Пташко Иван Исаакович История села Ивангород Давлекановского района Республики Башкортостан

... В 1921 году, возвращаясь домой, шёл из Белебея солдат Герасим Манжелей. Родные его жили в деревне Царичанка. В Токмаке под вечер он отдохнул у знакомых, его покормили, предложили переночевать. Но солдатская душа истосковалась по родному дому. Закинув за спину котомку, зашагал Герасим домой.

Пока шёл, наступила ночь, густая тьма окутала всё вокруг. Дорога в то время шла по полям и холмам мимо Несторовой мельницы¹ (до революции владельцем ветряной мельницы был Нестор Коваленко) Герасим заметил мерцавший на ней слабый огонёк. Подойдя ближе, он увидел, как какие - то люди торопливо гру­зили на подводы мешки с мукой и пшеницей. Среди них он уз­нал несколько земляков. Обрадовавшись, подошёл ближе, ок­ликнул. Узнали и его, но почему-то не обрадовались, а стали о чём - то шептаться, угрюмо поглядывая на Герасима. И тут толь­ко он понял, чем занимались его земляки: под покровом ночи они "обворовывали мельницу, а сам Герасим представлял для них грозную опасность: он был нежелательным свидетелем преступления. Герасима схватили и, направив на него стволы обрезов, повели в сторону холма, на котором стояла мельница. Прозвучали роковые выстрелы...

Ходили слухи, что убийство Герасима Манжелея дело рук братьев Лищенко - Павла, Порфирия и Степана, которые в те годы были «грозой» округи. Но слухи так и остались слухами, убийц не нашли.

Военная разруха оставила людей ни с чем. Нужно было, не только есть, но и во что-то одеваться, а промышленность была, разрушена. Пришлось ивангородцам и жителям окрестных де­ревень увеличивать посевы льна.

... Кто видел лён, когда он цветёт?... Это - поле красоты! Ко­гда он созревал, его вручную рвали или косили, связывали в снопики и на речке вымачивали под кладками. Потом вынимали из воды, расстилали на берегу, сушили и мяли на типачке (ручная деревянная мялка). Ку­дели долго и аккуратно чесали сперва на железных чесалках, а потом, как невеста косу, этот кудель расчёсывали чесалкой, изготовленной из щетины, отчего он становился мягким и неж­ным. Долгими зимними, вечерами, при лучине пряли хозяйки
вручную веретёнами или на прялке тонкие крепкие нитки. По­
том на моталке сматывали их в мохтали (нитки смотанные в свободные мотки, которые затем можно было стирать, отбеливать или красить) хорошо стирали, а
кто желал - красили. Полотно ткали на самодельных ткацких
станках, которые были почти в каждой семье. Ткали ночами на­
пролёт. Бывало, с вечера мама ткёт, отец в это время спит, в
полночи мать ложится спать, а отец ткёт до утра. Рано утром
мама встаёт, топит печь и до восхода солнца сварит еды на се­мью и картошки для свиней. Отец к этому времени управится по
хозяйству: даст корм лошади, корове, овечкам и наступает сле­дующий трудовой день.

Летом от зари до зари работали в поле и на огороде - «дыхнуть было некогда», поэтому, чтобы одеть и обуть много­детную семью работали зимой: выделывали кожу, катали и ва­ляли сукно и валенки, шили одежду и обувь. Хорошая хозяйка успевала за зиму наготовить по несколько рулонов холста. Вес­ной летом его вымачивали в воде и, расстилая на траве на противоположном берегу речки, долго выбеливали на солнце. Это достигалось периодическим поливанием полотна водой из лейки - оно получалось идеальной белизны.

Мастерицами по выделыванию очень тонкого полотна слыли на деревне бабушки Хитручка и Костыха. (В то время, да и сей­час, в деревнях, в обиходе, замужних женщин за глаза называ­ли по имени или фамилии мужа: Гаврила - «Гаврилиха», Хитрук - «Хитручка» и т. п. уже, будучи взрослым, я узнал, что моих ба­бушек звали: мамину мать Ксенией, а отцову — Марией. И.П,)

Когда чесали лён, то оставалось второсортное волокно. Из него ткали толстые нити, красили их в разные цвета и ткали рядна (толстый холст из пеньковой или грубой льняной пряжи, а также изделия из такого холста.-Словарь русского языка, Госиздат. Иностр. И национальных словарей, М., 1959.,т.3, стр.991). Из овечьей шерсти тоже ткали рядна, и каждая невеста должна была иметь такое в своём приданом. В каждом доме было много больших клубков ниток. Мне хорошо запомнились эти большие и тяжёлые клубки. Мы, малыши, любили шалить, драться, бороться в комнате —затевали большие потасовки.

