Пташко Иван Исаакович История села Ивангород Давлекановского района Республики Башкортостан

Была ещё «активисткой» Лемешко Елена, девка с прида­ным. Тоже посылали её раскулачивать людей и детей на улицу выкидывать. Страшное было время! В начале войны Ялынка (так звали её в деревне) «организовала» компанию из ребят, и мой старший брат, дурак, попал в эту компанию. Ребята прино­сили в её дом водку, курей, потрошили их и варили. Один раз даже сделали набег к Волошенюк Анне (её муж Антон был на фронте), разорили ульи, забрали рамки с мёдом, пчёлы их покусали, чем и выявили их. Хотели их судить, но ребят взяли в армию, на фронт, и все они погибли. Народ был зол на то, что «активисты» почти все разбежались, в колхозе не хотели рабо­тать, а те же раскулаченные вступили в колхоз и всю тяжесть вынесли на своих плечах.

В ответ на притеснения П. В. Добрянским односельчан, те стали писать на него жалобы в город Давлеканово.

«... В августе приехала к нам центральная комиссия, - пи­сал 15 октября 1928 года в письме сыну Михаилу Василий М. Добрянский, - ... Было собрано районное собрание. И после доклада члена комиссии было предложено собранию выска­заться: кто, что имеет против сельсовета и ячейки, а Петро ведь секретарь ячейки. И тут собрание начало крыть всеми правдами и неправдами сперва сельсовет, а потом ячейку, и посыпались всевозможные кляузы на Петра, и так их засыпали кляузами, що мои хлопцы аж поприлы. А потом посыпались заявления на Петра, и тогда же член комиссии сказал, что Петра удалит, но благодаря волисполкому и волкому, заступившимся за Петра, он остался на месте, но заявлений много в суде..,» (См. кн. «Род Добрянских», Киев, изд-во «Рада», 2000, стр.401 – 402)

В ходе этой «кампании» середняков, честных трудяг воз­вели в ранг кулаков и они жестоко поплатились за своё стара­ние и умение трудиться от зари до зари. Так, например, был причислен к «кулакам - кровососам» Лищенко Иван. Он был лишён всего, что нажил своим трудом. От тюрьмы его спас лишь преклонный возраст. Вместо него в тайгу на лесоповал был от­правлен его сын Александр. Когда в 1937 году, отбыв восьми­летний срок заключения, он вернулся в родную деревню, то поч­ти сразу же был вновь арестован как «враг народа» и ему пришлось ещё 10 лет валить лес в тайге. Только молодой организм да крепкое здоровье позволили ему выдержать такое испыта­ние. В дальнейшем Александр Иванович жил в Алексеевке, ра­ботал трактористом в 4-ой бригаде колхоза «Октябрь». Трудил­ся добросовестно, не раз награждался грамотами и премиями.

Был, подвергнут «раскулачиванию» и Лищенко Фёдор Ти­мофеевич, Его дочь, которая в то время была ещё ребёнком,
через много лет вспоминала:

«... Мы имели три лошади, две коровы и разную домаш­нюю живность. Дом ещё не достроили, у нас было 11 детей мал-

Почти все жители Царичанки были «раскулачены» и со­сланы в Сибирь. В дороге от неимоверных лишений, многие умерли. В их числе были Феодосии Лищенко, его жена и другие. Погибло и большинство из тех, кто доехал до места заключения и ссылок. Среди них - Григорий Васильевич Пахомов с женой, семьи Гарькавых, Карасюков, Герасименко, Василий Баглай и ещё многие и многие. Попутно - чуть подробнее о Пахомовых, Гарькавых и Заграничных,

Г. В. Пахомов был отправлен в Омск, где умер в тюрьме. Жену его отправили в ссылку в Анжеро - Судженск, где она так­же умерла от тифа. Осталось трое детей. Денисенко Николай Андреевич поехал к ним, переписал на свою фамилию и привёз домой, в Шестаево. Старшую, Клаву, сразу взял к себе врач Шуваев, она была у них прислугой. Потом вышла замуж. Вторая Лиза вышла замуж за Коржова Фёдора и живёт в Шестаево. Ге­оргий погиб на войне.

Отца и брата Гарькавых расстреляли как «врагов народа». Остались лишь сиротами маленькие девочки - Валя (1925 г. р.) и Маруся (1927 г. р.). В 1934 году их взяли к себе няньками Си­доренко М. С. и Карасюк И. И. Валя училась с автором этих строк, Маруся - в младшем классе Ивангородской школы. Обе учились хорошо, были скромные, тихие. После Великой Отече­ственной войны Валя вышла замуж за Баглая Василия Василье­вича (его отца тоже «раскулачили»). Мария Дмитриевна выучи­лась на учителя начальных классов. Прекрасной души человек, пользуется уважением и авторитетом, награждена 3-мя меда­лями.

Выжил также старший брат Вали и Маруси - Иван. С дет­ства он был калекой, но упорным трудом и старанием снискал всеобщее уважение. Сначала работал разнорабочим, потом - трактористом. Был всегда в числе передовиков - награждён ор­деном «Трудового Красного Знамени». Переехал в посёлок Рас­свет!

О Заграничных. Где-то в 1990 году, кажется, прочёл я в нашей районной газете «Знамя» статью - «Напутствовал отец». Где, в частности, писалось: «... Дима, уважай людей, будь добр к ним, не ленись, трудись на совесть». Такими словами напутст­вовал своего сына Дмитрия Елисей Заграничный. О детях Е. За­граничного и раньше были подобные статьи. Добросовестно они трудились. Живут сейчас в Давлеканово.

... Когда нашего отца забрали, как «врага народа», колхоз­ники подписались под коллективным заявлением, что Исаак Афанасьевич Пташко не виноват. Мачеха понесла, его в сельсо­вет, чтобы заверили печатью. Председатель сельсовета Лемешко Антон, сказал: «Я приду к вам домой и заверю.» Мачеха приготовила, поллитру, закуску. Вечером Антон пришёл к нам в дом, угостился, поставил печать и сказал, что список на арест «Врагов народа» нам прислали из Давлеканово, в этом виновен Петро Добрянский. Но мачеха не совсем ему поверила, а больше грешила на Сидоренко, Белоцерковца и Ф. Лемешко. Но ко­гда повезла в Уфу тетрадь с подписями, вернулась, то твёрдо сказала, что «во всём виноват Петро Добрянский, он всех поса­дил».

В годы Великой Отечественной войны сыновья «раскулаченных» мужественно сражались с немецко-фашистскими за­хватчиками. Три сына Ф. Т. Лищенко - Михаил, Николай и Ро­ман, а также Пахомов Георгий, Герасименко Василий (курсант Герасименко Василий Федорович был убит 3 октября 1942 года – И.П.) и другие сложили свои головы в боях за Родину. Умерли от полученный в боях ран Мангул Тимофей (Мангул Тимофей Петрович умер 20. 05. 1944 года, захоронен в д. Ташлык Грагоропольского района Одесской области, в усадьбе И. И. Охрая. – И.П.), Карасюк Василий. Многие пропали без вести.

В 30-е годы невозможно было протестовать против пере­гибов «раскулачивания» в защиту изгоняемых из своих домов «кулаков» и «подкулачников». Судьба тех, кто всё же отваживался. На это, была незавидной. Имущество раскулаченных рас­продавалось на торгах, скот раздавали бесплатно некоторым беднякам, сельхозинвентарь и транспорт обобществляли в кол­хоз. Отношение к обобществленному имуществу, строениям, скоту было порой безобразным. Был, к примеру, такой случай.

В Царичанке сгорел хороший, добротный дом, в котором

В другой раз ивангородские правленцы Смирнов, Лемешко

…И понеслась с гиканьем да молодецким посвистом раз­весёлая, удалая компания, непрерывно угощая кнутом «кулац­кое отродье» - колхозного племенного жеребца Вьюна, ещё не так давно принадлежавшего одному из раскулаченных «миро­едов». Несчастное животное пало, не выдержав дикой скачки… «Такого жеребца загнали», - корили сельсоветчи­ков люди, - «Не жалко кулацкого!» - отвечали им незадачливые гуляки.

За все эти и многие другие «подвиги» никто, конечно, не
был наказан. Лишь острый на язык Емельян Митрофанович Пташко откликнулся на них частушками собственного сочинения:

Отчего пожар случился?

Где герой Вьюнок?

Кому за это судится-.

Рубашку-теренок

Проснись, проснись, ревизия,

Заглянь туда-сюда:

Колхозники работают-

Отчёта нет труда...

Частушки эти, конечно, не остались без внимания тех, о

Судьба Емельяна Митрофановича оказалась трагичной.

На подворье сосланного Елисея Заграничного Е. М. Пташ­ко устроил «карусель», к жердям которой привязал за налыгачи (повода) бычков и стал приучать их ходить в паре по кругу. Через неко­торое время каждому из них он надел на шею по ярму. Молодые бычки яростно норовились, противились, но Лаской и терпением Емельян Митрофанович постепенно приучал животных повино­ваться воле человека.

