Происхождение и развитие сознания
жүктеу/скачать 2.28 Mb.
|
| [13]
Сознательная система Эго, представленная нами как "мужская" — термин, продиктованный не прихотью, а мифологией — также присуща и женщине, и ее развитие так же важно для ее культуры, как и для культуры мужчины. И обратно, "женская" система бессознательного также свойственна мужчине и, как и у женщины, определяет его естественное существование и его отношение к созидательному фону. Но здесь мы должны указать на существенное различие в структуре мужчины и женщины, чему никогда не уделялось достаточного внимания. Мужчина воспринимает "мужскую" структуру своего сознания как свою собственную особенность, а "женское" бессознательное как нечто чуждое ему, тогда как женщина чувствует себя чужой в сознании и как Дома в бессознательном. Таким образом, стадия разделения Прародителей Мира, инициирующего независимость Эго и сознания вследствие появления принципа противоположностей, является также стадией растущей мужественности. Эго-сознание находится в мужественной оппозиции женскому бессознательному. Усиление сознания поддерживается установлением запретов и моральных позиций. Заменив невольное побуждение преднамеренным действием, они разграничивают сознательное и бессознательное. Значение ритуала, независимо от тех полезных результатов, которые примитивный человек ожидает от него, заключается именно в укреплении сознательной системы. Магические формы, приводящие архаичного человека к согласию со своим окружением, являются, кроме всего прочего, антропоцентрическими системами господства над ., миром. В своих ритуалах он делает себя ответственным центром космоса; от него зависит восход солнца, богатство урожая и все деяния богов. Эти проекции и различные приемы, выделяющие из толпы . Великих Индивидов в качестве вождей, знахарей или божественных царей, демонов, духов и богов, выкристаллизовываются из неразберихи неопределенных "сил". Они выражают процесса центрирования, устанавливающий порядок в хаосе бессознательных событий и предоставляющий возможность сознательного действия. Хотя природа и бессознательное обычно воспринимаются примитивным человеком как область невидимых сил, где нет места случаю, жизнь зародыша Эго остается хаотической, темной и непостижимой до тех пор, пока невозможна ориентация по отношению к этим силам. Но ориентация приходит через ритуал, через покорение мира посредством магии, устанавливающей мировой порядок. Хотя этот порядок отличен от установленного нами, связь между нашим сознательным порядком и магическим порядком примитивного человека можно доказать во всех отношениях. Важно то, что сознание как действующий центр предшествует сознанию как когнитивному центру, точно так же, как ритуал предшествует мифу или магическая церемония и этический поступок предшествуют научному взгляду на мир и антропологическим знаниям; Общим центром для сознательного действия через волеизъявление и для сознательного знания через познание является, тем не менее, Эго, Под воздействием внешних сил оно постепенно развивается в действующую силу, и открывшиеся ему знания поднимают его из состояния подавленности к свету сознательности. И опять же, этот процесс вначале происходит не в коллективе, а только в выдающихся, то есть дифференцировавшихся индивидах, типичных носителях группового сознания. Они — указующие предвестники И лидеры, за которыми следует группа. Ритуальный брак между ополодотворителем и богиней земли, между царем и царицей, становится примером для всех браков между членами коллектива. Бессмертная душа божественного царя Осириса становится бессмертной душой абсолютно каждого египтянина, точно так же, как Христос Спаситель становится Христовой душой каждого христианина, "я" внутри нас. Таким же образом функция вождя, заключающаяся в волеизъявлении и принятии решения, становится моделью для всех последующих действий свободного волеизъявления Эго индивида; и функция установления законов, первоначально приписываемая Богу, а позднее личности, наделенной малой, в современном человеке стала внутренним судом его совести. Мы будем обсуждать этот процесс интроекции позднее, но на данный момент определим маскулинизацию сознания и ее теоретическое значение следующим образом: вследствие маскулинизации и освобождения Эго-сознания, оно становится "героем". Представленное в мифах предание о герое является историей этого самоосвобождения Эго, его борьбы за освобождение от власти бессознательного и за то, чтобы в противостоянии значительно превосходящим силам удержать свою собственную позицию. [1] Andersen, Myth and Legends of the Polynesians, pp.367-68. [2] The Worship of Nature, p.26. [3] Cassirer, The Philosophy of Symbolic Forms, trans. Manheim, Vol. II, p.96. [4] Брихадараньяка упанишада I. 4. 