Глава 22 «Главный враг — это невежество»

Дорога кончилась, Хусейн нажал на тормоза. Пассажиры в кузове слезли с завернутых в пластиковую пленку ящиков с динамитом. Пока машина добралась до того места, где проселочная дорога превратилась в тропинку между валунами, уже стемнело. Тропинка вела в горы Каракорума. Для Мортенсона, Хусейна, Апо и Байга это место, откуда начинался ледник Балторо, было, можно сказать, родным. Кевину же Федарко показалось, что он оказался на самом краю света.

Бывший редактор журнала «Аутсайд» Кевин Федарко решил бросить сидячую работу и написать «репортаж с места событий». В результате тем холодным сентябрьским вечером он и его фотограф Теру Куваяма оказались на другом конце земли. «Звезды над Каракорумом были просто потрясающие. Небо буквально светилось», — вспоминает Федарко. Три звезды отделились от общей массы и покатились по небу, приветствуя гостей деревни Корфе.

«Вождь Корфе Туаа с двумя друзьями уже встречали нас на высокой скале, — вспоминает Федарко. — Они освещали дорогу китайскими фонарями. Мы перебрались через реку по подвесному мосту и устремились в темноту. Забыть такое невозможно. Казалось, что я попал в средневековую деревню. Мы шли по узким переулкам между каменными домами при тусклом свете фонарей».

Федарко собирался работать над статьями о противостоянии Индии и Пакистана. Его материалы должны были периодически выходить в журнале «Аутсайд» в цикле «Самая холодная война».

«У меня не было знакомых в Пакистане. Но Грег согласился помочь, — вспоминает журналист. — Он договорился о моем приезде с пакистанскими военными, со всеми познакомил и устроил наш с Теру перелет на вертолете к „линии контроля“. Самому бы мне этого никогда не добиться. Потом Грег пригласил нас в Корфе. Он отнесся ко мне с поразительным участием. Ко мне никто еще так не относился».

Федарко не знал, что очень скоро сможет отплатить Мортенсону за его доброту…

В ночь приезда в Корфе Мортенсон устроил гостей в своем личном жилище.

«Накануне своей смерти Хаджи Али построил рядом с домом небольшую пристройку и сказал, что это будет мое жилье в Балтистане, — рассказывает Мортенсон. — Туаа украсил стены цветной тканью, накрыл пол одеялами и подушками и прикрепил к стене мои фотографии, сделанные в Корфе. Эта пристройка в мое отсутствие была для жителей деревни чем-то вроде мужского клуба. Утром следовало ожидать множества гостей».

Федарко разбудили громкие голоса. «Я открыл глаза, — вспоминает он, — и подумал, что попал на общественное собрание. Комната была заполнена жителями Корфе. Люди были страшно рады видеть Грега, поэтому они собрались здесь, пока мы еще спали. Когда принесли чай, они начали смеяться, кричать и спорить друг с другом, словно мы бодрствовали уже несколько часов. Через некоторое время гомон утих, и Грег заговорил со старейшинами о делах».

«Когда бы я ни приезжал в Корфе или другие деревни, где мы работали, я всегда проводил несколько дней, общаясь с деревенским советом, — вспоминает Мортенсон. — Всегда находилось множество работы. Нужно было изучить отчеты о школе, выяснить, не нужно ли что-то ремонтировать, не кончились ли школьные принадлежности, вовремя ли получают зарплату учителя. Всегда находились и другие просьбы — новая швейная машинка для женского центра, трубы для водопровода и прочее. Обычные дела».

Но тем утром произошло нечто необычное. В комнату вбежала симпатичная, уверенная в себе девушка. Ее все знали, это была дочь вождя Туаа, лучшая ученица в деревне, Джахан. Она не обратила внимания на тридцать мужчин, сидевших на подушках с чашками чая, — она шла к человеку, который построил в Корфе школу. Сев напротив, Джахан прервала неспешное общение старейшин.

«Доктор Грег, — недрогнувшим голосом произнесла она на балти. — Вы однажды дали нам обещание и выполнили его: построили школу. Но когда она была достроена, вы дали еще одно обещание. Помните?»

Мортенсон улыбнулся. Приезжая в школы ИЦА, он всегда расспрашивал учеников об их жизни и планах на будущее. Особенно его интересовали планы девочек. Сначала деревенские старейшины, сопровождавшие его, недоуменно качали головами. Им было странно, что серьезный мужчина тратит время, задавая школьницам вопросы об их надеждах и мечтах. Но скоро они привыкли к «эксцентричности» Мортенсона и спокойно ждали, пока он побеседует с теми, с кем считает нужным. Некоторые девочки мечтали о продолжении обучения после окончания школы в Корфе, и Грег всегда говорил: «Я помогу!»

«Я сказала вам, что хочу стать доктором, и вы обещали помочь. — Джахан ничуть не стеснялась собравшихся мужчин. — Этот день настал. Я окончила школу. Вы должны сдержать свое обещание. Я готова учиться на врача, но мне нужно двадцать тысяч рупий».

