Симфоническое творчество Чарльза Айвза

В историю мировой музыкальной культуры Айвз вошел как музыкант с редчайшим даром творческой самостоятельности, огромной фантазией и значительным профессиональным умением. Его нельзя назвать выдающимся симфонистом ХХ века, как, например, Малера или Шостаковича, хотя вклад композитора в симфоническую музыку довольно весом. Более того, его симфонии трудно назвать симфониями в классическом понимании этого слова – настолько они необычны по форме, композиционной технике и, главное, по своей концептуальной основе. Айвз отказался от традиционного понимания симфонии как замкнутого сонатно-симфонического цикла и создал принципиально новую разновидность жанра. Сам композитор сравнивал свои симфонии с прогулкой по горам. «Процессы, происходящие в музыке, можно уподобить восхождению на гору, – писал он. – Вот гора, ее подножье, вершина, вот долина, человек поворачивается и смотрит вверх или вниз. Он видит долину, но не под тем же углом зрения, как в последний раз, да и вершина меняется с каждым шагом, и небо. И даже если он просто стоит на вершине, не сходя с места, и смотрит на землю и на небеса, взгляд его будет различным в каждый новый момент существования…»

Сеть соотношений в пересечении разных звуковых событий и символов в симфониях Айвза гораздо сложнее и шире, чем в его сонатах и квартетах. Как отмечает музыковед А. Ивашкин, в своих симфонических сочинениях Айвз следует принципам, найденным им в камерных жанрах, но поднимает их на иной, более обобщенный уровень. Это уже не мотивы, цитаты, серии, прогрессии, а разные оркестры, разные «планы» звучания, разные музыки. Такие укрупненные пласты и составляют сетку аналогий, определяющих целостность симфонии. Именно аналогий, а не буквальных повторов, которых почти не найти в айзовской музыке: ведь «природа, – говорил он, – любит аналогии и ненавидит повторы».

Айвз создал множество произведений для различных видов оркестра – симфонического, камерного, театрального, духового, но собственно симфонических произведений у него всего восемь – это пять симфоний, две сюиты и одна увертюра. Кроме того, он является автором нескольких оркестровых миниатюр, среди которых следует выделить пьесы «Вопрос, оставшийся без ответа» (Unanswered Question), «Пруд» и «Центральный парк в темноте». Все эти сочинения были созданы композитором в 1896–1916 годы, то есть за двадцать лет.

Интерес к оркестровой музыке Айвз проявил еще в детстве, слушая выступления духового оркестра отца. Первые сочинения юного музыканта были написаны и оркестрованы с помощью отца. Одним из них был «Праздничный квикстеп», сочиненный Айвзом в 1887 году. Вскоре эта пьеса была сыграна на концерте в местной опере. «Гвоздем программы, – писал рецензент газеты, – стало исполнение “Праздничного квикстепа”, сочиненного и аранжированного для оркестра Чарли Айвзом, 13-летним сыном Джорджа Айвза. Юный Айвз – определенный музыкальный гений, законченный исполнитель на нескольких инструментах, равно одаренный как композитор и аранжировщик. “Праздничный квикстеп” достоин встать в один ряд с произведениями, написанными значительно более старшими композиторами, и маэстро Чарли следует поощрить к дальнейшим достижениям в этом плане. Мы ожидаем в будущем еще большего от этого талантливого мальчика».

В 1894 году Чарли успешно выдержал экзамены и поступил в знаменитый Йельский университет, где стал заниматься в классе Горацио Паркера. За четыре года пребывания в университете им было написано около 80 произведений. В их числе – Первая симфония. Это сочинение Айвз писал под руководством своего педагога, не всегда разделявшего творческие устремления ученика. В частности, Паркеру не нравилось обилие отклонений в разные тональности, а также цитирование автором тем гимнов и популярных песен. В целом же, Первая симфония довольно традиционна, и в ее музыке заметна ориентация автора на стиль его любимых композиторов – Бетховена и Брамса. Особенно это чувствуется в первой части симфонии, главная тема которой отмечена истинно брамсовским благородством. Всего же в симфонии четыре части: Аллегро, Адажио, Скерцо и Финал. Наиболее индивидуальна, на наш взгляд, вторая часть – удивительно красивое Адажио. «Трудно поверить, что студент в 23 года мог создать столь легкий и изысканный поток мелодий», – писал вице-президент Общества Чарльза Айвза Пол Ичхолс.