И вот на беду увидел, Емельяна Митрофановича за этим занятием, приехавший из Давлеканово уполномоченный Мочалкин. Некоторое время, стоя поодаль с портфелем в руках, он наблюдал за происходящим, но затем, видимо, не выдержав, стал давать Пташко «ценные советы», суть которых сводилась к одному - применить кнут. Поначалу Емельян Митрофанович пытался не обращать внимания на Мочалкина, но тот не отста­вал, продолжая поучать его, и тогда конюх поступил так, как по­ступил бы на его месте любой другой нормальный человек — послал «портфельщика» к чёртовой матери.

Что - о?! - взъярился уполномоченный. - Да ты знаешь, кто я такой?... Я - Мочалкин! — он, видимо, решил, что одно только упоминание его фамилии, должно как громом поразить этого «неотёсанного деревенщину» или, по меньшей мере, при­вести его в трепет. Поэтому он чуть не задохнулся от ярости, когда услышал невозмутимый ответ:

- Знаю, у нас мочалкой полы моют.

- Ну, подожди у меня! Я тебе это припомню! - только и на­шелся, что сказать Мочалкин и - был таков.

... И припомнил: в декабре того же года вместе с председа­телем колхоза и другими членами Ивангородского сельсовета Е. М. Пташко был арестован и вскоре, по решению «тройки» был расстрелян как «враг народа».

Ещё с начала 20-х годов сначала комсомольская, а затем и

Кульминацией этой «борьбы» явился погром Шестаевской церкви Николая Угодника. В 1932 году от Давлекановского пар­тийного начальства была получена команда о закрытии церкви и снятии с неё колоколов. Эту святотатственную акцию со­вершили тогдашние «комсомольцы - добровольцы» - Варнаков Николай, Лемешко Фёдор, Максимелюк Михаил, Коржов Тихон, Маяцкий Андрей и другие. Ими были сбиты кресты, сброшены колокола, сожжена часть икон и церковных книг. Более ценное церковное имущество и утварь были отправлены в Давлекано­во, но многое попросту растащили. Так, например, жители Шестаево рассказывали потом, что некий Степан Злобин, воровал иконы и продавал их затем в Уфе. Плащеницу забрала себе и спала на ней Анютка Андрианова, слывшая за деревенскую ду­рочку. Священника арестовали.

... Долго после этого стояла церковь опустошённой и без­молвной, с распахнутыми настежь дверями, как бы укоряя тех, кто совершил над нею это святотатство. Лишь крики птиц под куполом оглашали теперь осиротевший храм да скорбно взира­ли со стен и потолков немые лики ангелов...

Закрытие церкви сельчане расценили как надругательство властей над душами и чувствами людей. Очень многие были недовольны, считали, что складывавшийся веками культ рели­гии нельзя отменить указом или запретить одним махом. В Шестаево, в доме псаломщика Ефрема Коржова тайно проводились религиозные обряды. В Ивангороде, когда умирали некрещёные младенцы, матери были в отчаянье, считая, что в этом случае душа ребёнка уже не попадёт в светлый рай Божий. Поэтому, едва только умирал младенец, которого не успели окрестить при жизни, его сразу же несли к древней старушке Карпихе (мало кто знал её полное имя), чтоб та поскорее окрестила его. Она читала молитву, сбрызгивала усопшего «святой_: водой» и на­кладывала на него троекратное крёстное знамение, прося Все­вышнего взять ребёнка в рай небесный. Родители успокаива­лись, считая, что ангелы взяли душу ребёнка и вознесли на не­бо.

Власти преследовали тех, кто осмеливался идти напере­кор их установлениям. Так, например, когда Сарапина Анаста­сия Ивановна отвезла своих детей в Уфу и тайно там окрестила, то оттуда вскоре пришло в колхоз указание: «Принять соответ­ствующие меры». Отец детей, комсомолец Сарапин Николай Иванович говорил потом: «Я как преступник Советской власти стоял и слушал нотации парторга, председателя сельсовета и членов исполкома. Семь потов с меня сошло, думал, что меня посадят!»

Позже религиозные обряды проводил на селе Кузьма Силович Бондаренко. Певчими были старушки и пожилые женщи­ны Ивангорода. После смерти деда Кузьмы, «эстафету» от него переняла Анна Федотовна Бесчастная. Обряды в это время проводились уже более открыто. Однако со смертью Анны Фе­дотовны всё прекратилось. Теперь, если у кого-то из сельчан возникала необходимость крестить ребёнка, отпеть усопшего или обвенчаться, приходилось ездить в Раевку, где была своя церковь или приглашать оттуда попа. Позже в Давлеканово верующими был куплен дом, где и обустроили церковь! Молодой батюшка, которого все очень хвалили, ездил из Уфы в Давлека­ново электричкой, чтобы проводить службы.

... В результате «усиления хлебозаготовок», проводивших­ся по указанию Сталина осенью 1932 года, в следующем, 1933 году в стране разразился страшный голод. Людям пришлось питаться травой - щавелем, лебедой (из семян которой пекли ле­пёшки). Если у кого-то завалялась макуха (жмых, который обра­зовывается после отжима масла из семечек подсолнечника), тот считался счастливчиком. Зачастую приходилось, есть отврати­тельную на вкус жёлтую макуху из хлопка - только бы не уме­реть с голоду. Но смерть беспощадно косила людей, больше всего умирало детей.

Сохранилось письмо умершего в 1933 году от постоянного голодания одного из переселенцев старшего поколения Василия Мокеевича Добрянского своему сыну, написанное им незадолго до смерти:

Что касается нашей жизни, то мы живём крайне бед­но… полевым рабочим варят похлёбку из ржаной, муки 8 фунтов на 28 , человек два раза в день… люди страшно голо­дают. Камыш сушат, мелют и едят. Сказать бы прошлый год урожай был плохой, было бы неудивительно, а урожай был средний. Так что же вышло? А вот: председатель колхоза - дрянь, трус - весь хлеб вывез в государство, не учитывал, сколько на продовольствие оставить и сам удрал, и колхоз страдает...»

К голоду скоро прибавились и болезни - дизентерия, тиф, туберкулёз, лихорадка и другие. Однажды я зашёл в дом к сосе­дям Колотуховым. Во дворе - никого, зашёл в дом - вся семья лежит кто на печи, кто на лежанке, кто на кровати. Все укрыты тулупами, ряднами, разным тряпьём: всех бьёт лихорадка. Хо­лодный пот и трясучка изматывают, до предела. Меня прогнали, чтобы не заразился (тётя Таня Колотухова приходилась мне тёткой). Из-за отсутствия хинина, людям, приходилось пить настой полыни, но он мало помогал. Так и корчились, пока приступы не проходили сами собой. Медицинское обслуживание было тогда на низшем уровне. Однако нужно отдать должное врачу

Погибал от болезней и колхозный скот. Настоящим бичом для животных стала сибирская язва, сап, рожа свиней, ящур и другие страшные болезни. Огромная ответственность по сохра­нению колхозного скота легла на плечи ветеринаров Ивана Лысова и Ивана¹ Пташко (имеется ввиду Иван Митрофанович Пташко), самоотверженно трудившихся день и ночь.

В 30-е годы ещё не было вокруг полей защитных лесопо­лос. Распаханные поля были открыты ветровой эрозии. Часты­ми были пыльные бури, вихри. Иной раз высоко в небе стояли
пыльные столбы, которые быстро передвигались по полю, а
иногда врывались в деревню, срывая солому с крыш, захваты­вая и поднимая в воздух нетяжёлые предметы. Бывало крутило
и подбрасывало, высоко вверх даже кур. Мы от таких вихрей по­
скорее прятались в укрытиях.

Постепенно крестьяне стали привыкать к коллективной жизни. Всё постепенно входило в новую колею. Земля теперь была общая, а ещё не так давно бывали случаи, когда из-за неё происходили стычки, драки и даже убийства.

Так, например, между дворами Гаврилы Плаксия и Григо­рия Добрянского располагался двор Назара Пташко, уехавшего было на Украину. И вот огород и двор Назара Филлиповича не смогли поделить между собой два друга соседа. Возник «спор на меже», который перешёл в скандал. Плаксий схватил лопату, Добрянский вилы. Никто не хотел уступать, ещё секунда - другая и могло свершиться не поправимое. Сбежался народ. К Гавриле кинулся его сын Прокоп, к Григорию - младший брат Пётр. Кое-как разняли. А рядом уже были наготове сторонники Добрянского и сторонники Плаксия, готовые к «действию»... Вскоре с Ук­раины вернулся Н. Ф. Пташко, и спорить стало не о чем.