Джахан протянула Мортенсону свое заявление, написанное на английском языке. Девушка хотела учиться в Центре женского здоровья в Скарду. Мортенсон с удовольствием отметил: Джахан тщательно обосновала расходы на обучение.

«Отлично, милая, — сказал он. — Я это прочту, когда будет время, и поговорю обо всем с твоим отцом».

«Нет! — решительно воскликнула девушка на английском. Затем перешла на балти, чтобы точнее выразить свои мысли. — Вы не понимаете! Занятия начинаются на следующей неделе. Деньги мне нужны сейчас!»

Грег улыбнулся такой настойчивости. Первая выпускница его первой школы отлично усвоила урок, который он надеялся преподать всем девушкам Пакистана. Она не собиралась ни в чем уступать мужчинам. Мортенсон попросил Апо принести деньги ИЦА, которые тот хранил в рюкзаке, отсчитал двадцать тысяч рупий (около четырехсот долларов) и передал их Туаа на образование дочери.

«В тот день я стал свидетелем самого необычного события в своей жизни, — рассказывает Федарко. — Девушка из консервативной исламской деревни врывается на собрание мужчин, разом нарушив шестнадцать запретов. Она училась в школе и стала первой образованной женщиной в долине, где живет три тысячи человек. Она не стала извиняться, села прямо перед Грегом и заставила его выполнить данное когда-то обещание: помочь ей построить лучшее будущее для себя и жителей деревни».

«В тот момент, — говорит Федарко, — впервые за шестнадцать лет работы журналистом я потерял всю объективность. И сказал Грегу: „То, что ты делаешь, гораздо важнее того, о чем я собирался писать. Я должен найти способ рассказать о тебе людям“».

Той осенью Кевин Федарко остановился в Нью-Йорке по пути домой. Два месяца, проведенные в высокогорье, даром не прошли. Как-то раз он обедал со старым другом Ламаром Грэмом, заместителем главного редактора журнала «Пэрейд». «Ламар спросил меня о моих военных статьях, но я стал рассказывать ему о том, что видел и чем занимался вместе с Гретом», — говорит Федарко.

«Это была одна из самых удивительных историй, которые я когда-либо слышал, — вспоминает Грэм. — Я сказал Кевину, что, если хотя бы половина из рассказанного им — правда, мы немедленно должны написать об этом в журнале».

На следующий день в офисе Мортенсона раздался звонок. «Парень, ты действительно существуешь? — спросил Грэм с характерным для уроженца штата Миссури акцентом. — Ты реально сделал в Пакистане все то, о чем мне рассказал Кевин? Если это так, ты — мой герой!»

Смутить Мортенсона было достаточно просто. Тот день не стал исключением. «Да, полагаю, что так, — медленно ответил он, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Но мне многие помогали».

В воскресенье, 6 апреля, когда американские войска вышли на окраины Багдада и готовились к решительному удару по столице Ирака, в газетных киосках Америки появились 34 миллиона экземпляров журнала «Пэрейд» с фотографией Мортенсона на обложке и заголовком: «Он борется с террором с помощью книг!».

«ЕСЛИ МЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИМ ОБЕСПЕЧИТЬ МИР СВОИМ ДЕТЯМ, ТО ДОЛЖНЫ ПОНЯТЬ, ЧТО ПОБЕДИТЬ В ЭТОЙ ВОЙНЕ МОЖНО ТОЛЬКО КНИГАМИ, А НЕ БОМБАМИ».

Никогда еще Грегу не удавалось обратиться к столь широкой аудитории за столь короткое время. С того самого дня, когда его разбудили в Зуудхане, чтобы сообщить новость о трагедии в Нью-Йорке, он пытался донести свои мысли до как можно большего числа людей — и теперь это удалось в полной мере! Статья Федарко начиналась с описания того, как Джахан ворвалась на мужской совет в Корфе. Затем журналист описывал, как работа Грега на другом конце света влияет на благополучие американцев в США. «Если мы будем пытаться бороться с терроризмом одной лишь военной мощью и ничем более, — обращался в статье Мортенсон к читателям журнала, — то наша безопасность будет такой же, как и до 11 сентября. Если мы действительно хотим обеспечить мир своим детям, то должны понять, что победить в этой войне можно только книгами, а не бомбами».

Слова Мортенсона поразили американцев: им был показан новый способ борьбы с террором. После этого Грег получил более восемнадцати тысяч писем из пятидесяти штатов и двадцати стран мира.

«История Грега вызвала самый живой читательский отклик за шестьдесят четыре года существования нашего журнала, — говорит главный редактор „Пэрейда“ Ли Кравиц. — Думаю, это произошло потому, что люди поняли: он — настоящий американский герой. Мортенсон ведет свою личную борьбу с террором, и это оказывает влияние на всех нас. Его оружие — не пушки и бомбы, а школы. И это — потрясающе!»