Мама, войдя в комнату и увидя это, наказывала нас: ставила коленками на горох и давала в руки по клубку - стой и искупай свою вину.

...Шёл 1921 год. Страшная засуха, поразившая многие гу­бернии России, стала причиной наступившего вслед за этим го­лода. Не обошёл он и Уфимскую губернию. Многие жители Ивангорода и соседних с ним деревень решили вернуться на Украину. Почти у всех ивангородцев на Украине оставались родственники, что вселяло в крестьян определённые надежды.

...В 1983 году Пётр Васильевич Добрянский писал в своих «Воспоминаниях»¹ (опубликованы в 2000г., Киевским изд-ом «Рада» в кн.» Род Добрянских» См. гл. «Мы в Ивангороде», стр. 264-265.) «... несколько семейств решили добираться на родину конным транспортом. Подремонтировали брички, со­орудили над ними покрытие в виде палатки от зноя и дождя, по­кормили лошадей и, сложив домашний скарб и продукты, уса­див своё семейство, ранним июльским утром 1921 года трону­лись в путь, толком не зная маршрута, надеясь на извечную премудрость: «Язык до Киева доведёт»!

Выехали таким способом Никита Мельник, Трофим Цвиркун, Самсон Сидоренко, Леонтий Салий и ещё кое-кто. Все они, спустя два месяца добрались до родной Михайловки. В пути от тифа умер Трофим Цвиркун.

...Другие ивангородцы - их было большинство - решили доби­раться до родных мест по железной дороге.

Понадобилось несколько месяцев, чтобы выхлопотать раз­решение на вагоны. На железной дороге не хватало паровозов, вагонов, топлива, пути не ремонтировались, везде царила раз­руха. По рассказам, добились вагонов с помощью внушительной взятки. Для этого, а также для оплаты расходов на ходоков, с каждого двора неоднократно собирали деньги.

Только осенью, погрузив в каждую теплушку по три - четыре семьи, вместе с их имуществом, переселенческий состав ото­шёл от станции Давлеканово. Трудным и долгим был этот путь. Эшелон часто задерживали на станциях по 10 - 15 дней. Люди голодали, бродили по окрестным посёлкам в надежде что-нибудь купить из продуктов, хотя бы молока детям, которые страдали больше взрослых. В пути многие умирали, их хоронили тут же около железно - дорожных путей, завёрнутыми в ряд­но, без гробов. Умерла и моя старшая сестра. Пелагея, которая, уезжала вместе с другой сестрой Зиновией и её мужем Семё­ном Салием, хотя Палажке и не было необходимости уезжать. Похоронили её на станции Монастырище…

Встречали на Украине беженцев от голода без большой ра­дости. И здесь была разруха, урожай собрали скудный, но вы­ручили огороды — овощей и картофеля было, вдоволь.

Только одно лето прожили ивангородцы на Украине, и к осе­ни 1922 года снова засобирались в дорогу с такими же хлопота­ми, но уже обратно в ставший родным Ивангород...».

Весной 1922 года пришла помощь от американских рабочих. Они через свою организацию «АРА» (Американская рабочая администрация) прислали много кукурузы и какао. Сельсовет распределил продовольствие между жителями деревни. Лето этого года отличалось хорошей, благоприятной для сева пого­дой. Выпали обильные дожди. Земли было много, т. к. осталась бесхозной земля уехавших на Украину и не вернувшихся одно­сельчан. Однако её нечем было засевать - было мало семян. А у многих их вообще не было. Но постепенно жизнь всё же нала­живалась. Худшее было уже позади.

