Продолжающаяся борьба церкви-государства в Шотландии

Продолжающаяся борьба церкви-государства в Шотландии

Нокс и Реформация в Шотландии оказали большее действие на последующую правовую и политическую теорию и практику значительной части западного мира, чем оправдание народного сопротивления тираническому гражданскому порядку. По крайней мере, не меньшее значение имела теория о существующих отношениях церкви и государства, которая была важна для решения связанных политических и правовых вопросов, таких, как плюрализм гражданских правительственных полномочий и власти, а также координация и ограничение правительственных полномочий на основе объективных и превосходящих требований. Тем не менее, для твёрдого признания этих идей об ограниченной и представительной власти потребовалось около ста лет борьбы после времени Нокса. А в действительности, еще в течение почти двух столетий после урегулирования 1690 года отношения между церковью и государством в Шотландии время от времени расстраивались.

Королеву Мария Стюарт заставили отречься от престола в 1567 г., что означало смену католического монарха ее младенцем сыном Иаковом VI, от имени которого в качестве регента осуществлял управление протестант граф Морэйский. Парламент 1567 года снова отказался от поддержки папства и восстановил Шотландское Исповедание. Затем шотландский Парламент приступил к основанию Реформатской Церкви. Церковный Указ 1567 года, гл. 6 (вновь введенный с более полным объяснением в 1579 году) утверждал:

Наш всевышний Господь с советом трех его состояний... заявлял и заявляет... что народ Его царства, который открыто признаёт Иисуса Христа, о котором Он говорит в своем Евангелии, и причащается святыми таинствами, открыто проводящимися в протестантских церквях этого королевства согласно исповеданию веры, является единственной истинной и святой церковью Иисуса Христа в пределах данного королевства.¹

Таким образом, Реформатская Церковь было единственной, признаваемой законом Шотландии. Затем сфера полномочий этой церкви рассматривалась в Законе о юрисдикции церкви 1567 г., гл. 12, который заявлял, что корона

признает и дарует юрисдикцию вышеуказанной Церкви, [которая] состоит в проповедовании истинного слова Иисуса Христа, исправлении нравов и проведении святых Таинств... Нет иного лица церкви и религии, чем представление Спасителя Божьего, признаваемого в этом королевстве.²

Франк Лиалл поднимает трудный вопрос о толковании:

Условия данного Закона не определяют ясно, признает ли государство эту юрисдикцию, которой церковь, несомненно, пользовалась с 1560 г., или “официальное предоставление”, дополнительно к заявлению, включающее наделение властью со стороны государства. Оно было истолковано позднее в случаях Раскола [т.е. в расколе Церкви Шотландии в 1843 г. из-за вмешательства государства в выборы пасторов вследствие “права назначать на должность священников”], согласно существовавшей в то время широко распространенной законной теории, но, возможно, это было неправильно... Эта неопределенность вызвала много споров в будущем.³

Церковь Шотландии: Пресвитерианская

или Епископальная?

Как Нокс отличался от Кальвина, так и Мелвилл отличался от Нокса по некоторым важным вопросам. Гордон Дональдсон выразительно утверждал, что ни Кальвин, ни Нокс не выступали непременно против функции епископа самой по себе и по её сути⁷, хотя оба отклоняли теорию об апостольской преемственности власти ключей через епископальное рукоположение. Но Мелвилл превзошел обоих в том, что теологически противостоял самому существованию правления епископов (даже не касаясь теорий об апостольской преемственности) на основании его понимания библейской формы правления. Он выступал в защиту пресвитерианского правления старейшин - представителей, правящих в располагающихся по степеням правлениях, от заседания местной церкви до регионального собора и национальной всеобщей ассамблеи, с правом проверки, контроля и полномочной апелляцией. Это защищало главенство Христа и законную свободу людей. С точки зрения Мелвилла, правление епископов умаляло исключительную власть Христа и наносило ущерб свободам людей. Конечно, не все реформатские мыслители того времени и позднее соглашались с ним по данному вопросу. (К примеру, в Реформатской Церкви Венгрии в течение столетий были епископы.) Тем не менее, достоинство Мелвилла состояло в том, что он обратил внимание на то, как король в его время использовал епископов для ослабления возможности реформатских церквей свободно исполнять свои функции в пределах сферы своих полномочий.

В дополнение к компрометирующей связи церковной формы правления с королем и теми его епископами, которые стремились получить больший контроль, существовала еще одна непонятная связь церковного управления с экономической борьбой. Всеобщая Ассамблея Шотландской Церкви нуждалась в собственности и состоянии древней католической церкви для поддержки служения, образования людей и помощи бедным. Но Парламент в большой степени представлял класс землевладельцев, которые извлекали выгоду из неурегулированного положения “наследия Церкви”. Поддержание древних епархий часто воспринималось ими как способ сохранения церковной собственности для правящих классов и короны, нежели как использование для нужд Реформатского служения и народа.⁸

Чтобы разобраться в запутанной проблеме государственного вмешательства в дела Реформатской церкви, Мелвилл составил вторую «Книгу порядка», которая была принята общей ассамблеей в 1578 году.