В течение нескольких недель после публикации статьи на ИЦА обрушился вал телефонных звонков. Он грозил захлестнуть маленькую благотворительную организацию, офис которой находился в подвале небольшого дома в Монтане. Мортенсон обратился за помощью к прагматичной подруге жены, Анне Байерсдорфер. (Позднее эта женщина работала в избирательном штабе Арнольда Шварценеггера, баллотировавшегося на пост губернатора Калифорнии.) Байерсдорфер прилетела из Вашингтона и организовала в подвале дома Грега настоящий штаб. Для ответов на звонки она обратилась в телефонный банк в Омахе, штат Небраска; с помощью специалистов наладила работу сайта Института Центральной Азии таким образом, чтобы ему не грозила перегрузка.

В один из таких горячих дней, наступивших после публикации статьи, Мортенсон открыл почтовый ящик и вынул из него ни много ни мало восемьдесят писем, адресованных ИЦА. К ящику была прикреплена записка: «Просьба забрать ваши письма на почте!».

«Значит, вы — Грег Мортенсон, — сказал ему почтальон. — Надеюсь, у вас большая машина». Мортенсон погрузил пять мешков писем в свою «тойоту» и на следующий день приехал за оставшимися четырьмя. В течение следующих трех месяцев письма от читателей «Пэрейд» заставили почтальонов Боузмена изрядно потрудиться.

К тому времени, когда весь мир облетели кадры свержения бронзовой статуи Саддама Хусейна, Мортенсон понял, что его жизнь изменилась навсегда. Поддержка людей не оставляла ему никакого выбора. Он должен был смириться со своим новым национальным статусом. «Я чувствовал, что моими устами говорит сама Америка, — улыбается Мортенсон. — Самое удивительное было в том, что, закончив разбирать почту, я понял: ругательное письмо там было всего одно!» Действительно, никаких угроз, подобных тем, что Грег получал после 11 сентября, не было и в помине. «Меня радовало, что нас поддерживали самые разные люди: церковные общины, мусульмане, индуисты и евреи, — говорит Мортенсон. — Я получил письмо поддержки от политической организации лесбиянок, молодежного баптистского объединения в Алабаме, от генерала американских военно-воздушных сил — словом, от абсолютно разных людей».

Тринадцатилетний Джейк Гринберг из пригорода Филадельфии так близко к сердцу принял историю Мортенсона, что пожертвовал ИЦА больше тысячи долларов из денег, полученных на бар-мицву,⁷⁷ и предложил свои услуги по работе в Пакистане. «Прочтя о работе Грега, — рассказывает Джейк, — я понял, что, в отличие от меня, дети из мусульманских стран не могут получить образование. Неважно, что я, иудей, послал деньги для помощи мусульманам. Мы все должны работать для того, чтобы сеять семена мира и добра».

На сайт ИЦА пришло письмо от женщины, подписавшейся просто Суфия: «Я мусульманка, родилась в Америке. Господь снизослал на меня благодать, а мои сестры во всем мире страдают от угнетения. Арабские страны должны обратить внимание на вашу работу и устыдиться из-за того, что сами не могут помочь собственным народам. С искренним уважением и восхищением. Спасибо!»

Письма приходили и от американских солдат. Они видели в Мортенсоне товарища по борьбе против террора. «Будучи капитаном американской армии и ветераном войны в Афганистане, я очень хорошо представляю себе жизнь в сельских районах Центральной Азии, — писал Джейсон Б. Николсон из Файетвилля, Северная Каролина. — Война в Афганистане была и остается кровавой и разрушительной. И страдают от нее те, кто меньше всего этого заслуживает, — невинное гражданское население, люди, которые мечтают лишь об одном: о мирной, достойной жизни со своими семьями. Проекты ИЦА — прекрасная альтернатива образованию, которое дают во множестве радикальных медресе, где талибы пропагандируют свой так называемый фундаментальный исламизм. Что может быть лучше, чем мир, который станет безопасным для всех нас благодаря образованию? Отныне я буду помогать Институту Центральной Азии».

«ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ, ЧЕМ МИР, КОТОРЫЙ СТАНЕТ БЕЗОПАСНЫМ ДЛЯ ВСЕХ НАС БЛАГОДАРЯ ОБРАЗОВАНИЮ? ОТНЫНЕ Я БУДУ ПОМОГАТЬ ИНСТИТУТУ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ».

Тысячи людей разделяли эти чувства. К тому моменту, когда американская армия окончательно оккупировала Ирак, а Анна Байерсдорфер завершила работу в штабе ИЦА и вернулась домой, на банковском счету Института было более миллиона долларов! И это после долгих лет бедности!

«Прошло много времени с того момента, когда у ИЦА были достойные средства. Но теперь они у нас появились. Мне хотелось быстрее заставить эти деньги работать, — вспоминает Мортенсон. — Но совет директоров заставил меня осуществить ряд шагов, о которых мы давно говорили. Я согласился».