После окончания гражданской войны вновь было организо­вано обучение грамоте детей. В то время в школу ходили лишь немногие. Занятия проводил Мельников Николай Евдокимович. Но вскоре он по каким - то причинам уехал из Ивангорода и с 1922 года учить детей стал Добрянский Григорий Васильевич (Г.В. Добрянский (1887-1962) – похоронен в городе Давлеканово – А.Д.) , который ещё живя в Михайловке сдал экстерном экзамен на звание учителя начальной школы. За свой учительский труд он получал натуроплату: за каждого обучаемого ему платили пшеницей. Занятия учеников, многие из которых были переростка­ми, по-прежнему проводились на частной квартире.

Григорий Васильевич был начитанным и эрудированным пе­дагогом, он всегда мог дать умный совет односельчанам, хоро­шо ориентировался в событиях текущей политики. Незадолго до этого он демобилизовался из РККА в должности заместителя комиссара бригады ВОХР. Ещё при царском режиме он вместе с Исааком Афанасьевичем Пташко и Демьяном Коржеченко приобщались к чтению нелегальной литературы. Из Михайловки он привёз брошюры Ленина, изданные «Искрой»: «Кто такие «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов» и «Кто такие трудовики».

По всей стране веяло дыханием новой жизни. Дошло оно и до Ивангорода. Здесь и в соседних сёлах и деревнях стали соз­даваться комбеды (Комитеты бедноты. – И.П.) а в 1925 году - ТОЗы (Товарищества по совместной обработке земли. – И.П.) Государство в силу возможности выделяло крестьянам семена и сельхозинвентарь. Молодёжь стала проявлять большую активность в идеологиче­ском плане: под руководством Петра Добрянского в 1925 году в Ивангороде была организована комсомольская ячейка. Много лет спустя он вспоминал: (См. ст. «Первопроходцы» в Давлекановской районной газете «Знамя» №35 за 21.31987г. – И.П.)

«... Старую заброшенную хату в Ивангороде комсомольцы приспособили под клуб. Отремонтировали, побелили, устроили подмостки. ... Большую помощь в этом деле нам оказал сель­ский учитель Григорий Васильевич Добрянский. Он был и суф­лёром, и режиссёром, и актёром. Он и в дальнейшем руко­водил работой клуба, вокруг которого сгруппировалась вся сельская молодёжь. Стали выпускать стенную газету, в которой резко высмеивал и пьянство, хулиганство.

Первого Мая мы, комсомольцы, провели праздничную де­монстрацию. Мы, все семеро, построились в три ряда по двое. Я, как секретарь ячейки, шёл впереди с Красным флагом. Это было невиданное для сельчан зрелище. Нас провожали удивленные старики, всматриваясь, прикрыв от солнца ладонью гла­за. Старухи крестились, недоумевая, лаяли собаки. А мы шли с гордо поднятой головой и пели: «Вперёд, заре навстречу...», «Смело товарищи в ногу...».

В декабре 1925 года состоялся 14-й съезд РКП(б) (на этом же съезде РКП (б) была переименована во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков) – ВКП (б). – И.П.), который поставил задачу социалистической индустриализации страны. Единственным средством достижения этой цели был в то время - хлеб. Стране нужно было много хлеба. Он был у богатых и за­житочных крестьян, а они саботировали хлебопоставки, скрывали его от государства. Началась тяжёлая борьба за хлеб. Сама жизнь поставила в повестку дня вопрос об организации в Ивангороде партийной ячейки. В 1926 году, проводя бедняцкие соб­рания, организовали партийную ячейку. Секретарём её избрали Петра Добрянского.

Коммунисты, комсомольцы и сельские активисты дружно взялись за хлебозаготовку. Выявляли и изымали скрытые кула­ками запасы, зерна виллах и погребах, проводили учёт посевов. Кулацким и богатым хозяйствам сельсовет давал твёрдые зада­ния. Злостных укрывателей, гноивших хлеб в ямах, предавали суду. Кулачество яростно сопротивлялось, стремясь задушить голодом, молодую Республику. Докатилась волна террора и до Ивангорода.

В конце сентября 1927 года, в воскресенье, в доме Петра Добрянского сельские коммунисты решили провести партийное собрание. А накануне, ночью, в колодец, находившийся во дво­ре, кто-то подбросил кувшин с мышьяком. Собрание не состоя­лось, Людей ивановские врачи спасли, лошадь и корова погиб­ли. Показаниями свидетелей в совершённом преступлении был изобличен Игнат, Салий. Состоялся суд, по решению которого Игнат был расстрелян.

