБИТСКИХ МЕДРЕСЕ.

Определить точный объем денежных средств, вложенных в пакистанский ваххабизм, невозможно: работа ведется в обстановке строжайшей тайны. Однако даже в подцензурной саудовской прессе появляются сообщения о том, что суммы, направляемые на обучение бедных пакистанских юношей, огромны.

В декабре 2000 года саудовские СМИ сообщали о том, что одна из четырех крупнейших ваххабитских организаций «Фонд аль-Харамайн» за предыдущий год построила 1100 мечетей, школ и исламских центров в Пакистане и других мусульманских странах и наняла на работу 3000 человек.

Самой активной из четырех ваххабитских групп саудовская газета считает «Международную организацию исламского освобождения». Комиссия по расследованию событий 11 сентября обвинила ее в прямой поддержке движения Талибан и Аль-Каеды. В 1999 году эта организация финансировала возведение 3800 мечетей, потратила на «исламское образование» 45 миллионов долларов и наняла 6000 учителей, преимущественно в Пакистане.

«В 2001 году ИЦА осуществлял свои проекты в Северном Пакистане. Мы строили школы вдоль „линии контроля“. Работали в западных регионах, ближе к афганской границе, — вспоминает Мортенсон. — Но наши средства не шли ни в какое сравнение со средствами ваххабитов. Каждый раз, когда я приезжал проверить, как идут дела, я видел десяток ваххабитских медресе, появившихся буквально на глазах».

Неэффективная пакистанская система образования делает продвижение ваххабитской доктрины вопросом чисто экономическим. Лишь малый процент пакистанских детей — из самых богатых семей — учится в элитных частных школах, оставшихся от Британской Индии. Мортенсон узнал, что на большей части территории страны все образование ограничивается чрезвычайно малым количеством плохо финансируемых государственных школ. В медресе же принимали учеников из самых бедных семей, которые не могли попасть даже в государственные школы. Ваххабиты обеспечивали детей бедняков жильем и питанием. Они строили школы там, где их никогда не было. Для миллионов пакистанских родителей отдать детей в медресе было единственным способом дать им образование.

«Не хочу, чтобы вы подумали, что все ваххабиты плохие, — говорит Мортенсон. — Многие их школы и мечети прекрасно справляются с задачей помощи беднякам Пакистана. Но некоторые из них создаются лишь для того, чтобы вести священную войну — джихад».

По оценкам Всемирного банка, к 2001 году по меньшей мере в двадцати тысячах медресе обучалось около двух миллионов пакистанских юношей. При этом учебные программы в них были целиком происламскими. Лахорский журналист Ахмед Рашид — пожалуй, лучший эксперт в вопросах связи медресе с ростом исламского экстремизма, — считает, что более восьмидесяти тысяч учеников медресе вступили в движение Талибан. Всемирный банк полагает, что 15–20 процентов учащихся ваххабитских учебных заведений получают военную подготовку, изучают основы джихада и учатся ненависти к Западу — в ущерб таким предметам, как математика, физика и литература.

Рашид описал ваххабитские медресе Пешавара в своей великолепной книге «Талибан». Он пишет, что ученики целыми днями изучают «Коран, изречения пророка Мохаммеда и основы исламского законодательства в истолковании малограмотных учителей». «Учителя не имеют, а ученики не получают адекватных знаний по математике, физике, истории или географии».

«Ученики медресе не знают своих корней, у них нет работы, они бедны и не обладают знаниями, — пишет Рашид. — Они восхищаются войной, потому что это единственное занятие, к которому они готовы. Деревенские муллы вбили в них веру в мессианский пуританский ислам. Только в это они могут верить, и только это придает их жизни смысл».

УЧЕНИКИ МЕДРЕСЕ НЕ ЗНАЮТ СВОИХ КОРНЕЙ, У НИХ НЕТ РАБОТЫ, ОНИ БЕДНЫ И НЕ ОБЛАДАЮТ ЗНАНИЯМИ. ОНИ ВОСХИЩАЮТСЯ ВОЙНОЙ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО ЕДИНСТВЕННОЕ ЗАНЯТИЕ, К КОТОРОМУ ОНИ ГОТОВЫ.

«Школы, построенные Мортенсоном, — продолжает Рашид, — дают тысячам молодых людей то, что им жизненно необходимо: сбалансированное образование и средство для того, чтобы выбраться из нищеты. Но нам нужно гораздо больше таких учреждений. Школы Мортенсона — это капля в море, если оценить масштаб данной проблемы в Пакистане. Государство не может дать образование множеству молодых людей, что делает их легкой добычей экстремистов, строящих все новые и новые медресе».

Самое знаменитое медресе Дарул Улум Хаккания в Атток-Сити близ Пешавара прозвали «университетом джихада», потому что отсюда вышел руководитель движения Талибан, зловещий одноглазый мулла Омар, и другие члены руководства воинственной секты. Всего в медресе обучается три тысячи учеников.

«Когда я думаю о стратегии ваххабитов, у меня начинает кружиться голова, — говорит Мортенсон. — Это не просто несколько арабских шейхов, прилетевших с Персидского залива с чемоданами денег. Ваххабиты забирают самых умных учеников в Саудовскую Аравию и Кувейт на десятилетия.

За это время им внушают исламскую доктрину и убеждают брать четырех жен, чтобы, вернувшись, они размножались, как кролики.