За шестьсот долларов в месяц Грег снял небольшой, отделанный деревом офис в здании, которое находилось в квартале от главной улицы Боузмена, и нанял четырех сотрудников, которые планировали его выступления, выпускали газету, руководили сайтом и составляли базу данных ИЦА. По настоянию совета, после десяти лет сопротивления Мортенсон наконец-то согласился на повышение своей зарплаты.

Тара Бишоп оценила это повышение. Почти десять лет семья с трудом сводила концы с концами. Но еще больше ее огорчали частые отлучки мужа. «После похищения Грега и после событий 11 сентября я даже не пыталась отговаривать мужа от его планов. Я знала, что это бесполезно, — с напряженной улыбкой говорит Тара. — Научилась в его отсутствие жить с тем, что я называю „функциональным отрицанием“. Просто твержу себе, что с ним все в порядке. Я доверяю людям, с которыми Грег работает. Верю в то, что он набрался опыта и понимает, как нужно вести себя в том регионе. Но знаю и то, что достаточно одного фундаменталиста, чтобы убить мужа. Я отказываюсь даже думать об этом, когда он в Пакистане».

«ПОСЛЕ ПОХИЩЕНИЯ ГРЕГА И ПОСЛЕ СОБЫТИЙ 11 СЕНТЯБРЯ Я ДАЖЕ НЕ ПЫТАЛАСЬ ОТГОВАРИВАТЬ МУЖА ОТ ЕГО ПЛАНОВ. Я ЗНАЛА, ЧТО ЭТО БЕСПОЛЕЗНО», — С НАПРЯЖЕННОЙ УЛЫБКОЙ ГОВОРИТ ТАРА.

Кристиана Летингер, муж которой, альпинист Чарли Шимански, предсказал Мортенсону получение им Нобелевской премии мира, считает спокойную твердость Тары Бишоп столь же героической, как и работу ее мужа в Азии. «Многим ли женщинам хватит сил и мужества, чтобы отпустить отцов своих детей в такое опасное место на долгие месяцы? — спрашивает Летингер. — Тара же не только отпускает Грега, но и поддерживает его. Она искренне верит в его миссию. Если это не героизм, то что же?»

Мортенсон сообщил Сулейману, что его зарплата повышается с восьмисот до тысячи шестисот долларов в год. На эти деньги он мог осуществить свою заветную мечту: перевезти семью из деревни Дхок Луна в Равалпинди и отправить сына в частную школу. Сулейман сначала недоверчиво посмотрел на Мортенсона, а потом с радостью закачал головой.

За те годы, что они проработали вместе, оба заметно поправились, а Сулейман почти полностью поседел. Но теперь вдохновленный перспективой повышения зарплаты пакистанец не собирался сдаваться старости без борьбы. Он припарковал машину возле торгового центра «Джинна» и направился в парикмахерскую. Вышел он оттуда только через два часа. Все это время Мортенсон провел в своем любимом книжном магазине. Увидев друга выкрашенным в невероятный оранжевый цвет, Грег оторопел…

В Скарду помощники Мортенсона собрались в вестибюле отеля «Инд». Он объявил, что Апо, Хусейн и Фейсал получают давно заслуженные повышения окладов. Их зарплата удваивается — с пятисот до тысячи долларов в год. Парви исполнял роль директора ИЦА в Пакистане и получал две тысячи долларов в год. Теперь его жалованье стало составлять четыре тысячи. Это была фантастическая сумма для Скарду, но Грег отметил, что «все проекты ИЦА в Пакистане стали возможными только благодаря Парви».

Для Хусейна Мортенсон выбил дополнительные пятьсот долларов, чтобы тот заменил двигатель в стареньком «лендкрузере», который служил им верой и правдой на ухабистых дорогах горной страны. Парви предложил арендовать склад в Скарду, чтобы можно было закупать цемент и стройматериалы оптом и хранить их до тех пор, пока не потребуются.

Такой прилив сил и желание работать Грег испытывал лишь шесть лет назад, когда его помощники впервые собрались за деревянными столами в вестибюле отеля. Он сообщил, что начнет тратить деньги читателей журнала «Пэрейд», как только они будут готовы к реализации новых программ. До отъезда в инспекционные поездки с целью начала строительства двух десятков новых школ, женских центров и водопроводов Мортенсон предложил еще один проект. «Я давно думаю о том, что делают наши ученики после окончания школ, — сказал он. — Господин Парви, как вы думаете, не построить ли нам общежитие в Скарду, чтобы лучшие ученики могли здесь поселиться, если мы сможем дать им стипендии на продолжение образования?»

«Это было бы замечательно, доктор-сахиб!» — радостно улыбнулся Парви.

«Да, и еще одно…»

«Да, доктор Грег, сэр?»

«Одну из первых стипендий ИЦА стоит выделить для Ясмины. Не знаете, на кого она хотела бы учиться, когда осенью окончит частную школу?»