Другой случай имел более трагичные последствия, хотя и произошёл намного ранее первого. Однажды отставной солдат Пётр Миронюк, поскандалив с женой своего соседа Адама Ко­лесника, отхлестал её кнутом. Та пожаловалась мужу, когда он пришёл домой. Адам был человеком вспыльчивым. Он схватил первое, что попалось на глаза (к несчастью это оказались ви­лы), вскочил на коня и что есть уху поскакал в поле, где пас­лись в ночном крестьянские лошади. Пётр, на беду свою, за­дремал, лёжа на траве. Колесник нашёл лежащего Миронюка и, подкравшись, заколол его вилами. После этого Антон долго скрывался в степи от правосудия, но его всё же нашли и судили.

В 1935 году председателем колхоза стал Исаак Афанасье­вич Пташко. С этого времени дела в хозяйстве пошли заметно лучше. Кто хорошо работал, тот и получать стал больше. Стало уделяться большое внимание колхозному строительству: построили здание правления колхоза и сельсовета, конюшню на 100 голов лошадей, амбары и подкаты для зерна, магазин, вто­рую школу. Вскоре стали строить детский сад, новый клуб. Все селяне вышли на субботник по подъёму дороги к клубу. Плотни­ки соорудили красивую арку. Разбили аллеи, посадив молодые берёзки, клён, акацию. Трудились все - и стар, и млад. Активное участие в субботнике принимали ученики Ивангородской школы. Впоследствии все, кто приезжал в Ивангород, любовались кра­сотой центра колхоза.

Однажды утром колхозники были чрезвычайно удивлены: вдоль заборов, по прямой линии ведёт за повод лошадь моло­дой парень Петро Пташко (речь идет о Петре Емельяновиче Пташко, сыне расстрелянного в 1937 году Е.М. Пташко, о котолром говорилось выше. В годы ВОВ Петр был пулеметчиком. Погиб – И.П.) , а за плужком идёт сам председа­тель и за ним тянется прямая борозда. Когда пахари дошли до края деревни, Исаак Афанасьевич остановился, и вытерев ру­кавом пот со лба, произнёс:

- Всем по этой линии перенести свои изгороди. У кого она плохая'- сделать новую. Все трубы на избах очистить от сажи и
побелить!

Вскоре деревню было не узнать: она стала чистой и краси­вой. Впоследствии председатель районного Совета Герой Со­циалистического труда Ф, М. Павлов вспоминал: «К вам радо­стно было ехать: кругом в колхозе был порядок, красивый центр, везде аллеи из молодых деревьев, на окнах в правлении висели занавесочки. Колхоз стал зажиточный. Помню тогдашне­го председателя колхозу Исаака Афанасьевича Пташко, хоро­ший был хозяин… Жаль, что невинно пострадал при Сталине».

Решив улучшить породу крупного рогатого скота, свиней, лошадей, овец, правление колхоза поставило задачу:

- на молочно-товарных фермах размножать высокоудойных коров сементальской породы;

- на свиноводческой товарной ферме завести свиней, белой украинской породы;

- на овцеводческой - тонкорунных шленских баранов.

Построили просторную кузню и плотницкую мастерскую. С раннего утра и до позднего вечера кипела там работа. Петру Назаровичу Пташко и молотобойцу Николаю Фёдоровичу Пар­хоменко постоянно помогал кто-нибудь из мужиков ковать раз­ные изделия, натягивать на колёса горячие шины и т. п. Бригада плотников также состояла из настоящих мастеров своего дела и среди них - братья Бойко: Артём и Прокофий Демьяновичи.

Об Артёме Демьяновиче расскажу подробнее.

Это был старик высокого роста, сухощавый. Жил не бедно и не средне: имел одну лошадь, корову, овечек голов 5, поросёнка, курей. Был очень трудолюбив,I честен и справедлив. Был также вспыльчив, но никогда не обижал человека понапрасну. Если на кого по делу рассердится, то ругает: «А-а, що б ты горячий смо­лы напыщся, холера тэбэ визьмы!» Вообще, старик был доб­рый, общительный, отзывчивый. С детьми разговаривал, как с равными себе, любил пошутить. За это его уважали. Когда его агитировали вступать в колхоз, с неохотой шёл на собрание,

Однажды, осенью 1929 года, поздно вечером, когда было уже совсем темно, он возвращался домой с братом Прокофием из школы, где проводилось собрание. Проходя мимо ямы, из ко­торой бабы брали глину для обмазки хат, оступился и упал в неё, при этом сильно зашибся. Его «прорвало» злостью:

- Прокоп, тягны мэне навэрх! Хвороба из визьмы: заставылы мэнэ ночью ходыты, - ругался он, постанывая от боли. - Чуешь, Прокоп, нас заставляють вступаты в колхоз, а сами ще нз запысалысь - дурных щукають! Нэ хочу я вмисти з лодырямы и дармоедамы работать! Вон, у комуни (в д. Березовке, что в 15 км. От Ивангорода, была организована коммуна в бывшем имении немцев-колонистов. – И.П.) всэ пожралы и розбиглысь - хто куда, як руди (рыжие) мыши, холера их визьми! Нэ буду я вступаты в колхоз, цэ дило добровильнэ, хай воны добровильно и вступають, як що им так даже хочеться!

...И не вступил дед в колхоз, жил единолично. На работе вытягивал из себя все жилы, но был доволен душой: на себя работаю, а не на «дядю»! В уборочную спрягались единолични­ки и обмолачивали хлеб на молотилке все вместе, помогая друг другу.

- Шло время, колхоз с трудом, но набирал силу. А единолич­ников всё сильнее притесняли. Всякими обложениями и налога­ми их окончательно разорили, многие единоличники уехали из

Задумался дед: «Як дали житы? Шо бог дасть, якось про-живэм... Царь дав народу зэмлю, а тепер...» - Дальше дед боял­ся высказываться - донесут.

Вся надежда Артёма была теперь на огород в полгектара. Огород не пахали, не копали. Взойдёт бурьян - тяпками хорошо прополют, потом делают бороздки и сеют пшеницу, горох и вся­кие овощи. На этом клочке земли было всё посеяно, как на опытном участке. Дед Артём и баба Мария любовно ухаживали за огородом - ни соринки на грядках не было, Когда поспевала пшеница, её рвали руками, ползая на, коленках, связывали в не­большие снопики, носили к дому и под окнами своей избушки молотили цепом. Всего набиралось мешка два, но чистого, крупного, отборного зерна. А впереди — жизнь, впроголодь! Со­бирали кожуру с картошки, сушили, пополам с горохом мололи, добавляли лебеды, горсть пшеничной муки и из всего этого пек­ли хлеб, лепёшки.

Была у них коровенка небольшого роста. Дед умел косить

Все дети у деда Артёма и бабы Маруси, кроме сына Миши

Дед Артём с бабкой Марией всё так же продолжали бедо­вать. Продали корову не в силах уже содержать её, купили козу, Осталась ещё пара овечек и с десяток кур.

После окончания ВОВ в его доме собрались колхозники по
поводу выдвижения кандидатом в депутаты местного Совета
тогдашнего председателя колхоза Петра Кирилловича Чумака.
После собрания колхозники, в числе которых был, и автор, по­просили деда Артёма поработать плотником в колхозной мас­терской. Он с охотой согласился. Вдвоём со своим братом Про­кофием Демьяновичем ударно трудился, он, изготовляя для
колхоза дефицитные тогда колёса для бричек, телег, гарб,
рыдванок и тарантасов. А также ремонтировали всё, что нужно
было колхозу — мастера-то были на все руки! Воспрянули духом
деды, рады были: как-никак появился заработок, да и сама ра­бота была по душе.

…В феврале 1949 года медленно двигалась мимо хаты деда Артема скорбная процессия: хоронили молодую женщину - Ни­ну Пташко, умершую при родах. Стоя у окна и глядя сквозь промерзшие стёкла, заплакал Артём Демьянович;

- Несут молодуху на кладбище… меня, старика, вместо неё надо хоронить! Давно пора мне на покой, да бог обходит меня…

Дожил дед Артём до весны. Как-то поутру баба Мария сварила завтрак и зовёт: «Гартэм, иды снидаты!» Но дед про­должает лежать на лежанке и не отзывается - спит. Баба ещё раз позвала – опять в ответ молчание. Чуя недоброе, баба Ма­рия кинулась к нему, а он уже холодный...

Давно умерла и баба Мария, дочь и сын давно не живут в Ивангороде, но убогий домишко до сих пор стоит: в нём живёт другая горемыка.

...На общем конном дворе колхоза всегда было полно мужиков. Придя рано утром на работу, получали наряд от брига­дира Кузьмы Грабового. В то время лошадь была главной тягловой силой и поэтому требовала к себе постоянного внимания. За лошадьми ухаживали конюхи Колесник Иван Акимович, Плаксий Филимон Гаврилович и Пташко Пётр Емельянович. Они Любили своих подопечных и не смыкая глаз, кормили их, поили, чистили за ними, растили жеребят.

Однажды с Иваном Колесником случилось несчастье. Подрядился он чистить колодец Григорию Добрянскому (по другим сведениям - доставал упавшее в колодец ведро). Верёвка, на которой его опускали, оборвалась и, падая вниз, Иван инстинк­тивно ухватился за другую, висевшую рядом, верёвку. Когда его подняли наверх, все увидели, что на ладонях у него мясо со­драно до костей. Его отправили в Ивановскую больницу, да видно, слишком поздно: началось заражение крови и вскоре, Иван Акимович умер. Позже, уже в годы Великой Отечественной войны, погибли на фронте Пётр Пташко и Филимон Плаксий.