Апо назвал ваххабистские медресе ульями, — продолжает Грег, — и он совершенно прав. Здесь поколение за поколением промывают мозги ученикам. Эти люди думают на двадцать, сорок, даже шестьдесят лет вперед, они готовятся к тому времени, когда созданные ими армии экстремистов захватят Пакистан и весь остальной исламский мир».

К началу сентября 2001 года мрачный красный минарет недавно построенной ваххабитской мечети и медресе за высокой каменной стеной появились в самом центре Скарду…

ЭТИ ЛЮДИ ДУМАЮТ НА ДВАДЦАТЬ, СОРОК, ДАЖЕ ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ ВПЕРЕД, ОНИ ГОТОВЯТСЯ К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА СОЗДАННЫЕ ИМИ АРМИИ ЭКСТРЕМИСТОВ ЗАХВАТЯТ ПАКИСТАН И ВЕСЬ ОСТАЛЬНОЙ ИСЛАМСКИЙ МИР.

* * *
9 сентября Мортенсон ехал в своем зеленом «лендкрузере» по долине Чарпурсон в Северном Пакистане. Рядом с ним сидел Джордж Маккаун и любовался красотами природы. «Мы перешли из Китая через перевал Хунджераб, — вспоминает он. — И это была самая красивая дорога на земле. Стада диких верблюдов бродили по девственной долине между самыми величественными пиками Пакистана».

Они направлялись в Зуудхан открывать три только что осуществленных на средства ИЦА проекта: систему водоснабжения, небольшую гидроэлектростанцию и амбулаторию. Зуудхан — это родная деревня телохранителя Мортенсона, Фейсала Байга. Маккаун лично пожертвовал восемь тысяч долларов на эти проекты. Он решил поехать и посмотреть, на что потрачены его деньги. К нему присоединились сын Дэн и невестка Сьюзен, которые ехали в другом джипе.

На ночь они остановились в Состе. Некогда это был караван-сарай на Великом шелковом пути; теперь он превратился в перевалочный пункт на пути в Китай. Мортенсон включил недавно купленный спутниковый телефон и позвонил в Исламабад своему другу — бригадному генералу Баширу. Башир подтвердил, что через двое суток за ними прибудет вертолет и доставит в Зуудхан.

Со времени последнего приезда Мортенсона в Пакистан его внешний вид изменился. Теперь на нем, кроме традиционной одежды, был жилет фотографа с множеством карманов, куда по горло занятому директору Института Центральной Азии можно было сложить все необходимое. В разных карманах лежали доллары, приготовленные для обмена, мелкие рупии для повседневных расходов, письма и прошения, требующие ответа. В других карманах лежали расписки, связанные с проектами, осуществляемыми в данное время. Эти документы нужно было предоставить придирчивым американским бухгалтерам. В самых объемистых карманах расположились пленочная и цифровая камеры. Фотографии подтвердили бы спонсорам, что их средства потрачены не впустую.

Пакистан тоже изменился. Поражение пакистанской армии во время Каргилского конфликта нанесло ощутимый удар по национальной гордости. Демократически избранный премьер-министр Наваз Шариф был смещен. В результате бескровного военного переворота к власти пришел генерал Первез Мушарраф. В Пакистане вступили в действие законы военного времени. Мушарраф обещал подавить движение исламских экстремистов, которых он считал повинными в понесенном страной поражении.

Мортенсон не до конца понимал мотивы деятельности Мушаррафа. Но он был благодарен за поддержку, которую новое военное правительство оказывало усилиям ИЦА. «Мушарраф заслуживает уважения хотя бы за то, что он начал бороться с коррупцией, — говорит Мортенсон. — Впервые с момента моего приезда в Пакистан я начал встречать в удаленных горных деревнях военных инспекторов. Эти люди проверяли наличие школ и больниц, убеждались в том, что государственные средства расходуются обоснованно. Впервые жители Бралду рассказали мне, что им поступили деньги из Исламабада. Эти действия значили для меня гораздо больше, чем бесплодная, пустая риторика правительств Шарифа и Бхутто».

Масштаб работы ИЦА в Пакистане расширялся, и военные пилоты предложили американцу свою помощь. Его работа вызывала их уважение. Теперь вертолеты переправляли Мортенсона из Скарду в удаленные деревни за несколько часов, тогда как раньше он тратил на тот же путь несколько дней.

МАСШТАБ РАБОТЫ ИЦА В ПАКИСТАНЕ РАСШИРЯЛСЯ, И ВОЕННЫЕ ПИЛОТЫ ПРЕДЛОЖИЛИ МОРТЕНСОНУ СВОЮ ПОМОЩЬ. ЕГО РАБОТА ВЫЗЫВАЛА ИХ УВАЖЕНИЕ.

В последние годы бригадный генерал Башир Баз, сподвижник Мушаррафа, на своем вертолете постоянно транспортировал солдат и боеприпасы на ледник Сиачен — самое высокогорное поле боевых действий на планете. Но потом он отошел от дел и организовал частную авиакомпанию «Аскари», спонсируемую военными. Когда у него было время и свободные самолеты, он сам и его люди с радостью доставляли Грега в самые удаленные уголки Пакистана.