«ОДНУ ИЗ ПЕРВЫХ СТИПЕНДИЙ ИЦА СТОИТ ВЫДЕЛИТЬ ДЛЯ ЯСМИНЫ. НЕ ЗНАЕТЕ, НА КОГО ОНА ХОТЕЛА БЫ УЧИТЬСЯ, КОГДА ОСЕНЬЮ ОКОНЧИТ ЧАСТНУЮ ШКОЛУ?»

Пятнадцатилетняя Ясмина, дочь Парви, была круглой отличницей. От отца она унаследовала острый ум и отдавалась учебе со всей страстью.

«Что вы об этом думаете?» — улыбаясь, спросил Грег.

Самый красноречивый человек в Скарду, Гулям Парви не сразу нашел нужные слова. «Не знаю, что ответить…» — пробормотал он.

«Аллах Акбар! — воскликнул Апо, воздевая руки театральным жестом. Все за столом расхохотались. — Как долго я ждал этого дня!»
* * *
Летом 2003 года Мортенсон работал не покладая рук. Он испытывал на прочность новый двигатель «лендкрузера». Вместе со своими помощниками он посетил новые стройплощадки, организовал закупку и доставку стройматериалов. Теперь в Северном Пакистане возводилось сразу девять новых школ.

В одной из «старых» школ в деревне Халде (строительством которой когда-то руководил старый Музафар) возникла необычная проблема. Стареющий проводник Якуб (тот самый проводник, который в 1993 году благополучно вывел с Балторо друга Мортенсона, Скотта Дарсни) хотел, чтобы его назначили сторожем при школе. Он подал в совет старейшин прошение о работе. Но получил отказ. Тогда Якуб запер двери школы и отказался их открывать до тех пор, пока не получит должности и жалованья сторожа.

Мортенсон узнал об этом в Скарду, когда вернулся после утомительной восьмичасовой поездки по пыльным и ухабистым пакистанским дорогам. Решение пришло неожиданно.

Мортенсон усмехнулся и проверил, стоит ли под водительским сиденьем «лендкрузера» ящик с динамитом…

На следующее утро он был в Халде. Якуб неуверенно переминался возле запертых на большой замок дверей школы в окружении толпы односельчан. Грег с улыбкой подошел к проводнику и приветственно хлопнул его по плечу правой рукой. В левой он держал две палки динамита.

После обычных приветствий и расспросов о семье и друзьях Якуб дрогнувшим голосом задал вопрос, избежать которого было нельзя.

«Для чего это, доктор Грег-сахиб, сэр?» — спросил он, указывая на динамит.

Мортенсон с улыбкой протянул Якубу взрывчатку.

«Я хочу, чтобы ты взял это, Якуб, — на балти сказал Грег, вкладывая динамит в дрожащую руку Якуба. — Я уезжаю в Хандай, где мы строим новую школу. Завтра я вернусь и привезу спички. Если школа не будет открыта и ученики не займут свои места в классах, мы позовем на площадь всех жителей Халде и будем смотреть, как ты взорвешь школу».

«ЕСЛИ ШКОЛА НЕ БУДЕТ ОТКРЫТА И УЧЕНИКИ НЕ ЗАЙМУТ СВОИ МЕСТА В КЛАССАХ, МЫ ПОЗОВЕМ НА ПЛОЩАДЬ ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ ХАЛДЕ И БУДЕМ СМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ВЗОРВЕШЬ ШКОЛУ».

Якуб обхватил динамит дрожащими руками, а Мортенсон направился к джипу. «Выбор за тобой, — бросил он через плечо. — Увидимся завтра. Khuda hafiz!»

На следующий день Грег привез школьникам Халде карандаши и тетради. Дети с удовольствием рассаживались за партами. Старый приятель Грега, Музафар, был еще не настолько слаб, чтобы не прийти в школу, которую помогал строить. От Апо Мортенсон знал, что Музафар, у которого здесь учились двое внуков, разговаривал с Якубом. «Возьми ключи и открой школу, — сказал он, — или я лично привяжу тебя к дереву и взорву динамитом, который дал доктор Грег». В наказание деревенский совет приговорил Якуба каждое утро убираться в школе без всякой оплаты.
* * *
Однако не каждое препятствие в Северном Пакистане было так легко преодолимо. Мортенсон с удовольствием взорвал бы муллу Агу Мубарека, который объявил ему фетву и руками нанятых им бандитов разрушил недостроенную в Хемасил школу, возводимую на средства ИЦА. Но Грег последовал разумному совету Парви и подал на Мубарека в шариатский суд. И теперь наблюдал за тем, как рассматривается дело.