В колхоз прибыло ещё два трактора «СТЗ», и два комбайна «Коммунар» и гусеничный трактор «ЧТЗ»- вот это была сила! Теперь дела в колхозе должны пойти веселее. Ведь до этого всё делалось вручную: пахали лошадьми, косили «лобогрейками». А сколько снопов перевязали бабы вручную — не счесть! Домой придут после такой работы - спину разогнуть не могут. Бригадиром тракторной бригады назначили присланного из Аслыкульской машинотракторной станции (МТС) немца Этко Газа - очень грамотного специалиста. Помощником бригадира стал Евтихий Нагорный. Вскоре, за высокие показатели в полеводстве колхозу впервые присвоили переходящее Красное Знамя. Из 14 колхозов по зоне Аслыкульской МТС съехались представители в наш колхоз перенимать опыт земледелия и на проведение зонального совещания. Народу в клуб набилось битком. Сначала, в торжественной обстановке колхозу вручили «Акт о безвозмездном пользовании землёй», а потом - Красное Знамя. Самодеятельный оркестр грянул туш. Зрелище было волнующим. Колхозники ликовали и гордились высокой оценкой их труда. Передовикам были вручены премии. Было много выступлений, в ходе которых колхозники брали на себя повышен­ные обязательства.

После собрания в клубе расставили множество столов, скамеек состоялся праздничный обед в честь ударников труда. Малышам, что крутились тут же (среди них был и автор этих строк) раздавали пышные вкусные булочки - пампушки. А потом заиграли гармошки, мандолины, балалайки и гитары. Заливисто, с частыми переборами и звоном бубенцов, лихо зазвенел бубен - на нём артистически играл наш любимый учитель математики Андрей Евсеевич Горб. А какие танцы тогда танцевали! Просто нельзя было уследить за танцором - такие он выделывал нога­ми кренделя. Просто диву даёшься, где он мог научиться такому. Лучше всех плясали Мария Варнакова, Фёдор Меланков, Пётр Колесник и другие. На гармошках хорошо играли Иван Афанасьевич Тимченко, Пётр Назарович Пташко, на баяне - Иван Фёдорович Пархоменко, на гитаре и скрипке - Григорий Васильевич Добрянский, на мандолине - Кузьба Грабовый,Иван Крючок.

Возле клуба на карусели и качелях катались малыши и более взрослые парни. Бывало, парни жердями так разгонят карусель с облепившей её малышнёй, что они летают по кругу выше крыши здания клуба и видно, как за клубом целуются уединившиеся парень с девкой. На перилах и ступеньках трибуны, сидят девушки Ивангородской школы - Таня Волошанюк, Варя Пташко, Нина Кривдюк, Маша Колесник и другие и с ними - Гриша Колесник. Все поют «Сулико», «Хас - Булат удалой» и т. п.

Заведующим клубом в те годы был Дмитрий Завизин. Он хорошо рисовал: в помещении клуба нарисовал в полный рост Ленина и Сталина, очень хорошо оформил декорации в Украинском стиле, разрисовал арку, по которой проходила дорога к клубу и ещё многое другое.

В торжественной обстановке проходило празднование 1-го Мая и Великого Октября. Все шли на демонстрацию, несли фла­ги и транспаранты, различные экспонаты, символизирующие ус­пехи колхозного строительства, а также портреты вождей. Праздничная колонна проходила деревню Ивангород, доходила до Алексеевки, поворачивала в Царичанку и здесь, проходили спортивные соревнования: бег Зверька, велогонки и др. Победи­телям вручались подарки. Вечером комсомольцы и пионеры шли на полигон Царичанки, там зажигали костёр, пели песни «Взвейтесь кострами синие ночи...», «Наш паровоз вперёд ле­тит...» и другие.

Правление колхоза приняло решение о создании питомни­ка по выращиванию саженцев для будущих лесополос в полях. Это дело поручили лесомелиоратору Василию Яковлевичу Баглаю. Он многие годы занимался этим и сейчас все поля защи­щены посадками берёзы, тополей, клёна. Им теперь не страшны пыльные бури, вихри, ветровая эрозия. На них задерживается больше снега зимой, а в самих посадках появились грибы.

В те годы празднование Нового года было официально запрещено. Хороводы у ёлочки считались буржуазной забавой. Однако Г. В. Добрянский, который уже был директором школы, всё же организовал «ёлку». Как рады были дети, увидев на­стоящую, украшенную игрушками, ёлку! Сколько веселья, песен и различных игр было вокруг неё! Григорий Васильевич играл на гитаре, потом всем детям раздали подарки.

Колхоз приобрёл грузовик-полуторку марки «АМО», а вско­ре и второй. Первыми шоферами стали Пташко Василий Ва­сильевич, Хитрук Роман Андреевич, Пташко Григорий Иванович, Передельский Николай. По четыре рейса в день делали шофе­ра в Чермасанский лес за дровами и брёвнами, по шесть – в Давлеканово с зерном на элеватор.

Большой урожай вырастили колхозники в 1937 году - по 28 центнеров пшеницы с гектара. Зерно было крупное, тяжеловес­ное. Рожь была сорта «Елисеевская» и по фактуре она на эле­ваторе равнялась пшенице. Метёлки проса то же радовали кол­хозников, они говорили, что таких метёлок ещё не видели. Высококачественные семена - основа будущего урожая, поэтому семеновод колхоза Семён А. Емец тщательно готовил их.

Высокие урожаи дали овёс, ячмень, подсолнечники, арбу­зы и дыни, много заготовил колхоз впрок огородных культур. На трудодень колхозникам выдали по 8 кг зерна. «Быстарками» (бричка с большим ящиком для перевозки насыпом зерна, картофеля и т.п. – И.П.) развозили зерно по домам - некуда было ссыпать, и высыпаливо дворах, около дома. Зерно и подсолнечник сдавали «в закуп» государству, за что приобретали велосипеды, патефоны и т. п. товары.

Однажды председатель колхоза И. А. Пташко вместе с И. Н. Пташко поехали в Златоуст за двигателем для мельницы. С месяц не было от них вестей, жёны стали их уже оплакивать: «Убили их, раз нет так долго». Но через месяц, наконец-то, вер­нулись с движком, который затем установили на мельнице. После этого Иван Назарович до 1965 года был бессменным ма­шинистом, а мельник Наум Фомич Волошанюк умело молол му­ку. Хозяйки пекли из неё вкусный, пышный хлеб. После Н. Ф. Волошанюка мельником долгие годы работал Данила Евтихиевич Колесник, он тоже был мастером своего дела. В каждом до­ме был домашний хлеб, пироги, блины, вареники и пр.

... А по стране шла и набирала силу волна сталинских ре­прессий и беззаконий. Докатилась она и до Ивангорода. В де­кабре 1937 года, как уже сказано выше, были арестованы И. А. Пташко (председатель колхоза), Е. М. Пташко и другие колхоз­ники общим числом - 20 человек. Все они под конвоем сотруд­ников НКВД были сначала отправлены в Давлеканово, а затем в Уфу, где и были осуждены так называемыми «тройками». Все, за исключением Е. М. Пташко, который был сразу же расстре­лян, получили по 10 лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях.

Упоминавшийся выше Фёдор Максимович Павлов вспоми­нал:

«1937-й год, и особенно осенне-зимний его период, был страшным и непонятным для нас. В октябре приехала из Моск­вы бригада ЦК ВКП(б) во главе с секретарём ЦК А. А. Ждано­вым. И сразу же были сняты с работы и арестованы почти все руководящие работники, начиная с Первого секретаря обкома партии Быкина, и далее - Бащука, Тагирова, председателя Совмина Башкирии Булашуева и ряда его заместителей и минист­ров. Потом пошли аресты в районах и деревнях...»

Исаак Афанарьевич Пташко отбывал свой срок на строи­тельстве Беломоро Балтийского канала. Решением Верховного Суда Башкирской АССР от 30.6.1959 г. он был реабилитирован «за, отсутствием состава преступления». Из 19-ти остальных, арестованных вместе с ним; обратно домой не вернулся никто, все погибли.

С этого времени и на долгие годы сталинского правления в стране воцарилась атмосферу страха, подозрительности и до­носительства. Не стало слышно песен возвращающихся с полей колхозников. Люди стали молчаливы и подавлены.