«Я много людей встречал в своей жизни, но ни разу не видел никого подобного Грегу Мортенсону, — говорит Башир. — Он все силы тратил на то, чтобы помочь детям моей страны, и самое малое, что я мог для него сделать, это предложить свои услуги».
* * *
Мортенсон набрал номер и направил антенну спутникового телефона на юг. Через помехи он услышал мягкий голос Башира. Новости из Афганистана, страны, горы которой он видел на западе, потрясли Грега до глубины души. «Повтори! — крикнул он. — Масуд убит?»

Пакистанская разведка только что сообщила о том, что убийцы из Аль-Каеды, скрывавшиеся под видом журналистов, только что застрелили Ахмад Шах Масуда. Башир добавил, что вертолет будет в полном распоряжении Мортенсона.

«Если это правда, — подумал Грег, — то Афганистан взорвется».

«ЕСЛИ ЭТО ПРАВДА, — ПОДУМАЛ ГРЕГ, — ЕСЛИ АХМАД ШАХ МАСУДА УБИЛИ, ТО АФГАНИСТАН ВЗОРВЕТСЯ».

Информация оказалась верной. Харизматичный лидер Северного альянса, силы которого сдерживали талибов и не давали им захватить самые северные районы Афганистана, был убит 9 сентября двумя членами Аль-Каеды, алжирцами по происхождению. Убийцы-смертники притворились бельгийскими документалистами марокканского происхождения. Они начинили видеокамеру взрывчаткой и привели бомбу в действие во время интервью с Масудом на его базе, расположенной всего в часе лета к западу от Соста. (Французская разведка установила, что видеокамера была украдена в прошлом году у фотожурналиста Жан-Пьера Венсенде, когда он снимал рождественские витрины в Гренобле.)

Масуд прожил после взрыва еще пятнадцать минут. Его погрузили в вертолет, чтобы доставить в госпиталь в Душанбе, но полученные Ахмад Шахом ранения оказались смертельными. Северный альянс скрывал известия о смерти своего лидера, чтобы талибы не начали новое наступление на последний анклав свободы на территории Афганистана.

Ахмад Шах Масуда прозвали Львом Панджшера. Он не жалел сил на защиту своей страны от захватчиков. В родной долине Панджшера он собрал настоящую партизанскую армию, которая успешно противостояла превосходящим силам противника. Сторонники его обожали. Другие же проклинали за жестокую осаду Кабула. Иными словами, для свой страны он был настоящим Че Геварой.

Для Усамы бен Ладена и его зловещих эмиссаров — тех девятнадцати саудовцев, которые через два дня проникнут на борты американских самолетов, неся с собой бомбы, — смерть Масуда означала устранение единственного человека, который был способен сплотить вождей Северного Афганистана, получить американскую военную помощь и установить контроль над страной.

ДЛЯ УСАМЫ БЕН ЛАДЕНА СМЕРТЬ МАСУДА ОЗНАЧАЛА УСТРАНЕНИЕ ЕДИНСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫЛ СПОСОБЕН СПЛОТИТЬ ВОЖДЕЙ СЕВЕРНОГО АФГАНИСТАНА.

* * *
На следующее утро, 10 сентября, джипы Мортерсона и Маккауна снова двигались по долине Чарпурсон. В разреженном горном воздухе вершины афганского Гиндукуша были прекрасно видны. Джипы ехали медленно, со скоростью 20 километров в час. По обе стороны дороги виднелись растрескавшиеся ледники, которые сползали с острых зазубренных семитысячников.

Наконец они прибыли в Зуудхан — последнее пакистанское поселение в долине. Встречать американцев вышли все триста жителей деревни. Мортенсон отметил, с какой гордостью Фейсал Байг принимает поздравления земляков, собравшихся, чтобы приветствовать своих гостей. Байг был одет традиционно: коричневый шерстяной жилет, белая фетровая шапочка и высокие ботинки. Также на нем были темные очки-авиаторы, подаренные Маккауном.

Джордж Маккаун был крупным мужчиной. Но Байг практически без усилий оторвал его от земли и крепко обнял. «Фейсал — настоящий подарок судьбы, — говорит Маккаун. — Мы познакомились во время восхождения на К2. Только благодаря ему мы смогли спуститься на Балторо. Он практически спас жизнь моей дочери Эми. Она обессилела, и он почти всю дорогу нес ее на руках. Здесь же, у себя дома, он с гордостью показывал нам все вокруг. Организовал по-настоящему королевский прием».

Музыканты с трубами и барабанами провожали гостей к дому Фейсала. Мортенсона, который уже не раз бывал здесь, контролируя ход работ, и выпил десятки чашек чая, принимали как родного. Мужчины Зуудхана обнимали его лишь чуть слабее, чем Фейсал Байг. Женщины в ярких одеждах и платках, характерных для народности вахи, ласково прикасались руками к щекам Грега и целовали тыльную сторону своих рук, как требует местный обычай.

Вместе с Байгом Мортенсон и Маккаун осмотрели проложенные трубы, по которым вода поступала из горной реки, протекавшей в северной части долины. Им была предоставлена честь запустить маленький генератор. Вырабатываемой энергии хватало на то, чтобы каждый вечер в течение нескольких часов освещать дома Зуудхана, когда в них будет проложена электропроводка.