Строительство школы в Хемасил имело печальную предысторию. В 1998 году в долине Харамош между деревнями Хемасил и Хунза был убит американский альпинист и лыжник-олимпиец Нед Жиллет. Его жена Сьюзен серьезно пострадала. Пакистанские власти не смогли найти преступников. Мортенсон поговорил с жителями Харамоша и пришел к выводу, что дело было так. К Жиллету и его жене пристали носильщики, которые требовали, чтобы они их наняли. Но Жиллет собирался путешествовать налегке, с двумя легкими рюкзаками. Он отказал, возможно, излишне грубо. Той же ночью носильщики вернулись к палатке, где ночевали супруги.

«Думаю, они просто хотели их ограбить, — говорит Грег. — Забрать что-то, что могло бы компенсировать моральный ущерб. Но, к сожалению, ситуация вышла из-под контроля». Жиллет был убит выстрелом в живот. Сьюзен была ранена в бедро, и ей удалось выжить.

«Насколько мне известно, — продолжает Мортенсон, — Нед Жиллет был первым европейцем, убитым в Северном Пакистане. В Америке ко мне обратилась его сестра, Дебби Лоу. Она хотела построить школу в память о брате. Я решил сделать все, чтобы реализовать ее мечту. Не могу представить себе более достойного увековечения памяти о прекрасном человеке».

Но место, выбранное для школы имени Неда Жиллета старейшинами долины Шигар, — деревня Хемасил, — находилось не только рядом с перевалом, где он был убит, но еще и рядом с Чутраном, родной деревней муллы Ага Мубарека.

В 1998 ГОДУ В ДОЛИНЕ ХАРАМОШ БЫЛ УБИТ АМЕРИКАНСКИЙ АЛЬПИНИСТ И ЛЫЖНИК ОЛИМПИЕЦ НЕД ЖИЛЛЕТ. ЕГО ЖЕНА СЬЮЗЕН СЕРЬЕЗНО ПОСТРАДАЛА. ГРЕГ РЕШИЛ ПОСТРОИТЬ В ХЕМАСИЛЕ ШКОЛУ ИМЕНИ НЕДА ЖИЛЛЕТА.

«Мы возвели стены, и наши мужчины начали строить крышу, — рассказывает Мехди Али, старейшина, руководивший строительством школы. — И тут пришли люди Ага Мубарека, чтобы помешать нашей работе».

Мехди активно выступал за образование. Это его отец, шейх Мохаммед, обратился к иранским шиитам, когда против Мортенсона была объявлена фетва. Мехди вспоминает: «Мубарек сказал нам: „Школа этого кафира — плохая. Это не мусульманская школа. Здесь готовят христиан“. Я ответил ему: „Я знаю господина Грега Мортенсона очень давно. Он никогда не сделает ничего подобного“. Но Мубарек не стал меня слушать. После полуночи его люди пришли с кувалдами и разрушили школу».

Мехди и Парви приводили свидетелей в шариатский суд всю весну и лето. Они и сами давали свидетельские показания. «Я сообщил главному мулле, что Ага Мубарек собирал деньги с моих людей, но ничего не делал для наших детей, — говорит Мехди Али. — Я сказал им, что Ага Мубарек не имел никакого права издавать фетву против такого святого человека, как доктор Грег. Это его нужно судить по закону Аллаха всемогущего».

В августе 2003 года шариатский суд вынес окончательное постановление в пользу Мехди Али и Мортенсона. Суд объявил фетву Ага Мубарека незаконной. По приговору суда он должен был оплатить покупку восьмисот кирпичей, разбитых его людьми.

«Это была значительная победа, — вспоминает Мортенсон. — Исламский суд в консервативном шиитском Пакистане защитил права американца, когда Америка без суда и следствия годами держит мусульман в тюрьме Гуантанамо. Мне стыдно за наше хваленое правосудие!»

Тем летом Грег приобрел влиятельного союзника. Руководителем Северных территорий страны был назначен Мохаммед Фарид Хан. Уроженец Вазиристана, Хан приступил к борьбе с бедностью в Северном Пакистане с агрессивностью, свойственной его народу.

Он пригласил Мортенсона в свою резиденцию — колониальную британскую виллу XIX века в Гилгите. Там за чаем и сэндвичами с форелью они обсудили вопрос о том, во что вкладывать деньги, которые исламабадское правительство Мушаррафа наконец-то стало направлять на север. Чтобы продемонстрировать поддержку женского образования, Хан вызвался сопровождать Грега и лично открыть в Хемасил школу имени Неда Жиллета, после того как полиция проконтролирует процесс ее восстановления.

ЧТОБЫ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ ПОДДЕРЖКУ ЖЕНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ, ХАН ВЫЗВАЛСЯ СОПРОВОЖДАТЬ ГРЕГА И ЛИЧНО ОТКРЫТЬ В ХЕМАСИЛ ШКОЛУ ИМЕНИ НЕДА ЖИЛЛЕТА.