... В ясный солнечный день 22 июня 1941 года на взмы­ленном жеребце прискакал из Давлеканово вестовой со страш­ной новостью: война с Германией! Мигом собрался народ. Заго­лосили бабы. По списку стали выкликать тех, кто сейчас же

Что ни день, то все новые молодые мужчины призывались на фронт. Вскоре в Ивангород и соседние к ним деревни и села стали приходить первые похоронки. Прихода почтальона ждали теперь с надеждой и страхом. Ушедших на войну трактористов и комбайнеров заменили наспех обученные женщины Рашевская Ульяна Лаврентьевна, Мангул Татьяна Петровна, Пищенко Ани­сья Федоровна, Тимченко Меланья Захаровна, Герасименко Федора Фёдоровна, а также Баглай Надежда, Богомазова Татьяна и Мигуш Анна. Вся тяжесть обеспечения фронта хлебом легла отныне на плечи этих женщин, а также стариков и подро­стков, «Всё – для фронта, всё - для победы!» - таким стал ло­зунг для всех тружеников тыла. Присланный райкомом новый председатель колхоза Давыд Ефимович Афанасьев имел «бронь» по состоянию здоровья. Это был человек высоко­го роста, на вид крепкого, телосложения, носил усы. Круто взялся за хозяйство: подобрал деловых бригадиров из числа женщин. Бригадиром 1-ой бригады стала Смирнова Филя, 2-ой - Лищенко Елена, 3-й - Баглай Клавдия. Основной тягловой силой в колхозе опять стала лошадь. Уход за лошадьми поручили Пташко Екатерине Саввишне, Кутузовой Марии Петровне и Пархоменко Антонине. В первый же год вой­ны в наш колхоз прибыли эвакуированные из Ленинграда. Они тоже трудились на совесть.

Помимо работы женщины в колхозе старались управиться и с домашним хозяйством. Ежегодно, недоедая сами, сдавали в счёт госпоставок картофель, молоко, яйца, платили налоги, подписывались на займы. Кроме военного налога, налога по самообложению, готовили вещи для отсылки на фронт бойцам Красной Армии: вязали шерстяные носки, шили солдатские ру­кавицы с «отдельным» указательным пальцем, сушили карто­фель - соломку, табак и многое другое. Люди понимали, что над страной нависла смертельная угроза, и делали всё, что было в их силах, чтобы бойцы на фронте ни в чём не нуждались.

Однако часто у людей отбирали и последнее, без чего при­ходилось голодать. Особой дотошностью в сборе налогов отли­чались ставший в военное лихолетье председателем Ивангородского сельсовета Спицкий М. Ф. (о нём уже упоминалось

Однажды придя к Марии Назаровне Коваленко, он залез по обыкновению в погреб, а она захлопнула под ним крышку, села на неё и держа в руках топор, в отчаянье, сквозь горькие слёзы сказала ему: «Ей- богу зарублю тебя, если заберёшь послед­нюю картошку. Чем я весной огород садить буду, чем буду кор­мить своих троих деточек. Муж на фронте пропал, заберёшь - и мы с голоду пропадём...» Подстать этим двоим, был ещё фин-агент от Давлеканово Хусаинов - обдирал людей безжалостно. Из нашего сельсовета, объединявшего тогда 8 деревень, 4 кол­хоза ушло на фронт 208 человек. Из них погибло или пропало без вести 152 человека. Остальные 56 вернулись домой изра­ненные и покалеченные. Многие проявили мужество и героизм в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Так, например, Григорий Иванович Пташко, 1921 года рож­дения, находясь в партизанском Соединении дважды Героя Со­ветского Союза генерал-майора А.Ф. Фёдорова и участвуя во многих боях, вместе с товарищами подорвал 7 вражеских эше­лона на магистрали Ковель-Ровно! 3 августа 1943 года в бою с украинскими националистами погиб, смертью героя, закрыв гру­дью командира отряда капитана Балицкого Григория Василье­вича! За боевые подвиги Гриша Пташко был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью «Партизану Вели­кой Отечественной войны».

В конце декабря 1969 года Герой Советского Союза под­полковник в отставке Г. В. Балицкий вместе с медсестрой, кото­рая перевязывала смертельно раненого Гришу, Ольгой Степа­новной Юмакаевой, приезжал на встречу с жителями нашего колхоза. Были в школе, где учился Гриша. Встреча была очень тёплой. Гости подробно рассказали о боевом пути партизан.

Григорий Васильевич подарил школьникам свою первую книгу «Война в ночи». Сейчас он пишет вторую - «Когда смерть отступила», где описывает подвиг Григория Пташко. Тогда же, в 1969-70 годах, в районной газете «Знамя» был опубликован очерк «Кровью скрепленное родство» написанный автором этих строк и подполковником милиции, заместителем по политиче­ской части начальника ГОВД г. Давлеканово Мингазовым А. Ф.

Бойко Николай Прокофьевич 1923_:года рождения, воевал, лётчиком - громил врага с воздуха. Уже в 1942 году за мужество и отвагу был награждён двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Красной Звезды и многими медалями. Был тяжело ранен, после госпиталя снова вернулся в строй. 25 февраля 1945 года, обеспечивая с воздуха наступление войск Красной Армии на крепость Форсток, погиб в небе Германии.

«На подступах к Сандомиру батарея, которой командовал Роман, подбила 4 танка, но фашисты, не считаясь с потерями, бросали в бой всё новые и новые танки. Железные чудовища упорно двигались вперёд, ведя при этом яростный огонь по на­шей батарее. Многие бойцы были убиты. А когда в расчёте лей­тенанта Лищенко остались одни раненые, он сам встал к ору­дию и подбил несколько танков. Поймав в перекрестье прицела очередную машину врага, Роман выпустил в неё снаряд. Но и фашист успел выстрелить, поразив прямым попаданием наше орудие. Вырванная взрывом землёй засыпало тело лейтенан­та». Ещё при жизни Роман Лищенко был награждён орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Посмертно он был удостоен ордена Отечественной войны 1-й степени, который хранится теперь в Ивангородском музее.

Денисенко Анатолий Николаевич был лётчиком 707-го штурмового авиаполка 189-й штурмовой авиадивизии 17-й воз­душной армии. Совершил 82 боевых вылета на грозном само­лёте-штурмовике Ил-2.

«В бою, был смел и решителен, - вспоминал о нём бывший командир авиаполка гвардии полковник в отставке Шевригин. Уничтожил много вражеской техники: танков, автомашин, под­вод с живой силой противника. Создал два мощных очага пожа­ра, пулемётно-пушечным огнём и бомбовыми ударами уничто­жил движущиеся колонны войск противника. Два раза, в ожесто­чённых воздушных боях отбил 6 самолётов противника «Фокке-Вульф-190». Был дважды ранен. За смелость и отвагу награж­дён пятью орденами и 14 -ю медалями».

После войны А. Н. Денисенко продолжал военную учёбу. Уволился в запас в 1957 году майором в должности командира звена. Работал в системе ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту.- И.П.) в Башкирской АССР на различных руководящих постах. С возрастом фронтовые раны всё больше давали о себе знать, и сердце ветерана не выдер­жало: Анатолий Николаевич ушёл из жизни в возрасте 60 лет. Из Уфы тело бывшего лётчика-фронтовика было перевезено в его родную деревню Шестаево, где и захоронено.

Шуваев Егор Егорович - выпускник Ивангородской неполной средней школы 1-го её выпуска 1935 года. В 1941 году в

…Закончилась Великая Отечественная война. Изранен­ные, покалеченные, возвращались домой уцелевшие фронтовики. Истощённые постоянным недоеданием и изнурённые непо­сильным трудом, вынесшие на своих плечах страшную тяжесть

На колхозном собрании новым председателем избрали Чумака Петра Кирилловича, парторгом и председателем сель­совета Мирошниченко Данилу Иосифовича. Автора этих строк вызвали в райком ВЛКСМ и секретарь Садретдинов, поручил ему вновь организовать в колхозе комсомольскую организацию. Засучив рукава, все дружно взялись за работу. Воспрянули духом и женщины.

Энергично взялся за работу Чумак. Чуть свет - сам на ногах и другим покоя не давал. Нерадивых крыл матом - никто не обижался: справедлив был. Часто проводились колхозные соб­рания,- на которых горячо обсуждались все колхозные дела, ре­шались проблемы, поощрялись ударники труда. Передовики по­ощрялись, кто - дополнительной платой за перевыполнение плана, кто - телёнком, кто - овцой, кто - поросёнком. Автору, как пчеловоду, в 1957 году выдали 254 кг мёду и две пчелосе­мьи. Передовиков - пчеловодов возили в Москву на ВДНХ.

По-хозяйски решил Пётр Кириллович и вопрос о замене изношенной за войну конской уп­ряжи. За многие годы в колхоз­ном амбаре скопилось много различных кож. Председатель съездил в Давлеканово, догово­рился там с одним стариком - мастером кожевенных дел и тот сшил новую сбрую для лошадей.