Мортенсон заглянул в новую амбулаторию. Первая в истории Зуудхана медсестра только что вернулась с полугодовых курсов, которые она проходила в 150 километрах от дома, в клинике Гулмита. Обучение оплачивал ИЦА. Двадцативосьмилетняя Азиза Хусейн с гордостью продемонстрировала все оборудование и медикаменты, приобретенные на средства Института. На руках у нее был новорожденный сын, а за юбку держалась пятилетняя дочурка.

До ближайшей больницы раньше нужно было двое суток добираться по почти непроходимым дорогам. Неудивительно, что даже легкие заболевания в Зуудхане перерастали в критические. За год до того, как Азиза решила взять местное здравоохранение в свои руки, три женщины скончались во время родов. «Многие умирали от диареи, — рассказывает Азиза. — После того, как я прошла подготовку и доктор Грег снабдил нас лекарствами, мы смогли справиться с этими проблемами».

ДО БЛИЖАЙШЕЙ БОЛЬНИЦЫ РАНЬШЕ НУЖНО БЫЛО ДВОЕ СУТОК ДОБИРАТЬСЯ ПО ПОЧТИ НЕПРОХОДИМЫМ ДОРОГАМ. НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ДАЖЕ ЛЕГКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ В ЗУУДХАНЕ ПЕРЕРАСТАЛИ В КРИТИЧЕСКИЕ.

«Мы стали получать чистую воду через новые трубы. Научили людей ухаживать за детьми и соблюдать гигиену. За пять лет от несложных заболеваний не умер ни один человек. Я продолжаю работать в этом направлении, — говорит Азиза. — И обучаю других женщин. Мы добились огромного прогресса, и теперь никто больше не говорит, что образование женщинам не нужно».

«Я живу в мире, где крупные корпорации ворочают миллионами долларов и не получают желаемых результатов, — говорит Маккаун. — А Грег на те деньги, на которые можно купить дешевую машину, может изменить жизнь множества людей».

На следующий день, 11 сентября 2001 года, вся деревня собралась возле специально построенной сцены, над которой висел плакат: «Добро пожаловать, уважаемые гости!». Мортенсона и Маккауна усадили в кресла, а усатые старейшины в длинных белых шерстяных одеяниях, расшитых розовыми цветами, исполнили традиционный танец гостеприимства. Грег, улыбаясь, поднялся, чтобы присоединиться к ним. Он танцевал с удивительной для своего крупного телосложения грацией — и зрители разразились аплодисментами.

Десятью годами раньше под руководством Фейсала Байга и восьми старейшин, входивших в местный совет, в Зуудхане была построена школа на средства ИЦА. А теперь лучшие ученики школы демонстрировали гостям знание английского языка.

«Благодарим вас за то, что вы проводите свое драгоценное время в удаленном регионе Северного Пакистана», — сказал по-английски один из подростков, обращаясь к гостям.

Другой красивый мальчик попытался превзойти своего приятеля. «Это изолированный и удаленный регион, — сказал он, сжимая микрофон с энергией поп-звезды. — Мы очень одиноки здесь, в Зуудхане. Но доктор Грег и мистер Джордж захотели улучшить нашу жизнь. От имени бедных и нуждающихся этого мира, таких, как жители Зуудхана, мы говорим нашим благодетелям: „Спасибо!“ Мы очень, очень благодарны!»

ЛУЧШИЕ УЧЕНИКИ ШКОЛЫ, ПОСТРОЕННОЙ В ДЕРЕВНЕ ЗУУДХАН НА СРЕДСТВА ИЦА, ДЕМОНСТРИРОВАЛИ ГОСТЯМ ЗНАНИЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА.

Праздник завершился игрой в конное поло,⁶⁵ устроенной специально для развлечения почетных гостей. Маленьких, крепких горных пони свезли в Зуудхан из восьми деревень долины. Местное поло — игра столь же суровая, как и жизнь местных жителей. Игроки не пользуются седлами, а роль мяча в игре исполняет козий череп. Лошади носятся по полю с огромной скоростью и налетают друг на друга. Зрители подбадривают игроков криками и свистом.

Игра закончилась лишь тогда, когда солнце окончательно скрылось за афганскими горами. Зрители и участники нехотя разошлись по домам.

Фейсал Байг, который всегда терпимо относился к традициям других народов, предусмотрительно запасся бутылкой китайской водки. Этот напиток он и предложил гостям, но сам пить не стал. Отказался и Мортенсон. Вечером деревенские старейшины обсуждали убийство Масуда и его последствия. Если талибы захватят весь Афганистан (а от Зуудхана до границы было всего тридцать километров пути через Иршадский перевал), то жизнь местных деревень изменится. Границу закроют, традиционные торговые пути будут блокированы, вахи окажутся отрезанными от своих соплеменников. Раньше в этом регионе понятия границ не существовало. Люди беспрепятственно проходили через горные перевалы и долины из Пакистана в Афганистан и обратно.

«Они соскочили с коней и направились ко мне, — вспоминает Мортенсон. — Вид у них был самый устрашающий. Я сразу вспомнил свой вазиристанский опыт и подумал: „Ну вот! Все начинается снова!“»

Вожаком афганцев был крепкий мужчина с охотничьим ружьем на плече. Байг преградил ему дорогу, защищая своего гостя. Но уже через минуту оба радостно обнимались и улыбались.

«Друг мой, — сказал Мортенсону Байг. — Они давно тебя разыскивают!»