1-3. Щит. по: Упанишады, в 3-х книгах. М.: Наука, 1992. Книга 1. - Прим, ред.] [5] Хороню известный пример participation mystique между человеком и животным, который приводит von den Steinen, Unter den Naturvolkern Zentral-Brasiliens, p.58. [6]Чхандогья упанишада. III. 19. 1-3. [Цит. по Упанишады. В 3-х книгах. М.: Наука, 1992. Книга 3. Стр. 82. - Прим. ред.] [7] The Philosophy of Symbolic Forms. [8] Danzel, Magie und Geheimwissenschaft, pp.31 f. [9] [Ссылка на работу Юнга Wirklichkeit der Seele. — Прим, перев. | [10]Рильке. Восьмая элегия. [Цит. по: Р. М. Рильке. Новые стихотворения. М.: Наука, 1977. Перев. Г. Ратгауза. — Прим. ред]. [11] Перевод Burnet, из Greek Philisophy, p.52. Fishby, "The Doctrine of Evil and the 'Klipah' in the Lnrian Cabala". [12] Srholem, Majior Trends in Jewish Mesticism, pp.283 f. [13]Позднее нам нужно будет рассмотреть, насколько женские доминанты, Уроборос и Великая Мать, отличаются в отношении их роли в сравнительной психологии мужчин и женщин. В. Миф о герое РОЖДЕНИЕ ГЕРОЯ С мифом о герое мы вступаем в новую фазу поэтапного развития. Происходит радикальный сдвиг центра тяжести. Во всех мифах о сотворении доминантной чертой являлось космическое качество мифа, его универсальность; но теперь миф фокусирует внимание на мире как на центре вселенной, на месте нахождения человека. С точки зрения стадиального развития это означает, что Эго-сознание человека стало независимым, но также и то, что вся его личность отделилась от естественного контекста окружающего мира и бессознательного. Хотя разделение Прародителей Мира является, строго говоря, интегральной частью мифа о герое, то, что на стадии разделения могло быть представлено только космическими символами, теперь вступает в фазу очеловечивания и формирования личности. Таким образом, герой является архетипическим предшественником человечества в целом. Его судьба — образец, в соответствии с которым должно жить человечество, и всегда жило, хотя нерешительно и непоследовательно; и как бы далек ни был миф о герое от образа идеального человека, он стал неотъемлемой частью личностного развития каждого индивида. Процесс маскулинизации наконец окончательно кристаллизуется и оказывается определяющим для структуры Эго-сознания. С рождением героя начинается основная борьба — борьба с Первыми Родителями. Эта проблема, в личностной и трансперсональной форме, имеет господствующее влияние на все существование героя, его Рождение, его сражение с драконом и его трансформацию. Овладевая своей мужской и женской стороной, которые не следует рассматривать как "отцовскую" и "материнскую", и выстраивая внутреннее ядро личности, интегрируя в ее структуре старые и новые стадии, герой завершает модель развития, коллективно воплощенную в мифологических проекциях мифа о герое, и оставила индивидуальные следы в становлении человеческой личности (Часть II). Реальное значение битвы с драконом, или, скорее, убийства Прародителей Мира, можно понять, только если мы более глубоко исследуем сущность героя. Однако сущность героя тесно связана с его рождением и с проблемой его двойственного происхождения. Центральный момент в каноне мифа о герое — то, что герой имеет двух отцов и двух матерей. Кроме собственного отца у него есть еще "высший", то есть, архетипический отец, и точно так же, рядом с его собственной матерью появляется фигура архетипической матери. Это двойное происхождение, существование контрастирующих личностных и трансперсональных родительских фигур, и составляет драму жизни героя. Важная часть анализа сражения с драконом уже была изложена в Психологии бессознательного Юнга;[1] но ранний вариант этой работы требует, чтобы обсуждаемая в ней проблема была скорректирована, дополнена и систематизирована с позиции последних открытий аналитической психологии. Неопределенность проблемы Первых Родителей, ее двойственное и даже противоречивое значение и сегодня привносит