Судьба Первой симфонии сложилась неудачно. Много лет спустя после ее создания композитор пытался заинтересовать этим сочинением дирижера Нью-Йоркского филармонического оркестра Вальтера Дамроша. Однако тот счел музыку сложной, требующей большого числа репетиций и отказался. Симфония была исполнена лишь после смерти композитора.

Из пяти симфоний Айвза наибольшей популярностью пользуется Четвертая, над созданием которой автор трудился с 1910 по 1916 год. В нее вошли (в том или ином виде) темы, фрагменты, идеи многих сочинений Айвза, некоторые в виде откровенных цитат, другие – отдельными интонациями, третьи – лишь «намеком». Но гораздо важнее не отдельные заимствования, а тот суммирующий характер, который присущ этому сочинению в более общем плане. Эта симфония соединяет в себе все то, что была найдено Айвзом в его творчестве. В симфонии четыре части, совершенно не похожие друг на друга. «Программа этого сочинения, – писал Айвз, – состоит из поисков ответов на вопросы “Что?” и “Зачем?”, которые душа человека задает жизни. Это особенно проявляется в построении Прелюдии – первой части симфонии. Три следующие части – различные ответы, которые дает существование, бытие». Первый ответ дает настоящее, второй – прошлое, третий – будущее.

Музыкальная ткань симфонии трудна для восприятия, поскольку в ней композитор смело экспериментирует в области политональной музыки, сложнейших ритмических формул и сплетений. Вместе с тем это наиболее значительное по содержанию и новаторским устремлениям сочинение Айвза. Наименее трудна для исполнения и восприятия третья часть симфонии – фуга. И не удивительно: ведь это ответ прошлого. После напряженного Скерцо музыка этой части производит впечатление очищающего шока, потрясения. По форме фуга вполне традиционна, хотя и содержит некоторые отклонения от классической структуры.

Среди оркестровых сюит Айвза наибольшей известностью пользуется первая – «Три места в Новой Англии» (Three Places in New England), представляющая собой эталонный образец стиля композитора. В этой сюите все основные экспериментальные новшества Айвза проявляются в полной мере. Она состоит из трех частей: «Сент-Годенс в бостонском парке», «Лагерь Патнэма в Реддинге, штат Коннектикут» и «Хусатоник у Стокбриджа». Музыка первой части навеяна образом полковника Роберта Шоу, памятник которому воздвигнут известным скульптором Огюстом Сент-Годенсом в Бостоне в 1897 году. Во второй части автор воздает честь генералу Патнэму – герою войны за независимость. В 1778–1779 годах в Реддинге был расположен зимний лагерь американских солдат. Третья часть сюиты – пейзажная зарисовка одного из красивейших мест Новой Англии, реки Хусатоник у местечка Стокбридж (здесь Айвз побывал в молодости во время своего свадебного путешествия).

Первая сюита завоевала широкую популярность как в Америке, так и за рубежом. В начале 30-х годов она была с триумфом исполнена оркестром под управлением Николая Слонимского в Нью-Йорке, а затем и в его европейском турне. Исполнение этого сочинения в Париже вызвало бурю восторга и огромное число откликов в прессе, став началом европейского признания Айвза.