Постепенно колхоз стал, «подниматься на ноги». Улучши­лись урожаи, а значит, и колхоз­ники стали получать больше хле­ба и других сельхозкультур на трудодни. У многих на личных подворьях появилась различная живность - стало больше мяса, сала, домашней колбасы и др. Но и финотдел не дремал: в это время он, что называется, семь шкур драл с колхозников. Много приходилось сдавать в счёт госпоставок картофеля, молока, мя­са, яиц, шерсти, шкур. Даже свиные шкуры и те следовало сда­вать. Возросли налоги, самообложение, не было конца разным «добровольно-принудительным» займам. Фининспектора стали бояться и обходить стороной. В своём стремлении «выжать» из колхозников как можно больше, финансовый отдел в своих дей­ствиях доходил до абсурда: стали требовать налог с каждого куста смородины, с каждого фруктового дерева, с каждой гряд­ки. В результате колхозники стали вырубать в своих садах де­ревья и ягодные кусты, меньше сажать огородных культур. Строгому учёту подлежало буквально всё, что находилось во дворе колхозника. Представители сельсовета и финотдела снова ходили по деревням и проверяли, не скрыл ли кто овцу, корову и т. п. Перемеривали площади огородов и отдельных грядок. Оскудели базары: колхозник уже не вёз на него Для продажи излишки сельхозпродуктов - дай бог, чтобы самому хватило на пропитание!

Долго ещё после войны женщины оставались основны­ми работницами в колхозе. Весной пашут, боронят, сеют, управляя лошадьми не хуже мужчин. Только посеяли, гля­дишь - уже полоть пора: пололи чисто, не оставляя ни одного сорняка, а то перепалывать заставят - двойная работа. Не успели прополоть, сено надо скорее убирать, а там и уборка зерновых подошла. Женщины, что покрепче, работают на ло­богрейках, остальные вяжут снопы, свозят их в скирды, моло­тят. И везде - они, женщины. Мужчин - раз, два и обчёлся. Всё делали вручную, механизации - «кот наплакал». Всю осень и зиму возят зерно на элеватор: в дождь, буран - вези! Торопят, требуют быстрее рассчитаться с государством. Одежонка у всех плохонькая, а везти нужно в Давлеканово. Лишь с годами стала поступать в колхоз техника.

Активно стала трудиться в колхозе подросшая молодёжь. Своими силами отремонтировали разорённый клуб. Ваня Пар­хоменко своими руками нарисовал декорации. Своими же сила­ми ставили серьёзные спектакли: «Наталка-Полтавка», «Мартын Буруля», «Дай сердце ви волю-заведе в неволю», «Медведь» и др. Когда ставили, украинские пьесы, народу набивалось полный клуб. Баба Назарчиха (жена Назара Филипповича Пташко. – И.П.) посмотрев один такой спектакль, со сле­зами на глазах говорила: « Я наче на Украине побувала». Коми­ки Володя Мангул и Саша Поспелов так играли, что зрители со смеху покатывались. Несколько раз силами Ивангородских «ар­тистов» ставили спектакли в районном Доме культуры города Давлеканово, а также гастролировали по ближайшим деревням. За труппой присылали автобусы, всюду ждали. Успех везде был полный!

Постепенно, восстанавливаясь в послевоенные годы, кол­хоз стал добиваться успехов в сельскохозяйственном производ­стве и вышел в число передовых. За высокие показатели в уборке урожая, например, комбайнера Калюжного Александра Филипповича наградили орденом Трудового Красного Знамени. Он организовал семейный уборочный экипаж; старший сын Илья на тракторе тягал два комбайна «Сталинец», комбайнёром был сам Александр Филиппович, штурвальными - его же сыновья. Зерно на ток также отвозили дети Калюжного. Жена - Ма­рия Александровна часто заменяла мужа у штурвала комбайна, давая ему минуту отдыха, т. к. работу начинали с раннего утра, а заканчивали поздней ночью. У Калюжных было 10 детей, Ма­рия Александровна была матерью-героиней. Она каждый день пекла хлеб, готовила пищу в больших чугунах, и дети Калюжных были всегда накормлены и одеты лучше, чем у других: всегда чистые и опрятные. В личном хозяйстве держали 2 свиньи, ко­рову, телят, кур и гусей. И успевали со всем этим хозяйством управляться, т. к. детей сызмала приучали к труду.

В марте 1953 года умер Сталин, а в июне того же года -арестован кровавый палач Берия. Наступала новая эпоха в жизни страны - без страха, доносов, ночных арестов. В сентябре Первым секретарём ЦК КПСС стал Никита Хрущёв. Здесь же, на пленуме, избравшим его главой партии, в своём докладе он поставил вопрос о необходимости коренных преобразований в области сельского хозяйства. Вся страна откликнулась на при­зыв осваивать целинные и залежные земли. Ослабив неимо­верное давление государственной машины на крестьянина, освободив его от многих пут, мешавших спокойно жить и трудиться, вселив в него надежду на лучшую, более зажиточную жизнь, новое руководство страны стало, между тем, допускать ошибки и просчёты в своих «экспериментах» над сельским тру­жеником. Одним из таких неудачных экспериментов стало т. н. «укрупнение колхозов».

К укрупнению колхозов местные колхозники отнеслись с недоумением, считали, что ни к чему хорошему это не приведёт. На руководящих бумагах; спускаемых сверху, всё были гладко, хорошо и с перспективой. Из центра стали поступать команды: что, где, сколько и когда сеять, когда убирать, сколько чего сда­вать государству. Но, увы, на деле всё оказалось гораздо слож­нее. Прежде всего, было неясно, как охватить руководством та­кое огромное хозяйство, как укрупненный колхоз? Возникала и масса других больших и малых проблем, с которыми не прихо­дилась сталкиваться раньше. Прошло немало времени, прежде чем и председатель, и руководители среднего звена привыкли к новому положению.

Следует упомянуть, что новый, укрупнённый колхоз полу­чил название - «Урал». Он был образован на базе нескольких колхозов: «Октябрь» (Ивангород, Токмак, Царичанка), «Имени Демьяна Бедного» (Апексеевка), «Имени С. М. Кирова» (Петропавловка), «Труд» (Шестаево). Колхозы «Труд» и «Им. Демьяна Бедного» перед этим некоторое время были объеди­нены в колхоз, который назывался - «Имени В. П. Чкалова».

Вместе с укрупнением колхозов пришла беда: стали лик­видировать «неперспективные» деревни. Тысячи людей должны
были бросать обжитые места, землю, в которой покоился прах
их отцов и дедов и переселяться на чужбину, начинать всё сна­чала. Вышестоящие кабинетные руководители, развернув шум­ную компанию по уничтожению «неперспективных» деревень,
сулили колхозникам райскую жизнь на новом месте. Но опять
всё было гладенько лишь на бумаге, никого эти посулы обма­нуть не могли: простой колхозник понимал, что вся эта кутерьма,
поднятая командой сверху, приведёт лишь к разорению колхо­зов и крестьянских хозяйств. Труд, затраченный на постройки
ферм и других хозяйственных объектов и те средства, которые
были вбиты в эти стройки, - всё это теперь должно быть пущено
на ветер, брошено. А на новом месте предстояло всё это возво­дить заново.

Сперва закрыли, начальные школы и магазины в Алексеевке, Петропавловке и Токмаке. Молодёжь стала разбегаться кто-куда. Люди постарше с болью в сердце вынуждены были поки­дать родные места и ехать на новое место, где не было ни кола, ни двора. Обживали эти новые места с большим трудом, страш­но переживали разлуку с односельчанами. Екатерина Дмитри­евна Мирошниченко, бывшая передовая колхозница из Токмака, выйдя на пенсию, купила дом в Давлеканово, переехала туда, но тоска по родным местам не давала ей спокойно жить. В кон­це концов, не выдержав этой душевной муки, она легла на же­лезнодорожные рельсы и погибла. Переехал в Царичанку быв­ший житель деревни Петропавловка Григорий Афанасьевич Са­мойлов. Но каждое лето тянет его в родные места, туда, где стояла его родная Петропавловка, Медведевка, Петровское. Посещает кладбище, на котором покоятся его родители, родные односельчане, смотрит на заброшенные колхозные постройки, заросшие бурьяном овражки, знакомые с детства, на которых росло много ягод, грибов и где когда-то стрелял волков.... Те­перь всё это разрушено, перепахано мощными тракторами и по­теряло знакомые некогда очертания. Раньше, бывало, на зем­лях колхоза им. Кирова получали самые высокие урожаи, т. к. в этих местах грунтовые воды подходили к поверхности очень близко - 1 —1,5 метра. Сейчас эти благодатные поля забило сорняками и даже в 1989 году на Петропавловских землях «про­горели» арендаторы. А уж на что добросовестно трудились!

Екатерина Васильевна Спинул переехала из Алексеевки в
Шестаево, а душа продолжала, рваться к родным местам. Каж­дое лето просила бригадира дать ей подводу:

- Хоть погляжу на свою родину, на душе будет легче. По­хожу породным развалинам, на могилках поплачу - как будто всех и проведаю. Люди у нас были хорошие, жили дружно, сла­женно работали и дома, и в колхозе. А какое скотине приво­лье!...

Пётр Титович Горюнов с женой никуда из родной Алексеевки не уехали. Так и остались жить одни у речушки над горой...