путаницу в наши аналитические методики. Для истинного понимания рассматриваемых явлений необходимо окончательно избавиться даже от намека на Эдипов комплекс, преследующий наши западные умы. Эти явления имеют фундаментальное значение для будущего психологического развития западного человека, и, следовательно, они затрагивают также и его этическое и религиозное развитие. Как указал и вполне обосновано доказал А. Джеремиас,[2] сущность мифологического канона героя-спасителя состоит в том, что он не имеет отца или матери, что один из его родителей часто божественен, и что мать героя часто является самой Матерью Богиней или же обручена с богом. Эти матери являются матерями-девственницами. Но это не значит, что психоаналитики верно интерпретируют этот факт.[2a] Как и повсюду в древнем мире, девственность просто означает, отсутствие принадлежности какому-либо мужчине персонально; девственность в сущности священна не потому, что является состоянием физической нетронутости, а потому, что представляет состояние психической открытости Богу. Мы видели, что девственность, является существенно важным аспектом Великой Матери, ее дательной силы, не зависящей не ни от какого супруга. Но в Великой Матери присутствует также и порождающий мужской элемент. На уроборическом уровне этот элемент анонимен; позднее он становится подчиненной Великой Матери фаллической энергией, а еще позднее появляется рядом с ней как ее супруг. И, наконец, в патриархальном мире ее свергает с престола принц консорт и она оказывается в подчинении.[3] Рождение героя определенно приписывается девственнице. Девственница и Левиафан, которого должен победить герой (Рис.22 и 23) — это два аспекта архетипа матери: рядом с темной и ужасной матерью стоит другая, светлая и милосердная. И точно так же, как страшный драконов аспект Великой Матери, "Старуха Запада", является вечным архетипом человечества, так и дружелюбный аспект, щедрая, вечно прекрасная Дева Мать героя-солнца выражается в бессмертном архетипе "Девушки Востока", несмотря на переход от матриархата к патриархату.[4] Кедешот, как и все непорочные матери героев вплоть до Девы Марии, являются типичными примерами отождествления с женщиной богом — например, Ашторет — которая в объятиях мужчины готова отдаться только чему-то трансперсональному, богу и никому, кроме бога. Эта особенность женской психологии будет рассмотрена в другом месте. В настоящем контексте имеет значение только ее отношение к надличностному. В результате, кроме девственных матерей, существуют другие. Для них мужчины являются просто пустым местом, как Иосиф для Марии, или появляются только как смертные отцы смертного из близнецов. Возникает ли порождающее божество в виде чудовища или Голубя Святого Духа, и превращается ли Зевс в молнию, золотой дождь (Рис.24) или в животное — значения не имеет. Важный момент в отношении рождения героя -его исключительная, сверхчеловеческая или нечеловеческая сущность исходит от чего-то исключительного, сверхчеловеческого или нечеловеческого — другими словами, считается, что он зачат демоном или божеством. В то же время сущность мифа состоит в полной поглощенности матери событием рождения и особенно рождения героя. Ее удивление по поводу того, что она родила нечто исключительное только подчеркивает факт рождения как таковой. Подчеркивает, в частности, чудо того, что женщина способна произвести Из себя мужчину. Это чудо, как мы знаем, первоначально приписывалось женщинами примитивной культуры нуминозному, ветру или родовым духам. Такие допатриархальные взгляды предшествовали времени, когда причиной деторождения стали считать половой акт следовательно, связывать его с мужчиной. Первоначальное восприятие женщиной рождения является матриархальным. Отец ребенка — не мужчина: чудо деторождения исходит от Бога. Таким образом, на матриархальной стадии правит не отец как личность, а трансперсональный предок или сила. Созидательная энергия женщины оживает в чуде рождения, благодаря которому она становится "Великой Матерью" и "Богиней Землей". В то же время именно на этом глубочайшем и самом архаичном уровне непорочная мать и невеста Бога является живой реальностью. Бриффо показал, что невозможно понять раннюю историю человечества с патриархальной позиции, потому что она является продуктом более позднего развития, повлекшим за собой