Вторая «Книга» осуждала епископальную систему церковного управления за возможные злоупотребления и излагала ясную и убедительно пресвитерианскую доктрину о согласительном церковном управлении. Вторая «Книга» утверждала, а не обсуждала, независимость церкви от гражданских властей, и то, что права и власть церкви происходят от Бога.⁹

Этот последний момент имел наибольшее значение в разъяснении и систематизации шотландского кальвинистского взгляда на отношения церкви-государства, который в будущем в свою очередь окажет широкое влияние на большую часть западного общества. Так как Христос, согласно Новому Завету, является главой своей Церкви и правит с помощью своего Слова и Духа,

не считалось, что церковь получила свои полномочия от Бога через посредничество государя, как утверждалось в Англии, где указ Генриха о сдерживании апелляций объявлял, что любая сфера полномочий, духовная или временная, происходит от короны... Вместо этого вторая «Книга» постулировала существование двух параллельных, данных свыше сфер полномочий, отдельных и ясных, но, тем не менее, одного ранга. Для описания отношений не использовалась фразеология “двух царств”, но это подразумевалось... Любое упоминание о промежуточном, земном главенстве церкви, либо папском, либо государевом, определенно осуждалось...¹⁰

Пресвитерианская идея «двух царств»

Многие религиозно-политические споры последующих веков основывались на вопросе о том, кто является главой церкви. Этот центральный вопрос сыграл важную роль в гражданских войнах английской революции на различных ее стадиях с 1640 по 1680 гг. (Джеймс Уолкер, говоря о богословской истории шотландского кальвинизма, посвящает ему целую главу.)¹¹ Но борьба началась задолго до середины XVII века. Иаков VI определенно предпочитал эрастианизм, теорию о том, что решающим контролем над церковью обладает государство. Поэтому, Эндрю Мелвилл выразил самое глубокое огорчение в отношении шотландского пресвитерианства, когда в известной беседе с Иаковом в Фалкландском дворце в 1596 году он, потянув короля за рукав, назвал его “глупым Божьим вассалом”, напоминая, что

в Шотландии два царя и два царства. Есть Иисус Христос и Его Царство - Церковь, чьим поданным является Иаков VI; не королем, не главой, а членом.¹²

Не вдаваясь в запутанные подробности, можно отметить, что после того, как Иаков VI стал королем Англии Иаковом I, объединив тем самым шотландскую и английскую короны (после смерти бездетной Елизаветы I в 1603 году), возросла тенденция к осуществлению теории эрастианизма. Шотландские пресвитерианцы считали это попыткой отнять у Христа Его главенство над Церковью. Шотландской Церкви опять стали навязывать епископальное управление. Это продолжалось до известной всеобщей пресвитерианской ассамблеи 1638 года, которая стала частью борьбы английских пуритан против «божественного права» монархической тирании Стюартов. В защиту абсолютной монархии король Иаков написал “Basilikon Doron”, а его менее политически проницательный сын Карл I всецело разделял абсолютистские взгляды отца на монархические права.

В это время заветное движение в Шотландии находилось на пике своего развития, когда в 1638 году все классы народного населения приняли Национальный Договор в защиту своей церкви и поклонения и признания главенства Христа над всем народом. Многие подписались собственной кровью. Попытка Карла I и архиепископа Лода навязать простому богослужению шотландской церкви англиканскую литургию привела к вооруженному сопротивлению в Шотландии.

Для разрешения сложившегося кризиса Карл впервые за многие годы обратился к Парламенту для финансирования войны против его непослушных шотландских подданных. Этот «Короткий Парламент», будучи на стороне пуритан и, следовательно, на стороне шотландского народа, не поддался желанию короля. Карл распустил Парламент, но скоро был вынужден созвать заседание рокового «Долгого Парламента». Им руководили английские пуритане, и, в конце концов, посредством гражданской войны свергли царскую власть и установили Республику.

«Долгий Парламент» призвал Вестминстерскую Ассамблею Служителей (которую мы обсудим в следующей главе) представить заявление о богословской вере и форме церковного правления для всего британского королевства. Результатом стало Вестминстерское Исповедание Веры. После долгих споров (в частности, по поводу формы церковного правления) Вестминстерские Стандарты были приняты. Епископов упразднили, и провозгласили пресвитерианскую форму церковного управления. Утверждались главенство Христа (гл. 25) и свобода совести (гл. 20).