Чарльз Айвз был великим тружеником. Особенно насыщенным явился период, когда он создал свои лучшие симфонические произведения (1908–1918). Темп его жизни можно назвать ошеломляющим. Целые дни он проводил в своем агентстве, сочиняя по вечерам, ночам и в выходные. Он мог держать в памяти массу начатых, но не законченных дел, незавершенных сочинений, набросков. Одно наступало на другое, вытесняло третье, четвертое. Но, живя двойной, тройной жизнью, успевая делать сразу несколько дел, Айвз никогда не был беспорядочным. Работая в страховом агентстве, он целиком отдавал себя этой деятельности – к ней он тоже подходил творчески, как к сочинению музыки. Такой напряженный ритм жизни, конечно, не прошел бесследно. Последние годы композитор болел. Болезнь определила резкий перелом в судьбе Айвза. Бьющая ключом, не знающая отдыха, интенсивная жизнь закончилась. Творческие силы тоже были на исходе. Последнее свое сочинение – песню на стихи из «Бури» Шекспира – Айвз написал в 1925 году. Остаток жизни (а он умер в 1954 году) композитор посвятил изданию своих сочинений, общественной и благотворительной деятельности. До конца своих дней он продолжал верить в правильность избранного им пути, хотя еще не отдавал себе отчета в том, насколько значительна его роль в истории американской музыки. Ныне Айвз занял достойное место в истории музыкальной культуры Соединенных Штатов Америки, а его музыка продолжает находить все новых и новых поклонников.

Имя Гершвина всегда ассоциируется с джазом. И не удивительно: он жил в эпоху джаза, был прекрасным пианистом-импровизатором и, разумеется, играл джаз. Однако главная заслуга композитора в том, что он впервые в истории американской музыки соединил джаз с классической музыкой, найдя свой индивидуальный стиль, в котором как бы сплавились воедино традиции импровизационного джаза, элементы афроамериканского музыкального фольклора, интонации бродвейских песен и формы западноевропейской профессиональной музыки. Яркий пример тому – «Рапсодия в блюзовых тонах», написанная композитором в 1924 году.

Заказ на создание «джазового концерта» Джордж Гершвин получил от руководителя популярного в то время оркестра Поля Уайтмена, музыканта с академическим образованием, решившего публично доказать эстетическую полноценность нового вида оркестра – симфоджаза. Молодой композитор с головой ушел в работу. Отказавшись от традиционной формы сонатного аллегро, Гершвин выбрал форму рапсодии, допускавшую сочетание разнородных тематических элементов в свободном импровизационном развитии. Работа спорилась, но сроки поджимали: Фердинанд Грофе – аранжировщик оркестра Уайтмена – еле успевал за автором оформлять партитуру. Название нового сочинения было придумано самим Гершвином за несколько дней до концерта – «Рапсодия в стиле блюз».

Концерт, состоявшийся 12 февраля 1924 года, привлек внимание всего музыкального Нью-Йорка. Виртуозную партию солирующего фортепиано блестяще исполнил сам автор. Успех был очевиден; после же повторного исполнения в знаменитом «Карнеги-холле» «Рапсодия» прочно вошла в концертный репертуар многих пианистов Америки и Европы, а Джордж Гершвин приобрел славу «первооткрывателя джазового симфонизма». Самое удивительное было то, что молодому композитору удалось совместить джазовые ритмы и интонации с академическими традициями европейской музыки, создав при этом эффектное произведение с ярко выраженным американским колоритом.

Джордж Гершвин родился 26 сентября 1898 года в Бруклине. Его родители были выходцами из России, из Петербурга. Отец Джорджа до приезда в Америку носил фамилию Гершович, но офицер иммиграционной службы почему-то записал его как Гершвина. Таким образом, Морис Гершович, отправившийся за океан, чтобы избежать воинской повинности, в одночасье стал Гершвином, но сей факт его особенно не огорчал. Куда больше его волновало исчезновение шляпы, которую порыв ветра унес за борт судна. А огорчаться было чему: за лентой шляпы находился адрес дяди – единственного родственника в Америке, к которому он и направлялся. Но ничего страшного не произошло: после двух дней хождений по Нью-Йорку дядя, наконец, был найден. Вскоре Морис нашел работу, а через несколько лет женился. Это произошло летом 1895 года. Супругой Мориса стала Роза Брускин – знакомая ему еще с детства по Петербургу. В декабре 1896 года в семье родился первенец – Айра, а два года спустя – Джордж.