А через некоторое время в Царичанке братьями Лищенко Павлом, Порфирием и Степаном был убит член сельсовета Тит Тимофеевич Лищенко, (их однофамилец). Областной суд сурово покарал убийц: все трое были приговорены к «высшей мере со­циальной защиты» - расстрелу».

В 1926 году, как уже было сказано выше, начался; сбор средств в порядке «самообложения» для постройки школ в Ивангороде и Токмаке, а также четырёх мостов. Уполномочен­ные сельсовета Г. В. Добрянский (от Ивангорода) и Е. К. Проко­пенко (от Токмака) приобрели за 150 рублей срубы для обеих школ. По реке Белой их сплавили до Уфы, потом погрузили их на, железнодорожные платформы и довезли до Шингак-Куля. Оттуда уже на подводах привезли на место. Однако запланиро­ванное на 1927 год строительство школ затормозилось: кулаки и зажиточные из Царичанки и Токмака, на общем сходе самообло­жение провалили, отказались платить. Сельскому Совету, ком­мунистам и комсомольцам пришлось много поработать, чтобы убедить людей. На собранные таким образом деньги и была в 1930 году построена школа. Выглядела она_: в то время как храм науки: высокая, окна большие, классы светлые, всё свежевы­крашенное - полы, парты, оконные переплёты. Первыми учите­лями стали - Ефросинья Афанасьевна Курбали (заведующая), Григорий Васильевич Добрянский и молоденькая учительница, имени которой я, к сожалению, не запомнил.

Сколько радости было особенно для нас, малышей, когда Тихон Автономович Ивичук установил в школе радио. Весь де­ревенский люд собрался послушать это чудо. Никто не верил, что две мачты их жердей и протянутая между ними проволока заговорят человеческим голосом. Долго Тихон Автономо­вич что-то настраивал - из рупора слышался лишь один треск и шипение. Однако все терпеливо ждали. И вдруг... «Го­ворит Москва, - послышалось из громкоговорителя, - передаёт радиостанция...» Вслед за этим полилась нежнейшая музыка. Восторгу присутствующих не было предела! Каждый вечер по­сле этого сельчане стали собираться в школе, чтобы послушать последние новости, узнать, что делается в стране и в мире.

Партия и правительство провозгласили курс на ликвидацию неграмотности! За парты сели парни и девчата, которые дома затем стали учить грамоте мало-мальски грамотных людей, они старательно обучали своих родителей. Учебников и бумаги не хватало, писали мелом на грифельных досках, стирали и опять писали. Учителей тоже не хватало. На добровольных началах стали привлекать мало-мальски грамотных людей и они старательно обучали других тому, что знали и умели сами. Так, на­пример, на молочно-товарной ферме вёл занятия молодой па­рень Лищенко Михаил Фёдорович.

В стране назревали ещё более важные события - организация колхозов. В Ивангороде организовать колхоз пытались ещё осенью 1929 года. Много раз собирали сходы. Судили-рядили целыми днями до поздней ночи. Обсуждали: как это так - жить коллективно, чтобы всё было общим?!... В избе так накуривали, что хоть «топор» вешай, лампы тухли от табачного дыма, а спор не кончался - разгорался всё сильнее. Расходились по домам, ничего не решив. Наконец, всё- таки пришли к решению соз­дать колхоз. Привели домашний скот во двор к Добрянским. Но кому за ним ухаживать и кому кормить? Не знали, как поступить дальше и ... разобрали опять по домам лошадей, коров и дру­гую живность. Потом лишь узнали, что нужно было обобществ­лять не весь скот, а только лошадей и сельхозинвентарь.

Примерно то же произошло и в деревне Токмак. Сначала организовали два колхоза: «Могучий» - полдеревни в сторону Ивановки и «Октябрь» - полдеревни в сторону Ивангорода. Председателем избрали Кузьму Гребенюка, секретарём прав­ления - Степана Шмалько. Но ... не было семян для посевов. Председатель уехал за ними в Давлеканово. Семян не дали. Приехал назад, а люди уже разобрали своих лошадей, брички, сельхозинвентарь.