Устрашающего вида бандиты оказались киргизскими кочевниками из удаленного северо-восточного региона Афганистана. В пакистанской долине Чарпурсон живет много киргизов, поэтому «земляческие» контакты между странами сложились самые тесные. Зажатые между Пакистаном и Таджикистаном и вытесненные талибами в самые отдаленные районы Афганистана, киргизы не получали помощи ни от правительства, ни от международного сообщества. Узнав о том, что сделал Мортенсон в долине Чарпурсон, они шесть дней скакали, чтобы поговорить с ним.

Вожак киргизского отряда подошел к Грегу. «Я привык к тяжелой жизни, — сказал он. — Но для детей это плохо. У нас мало еды, мало домов, негде учиться. Мы знаем, что доктор Грег строит школы в Пакистане. Не может ли он построить школу у нас? Мы дадим ему землю, камень, людей. Пусть проживет у нас зиму, чтобы мы могли обсудить планы строительства школы».

Мортенсон вспомнил десять тысяч беженцев, оказавшихся на островах Амударьи… Но помочь этим людям он сейчас не мог. И все же, хотя воюющий Афганистан был не лучшим местом для реализации благотворительных проектов, он поклялся себе, что найдет способ помочь этим людям.

Мортенсон положил руку на плечо киргиза, ощутив под ладонью грубую овечью шерсть традиционного жилета, и повернулся к Байгу. «Скажи ему, что сейчас я должен ехать домой. Объясни, что работать в Афганистане очень трудно, — сказал он Фейсалу. — Но я обещаю навестить его деревню сразу же, как только смогу. И тогда поговорим о том, можно ли построить у них школу».

Киргиз внимательно выслушал Байга. Потом его выдубленное ветром лицо расплылось в улыбке. Он положил мускулистую руку на плечо Грега, потом развернул коня и вместе со своими людьми отправился обратно в горы Гиндукуша — докладывать о разговоре вождю племени.

Байг погасил свет уже после полуночи, заявив гостям, что в такое время обсуждать сложные вопросы нет никакого смысла; стоит поступить единственно правильным образом: попросить о защите у всемилостивого Аллаха и лечь спать.

В темноте Мортенсон окончательно провалился в сон. Последнее, что он слышал, была тихая молитва Байга. Фейсал просил Аллаха о мире.

В половине пятого утра Мортенсона растолкали. Фейсал Байг прижимал к его уху дешевый коротковолновый приемник. В тусклом свете Грег увидел на красивом лице телохранителя выражение, какого не видел никогда прежде — страх.

«Доктор-сахиб! Доктор-сахиб! Большая проблема! — шептал Байг. — Вставай! Вставай!»

Мортенсон мгновенно проснулся и вскочил, хотя проспал всего пару часов. «Ассалам алейкум, Фейсал, — сказал он, протирая глаза. — Что случилось?»

Обычно вежливый Байг молчал. А потом, стараясь не встречаться взглядом с Мортенсоном, ответил: «Мне очень жаль…»

«Что произошло?» — снова спросил Грег, заметив в руках своего телохранителя автомат «АК-47».

«Бомбили деревню Нью-Йорк», — сказал Фейсал.

Мортенсон натянул на плечи шерстяное одеяло, сунул ноги в промерзшие сандалии и вышел на улицу. Было еще темно и очень холодно. Байг выставил вооруженную охрану вокруг своих американских гостей. Брат Фейсала, Алам Хан, красивый светловолосый голубоглазый мужчина, с автоматом в руках прикрывал единственное окно. Мулла Хайдар внимательно смотрел в сторону Афганистана. Худощавый жилистый Сарфраз, бывший спецназовец пакистанской армии, следил за дорогой, одновременно настраивая свой приемник.

Мортенсон понял, что Сарфраз слушает передачу на уйгурском языке.⁶⁶ Китайская радиостанция сообщала о разрушении двух гигантских небоскребов. Пакистанец не понимал, что случилось, но ему стало ясно, что террористы убили очень много американцев. Он пытался найти другую программу, но, сколько ни крутил настройку, по всем каналам передавали только меланхоличную уйгурскую музыку.

Мортенсон попросил принести ему спутниковый телефон, купленный специально для этой поездки. Самый технически продвинутый житель деревни, Сарфраз, направился к своему дому, где ночью учился пользоваться этим полезным устройством.

Фейсалу Байгу все было ясно. Сжав кулаки, с автоматом наперевес, он стоял и смотрел, как первые кровавые лучи солнца окрашивают вершины афганских гор. Много лет наблюдал он эту картину, но сейчас она предвещала большую бурю. Американская разведка потратила много месяцев и миллионы долларов, чтобы разобраться в том, что сразу же стало ясно этому неграмотному жителю пакистанской деревни.

«Проблемы в Нью-Йорке — отсюда, — сказал он, указывая в сторону границы с Афганистаном. — Все этот шайтан Аль-Каеды, Усама».

Ильяс был высок и хорош собой, как голливудский герой. Он считался одним из лучших боевых пилотов Пакистана. Мирза родился в Вазиристане, в деревне Банну, через которую Мортенсон проезжал накануне своего похищения. Ильяс отлично знал, как вазири отнеслись к Грегу, поэтому был преисполнен решимости обеспечить своему американскому другу полную безопасность.