многочисленные переоценки. Соответственно, первичные изображения матерей героев как девственниц, обрученных с божеством, воплощают существенные элементы женского допатриархального восприятия. Эту раннюю матриархальную стадию очень легко увидеть в более поздних, патриархальных трансформациях мифа о герое. В самом начале Великая Мать была единственным истинным творцом — как Исида, возродившая мертвого Осириса (Рис.29) — позднее же ее оплодотворяет надличностный и божественный предок. Как мы видели, этот бог впервые появляется в древнем ритуале плодородия как обожествленный Царь. Он постепенно укрепляет свое положение, пока в конце концов не становится Царем-Богом. Самую раннюю матриархальную стадию можно видеть в Египте, на Празднике в Эдфу,[5] где, сопровождаемые оргиями, торжественные "брачные объятия Гора" при»:;; водили к непосредственному зачатию юного Гора-Царя. Здесь зачинающий и зачатый все еще являются одним лицом, как это было в сфере господства Великой Матери. Фигура непорочной невесты Бога имеет аналогию на празднестве в Луксоре, где царственная жрица Хатор соединяется в вековечном додинастическом ритуале с богом солнца для рождения божественного сына. Позднее, в патриархальные времена, эту роль взял на себя царь, представляющий бога-солнца. Двойная сущность бога и царя ясно выражается в словах "Они нашли ее спящей в роскоши дворца". После слова "они" Блэкман добавляет в скобках "сочетание бога и царя". Двойная сущность отца воспроизводится в сыне Горе, которого он зачинает и который является "сыном своего отца и в то же время сыном верховного Бога.[6] Эта двойственность героя появляется также в архетипической теме Братьев-Близнецов, одном смертном, другом бессмертном Самый очевидный пример этого — греческий миф о Диоскурах. мать в одну и ту же ночь зачала бессмертного сына в объятиях Зевса и смертного сына в объятиях своего мужа Тандарея. Геракл также был зачат Зевсом, а его брат-близнец - Амфитрионом. Также и мать Тесея в одну и ту же ночь была оплодотворена Посейдоном и Царем Эгеем. Существует бесчисленное количество других героев — сыновей смертных матерей и бессмертных богов. Кроме Геракла и Диоскуров, нам хотелось бы упомянуть в качестве примеров только Персея, Иона, Ромула, Будду, Карну и Зороастра.[7] Очевидно, что во всех этих случаях понимание двойственной сущности героя, которая стала фактором такого исключительного исторического значения, уже больше не обусловлено исключительно женским представлением о рождении. Во-первых, из-за того, что герой отклоняется от человеческой нормы, он представляется героем и божественно зачатым существом самому человечеству, коллективному. Во-вторых, идея внутренней двойной сущности героя исходит от его собственного представления о самом себе. Он является человеческим существом, таким же как и другие, смертным и коллективным, как и они, однако в то же самое время ощущает себя чужаком по отношению к обществу. Он открывает в себе нечто — хотя и "принадлежащее" ему и являющееся, так сказать, его частью — что он может описать только как странное, необычное, богоподобное. В процессе того, как его возвеличивают как деятеля, провидца и творца, он ощущает себя человеком "вдохновенным", совершенно исключительным, сыном бога. Таким образом, из-за отличия от других, герой воспринимает своего трансперсонального родителя совершенно иначе, чем земного отца, с которым разделяет свою телесную и коллективную сущность. С этой точки зрения мы можем понять также и раздвоение фигуры матери. Женским воплощением божественной родительницы героя является уже не "личностная мать", а также надличностная фигура. Мать, которой он обязан своим существованием в качестве героя — это непорочная мать, к которой является бог. Она также представляет собой "духовную" фигуру с трансперсональными характеристиками. Она существует рядом с личностной матерью, которая выносила его в своем теле, и то ли как животное, то ли как кормилица, выкормила его. Таким образом, родительские фигуры героя дублируются, и имеют как личностный, так и трансперсональный характер. Их смешение друг с другом и особенно проекция надличностного образа на личностных родителей является постоянным источником проблем в детстве. Трансперсональный архетип может появляться в трех формах: как щедрая и кормящая Мать Земля, как Мать Девственница, оплодотворенная богом, и как хранительница сокровищ души. В мифах эта неопределенность часто выражается как конфликт между кормилицей и принцессой и т.