Шла зима 1930 года. К началу весенних полевых работ нуж­но было, во что бы то ни стало организовать, наконец, колхоз. Почти каждый вечер до глубокой ночи бушевали страсти на со­браниях, снова бурно обсуждались те же вопросы: как распре­делять заработки - по едокам или кто сколько заработает. Ведь есть добросовестные трудяги, а есть и лодыри, дармоеды. Их тоже придётся кормить? ... Душа крестьянская болела за лошадь: отдашь её в чужие руки, а тот будет издеваться над ней?,..

И вдруг - как гром среди ясного неба - в газетах за 17 марта 1930 года опубликована статья Сталина «Головокружение от успехов»! Колхоз в Ивангороде, создававшийся, в течение двух месяцев, развалился в один день. Вот что рассказывал об этом Григорий Фёдорович Пархоменко, который был в ту пору пред­седателем сельсовета:

«После появления статьи Сталина все колхозники стали по­давать заявления о выходе из колхоза. Осталось в нём всего 12 человек. Семена ссыпаны в общественные амбары. Бабы стали требовать назад семена, а я не давал. Они меня избили: удари­ли горшком в скулу, разбили голову, оборвали все пуговицы на пиджаке. Защищаясь, я толкнул одну, яростно нападавшую на меня бабу, да так не рассчитал, что она кубарем полетела на землю. Потом бабы жаловались на меня в райисполком, приез­жал следователь. Дело кончилось ничем».

19 марта райком партии направил во все сельсоветы уполномоченных для исправления на местах перегибов и ошибок в деле коллективизации. Одним из таких уполномоченных, посланным в Ивангород, стал П. В. Добрянский, работавший до этого секретарём партячейки в совхозе «Возрождение». Он вспоминал:

«Колхоза нет. Вечером я собрал собрание в Ивангороде. Пришли человек 50. И здесь, при свете керосиновой решался вопрос: быть или не быть колхозу. Решили – быть! Был составлен список членов заново организованного колхоза. Меня избрали его председателем, Лемешко Антона Павловича».

Вновь организованному колхозу дали название - «Октябрь», т.к. именно Октябрьская революция вызвала к жизни идею коллективных хозяйств. В Ивангороде образовали 1-ю полеводческую, бригаду, в Царичанке - 2-ю, в Токмаке – 3-ю. Лошадей, сельхозинвентарь и транспорт собирали во, дворе Петра Мангула. Во дворе была кузница, где кузнецом был мастер на все ру­ки Пётр Назарович Пташко. В Петропавловке организовали колхоз «Им. С. М. Кирова», в Шёстаево - «Труд», в Алексеевке - «Им. Демьяна Бедного».

Первый колхозный год был счастливым: хлеб уродился на славу, установили правила, распределения урожая - по количеству выходов каждого колхозника на работу, т.е. по «трудодням»¹ система трудодней применялась с 1930 по 1966 год, после чего она постепенно изжила себя, и оплата труда колхозников стала производиться ежемесячно в виде заработной платы. – И.П.). Часть урожая выдали нетрудоспособным. Каждый кол­хозник получил в общей сложности по 20 пудов отборного зерна. А как же поступили по отношению к тем, кто сначала вступил в колхоз, а потом вышел из него? ... А так: наложили на них непомерный налог, как на единоличников. Почесали мужики за­тылки и ... подали заявления о приёме в колхоз.

5 сентября 1932 года председателя колхоза «Октябрь» П. В. Добрянского по решению райкома ВКП(б) направили в коммуну «Коминтерн» на должность директора 7-летней школы и он вы­нужден был покинуть Ивангород. Вместо него председателем избрали Антона, Лемешко. Однако новый председатель был больше болтуном; не сумел по хозяйски вести большое коллек­тивное хозяйство: у него было много детей, больная жена, в огороде - запустенье, корова за зиму от истощения доходила до того, что к весне уже не могла сама стоять на ногах - её под­вешивали на шлейках. Такой хозяин не мог быть хорошим руко­водителем, служить примером для колхозников. Вскоре его переизбрали на должность секретаря ячейки, а председателем колхоза стала энергичная и деятельная активистка Аграфена Пархоменко. Дела пошли лучше. Однако вскоре мужа Аграфены, Пархоменко Григория Фёдоровича, направили председате­лем сельсовета в Екатеринославку, где сложилось сложное по­ложение, и она уехала вместе с ним и всей семьёй. Четвёртым по счёту председателем колхоза «Октябрь» стал присланный из района Григорий Зубко. Это был человек крупного телосложе­ния, к своим обязанностям он приступил по-деловому: в колхоз стали принимать крестьян - середняков, в результате чего ма­териальная база коллективного хозяйства стала укрепляться, улучшилось отношение колхозников к своей работе.