Фейсал Байг воздел руки к небу и произнес благодарственную молитву Аллаху, который послал военных защитить американцев. Не собирая вещей и не представляя, куда направляется, Фейсал поднялся в вертолет вместе с Маккаунами и Мортенсоном, чтобы быть абсолютно уверенным в их безопасности.

Уже в воздухе Грег позвонил в Америку по спутниковому телефону. Прижимая телефон к уху, он пытался сориентироваться по горам так, чтобы направить антенну телефона на юг, где находились спутники, благодаря которым он слышал голос жены. Говорить старался короче, потому что батареи хватало только на сорок минут.

Тара безумно обрадовалась звонку мужа. Она не могла сдержать слез, когда говорила, как любит его и тоскует. «Я знаю, что ты сейчас со своей второй семьей, — сказала она, — и они позаботятся о твоей безопасности. Заканчивай работу и возвращайся ко мне, любовь моя».

Маккаун когда-то служил в американской авиации стратегического назначения — занимался дозаправкой в воздухе «Б-52», несущих ядерные заряды. Он отлично представлял, какая судьба ожидает Афганистан. «Я был лично знаком с Рамсфелдом,⁶⁷ — вспоминает он, — и прекрасно знал, что нас ожидает война. Я понимал, что, если за всем этим стоит Аль-Каеда, мы можем начать бомбить Афганистан в любую минуту.

Если бы это произошло, нельзя было предсказать реакцию Мушаррафа, — продолжает Маккаун. — Даже если бы он принял сторону США, неизвестно, поддержала бы его пакистанская армия, в которой было много сторонников талибов. Я понимал, что мы можем превратиться в заложников, и мечтал только об одном — оказаться подальше».

«Я ПОНИМАЛ, ЧТО В ТАКОЙ СИТУАЦИИ МЫ МОЖЕМ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ЗАЛОЖНИКОВ, И МЕЧТАЛ ТОЛЬКО ОБ ОДНОМ — ОКАЗАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ».

Бортинженер извинился за то, что на борту недостаточно наушников, и предложил Мортенсону свою пару. Грег надел наушники и прильнул к иллюминатору, наслаждаясь потрясающей панорамой. Под ними простирались крутые террасы долины Хунза, раскрашенные во все оттенки зеленого. Над террасами, словно гигантские слоны, высились серые гранитные горы.

Мортенсон видел зеленые ледники Ракапоши,⁶⁸ которые трескались под лучами тропического солнца. Оттуда брали свое начало реки. У подножия гор находились деревни, которым не хватало воды. Грег представлял себе сеть оросительных каналов, по которым вода поступала бы на террасные поля каждой деревни. С такой высоты обеспечить жизнь и процветание уединенных поселений не представлялось сложным — достаточно было мысленно провести прямые линии трубопроводов и пустить по ним воду…

Грег вспомнил, с каким упорством деревенские муллы сопротивлялись обучению девочек. А местные политики всячески препятствовали созданию женских общественных центров и строительству школ. Но как же тогда препятствовать распространению экстремизма, который, подобно раковой опухоли, захватывал удаленные горные долины, если экстремисты прячутся за высокими стенами и маскируются под просветителей молодежи?

«Ми-17» приземлился на частном курорте «Шангри-Ла», находившемся на озере в часе лета от Скарду. Работу учреждения спонсировали пакистанские генералы. В доме хозяина была установлена спутниковая антенна, и американцы смогли видеть выпуски новостей Си-эн-эн. Мортенсон целый день смотрел, как огромные небоскребы, словно торпедированные корабли, тонут в океане пепла и пыли.

Студенты пешаварского медресе Джамия Дарул Улум Хаккания (что означает «Университет истинного знания») впоследствии рассказывали корреспонденту «Нью-Йорк Таймс», как они праздновали день совершения террористического акта в США. Все радостно бегали по двору школы, жестами показывая, как самолеты таранили здание Всемирного торгового центра. Учителя сказали им, что это была воля Аллаха в действии — самолеты, направляемые праведниками, разрушили небоскребы неверных.

В тот день Мортенсон сильнее, чем когда либо, осознал необходимость образования для пакистанских детей.

Маккаун стремился как можно быстрее покинуть Пакистан. В его спутниковом телефоне сели батарейки, пока он договаривался с деловыми партнерами, чтобы те встретили его на индийской границе или организовали перелет в Китай. Но границы были закрыты, а международные рейсы отменены.

«Я сказал Джорджу: „Ты находишься в самом безопасном месте на земле, — вспоминает Мортенсон. — Эти люди будут защищать тебя до последней капли крови. Поскольку мы не можем никуда уехать, почему бы не заняться собственными делами, пока не появится самолет?“»

На следующий день генерал Башир предоставил Маккауну и его спутникам вертолет, который доставил их к базовому лагерю К2, где те могли отдыхать, пока не появится возможность отправиться в США. Из иллюминатора Мортенсон увидел внизу школу в Корфе — желтый полумесяц надежды среди изумрудных полей. Грег привык каждую осень перед возвращением в Америку приезжать сюда, чтобы выпить чаю с Хаджи Али. И сейчас он пообещал себе обязательно побывать в Корфе, как только его гости — Маккаун, его дочь и зять — смогут покинуть страну.