Еще более необычным образом продемонстрировал поддержку Мортенсона бригадный генерал Бангу. Он был личным пилотом президента Мушаррафа, а затем ушел в отставку и стал работать в гражданской авиакомпании генерала Башира. Он носил форму военного летчика, но сменил походные ботинки на ярко-голубые кроссовки. Говорил, что в кроссовках лучше чувствует педали управления. Летом 2003 года генерал регулярно доставлял Мортенсона в удаленные уголки Пакистана на своем стареньком вертолете «Алуэтт».

Как-то раз генерал забирал Мортенсона из удаленной деревни в долине Шигар. Когда Грег показал ему развалины школы в Хемасил и рассказал историю своей вражды с Ага Мубареком, Бангу пришел в ярость.

«Покажи-ка мне дом этого господина!» — велел Бангу. Двигатель вертолета взревел. Мортенсон указал на соседнюю деревню Чутран, а в ней — на большой дом, обнесенный мощной стеной. Судя по всему, благосостояние Мубарека явно не отвечало доходам обычного сельского муллы. Бангу сжал губы. Его тщательно подстриженные усы воинственно встопорщились. Он потянул ручку штурвала на себя, и вертолет спикировал на дом Мубарека.

Через полгода ракеты на бортах вертолетов появились. Пятнадцать машин направились в долину Дарил, где скрывались боевики движения Талибан и Аль-Каеды. Военные выслеживали экстремистов, которые взорвали восемь государственных женских школ. Действия Мушаррафа очень радовали Грега. Он с удовлетворением отмечал, что правительство Пакистана твердо намерено бороться за женское образование.

«Знаете, Грег, я должен поблагодарить вашего президента, — сказал Башир, листая на экране плоского монитора расписание полетов своей авиакомпании. — На нашей западной границе творился настоящий кошмар, а он решил положить этому конец. Не могу даже представить, почему он это сделал».

Башир на минуту отвлекся, чтобы посмотреть на телевизионный репортаж Си-эн-эн из Багдада. Но и глядя в экран маленького телевизора, продолжал листать расписание на мониторе. Увидев рыдающих иракских женщин, вытаскивающих убитых детей из-под развалин разбомбленных домов, генерал помрачнел.

Его плечи неожиданно ссутулились. «Люди вроде меня — лучшие друзья Америки в этом регионе, — молвил он. — Я умеренный мусульманин, образованный человек. Но, глядя на такие кадры, даже я готов стать шахидом. Как американцы могут говорить, что борются за собственную безопасность?»

Баширу было нелегко не обрушить свой гнев на американца, сидевшего за его столом. «Твой президент Буш отлично сумел настроить миллиард мусульман против Америки на ближайшие двести лет!»

«Но и Усама не остался в стороне», — возразил Мортенсон.

«Усама! — разъяренно воскликнул Башир. — Усаму породил не Пакистан и не Афганистан. Он — порождение Америки. Благодаря США Усама теперь в каждом доме! Я — военный и понимаю, что невозможно одолеть того, кто стреляет и прячется. В такой ситуации надо поразить источник силы противника. Америка должна воевать не с Усамой и не с Саддамом. Главный враг — это невежество. И чтобы победить его, нужно установить конструктивные отношения с народами, ввести их в современный мир с помощью образования и бизнеса. Иначе война будет длиться вечно!»

Башир перевел дыхание и снова посмотрел на телеэкран. На этот раз оператор снял молодых иракцев-радикалов, которые потрясали кулаками и стреляли в воздух. «Простите, сэр, — сказал генерал. — Я был непростительно груб. Конечно, вы понимаете мое состояние. Не пообедать ли нам?» Башир нажал кнопку и попросил помощника прислать обед из «Кентакки Фрайд Чикенс», который он заказал в Голубой зоне специально для своего американского гостя.

Когда погода портится, Скарду превращается в очень унылое место. Но в октябре 2003 года, во время своего последнего визита в северные регионы Пакистана перед отлетом в Афганистан, Грег чувствовал себя превосходно, несмотря на низкие черные тучи и пронизывающий холод.

Перед отъездом Мортенсона из Равалпинди бригадный генерал Башир передал ему около шести тысяч долларов, весьма значительную для Пакистана сумму, на строительство новой школы ИЦА в его родной деревне, расположенной юго-восточнее Пешавара. Ваххабитских медресе в этом регионе было предостаточно, а светских школ не хватало. Генерал пообещал убедить своих друзей в армии сделать новые пожертвования. Он верил, что война против террора, которую вел американец, должна увенчаться успехом.

Свой последний день в Скарду Мортенсон провел в гостях у близких его сердцу людей. Туаа снял в шумном и суетливом городе маленький глинобитный домик с видом на широкое поле, где городские дети играли в футбол рядом с пасущимся стадом. В этом домике теперь жила дочь нового вождя Корфе Джахан со своей школьной подругой Тахирой. За ними присматривали двое братьев Тахиры, которые специально для этого спустились с гор. Мужчины следили за тем, чтобы две лучшие девушки долины Бралду сумели реализовать свои мечты.