Одним из уполномоченных на Вестминстерскую Ассамблею от Церкви Шотландии был Самуэль Рутерфорд, который во время заседаний ассамблеи в 1640х годах обнародовал произведение «Lex, Rex» («Закон и Король»). Как и Мелвилл, он отстаивал идею о двух царствах, утверждая, что король не является законом, а подчиняется Божьему закону и ответственен перед «источником власти» народа, который имеет право и долг сместить его за злоупотребление властью, которую они ему поручили. Он писал:

...ибо источник власти [т.е. правления] наиболее видно остается в народе. 1. Потому что они дают ее царю ad modum recipientis и с ограничениями; поэтому у народа она неограниченна, но связана и ограничена у короля, и менее у короля, чем у народа.¹³

Всеобщая Ассамблея Церкви Шотландии утвердила Вестминстерские документы в 1647 году, а Шотландский Парламент одобрил их в 1649 году. Но в действительности, они никогда не были действующими документами в Англии из-за объединения Парламентом конгрегационалистских симпатий и давних эрастианских стремлений подчинить церковь теперь «пуританскому» государству.

Как часто происходило в течение полутора веков после шотландской Реформации, пресвитерианская форма правления снова сменилась епископальной после восстановления на престоле короля Карла II в 1660 году.

В 1669 году Закон, гл.2, Закон о превосходстве, еще раз утверждал королевское главенство над всем народом и в церковных делах. Известный пробный закон 1681 г., гл.6, представили, чтобы потребовать отказа от Национального Договора и Священной Лиги и Договора всех людей, занимающих ответственные государственные посты, и утвердить королевское главенство. При этом Вестминстерское Исповедание не упоминалось.¹⁴

В течение нескольких лет, особенно в 1670х и 1680х гг., наиболее страстные пресвитерианцы Церкви Шотландии, «ковенанторы», претерпевали жестокие гонения со стороны правительства из-за отказа отречься от договоров, принять епископальное правление и признать власть гражданских органов над церковью. Как говорит ковенантор Джона Брауна в произведении «The Banders Disbanded» (1681) («Распущенные собравшиеся»), «гражданская власть не является подвластной или подчиненной церковной и не смешивается с ней, но особо отличается от нее и согласуется с ней».¹⁵ Если посмотреть на преследования, которым время от времени подвергались ковенанторы, включая тюрьмы, пытки и смерть, возникает вопрос, почему люди шли на такие крайности в решении проблемы о церковной форме правления.

Для этих людей вопрос о церковной форме правления был прямо и неразрешимо связан с тем, что они считали вопросом жизни или смерти, включая вечные проблемы, «королевские права Иисуса Христа» над Его церковью. Как объяснял Ян Дойл,

...для них любое признание королевской или гражданской власти в духовных и церковных делах было частью грязной попытки свергнуть с престола Царя Христа. Вместо этого они охотнее принимали изгнание, заключение в тюрьму, столб для сожжения при Солвее, эшафот в Грасмаркете. А из того, что мы знаем о характере и намерениях последних королей Стюартов, нельзя сказать, что их сомнения были бессмысленны.¹⁶

Идеи соглашения и «Славная революция»

Хотя интеллектуальное происхождение этих идей не лишено запутанности и споров, вполне вероятно сильное влияние, оказанное на Джона Лока. Он учился в школе для мальчиков в Вестминстерском Аббатстве, когда Вестминстерская Ассамблея была в процессе развития, во время которого появилось произведение Рутерфорда «Lex, Rex». Похоже, он брал шотландские (и французские гугенотские) кальвинистские идеи¹⁷ вместе с возможно более значительными основами, не являвшимися кальвинистскими. Таким образом, Лок выразил законность гражданского сопротивления не богословским, а строго политическим языком народного суверенитета и человеческих прав. Бучанан и Алтусий, как мы видели, уже указывали в этом направлении.

Заветные пресвитерианские аргументы получили особое утверждение шотландским Парламентом в Заявлении о правах 1689 года, гл. 28, где говорилось, что Иаков VII (Иаков II Англии) потерял право на шотландскую корону, и трон освободился, потому что:

По совету грешных и злых советников посягнул на основную Конституцию этого королевства и превратил его из законно ограниченной монархии в своевольную деспотичную власть и в открытом заявлении утверждал, что абсолютная власть аннулирует и делает неправоспособными все законы, особенно касательно законом, устанавливающих протестантскую религию, что нарушает законы и свободы королевства.¹⁸

Первый шотландский Парламент при правлении Вильяма и Марии упразднил прелатство в 1689 году, а в 1690 отменил ранние законы, которые наносили ущерб пресвитерианской форме правления и церковной свободе, восстановили смещенные служителей и еще раз официально утвердили Вестминстерское Исповедание Веры и пресвитерианскую церковную форму правления.¹⁹