В пятницу 14 сентября Мортенсон и Маккаун на «лендкрузере» направились на запад, на открытие школы в деревне Куарду. На этот раз конвой джипов был гораздо больше, чем обычно: мрачные новости из большого мира достигли и уединенного Балтистана.

«Казалось, что все политики, полицейские, военные и религиозные лидеры Северного Пакистана приехали сюда, чтобы открыть школу в Куарду», — вспоминает Грег.

Начальная школа в этой деревне была построена и выпускала учеников в течение нескольких лет. Но Чангази откладывал официальное открытие, пока не представится возможность устроить грандиозную церемонию.

Во дворе школы под абрикосовыми деревьями собралось столько народу, что все еле поместились. Но в этот день люди думали не об открытии. Главным оратором на церемонии был Сайед Аббас. Исламский мир переживал тяжелейший кризис, и народ Балтистана внимал каждому слову своего религиозного лидера.

«Бисмилла ир-Рахман ир-Рахим, — начал свое выступление Сайед Аббас. — Во имя Аллаха всемогущего и милосердного! Мир вам!

Это судьба, что Аллах всемогущий свел нас вместе в этот час, — продолжал он. Народу во дворе было так много, что сцены, на которой стоял мулла в черном одеянии и тюрбане, видно не было. Казалось, он просто парит над людьми. — Этот день наши дети запомнят навсегда и будут рассказывать о нем своим детям и внукам. Сегодня рассеялся мрак неграмотности и ярко просиял свет просвещения.

Открывая нашу школу, мы разделяем скорбь тех, кто сегодня страдает и плачет в Америке, — сказал он. — Те, кто совершил это злое дело, кто убил невинных, причинил страдания женщинам и детям, не руководствовались духом ислама. Волей Аллаха всемогущего, да свершится над ними правосудие!

„ТЕ, КТО СОВЕРШИЛ ЭТО ЗЛОЕ ДЕЛО, КТО УБИЛ НЕВИННЫХ, ПРИЧИНИЛ СТРАДАНИЯ ЖЕНЩИНАМ И ДЕТЯМ, НЕ РУКОВОДСТВОВАЛИСЬ ДУХОМ ИСЛАМА. ВОЛЕЙ АЛЛАХА ВСЕМОГУЩЕГО, ДА СВЕРШИТСЯ НАД НИМИ ПРАВОСУДИЕ!“

Я смиренно прошу прощения за эту трагедию у мистера Джорджа и доктора Грега-сахиба. Слушайте же меня все: защищайте и любите этих американских братьев! Не дайте причинить им вред. Разделите с ними все, что у вас есть, чтобы успешна была их миссия.

Эти два христианина приехали с другого конца света, чтобы дать образование мусульманским детям. Почему же мы сами не смогли дать образование своим детям? Отцы и родители, я призываю вас приложить все силы к тому, чтобы ваши дети стали образованными людьми. Иначе они останутся безгласными, как овцы в поле».

Сайед Аббас сделал паузу, раздумывая, о чем сказать дальше. В этот момент во дворе, где собрались сотни людей, воцарилась полная тишина, которой не нарушали даже самые маленькие дети.

«Я прошу Америку заглянуть в наши сердца, — продолжил Аббас. Голос его звенел. — Вы увидите, что подавляющее большинство из нас — не террористы, а нормальные люди. Наша страна погрязла в бедности, потому что дети не получают образования. Но сегодня зажглась еще одна свеча просвещения. Во имя Аллаха всемогущего, пусть осветит она путь из мрака, в котором мы находились».

«Это была необыкновенная речь, — вспоминает Мортенсон. — Когда Сайед Аббас закончил, все вокруг плакали. Я хотел бы, чтобы рядом с нами оказались все американцы, которые считают слово „мусульманин“ синонимом слова „террорист“. Истинный ислам учит справедливости, терпимости и милосердию. Сайед Аббас красноречиво и образно высказал саму суть умеренного мусульманства».

После церемонии вдовы Куарду выстроились в очередь, чтобы высказать свои соболезнования Мортенсону и Маккауну. Они принесли американцам яйца и просили передать эти символы сострадания своим далеким сестрам — вдовам из деревни Нью-Йорк.

Грег смотрел на горку свежих яиц в своих ладонях. И вдруг подумал о детях, которые могли находиться в тех самолетах, подумал о своих детях. Пробираясь через толпу людей, которые приветственно махали руками и желали ему счастья, он впал в какое-то оцепенение. Под ногами хрустела скорлупа абрикосовых косточек. «Насколько же все хрупко в этом мире!» — мысленно ужаснулся он…

На следующий день полковник Ильяс на вертолете доставил их в Исламабад. Вертолет приземлился на личной площадке президента Мушаррафа. Меры безопасности были приняты экстраординарные. Американцев провели в гостиную, находившуюся под круглосуточной охраной. Они устроились возле красивого мраморного камина, который выглядел так, словно им никогда не пользовались. На стене висел большой портрет президента в военной форме со всеми регалиями.

На вертолете «Алуэтт» времен вьетнамской войны, который пакистанские военные любили за высокую надежность, прибыл генерал Башир. «Орел вернулся в гнездо!» — театрально объявил Ильяс, наблюдая за тем, как массивный и неповоротливый в своем форменном авиационном костюме генерал спрыгивает на землю и приветственно машет рукой.