п. С фигурой отца ситуация более сложна, потому что архетипический Отец-Земля редко появляется в патриархальные времена. По причинам, еще требующим изучения, личностный отец обычно возникает как "мешающая" фигура рядом с божественным родителем. Однако непорочная мать, рождающая героя после божественного оплодотворения, является духовной женской фигурой, открытой небесам. Она имеет множество форм, начиная от невинной девственницы, которой овладевает небесный посланник, и юной девушки, принимающей бога в экстазе страстного желания, до скорбной фигуры Софии, рождающей божественного сына, Логоса, зная, что он послан Богом и что судьба героя — страдания. Рождение героя и битву с драконом можно понять только тогда, когда осмыслено значение мужественности. Только с мифом о герое Эго занимает достойное место как носитель мужественности. Поэтому необходимо прояснить символическую сущность мужественности. Такое прояснение существенно важно, чтобы отличать "мужское" от "отцовского", тем более, что ошибки психоанализа, обусловленные ошибочной интерпретацией так называемого Эдиповой; комплекса и тотемной мифологии, привели к величайшей путанице Пробуждающееся Эго воспринимает свою мужественность, то есть; свое все более и более активное самосознание как хорошее и плохое) одновременно. Оно выталкивается из материнского лона и обретает себя, отличая себя от этого лона. В социологическом смысле мужчина, вырастая и становясь независимым, также выталкивается из первоначальной среды так сильно, что начинает ощущать и акцентировать своё собственное отличие и неповторимость. Одно из фундаментальных переживаний мужчины заключается в том, что рано или поздно он должен воспринять среду, в которой первоначально жил в participd tion mystique, как "Ты", не-Эго, нечто отличное и чужое. Здесь, как и везде в данном фундаментальном обзоре развития сознания, Mы должны избавиться от предубеждения патриархальной семейной ситуации. Первоначальное состояние человеческой группы можно назвать до-патриархальным, если мы хотим избежать несколько сомнительного термина "матриархальное". Даже у животных молодое поколение самцов часто изгоняется и мать остается с молодыми самками.[8] Первичная матриархальная семейная группа матерей и детей с самого начала предполагает, что молодой мужчина будет иметь большую склонность к скитаниям. Даже если он остается в матриархальной группе, то будет объединяться с другими мужчинами, чтобы образовать группу охотников или воинов, которая координируется с женским центром матриархата. Эта мужская группа неизбежно является подвижной и предприимчивой; более того, она находится в ситуации постоянной опасности и поэтому имеет дополнительный побуждающий стимул для развития своего сознания. Возможно, уже здесь возникает контраст между психологией мужских групп и матриархальной психологией женщины. Матриархальная группа, в связи с общая эмоциональностью матерей и детей, привязанностью к месту и сильной инерция, в значительной степени связана с природой и инстинктами. Менструация, беременность и периоды лактации активируют инстинктивную сторону и усиливают вегетативную сущность женщины, что до сих пор свойственно и психологии современной женщины. Кроме этого, существует сильная связь с землей, возникшая с развитием огородничества и сельского хозяйства — традиционно женских занятий — и в связи с зависимостью этих занятий от природных ритмов. Усиление participation mystique как следствие того, что матриархальная группа живет в тесном соприкосновении ее .членов в пещерах, домах и деревнях, также играет свою роль. Все эти факторы усиливают погружение в бессознательное, что является характерной чертой женской группы. С другой стороны, мужская группа, путешествующая, занимающаяся охотой и войнами, представляла собой кочевую группу воинов еще задолго до того, как одомашнивание животных привело к появлению кочующих объединений пастухов, даже если эта группа имела свое постоянное место жительства вокруг матриархального семейного ядра. Матриархальная система экзогамии препятствует формированию мужских групп, потому что мужчинам приходится жениться вне своего племени, из-за чего они рассеиваются и вынуждены жить матрилокально, как чужаки в племени жены.