Говоря с исторической и законной точки зрения, следующая важная стадия в отношениях между церковью Шотландии и государством началась с объединения шотландского и английского парламентов в 1707 году. В 1706 году были приняты различные законы, утверждающие Вестминстерское Исповедание Веры и пресвитерианское правление, которые требовали подписания исповедания профессорами университетов и ставили в качестве условия для «будущих правителей при из вступлении во власть клятву о сохранении нерушимым данного порядка протестантской религии исправления пресвитерианской формы церковного правления».²⁰

Парламентский союз Шотландии и Англии:

более поздние проблемы

Лиалл указывает, что шотландское пресвитерианское понимание отношений церкви-государства состояло в том,

что Закон Всеобщей Ассамблеи 1592 года, Закон об утверждении Исповедания Веры 1690 г., Закон 1706 года о Протестантской и Пресвитерианской Церквях и все прочие просто признали уже существующее, самосуществующее и саморегулируемое сообщество, отдельное от государства и не нуждающееся в санкции государства для законности его институтов и решений. Но в существующих политических обстоятельствах монолитной власти того времени такой аргумент не обсуждался. Большое влияние имела теория о единственном правителе, являвшимся источником всей власти, выраженная в “Leviathan” [“Левиафане”] Хоббе, а позднее в теории Джона Остина...

Церковь все более понималась как подчиняющаяся законам государства.. Распад Церкви в 1843 году был прямым следствием возникшего противоречия такой теории о монолитном Государстве с идеей о независимой Церкви, которая ранее была ясно выражена во второй “Книге порядка” Эндрю Мелвилла.²²

на отношения церкви-государства?

Хотя Тэйлор Иннес, знаток отношений церкви и государства в Шотландии XIX века, ответил кардиналу Маннингу и указал на огромные различия между пресвитерианскими и католическими взглядами.²⁴ Тем не менее, кардинал утверждал, что католики (из чьей традиции соглашения многое взяли Кальвин, Нокс и Бучанан с помощью Джона Мэйора) и пресвитерианцы твердо сходились в отрицании государственного контроля над церковью.

Во время открытых обсуждений, предшествовавших распаду Церкви 1843 года (который расколол и сильно ослабил влияние протестантства в Шотландии из-за скорой потери его контроля над образованием и законами в пользу бедных) профессор Феррьер очень ясно выразил понимание идеальных отношений церкви-государства прежними шотландскими пресвитерианцами. Кстати, Феррьер не считал, что уход из Церкви Шотландии является необходимым средством для разрешения проблемы. Он писал:

Если истинно (а кто может в этом сомневаться), что Генеральная Ассамблея является нашим старым шотландским Парламентом, существующим под phasis, в которых он осуществлял церковное дело, тогда ясно, что он не является ответственным перед высшей властью, и что не существует власти выше него самого; наш шотландский Парламент упраздняется quoad civilia; но его никогда не упраздняли quoad sacra. Он все еще существует для ведения церковного дела. Пусть Парламент Англии рассчитывает на нее.²⁵

Конечно, британский Парламент не понимал проблему в такой интерпретации и поэтому не «рассчитывал» на всеобщую ассамблею Церкви Шотландии. Ретроспективно, с точки зрения ковенанторов, это было частью той цены, которую против своего желания заплатила Шотландия за союз с более густонаселенной и влиятельной Англией, чье совершенно иное понимание отношений церкви и государства отразилось в представлении ее законодательства и судоустройства. Однако более поздние парламентские законы последней трети XIX века исправили положение пресвитерианской формы правления в Шотландии, отменив закон о праве государства назначать на должность священников.²⁶

Хотя на наведение порядка дел в собственном доме ушли столетия, Реформатская Церковь Шотландии оказала большое и широкое влияние на идеи и практику религиозной свободы и отношений церкви-государства далеко за пределами Шотландии. Говоря словами Гарольда Ласки,

...важнейшее представление о двух царствах, отдельных и самостоятельных, выдвинул в первую эпоху шотландской пресвитерианской истории Эндрю Мелвилл; и можно с уверенностью сказать, что попытка таким образом определить границы полномочий, в основном понимаемых как отдельные власти, является особым вкладом пресвитерианства в теорию политической свободы.²⁷


4
Кальвинизм в Англии:

Борьба пуритан и ее результаты
Протестантская Реформация, как правило, имела успех в странах, где ранее не было дружеского согласия между светским властями и папой.

Там, где такие Соглашения оказались возможными, участвующие правительства – как, например, во Франции и Испании - стремились сохранить преданность католической церкви на протяжении всей Реформации. Но там, где споры по поводу аннатов, назначений и апелляций оставались неразрешенными - как в Англии, Германии и Скандинавии - давление на папство продолжало расти. Даже до того, как протесты Лютера услышали за пределами Германии, было ясно, что это давление почти достигло предела прочности.²⁸

Английская Реформация
В соответствии с этими строками Чадвик в общих чертах объяснил действующие политические движущие силы, участвовавшие в Английской Реформации: «Можно сказать, что Реформация пришла в Англию и Данию потому, что ограничение власти Церкви было необходимо для дальнейшего развития эффективного правления... До начала Реформации короли Испании и Франции частично удовлетворяли свою потребность в контроле над Церковью».²⁹ Короли Англии до этого времени не могли контролировать церковь. Однако Генрих VII и Генрих VIII были очень сильными королями и, таким образом, все было готово для серьезного конфликта с церковью. Этот конфликт проявился во время правления Генриха VIII.