Грег долго разговаривал с Туаа — его интересовали успехи девочек. Джахан приготовила для мужчин чай — точно так же, как когда-то делала ее бабушка Сакина. Грег отхлебнул из чашки и с удивлением обнаружил, что пьет «Липтон», а не зеленый чай с прогорклым молоком яка. Он подумал, как бы принимала его в этом доме Сакина. Наверняка она предпочла бы подать ему традиционный напиток балти. И, конечно же, страшно гордилась бы своей внучкой…

Джахан и Тахира окончили курсы акушерок, но предпочли остаться в Скарду и продолжить образование. Они первыми получили стипендии ИЦА и теперь проходили курс в частной образцовой женской школе, где их учили говорить на урду, английскому и арабскому языкам, физике, экономике и истории.

Тахира по дому ходила в безукоризненно белоснежном платке и босоножках, каких никогда не носила в горах. Она рассказала Мортенсону, что после окончания женской школы собирается вернуться в Корфе и преподавать в школе вместе с отцом, учителем Хусейном. «Мне выпал счастливый шанс, — сказала она. — Теперь, когда мы приезжаем домой, все смотрят на нас, на нашу одежду. И считают модными дамами. Думаю, каждая девушка из Бралду заслуживает того, чтобы хотя бы раз в жизни спуститься с гор. Тогда ее жизнь изменится. Лучшее, что я могу сделать, это вернуться и постараться сделать так, чтобы это произошло».

Раньше Джахан собиралась стать медсестрой и вернуться в Корфе. Теперь же она ставила перед собой более высокие цели. «До встречи с вами, доктор Грег, я даже не представляла, что такое образование, — сказала она, наполняя его чашку. — Но теперь думаю, что образование — как вода. Оно необходимо в жизни каждого человека».

«ДО ВСТРЕЧИ С ВАМИ, ДОКТОР ГРЕГ, Я ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛА, ЧТО ТАКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, — СКАЗАЛА ДЖАХАН. — НО ТЕПЕРЬ ДУМАЮ, ЧТО ОБРАЗОВАНИЕ — КАК ВОДА. ОНО НЕОБХОДИМО В ЖИЗНИ КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА».

«А как же семья?» — спросил Мортенсон, зная, что любой мужчина с радостью женился бы на дочери вождя, особенно если той всего семнадцать лет и она хороша собой. Но обычный мужчина вряд ли смог бы соответствовать запросам этой интересной молодой девушки.

«Не волнуйтесь, доктор Грег! — Туаа рассмеялся хрипловатым смехом, который унаследовал от Хаджи Али. — Эта девушка отлично усвоила ваши уроки. Она уже дала понять, что намеревается закончить учебу, прежде чем можно будет искать для нее подходящего жениха. И я согласен. Если нужно, продам всю свою землю, чтобы она смогла получить образование. Это мой долг перед памятью отца».

«Что же ты собираешься делать?» — спросил Мортенсон у Джахан.

«А вы не будете смеяться?» — застенчиво спросила девушка.

«Не буду», — поклялся Грег.

Джахан вздохнула и собралась с духом. «Когда я была маленькой девочкой, то убегала и пряталась, увидев мужчину или даму в красивой чистой одежде. Но когда закончила школу, моя жизнь изменилась. Я почувствовала, что стала чистой — и теперь могу разговаривать с кем угодно и на любую тему.

Сейчас я уже учусь в Скарду, — продолжала девушка, — и понимаю, что все в моих силах. Не хочу быть просто медсестрой. Я мечтаю стать образованной женщиной, создать больницу и руководить ею — для того чтобы решать все медицинские проблемы жителей долины Бралду. Хочу стать самой знаменитой женщиной нашей долины!»

Говоря это, Джахан смущенно накручивала на палец бахрому своего красивого шелкового платка. Она смотрела в окно, за которым мальчишки гоняли мяч по полю, и тщательно подбирала слова. «Я хочу стать… Суперледи!»

«Я МЕЧТАЮ СТАТЬ ОБРАЗОВАННОЙ ЖЕНЩИНОЙ, СОЗДАТЬ БОЛЬНИЦУ И РУКОВОДИТЬ ЕЮ — ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ РЕШАТЬ ВСЕ МЕДИЦИНСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЖИТЕЛЕЙ ДОЛИНЫ БРАДДУ. ХОЧУ СТАТЬ САМОЙ ЗНАМЕНИТОЙ ЖЕНЩИНОЙ НАШЕЙ ДОЛИНЫ!»

Мортенсону стало весело, но он не позволил себе даже улыбнуться. Он с огромной гордостью смотрел на прекрасную внучку Хаджи Али и думал о том, какое выражение было бы на лице старого вождя, если бы он дожил до этого дня и увидел, что семена, посеянные им, принесли столь великолепные плоды.

Он был бы счастлив, подумал Грег. И пятьсот восемьдесят писем, двенадцать быков и десять лет работы — не слишком высокая цена за такое счастье.

Он был в этом абсолютно убежден.