Весной 1933 года в наш колхоз прибыли три трактора «ХТЗ».
Первыми трактористами стали: Калюжный Андрей Филлипович,
Пташко Исаак Исаакович, Салий Иван Константинович, Хитрук
Александр Андреевич (по окончанию курсов трактористов был направлен на руководящую должность в системе МТС республики. – И.П.) и Горелов Андрей. Трактора народ
встретил с большой радостью, т. к. все понимали, что с такой
мощной техникой многое можно сделать. В эти годы стали рас­пахивать целину, увеличивая посевные площади. Председатель
колхоза Зубков хоть и был хорошим хозяйственником, но как руководитель скомпрометировал себя аморальным поведением и
вынужден был уехать.

Одновременно с организацией колхоза проводилось так на­зываемое «раскулачивание». На собрании беднота и активисты обсудили и одобрили представленные списки тех, кого пред­стояло раскулачить и выселить. Список этот затем был утвер­ждён сельсоветом: Мероприятие это, как перед этим и органи­зация колхоза, проходило с большими перегибами. Вот как это выглядело:

«... ранним утром бригады сельских активистов пошли по деревням. В Царичанке и Токмаке выполняли решения собра­ния. Это была жестокая по форме, тягостная, но такая необхо­димая в создавшихся условиях кампания. Жестокая, так как страдали ни в чём не повинные дети, выселяемые вместе с ро­дителями; тягостная, так как не была подготовлена организаци­онно, не организовано питание.

Почти половина хозяйств Царичанки подверглась раскула­чиванию, В Ивангороде не тронули никого, только спустя год из ивангородцев был раскулачен Елисей Заграничный (середняк по имущественному положению).

Точных, исчерпывающих указаний, как проводить эту «ре­волюцию сверху», своевременно дано не было. Забирали не
только имущество, но и личные вещи. Инвентарь, машины, хозяйственные предметы сваливали в кучу по принципу: вали ку­лём -потом разберём.

Не было заранее подобранного конюха, скотников, доярок,

К сожалению, кампания по «раскулачиванию», в действи­тельности происходила более драматично, чем об этом рассказывает бывший партийный руководитель Ивангорода П. В. Добрянский. Пётр Васильевич умалчивает о своей роли в этом ме­роприятии. В своей борьбе с «кулаками» он опирался на таких

Фёдор П. Лемешко, тогдашний председатель ивангородского комитета взаимопомощи, его народ называл - «Волчок»,

«... Замкнутый, крайне флегматичный, к тому же недалё­кий, он не нашёл себе места даже в примитивной жизни кресть­янина - единоличника, не нашёл его и после политической

Михаил Максимелюк. Откуда он родом - никто не знал. Как он появился в Шестаево, тоже никто не помнил: Но я его как сейчас вижу: плюгавенький мужичок. Низкий ростом, худой, как скелет, вроде парализованный. Одет был в тряпьё, шапка - хуже, чем у деда Щукаря. Один глаз кривой, на одну ногу хромает не ходит, а ноги волочит, лицо страшное. Один раз я отцу принёс кушать в контору, так он на меня посмотрел - у меня мурашки побежали по спине. Он держал в руках газету вверх ногами, к самому носу подносил, делал вид, что он грамотный и читает газету, а один глаз выпуклый, смотрит в бок. Шестаевские гово­рили, что приползёт к ним домой - давай ему кушать! Поест и начинает кого - нибудь хулить, но и к тому пойдёт, если тот его накормит. Продажный был человек. Пил, а за что пил? Где что украдёт - обменяет на самогонку... Пётр Васильевич тоже опи­рался на такой «актив» и они у него были правой рукой при рас­кулачивании. Они там показывали свою ретивость. Все люди Ф. Лемешко и Максимелюка ненавидели.