Уникальная точка зрения Генриха VIII и необычный конфликт, компромисс и урегулирование, которое произошло под его руководством, логически объясняют более позднюю реакцию пуритан. В глазах большого количества честных английских протестантов урегулирование Генриха означало, что английская церковь (пользуясь описанием Гетерингтона) является лишь наполовину реформированной церковью.³⁰ Большая часть народного населения вскоре приступила к задаче завершения дела Реформации, как они его понимали. Значительную часть этой партии преобразований позднее стали называть (сначала в насмешку) пуританами (английское слово “puritans” от позднелатинского “puritas”- “чистота”). Чтобы понять, что хотела «очистить» эта влиятельная партия, следует посмотреть на политику, проводимую Генрихом VIII и его непосредственными преемниками.

Генриха VIII в основном удовлетворяли традиционная католическая доктрина и литургия. Он враждебно относился к лютеранскому учению и заслужил титул «защитника веры», который дал ему папа за его произведения, критикующие взгляды Лютера на таинства. Таким образом, не желая доктринальных и литургических преобразований, Генрих не хотел видеть законодательных перемен в отношениях между монархом, папой и церковью. Положение дел достигло критической точки, когда Генрих захотел иметь законного наследника мужского пола. Он намеревался развестись со своей женой Катериной Арагонской на том незначительном основании, что она находилась в связи с его старшим братом. Он хотел, чтобы папа Климент VII дал разрешение на развод и позволил ему жениться на Анне Болей, от которой Генрих надеялся получить наследника. Возможно, по каноническому закону у него было основание для этого, но, если бы Климент VII согласился с желанием Генриха, он очень обидел бы императора Карла V, племянника Катерины Арагонской, и поэтому Климент отказал.

С 1529 по 1534 гг. через суды, Парламент и совет Генрих предпринимал различные действия, по которым «законные права и обязанности папы передавались короне. Акт о Превосходстве (1534) гласил, что король является верховным главой английской церкви...».³¹ В конце 1530х годов подавлялись монастыри ради финансового обогащения короны и территориального обогащения джентри и дворянских семей. «В 1539 г. репрессивный закон о Шести Статьях пытался отстоять католическую веру короля, налагая суровые наказания за отрицание пресуществления, индивидуальных месс, частных исповедей и необходимости безбрачия и шокировал протестантов, надеющихся на развитие Англии».³²

Можно не сомневаться, что многие в стране действительно желали полной протестантской Реформации и были разочарованы тем, что Генрих не смог довести ее до конца. Было бы совершенно неправильно считать английскую Реформацию — даже ту ее часть, которая связана с правлением Генриха VIII — просто политическим, экономическим и законным делом. Хотя эти факторы были решающими, сильные прореформатские религиозные течения охватили всю страну. Еще до того, как Генрих открыто выступил против папы в 1529 году, английский перевод Тиндалом Нового Завета тайно проник в Англию и вместе с некоторыми популярными богословскими трудами Тиндала создал атмосферу, жаждущую реформ. Лютеранское мышление, опосредованное Тиндалом и многими другими, имело большую поддержку со стороны тех, кто был готов принять его в рядах попавших под влияние лоллардов, проповедующих Библию Уиклифа. В начале 1520х Ковердал, Латимер, Билни и другие в Кембридже с благодарностью изучали произведения Лютера. Число тех, кто поддерживал серьезные религиозные преобразования, росло и возлагало огромные надежды на правление благочестивого мальчика-короля Эдуарда VI (правил с 1547 по 1553 гг.), так как «наконец, открылись ворота для партии реформатов».³³

Под руководством сторонника реформ протектора Сомерсета, архиепископа Кранмера (который теперь придерживался по сути протестантских теологических взглядов) и многих других, занимающих влиятельное положение в церкви и государстве, которые поддерживали Реформацию, король и Парламент более решительно продвинули церковь в протестантском направлении. Измененная литургия в молитвенниках 1549 и 1552 гг. можно определенно считать классическим памятником Реформации, хотя она все еще содержит много средневековых католических элементов, которые шотландец Джон Нокс (один из королевских капелланов Эдуарда VI) назвал «мешаниной».