В Токмаке осталось всего семь дворов жителей. И все пенсионеры... Однако в, то время, как в высоких кабинетах «экспериментировали», простой советский колхозник продол­жал делать своё нелёгкое дело, растил хлеб. Хлеб, как известно, - всему голова. Будет хлеб - будет и всё остальное. Поэтому колхозники стремились к увеличению урожайности зерновых, стараясь для этого содержать поля чистыми от сорняков, соблюдая различные агротехнические требования. За высокие урожаи, председателя колхоза Василия Ивановича Колесника и передовиков колхоза приглашали в Уфу, где они участвовали в телевизионной передаче, делились опы­том. В то время на молочно-товарной ферме № 1 доярки и скотники добились высоких надоев молока. Так, молодая доярка Клавдия Поборнюк надаивала от некоторых коров до 30 литров молока в день. Хорошие удои молока были на Петропавловской ферме. Большое трудолюбие проявили скотники Суходолов Дмитрий Антонович, Самойлов Егор и другие. За успехи в нелёгком труде, автор этих строк, бывший тогда председателем ревизионной комиссии, премировал их дополни­тельной оплатой: каждому было выдано по тёлке, на выбор. Что заработали, то и получи! В этой бригаде и урожаи снимали луч­шие по сравнению с другими бригадами. Раньше здесь был кол­хоз им. Кирова, председателем которого был Иван Иванович Саломатин. После укрупнения колхозов он долгое, время был бригадиром и продолжал по хозяйски вести дела. Некоторое время был и председателем колхоза им. Жданова и колхоза «Урал». После ухода на пенсию, переехал к детям в Салават, где и умер.

В Токмаке была овцеводческая ферма. Ею заведовал Дмитрий Никитович Баглай — беспокойный человек, всю душу отдавший своему делу. Добросовестно относились к уходу за животными чабаны Матвей Торчанский, М. Ф. Спицкий, Тамара Пташко и другие: овцы были упитанные, от них получили боль­шой процент приплода, на высоком уровне была сохранность поголовья. Хороший настриг тонкорунной шерсти пополнял бюджет колхоза. Позже ОТФ была переведена в Алексеевку, а затем в Шестаево.

Успешно руководил колхозом и Ларкин Пётр Иванович, ко­торый был награждён орденом «Знак Почёта», а передовики-колхозники — медалями. Труженики Алексеевки и Шестаево бы­ли маяками в труде. Большим подспорьем для колхоза стал маслозавод, на котором его директор Илья Филиппович Зубарев со своими сыновьями Владимиром и Геннадием изготовляли высококачественный сыр, экспортировавшийся даже за грани­цу. Завод находился на бывшем Пахомовском хуторе. Сейчас, увы, не существует ни самого завода, ни молочно-товарной фермы.

Упоминавшийся выше М. Д. Немков вспоминал: «Я рабо­тал председателем колхоза «Урал» с 23 марта 1970 года по 4 марта 1984 года. В тот период колхоз испытывал большую не­хватку рабочих рук. Поэтому все усилия правления колхоза бы­ли направлены в первую очередь на строительство жилья и культурно-бытовых и производственных объектов. Была по­строена мастерская по ремонту тракторов и автомашин. Но слу­чилась беда: она сгорела вместе с находившимися в ней трак­торами и автомобилями. Колхозу был нанесён огромный мате­риальный ущерб на сумму около 100 тыс. рублей. Пришлось возводить новую мастерскую и тёплый гараж на 15 автомашин. Построили детский сад на 50 мест с расширением в летнее время до 75 мест, интернат на 50 мест, столовую на 30 поса­дочных мест, заправочную станцию для машин и тракторов. За­тем построили 3 зерносклада, 3 механизированных амбара для очистки зерна, склад для минеральных удобрений, вальцовую мельницу, магазин на два рабочих места, а также администра­тивное здание, в котором расположились правление колхоза, исполнительный комитет сельсовета, почтовое отделение и комбинат бытового обслуживания колхозников.

Кроме того, было построено новое здание школы на 240мест, котельная и бани под одной крышей, 113 квартир для кол­хозников, 2 кормоцеха, 3 коровника, 2 телятника, конюшня вИвангороде, 2 овчарни, АВМ, соорудили два пруда, два полив­ных участка: первый — на 160 га с дождевальными установками «Волжанка» и второй - в Шестаево на 350 га с установкой дож­девальных агрегатов «Фрегат».

Рассказ о достижениях колхоза будет неполным, если неупомянуть тех, кто, не покладая рук, ежедневно нёс и продол­жает нести свою толику «мёда» в общественный «улей» коллек­тивного хозяйства. Большую помощь оказывали члены правления, особенно Василий Данилович Емец, Алексей Васильевич Важаев и другие. В годы 9-й и 10-й пятилеток хороших резуль­татов в нелёгком своём труде добивались животноводы и механизаторы колхоза. Вот их имена:

- доярки: Суходолова Екатерина Дмитриевна, Петровская Надежда Ивановна, Глазкова Мария Ивановна, Богомазова Александра Сергеевна, Комисова Тамара Андреевна, Абакиро-ва Алма Салтыковна, Немкова Нина Сергеевна, Балаклеец Лю­бовь Даниловна, Гребенюк Любовь Ивановна, Мирошниченко Елизавета Николаевна, Мозговая Зоя Афанасьевна, Денисенко Нина Григорьевна, Мурмилова Елизавета Афанасьевна, Шмалько Валентина И., Вачаева Тамара И.;

- скотники: Емец Андрей Семёнович, Мирошниченко Яков Дмитриевич, Гребенюк Иван Николаевич, Денисенко Валентин Тихонович;

- свинарки: Халченко Мария Леонтьевна, Рашевская Анна Григорьевна (проработала на свиноводческой ферме всю жизнь), Остапенко Зинаида Фёдоров.на, Ротованова Раиса. Ф.;

- чабаны: Костецкая Нина Михайловна, Костецкий Пётр Фёдорович, Кожаева Валентина Петровна, Варнакова.Зоя Нико­лаевна;

- механизаторы: Саломатин Дмитрий Иванович, Манжелей Василий Григорьевич, Коржов Фёдор Тихонович, Пахомов Сте­пан Григорьевич, Петровский Иван Егорович, Ефимов Андрей Ильич;

- кузнецы: Мозговой Яков Григорьевич, Тимченко Алексей Афанасьевич, Хуснутдинов Ардван (более 30 лет проработали они кузнецами в военное и мирное время, были мастерами сво­его дела).

Сейчас в колхозе большой парк сельскохозяйственной техники. Больше, чем её было когда-то в Аслы-Кульской МТС. Однако урожайность пока низкая, т. к. поля сильно заросли сор­няками. Звено арендаторов под руководством агронома Карасёва Геннадия Алексеевича ежегодно наращивает урожай и са­харной свеклы. В 1989 году со 100 га получили по 269 центне­ров свеклы, заняли 2-е место по району, получили хороший за­работок деньгами и дополнительную плату сахаром.

К И Н О

Чтобы не опоздать, мы заранее пришли и уселись на полу поближе к экрану (со скамеек нас все прогоняли). Сидим, с нетерпением ждём кино. Зажужжала динамо-машина - её крутят в ручную, как нам тогда казалось, счастливчики - взрослые пар­ни. Вдруг, застрекотал киноаппарат, и на экране замелькали лю­ди. Какой восторг мы при этом испытали, трудно описать. Смот­рели, заворожено, не дыша.

Домой пришли возбуждённые, стали рассказывать родите­лям об увиденном, а они нам не верят. Не верят, что такое мо­жет быть наяву. Кинокартину «Чапаев» смотрели по несколько раз и каждый раз убеждали себя, что Чапаев не утонул, что он спасся, просто выплыл в другом месте. Ныряем же мы, когда хотим кого-нибудь перехитрить. Вот и он также нырнул и перехитрил беляков.

После Комиссарова картины долгое время возил к нам киномеханик Давлетбаев. Кино тогда, конечно, было ещё немое и он по ходу картины так, например, комментировал нам действие какого-то военного фильма: «Он ушёл на фронт, а она стоит и плачет». Давлетбаев, будучи по национальности башкирином, плохо говорил по-русски и другой раз такое иногда сморозит что все зрители покатывались со смеху. Звали его на русский лад Борисом, мы его любили, т. к. с нами, детьми, он был очень общителен. Если у кого не было денег на кино, брали с собой шапку и, скажем, после того, как Борис открутит первую серию, отдавали её ему. Брал он за просмотр и чесноком, яйцами - от­куда малышам было взять денег, а смотреть кино очень хоте­лось.

В дождь, весеннюю и осеннюю распутицу, в зимнюю пургу ездил он со своей кинопередвижкой от одной деревни к другой. Не было лошадей -ехал на быках, не страшился ничего, ника­ких трудностей.

Но однажды Бориса арестовали. За что - теперь уже, на­верное, никто не скажет. В исправительно-трудовой колонии его увидел кто-то из наших деревенских: он чистил картошку в сто­ловой. «Борис, что ты делаешь?» - тот узнал земляка, и горько усмехнувшись, ответил: «Много раз я ставил картины, но такой кино не видел!»