Они погрузились в вертолет и взлетели. Башир вел машину довольно низко, следуя за изгибами лесистых холмов. Когда главная достопримечательность Исламабада — построенная на средства саудовских мусульман мечеть Фейсал с четырьмя минаретами и огромным молельным залом, способным вместить семьдесят тысяч верующих, — скрылась из глаз, вертолет летел уже над территорией Лахора. Приземлились в международном аэропорту, всего в пятидесяти метрах от «боинга-747» сингапурских авиалиний. Он должен был унести американцев из региона, который вот-вот мог превратиться в зону боевых действий.

Обняв Мортенсона и Фейсала Байга, Маккаун и его родственники направились к самолету. Генерал Башир устроил их в первом классе и извинился перед остальными пассажирами за задержку рейса. Он оставался с американцами до самого взлета самолета.

«Вспоминая те дни, — говорит Маккаун, — могу сказать, что в Пакистане к нам относились прекрасно. Я страшно беспокоился о том, что может случиться со мной в этой страшной исламской стране. Но ничего не произошло. Все плохое началось после моего отлета».

Следующую неделю Маккаун провел в роскошном отеле «Раффлз» в Сингапуре, мучаясь животом. Он ухитрился отравиться чем-то в первом классе самолета сингапурских авиалиний!
* * *
Мортенсон вернулся на север, в Корфе к Хаджи Али. Военный транспортный самолет доставил его в Скарду, откуда на «лендкрузере» он отправился в долины Шигар и Бралду. Всю дорогу проспал. Машину вел Хусейн, а сон американца охранял Байг.

На высокой скале в Бралду собралась огромная толпа. Но что-то было не так. Переходя реку по мосту, Мортенсон почувствовал, что у него перехватило горло. Он внимательно смотрел на дальний берег реки, но высокая скала, на которой всегда стоял Хаджи Али, мощный и неколебимый, как здешние горы, была пуста. На берегу Мортенсона встретил Туаа, который и сообщил Грегу печальное известие: Хаджи Али умер.

После смерти отца в знак траура Туаа побрил голову и отрастил бороду…

Еще прошлой осенью, когда Грег пил чай с Хаджи Али, он заметил, что старый вождь Корфе стал выглядеть хуже. Незадолго до этого его жена Сакина тяжело захворала: ее мучили боли в животе. Она относилась к ним стоически, как и подобает женщине балти. И умерла, отказавшись отправиться в больницу.

Вместе с Хаджи Али Мортенсон отправился на кладбище Корфе, которое располагалось в поле, неподалеку от школы. Вождь шел медленно. На кладбище он опустился на колени и прикоснулся к простому надгробию, установленному над могилой Сакины. Камень стоял лицевой стороной к Мекке. Когда Хаджи Али поднялся, глаза его были влажными. «Без нее я никто, — сказал он Грегу. — Совершенно никто».

ПОСЛЕ СМЕРТИ ХАДЖИ АЛИ В ЗНАК ТРАУРА ТУАА ПОБРИЛ ГОЛОВУ И ОТРАСТИЛ БОРОДУ…

«Я не мог представить, чтобы консервативный мусульманин-шиит произнес подобные слова, — вспоминает Мортенсон. — Многие мужчины относятся к своим женам с такой любовью. Но лишь немногие решаются в этом признаться».

Хаджи Али положил руку на плечо Мортенсона. Рука дрожала, и Грег подумал, что старик все еще плачет.

«Очень скоро ты приедешь ко мне и найдешь меня в этой же земле», — сказал он.

«Мысль о том, что Хаджи Али может умереть, не показалась мне пустой», — вспоминает Мортенсон. Голос его дрожит, хотя после смерти вождя Корфе прошло несколько лет. Хаджи Али был для него наставником, который научил своего американского сына очень многому…

В тот день Грег задал старшему другу один вопрос. «Что я должен сделать, когда этот день настанет?» — спросил он.

Хаджи Али посмотрел на ледяной пик К2 и ответил: «Послушай ветер»…

ХАДЖИ АЛИ БЫЛ ДЛЯ ГРЕГА НАСТАВНИКОМ, КОТОРЫЙ НАУЧИЛ СВОЕГО АМЕРИКАНСКОГО СЫНА ОЧЕНЬ МНОГОМУ…

Мортенсон и Туаа преклонили колени перед свежей могилой, чтобы отдать дань уважения ушедшему вождю Корфе. Сердце Хаджи Али перестало биться, когда ему было около восьмидесяти лет. «Ничто не длится вечно…» — подумал Грег.

Сердце его собственного отца остановилось в сорок восемь лет; он не успел задать ему вопросы, ответы на которые пришлось искать всю жизнь. А теперь ушел и старый балти, который сумел заполнить эту пустоту, который преподал ему столько уроков…

Мортенсон поднялся, пытаясь представить, что сказал бы в такой печальный момент Хаджи Али. И с поразительной ясностью услышал слова, сказанные вождем в прошлом году.

«Послушай ветер»…

И он прислушался к ветру. Услышал, как в ущелье Бралду свистит вихрь. Он нес с собой снег и предвещал конец лета. Но через завывание ветра, который стремился смести людей с маленькой скальной площадки в Гималаях, вдруг услышал детские голоса и смех. Дети играли во дворе местной школы. Мортенсон понял, что старый балти преподал ему свой последний урок. Он вытер глаза ладонью.

«Думай о них, — подумал он. — Всегда думай о них».