К большому огорчению партии реформатов, кальвинистский мальчик-король умер в 1553 году, прежде чем смог довести до конца полную реформу Англии, которую он искренне желал. Чадвик кратко излагает национальную и церковную ситуацию того времени: «В 1553 году Англия ни коим образом не была протестантской страной. Более протестантской она стала при правлении королевы Марии».³⁴

Не отвлекаясь на детали правления Марии, следует заметить, что она энергично, но безуспешно и, в действительности, получая обратный результат, пыталась целиком восстановить римское католичество в Англии. Ее казни уважаемых протестантских лидеров «крестили английскую Реформацию в крови и вбили в английские умы неизбежную ассоциацию церковной тирании с папским престолом... Пятью годами ранее протестантское дело отождествлялось с грабежом церквей, разрушением, непочтительностью, религиозной анархией. Теперь его начали связывать с добродетелью, честностью и стойким английским сопротивлением полуиностранному правительству».³⁵ Еще одним непреднамеренным благом гонений Марии для будущего английской Реформации было рассредоточение протестантских ученых из Англии на континент, где они нашли убежище у ведущих реформаторов (особенно, хотя не только, кальвинистских взглядов), у которых они учились, и чье мировоззрение побудило их к более глубоким реформам, когда они смогли благополучно вернуться в Англию и Шотландию после смерти бездетной Марии в 1558 году.

Эдуард был кальвинистом, протестантом; Мария - католичкой, в то время как ее сестра Елизавета, ставшая преемницей Марии, по-видимому, занимала промежуточное положение между ними. Вероятно, она больше была похожа на своего отца Генриха VIII и, по сути, желала иметь католическую доктрину и практику, лишенную папского контроля. С другой стороны, нет необходимости излагать главные события ее долгого и важного правления (1558-1603), чтобы оценить церковные последствия, которые имели большое значение в развитии пуританской партии.

Хотя сама Елизавета была более расположена к традиционному католичеству, вскоре после своего восхождения на престол папа объявил ее незаконной, так что Елизавета была вынуждена поддерживать протестантство, чтобы иметь поддержку своего трона. В первые годы ее правления были осуществлены некоторые важные преобразования: епископы, сохранившие преданность папе, были отрешены от должности; пересмотренная «Книга общественного богослужения» была утверждена законом Парламента, а в 1562 году определенную форму получили «Тридцать девять статей о религии». Однако, по мнению пуритан, проявляющих интерес к реформам, то, чего не коснулись реформы, имело большее значение, чем то, что уже преобразовано. Тем не менее, «королева Елизавета и ее советники стремились сохранить компромисс, середину между шумными партиями, разделяющими королевство; «золотую посредственность», если считать, как это делал архиепископ Мэтью Паркер, что сдержанность - это правильно; «свинцовую посредственность», «всякую всячину», как предпочитали называть ее некоторые швейцарские ученики».³⁶

Кто такие были «пуритане»?
Мы часто упоминали о реформатской партии в Церкви Англии, известной как «пуритане». Много ученых споров было посвящено определению пуритан, а два или три писателя заняли непривлекательную позицию (в которой их не поддержало основное течение) о том, что само название является бессмысленным и его следует отбросить.³⁷ Кристофер Хилл, великий знаток истории XVII века, посвятил целую главу этому сложному вопросу.³⁸ Он подводит такой итог:

...в Англии за два-три поколения до гражданской войны существовала группа взглядов, которую можно с успехом назвать пуританской. Суть доктрины о религии и церковном правлении имела целью очищение церкви изнутри. Эта доктрина по различным причинам завоевала поддержку заметной растущей группы мирян. Ее не следует отождествлять ни с пресвитерианством, ни с индепендентством. [Пуританское] мышление не было монолитным, но они заняли сопоставимые позиции… и эти позиции затронули широкие круги непрофессиональных взглядов, которые мы можем подходяще описать как пуританские, группу взглядов, без которых никогда бы не было гражданской войны.³⁹

Поэтому пуританство следует рассматривать в смысле религиозных и политических разветвлений, потому что, как где-то сказал Кристофер Хилл, «группа идей, которую следует называть «пуританской», из-за недостатка лучшего слова, была философией жизни, отношением ко вселенной, которая ни коим образом не исключала светские интересы... «Пуританство» в XVII веке не было в узком смысле более ограничено религией и нравственностью, чем наука или история являлись узко «светскими» предметами».⁴⁰

В центре пуританского спора с Елизаветинским устройством церкви был кальвинистский «регулирующий принцип», согласно которому все сферы жизни — церковь, дом, государство и профессия — должны особо регулироваться по заповедям и принципам Слова Божьего. Пуритане были пуристами в поклонении, потому что они верили, что не предписанные в Писании порядки, относящееся к религиозным обрядам, запрещаются. «Кальвинисты считали, что всё, происходящее в церкви, должно иметь определенное основание в Писании, поэтому они критиковали английскую Книгу молитв и форму Елизаветинского правления».⁴¹

Митчелл, знаменитый историк Вестминстерской Ассамблеи XIX века, справедливо заметил, что