Апрель 1946 года. За долгую зиму колхозные лошади ста­ли тощими и слабыми. А скоро посевная кампания. Кормить ло­шадей было нечем, и решили конюхи пораньше, как только поя­вились проталины на снегу, выгнать лошадей пастись.

Один раз я вышел из дома, и что-то делал во дворе по хо­зяйству. Весна была в разгаре, ласково грело солнышко, слыш­ны были трели жаворонков в нёбе. Разбрелись они в разные стороны, увлечённо щиплют прошлогоднюю траву. И вдруг я заметил, как двое волков подкрадываются к жеребёнку. Он спо­койно пасся далеко от матери. Волки, где ползком, где перебеж­ками неумолимо приближались к жеребёнку. Лошадь, видимо почуяв запах хищников, вскинула голову, громко и тревожно за­ржала, призывая к себе своё дитя. Жеребёнок побежал к ней, а она - к нему навстречу. Волки, увидев, что этого жеребёнка они уже не сумеют взять, крадучись, отбежали в другое место и ста­ли подкрадываться к другому жеребёнку. Я бросился в дом, со­общил о волках. Моментально все высыпали во двор и с трево­гой стали наблюдать за действиями волков. А они вот-вот гото­вы были схватить беспечного жеребёнка. Федя и Митя сразу сорвались с места и кинулись к речке, стали подыматься в гору, обходя волков сзади, чтобы пугнуть их и отогнать от табуна. В это время лошадь, наконец, почуяла опасность, заржала и бро­силась к жеребёнку. Волки опять остались ни с чем. Подняв­шись на ноги, осмотрелись, выискивая очередную жертву, но лошади были уже все взбудоражены и стали сбегаться в кучу. Волки трусцой побежали в сторону бывшего хутора Герцена. Увидав это, мы очень испугались за Митю и Федю: они не видели: что подымаясь в гору, неминуемо должны были встретиться нос к носу с волками, И волки не видели ребят и продолжали бежать им навстречу. «Хоть бы палки с собой взяли, - волнова­лись мы за ребят, ведь с пустыми руками побежали!»

Выбежав на гору, хлопцы остановились как вкопанные,

Опомнились и Федя с Митей издали, стрекоча назад домой. Прибежали, сильно запыхавшиеся. Трудно описать их возбуждённое состояние и страх от пережитого. Но все были рады, что всё обошлось благополучно, а главное, - что жеребята оста­лись целы.

Много было случаев разбоя волков. Даже днём нападали на овец, пасшихся буквально возле деревни. Сходу рвали бока овцам, они падали на землю и били ногами в предсмертных су­дорогах, Приходилось их тут же резать. Из нашего двора унесли двух собак и на дороге, напротив дома съели. Унесли и козлёнка, который был привязан на верёвке за верхним огородом.

Однажды Василий Баглай нашёл волчье логово, а в нём - двух волчат. Принёс их домой и радуется: получил, мол, за них две овцы. Волчицу же задумал застрелить - знал что она придёт выручать своих детенышей. Сплёл корзиночку, посадил в, неё волчат. Он в то время сторожил овцеводческую ферму. Принёс корзинку с волчатами, поставил её у скирды, притрусил соломой и сам зарылся в солому. Всю ночь, не смыкая глаз, поджидал волчицу. «Как это я уснул? - рассказывал потом Ва­силий, конфузясь. - Сумела таки волчица - утащить корзинку с волчатами. Бэкнули мои овечки!»

В Петропавловке Григорий Афанасьевич Самойлов за­стрелил несколько волков. За это колхоз выдал ему по овце за каждого серого разбойника, а заготконтора отдельно оплатила ему шкуры. Иногда члены Давлекановского охотничьего обще­ства вместе с военными ездили на аэросанях по окрестным по­лям и били волков. Много можно рассказывать случаев, связанных с волками; но со временем они исчезли. В результате больше появилось лосей. Иногда они спокойно приближаются к деревне. Завезли в наш район кабанов и косуль. Кабаны облю­бовали себе дубовые леса, а косули есть в наших лесопосадках. Как-то Т. И. Солодовников (умер в 1973 г. – И.П.), работавший конюхом, нашёл в нашей речушке кость мамонта. Её сфотографировали и фото отослали в Москву, в государственный университет им. М. В. Ломоносова. Вскоре пришёл ответ: «Ваша находка представля­ет собой левую бедренную кость мамонта. Эти животные жили в эпоху Плейстоцена и вымерли примерно 25000 лет назад...». При строительстве пруда бульдозеры вырыли большие кости позвоночника, которые увезли в Уфу. Ученики Вася и Витя Саламатины нашли два зуба весом 1 кг 325 г и 1кг 520 г. По теории следует, что под защитой мамонтов жили и первобытные люди. Это подтвердилось тем, что под Давлеканово археологами были обнаружены останки первобытного человека, жившего в наших краях более 6000 лет назад в каменную эпоху.

Ю К А Л А

Возле деревни Ивангород протекает речушка Юкала. Её так называют потому, что у её истоков под Токмаком, тогда была деревушка, в которой жили мордва. Они вели вольный образ жизни, держали лошадей, коров, овец. Когда в деревню Токмак | приехали переселенцы и им стали наделять землю за счёт пастбищ, принадлежащих мордве, последним это не понравилось, и они стали уезжать в другие места. В отместку же за отнятые у них пастбища, они забили шерстью большой родник, и речушка Юкала обмелела. До этого в ней было много различной ры­бы. Ещё в 30-х годах мужчины рогалями ловили крупную рыбу. На берегу её высыпали на траву, а мы собирали в вёдра. Местами, в глубоких заводях плавали большие щуки и голавли. По речке было много родников. Когда кругом распахали целину, водой смыло почву и русло Юкалы занесло илом. От химикатов пропали все мелкие обитатели речки. Даже в прудах рыба (караси, карпы, толстолобики) отравляется. Зимой рыба подо льдом задыхается и по весне много её плавает вверх брю­хом. Сейчас от каждого требуется строжайшее соблюдение, тре­бований экологической науки: земля больна и ей нужна срочная
помощь человека.
Б Е Д Н Я К И И К У Л А К И

В 30-е годы широко практиковалось разделение крестьян на бедняков и кулаков. Мирошниченко Михаил Тимофеевичвспоминает:

- наша семья относилась к беднякам. Мы имели одну конячку, корову, несколько голов овечек и свинью. Отец был слаб здоровьем, а детей было 10 душ и всё маленькие. Работать в поле было некому, во всём испытывали нужду.

В Токмаке самым богатым был Гарькавый. У него было три сына, да и сам хозяин был крепкий, подстать своим сыновь­ям. У них было до 10 хороших лошадей и жеребец, две коровы и много всякой живности во дворе. Все они крепко работали бы­вало ещё темно, а они уже выезжают в поле работать. Батраков нанимали только в сезон. Я был подростком, меня наняли погонять лошадей в косарке, а скидал с косарки сам старик. Гарькавый - чертячья сила у него была. Нанимали людей во время молотьбы, тогда все группировались, чтобы молотить хлеб. На молотьбу требовалось много людей, дружно надо браться за работу. Сегодня одному помолотят, завтра другому. Хорошая, большая была молотилка у Гарькавых, её крутил их же большой паровик. У них всё было: косарки, сеялки, плуги разные, веялки, триер, маслобойка, гарбы, быстарки, тачанки, тарантас. Гарькавый был знаком с богачом Вороновым, жившим под Давлеканово. Воронов помогал Гарькавым деньгами: они покупали сельхозинвентарь и прочее. Когда сыны выросли и поженились, они построили себе дома. В 1930 году всех Гарькавых раскулачили, арестовали и сослали в Сибирь. Никто из них домой не вернул­ся.

Вспоминал Колесник Пётр Акимович:

Брехня, шо нэ хватало земли и оттого жилы бидно. Земли всим хватало, всэ зависило от хозяина: если он хозяйственный му­жик, то и жилы в достатке. Взять Карасюка Николая Игнатьеви­ча: он сам днём и ночью робыв, ему только дочка Настя и сын Вася помогали. Умело выращивали просо - по 200 пудов с де­сятины получали, да просо, какое! Государство хорошо плати­ло, вот человек и розбогатив. А его брат Иван був ленивый и жил бидно. Та шо и говорить: у нас в соседях жилы Полоховы, у них було 5 мужчин, а жилы бидно. Робыть треба!

Карасюка Николая Игнатьевича также раскулачили, всё за­брали и выслали в Сибирь. Сын Василий, уже упоминавшийся выше, во время Великой Отечественной войны был смертельно ранен в 1942 году и от полученных ран в госпитале скончался.

В Ивангороде самыми зажиточными были Карасюки Н. И. и Заграничный Елисей. В Токмаке, кроме Гарькавых, были ещё богатые крестьяне, больше, чем в Ивангороде, а в Царичанке зажиточно жили почти все.