[9] Мужчина выступает чужаком в том клане, куда переходит после Женитьбы, но и как член своего собственного клана он также отдаляется от своего дома. То есть, когда он живет матрилокально, там, где живет его жена, а первоначально так было всегда, он является чужаком, его только терпят, а в своем родном клане, где его права все еще остаются действительными, он живет только от случая к случаю. Как показал Бриффо, такой обычай укрепляет автономию женской группы, так как женская линия идет от бабушки к матери и от матери к дочери, в то время как формирование мужских групп нарушается. Поэтому точка зрения Прейсс относительно мужской группы верна, особенно если ядро общины представлено матриархальным континуумом матерей, женщин и детей: "Следовательно, мы должны заключить, что братья, как интегральные части целого, состоящего из родителей и детей, в самом начале находятся в постоянной опасности не устоять перед женским влиянием, если не смогут освободиться от него, держась абсолютно в стороне. В таком положении оказываются все члены экзогамной группы".[10], Наверное, это одна из причин возникновения мужских союзов. Со временем мужская группа неуклонно набирает силу, а политические, военные и экономические соображения в конце концов приводят к образованию организованных мужских групп в нарождающемся городе и государстве. Внутри этих групп становление дружеских отношений важнее, чем соперничество, большее ударение ставится на сходство мужчин и на отличие от женщины, чем на взаимную подозрительность. Место, где мужчина впервые действительно открывает себя — это» юношеская группа, состоящая из молодых мужчин одного возраста Когда он ощущает себя чужаком среди женщин и своим среди мужчин, возникает социологическая ситуация, соответствующая открытию Эго-сознанием самого себя. Но "мужское", как мы говорили; никоим образом не тождественно "отцовскому", и менее всего персонализированной фигуре отца, в отношении которого нельзя предположить, что он имел большое влияние в допатриархальные времена. Женскую группу возглавляют старые женщины, тещи матери; и, как и у многих животных, она образует замкнутую организационную единицу. Ей принадлежит все, включая и мальчик до определенного возраста. Экзогамное принятие мужчины в группу, вследствие подчеркивания его "посторонности", открыв; его для воздействия зловредной тещи — фигуры мощного табу, то время как со стороны какого-нибудь мужского авторитета всякое влияние отсутствует. В своей первоначальной форме, как система союзов между членами различных возрастных групп, мужская группа была организована на строго иерархической основе. Обряды, которые официально переводили мужчину из одной возрастной группы в другую, представляли собой соответственно обряды инициации. Повсюду эти мужские общества имели огромное значение, не только для развития мужественности и для осознания мужчиной самого себя, но также и для развития культуры в целом. Эта горизонтальная организация возрастных групп устраняет личностный конфликт в смысле враждебных отношений типа отец-сын, потому что термины "отец" и "сын" отражают групповые характеристики, а не личные взаимоотношения. Старшие мужчины являются "отцами", молодые мужчины — "сыновьями", и эта коллективная групповая солидарность — первостепенна. Конфликты возникают, если вообще возникают, между возрастными группами и имеют скорее коллективный и архетипический характер, чем личный и индивидуальный. Инициации позволяют молодому мужчине подняться вверх по социальной лестнице и выполнять различные функции в группе. Испытания выносливости являются проверкой зрелости и устойчивости Эго; их не следует принимать персоналистически как "месть стариков" молодым, так же, как наши вступительные экзамены являются не местью старшего поколения поднимающемуся молодому, а всего лишь свидетельством зрелости для вступления в коллектив. Почти во всех случаях возраст приносит увеличение влиятельности и значимости, основанное на расширении знаний, обретенных в ходе последовательных инициации, так что пожилые люди имеют мало причин для недовольства. Мужские общества, тайные общества и товарищеские общества зародились в матриархальных условиях. Они являются естественным дополнением власти матриархата. жүктеу/скачать 2.28 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|