точки различия между пуританами и теми, кто не отличается от них в Реформатской Церкви Англии, сначала кажутся немногочисленными и незначительными... Что касается вопросов поклонения и формы церковного управления, единственным выражением расхождения с принципом пуританства в Статьях Церкви был первый пункт Статьи XX, утверждающий власть Церкви устанавливать обряды и церемонии. Данный пункт не содержался в соответствующей статье, созданной во времена Эдуарда VI; и пуритане энергично утверждали, что он всунут, отчасти неосмотрительно, во времена королевы Елизаветы.⁴²

Гетерингтон показывает эти различия, которые были подняты на собрании 1562 года:

Было предложено шесть изменений [т.е. к книге богослужения] следующего содержания: отмена всех праздников, кроме Субботы и тех, которые связаны со Христом; что в молитве служители должны поворачиваться лицом к народу, чтобы люди могли слышать и поучаться; что следует опустить обряд креста при крещении; что не следует заставлять больных и пожилых вставать на колени при причастии; что частичного использования стихаря может быть достаточно, а от использования органа можно отказаться.⁴³

Определение Митчеллом близости ранних пуритан и прелатов первой Церкви Англии справедливо: «Многие из первых епископов эпохи Елизаветы соглашались с ними и охотно отменили бы непристойные ритуалы, если бы королева дала свое согласие».⁴⁴

Многие из епископов времен Елизаветы и некоторые из эпохи Иакова I разделяли доктринальный кальвинизм пуритан и, в действительности, это течение августиниановского-кальвинистского мышления не переставало появляться в Церкви Англии в различной степени в разное время. Тем не менее, во времена Елизаветы в сознательной оппозиции пуританскому кальвинизму возникла иная школа богословия, которая очень сильно отстаивала занимающую промежуточное положение Англиканскую Церковь частично через нововведение богословия аристотелевского томистского естественного закона Ричарда Хукера (1553/54-1600) в его эпохальном произведении «Законы церковного устройства» (“Laws of Ecclesiastical Polity”).

Для того чтобы защитить Англиканскую Церковь Хукер обходит и пуританское обращение к Писанию и католическое обращение к церковной традиции, пересматривая оба относительно первоисточника власти: естественного закона, который насаждается в умы людей Богом и находит свое полное выражение в государстве. Глас народа – это глас Божий, но отчетливо произносимый через гражданского чиновника. Несмотря на то, что Хукер считает, что Писание содержит все, необходимое для спасения, тем не менее, первичным является закон природы. С течением времени особые законы (включая Писание) могут меняться, оставаясь всегда в согласии с основополагающим естественным законом. Таким образом, церковь не может считаться подчиняющейся букве Писания или традиции; она свободна для приспосабливания к собственным историческим обстоятельствам.⁴⁵

В будущие годы это возрождение идей естественного закона в качестве главной теологической власти привело к напряжению среди британских протестантов по вопросу о природе и связи божественного и человеческого законов. Следовательно, в дополнение к строго литургическим вопросам, против некоторых из которых теологически боролись более поздние пуритане и, в особенности, Вестминстерская Ассамблея, имело место такое возрожденное богословие естественного закона, которое, по их мнению, было склонно концентрироваться на толковании разума человека, нежели откровения Божьего (хотя последователи Хукера такую критику, несомненно, отвергали).

Некоторые из проблем, связанные с предоставлением естественному закону центрального положения в богословии, возникли спустя столетие в английском деизме и континентальном атеистическом Просвещении, которое почерпнуло свое первоначальное вдохновение от английского деизма. В этом более позднем движении природа попыталась разрушить благодать, но Хукер и его антипуританские последователи такого результата никогда не ожидали, а еще менее подразумевали.

Пуританское возрождение

Иаин Мюррей показал, что сами современные пуритане понимали его именно так:

Существовала вновь обретенная во время Реформации вера в то, что можно назвать возрожденным христианством, и внимание, которое пуритане, следовавшие ему, уделяли этой области истины, оказало глубокое влияние на последующие поколения...⁴⁶

Реформация и еще более пуританство рассматривались с разных сторон, но слишком часто не замечалось, что главные отличительные черты этих движений, как, например, обширность их влияния, исключительное положение, которое они отдавали Писанию, и изменение характера нравственного неблагоразумия, являются результатом возрождения. Когда в день власти изливается Святой Дух, результат должен повлиять на все общины и даже народы. Осуждение греха, страстное желание овладеть Словом Божьим и зависимость от тех, что прославляют Бога в человеческом спасении, являются неизбежными следствиями.⁴⁷

Кристофер Хилл подобным образом говорит о необходимости признания глубоких духовных стимулов в объяснении английской гражданской войны:

Гражданскую войну нельзя объяснить иначе, просто глядя на M.P.’s*. Люди умирали и убивали друг друга в течение четырех лет не из-за проблем, которые можно хорошо проанализировать с помощью метода, получившего развитие в период, когда серьезных политических несогласий не было. Гражданская война разразилась из-за принципиальных вопросов, которые подтолкнули большое количество людей к героической деятельности и жертвованию.⁴⁸

Тем не менее, в историографии XVII и XX веков, широко признавалось, что пуританское движение получило глубокие политические ответвления.⁴⁹ Хилл говорит, что слово «пуританин» стало использоваться для описания почти любого противника суда. В памфлете, опубликованном в 1643 году якобы венецианским послом, описываются три фракции в Англии: протестанты, католики и пуритане. Последняя «является наиболее сильной, состоящей из нескольких епископов, всего дворянства и простого народа».⁵⁰ Пуританская политическая оппозиция установленному устройству церкви и, следовательно, суду была одним из главных факторов, приведших к английской гражданской войне, из которой возникло Вестминстерское Исповедание Веры.

Английская Революция XVII века

Не отрицая важные религиозные факторы, способствовавшие Английской Революции, данное явление следует рассматривать в более широком европейском социально-экономическом и политическом контексте:

Вся Европа столкнулась с кризисом середины XVII века, который выразился в ряде распадов, восстаний и гражданских войн. XVI век видел открытие Америки и новых торговых путей на Дальнем Востоке, неожиданный рост населения по всей Европе и денежную инфляцию, которая охватывала всю Европу. Эти явления связаны (как причина и следствие) с ростом капиталистических отношений в феодальном обществе и последующей перегруппировкой социальных классов.⁵²

Гарингтон, ученый XVII века, объяснял Гражданскую войну в значительной степени изменением в управлении собственностью среди различных классов Англии: «Теория Гарингтона об истории [утверждает], что изменения в имущественном равновесии должны приводить к политической перемене, если законодательные действия, не противоречащие экономическим тенденциям, не корректируют этот детерминизм».⁵³ Хилл подробно рассматривает это вопрос в главах 2 и 5 своей книги «Пуританство и революция» (“Puritanism and Revolution”). Он показывает, что некоторые объясняли часть широкой поддержки пуританского сопротивления династии Стюартов, говоря о поднимающемся мелкопоместном дворянстве, стремящемся завладеть большей собственностью, в то время как другие понимают это совершенно иначе: мелкопоместное дворянство экономически приходило в упадок и боялось потерять то, что уже имело. Какая бы из этих двух теорий ни была верна, невозможно отрицать следующее:

Опасение, что Карл I собирается испытать в Англии политику получения обратно церковных земель, которую он начал в Шотландии и Ирландии, заставило многих дворян поддержать Парламент… Спустя полтора столетия после распада Иаков II, представляя свою Декларацию о религиозной терпимости, был вынужден ясно сказать, что он не намерен следовать политике терпимости по отношению к католикам, пытаясь восстановить монастырские земли. Это оставалось политической проблемой, и так было в течение 150 лет.⁵⁴

Ранее мы упоминали, что в середине XVI века существовало относительно небольшое различие между большинством пуритан и ведущими епископами эпохи Елизаветы. Со временем различия стали более радикальными, а противоречие – более интенсивным и частым, особенно по отношению к международным событиям, затрагивающим католическо-протестантский «баланс сил» в Европе.

Вплоть до 1589 года граф Лестерский видел, что в церкви продвигались ученые пуританские проповедники, и давал им большое жалованье из собственного кошелька. Но после смерти Лестера и с упрощением внешнеполитических проблем после 1588 года влияние пуританства уменьшилось. Оно снова выросло как новая угроза протестантству, проявившаяся в тридцатилетней войне. Внешняя политика была тесно связана с религией...⁵⁵

Дополнительно к обрядовым и чисто богословским интересам (таким, как кальвинистская пуританская теория предопределения, которой резко противостояли некоторые, но не все англиканские лидеры в начале XVII века), сильные теологические и политические споры разгорелись по вопросу о епископах. Многие англикане (хотя снова, конечно, не все) считали, что епископы происходят по прямой линии от апостолов а, следовательно, занимают особое положение по сравнению с обычными служителями и жизненно необходимы для самого существования церкви. Пуритане утверждали, что, согласно Новому Завету (а также Иерониму и другим церковным ученым), епископы - это те же старейшины и поэтому являются просто служителями. Они верили, что апостольская преемственность просто означала преданность учениям апостольской доктрины и практики. Вместо прелатского управления церковью пуритане (большей частью) придерживались представительного управления с помощью пресвитерии (хотя, как мы увидим далее, некоторые пуритане отдавали предпочтение Индепенденству, а другие - епископам).

В этом столкновении толкований затрагивались не просто церковные или антикварные интересы, но и важные политические вопросы гражданского управления. Споры продолжались на протяжении всего долгого правления Елизаветы I и стали более напряженными после объединения корон Англии и Шотландии в 1603 году, когда Иаков VI Шотландии стал Иаковом I Великобритании.