Музыкальные способности Джорджа проявились еще в раннем детстве, но по-настоящему он увлекся музыкой только в 12 лет, когда в доме появилось пианино. Теперь мальчика трудно было оторвать от инструмента – особенно он любил подбирать на слух знакомые мелодии. К сожалению, будущий композитор не получил систематического музыкального образования. Сменилось несколько частных преподавателей, но первым настоящим учителем стал Чарльз Хамбитцер – пианист и педагог, выпускник Висконсинской консерватории. Он сразу разглядел в своем ученике скрытый талант. «У меня появился новый ученик, – писал он сестре, – который, несомненно, оставит свой след в музыке. Этот мальчик – гений. Он буквально помешан на музыке». И действительно, Джордж с увлечением овладевал игрой на фортепиано, изучал произведения классиков – Баха, Моцарта, Бетховена. Однако с не меньшим удовольствием он посещал концерты популярной и джазовой музыки, импровизировал за фортепиано.

В 15 лет Гершвин впервые выступил на концерте и сочинил свою первую песню – балладу «С тех пор, как я нашел тебя». В это же время он, несмотря на возражения родителей, бросил учебу в коммерческом училище и поступил на работу в нотоиздательскую контору с окладом в 15 долларов в неделю. В его обязанности входило демонстрировать на рояле песенные новинки покупателям. Работа была утомительной, но, благодаря ей, он находился в курсе новейших веяний в песенной «индустрии» Америки и хорошо изучил вкусы публики. Два года спустя вышла в свет первая песня молодого автора, а еще через год он бросил опостылевшую работу «музыкального продавца» и стал аккомпанировать на рояле известным эстрадным певцам того времени, которые охотно включали его песни в свой репертуар.

Молодой композитор рано завоевал широкое признание публики, но на пути к славе нередко возникали немалые препятствия. Неудачи, интриги, конфликты с руководителями развлекательного бизнеса – все это выпало на долю Гершвина. Но музыкант не унывал и твердо шел к поставленной цели. Он был молод, красив, обаятелен и, несомненно, очень талантлив. Многое он постигал интуитивно. Однако пробелы в образовании давали о себе знать. И Гершвин стал брать частные уроки по музыкально-теоретическим предметам у педагога Эдуарда Килени, которые продолжались в течение четырех лет.

В то время Гершвин был уже автором многих песен, музыкальных шоу и мюзиклов. Но настоящая известность пришла к нему лишь после создания «Рапсодии в стиле блюз» (Rhapsody in Blue). Окрыленный успехом, он принялся за работу над концертом для фортепиано с оркестром, заказ на который получил от главного дирижера Нью-Йоркского филармонического оркестра Вальтера Дамроша. Первое исполнение концерта состоялось в декабре 1925 года и имело огромный успех у публики. Как и в рапсодии, слушателей захватил блестящий пианизм, неистощимая фантазия в организации ритмической канвы сочинения и красочная, не без влияния французского импрессионизма, инструментовка. Особенно это было заметно в третьей части концерта – Аллегро ажитато. «Джордж Гершвин, кажется, смог совершить чудо, – писал тогда один из рецензентов. – Он поступил смело, одев крайне независимую и очень своенравную молодую леди Джаз в классическое платье Концерта, при том он ни на йоту не лишил очарования ее облик…»

В начале 1928 года Джордж Гершвин вместе со своим братом

Парижские впечатления натолкнули Джорджа Гершвина на мысль о создании симфонической поэмы под названием «Американец в Париже», работу над которой он начал еще во время поездки, сочиняя музыку между посещениями театров, встречами и светскими раутами. Завершил поэму композитор в Америке. Сам Гершвин так охарактеризовал эту пьесу: «Она написана в очень свободной форме. Это самая модернистская музыка из всего мною сочиненного. Вступление развивается в типично французском стиле, в манере Дебюсси и “Шестерки”, хотя все темы оригинальные… Как и в моих других оркестровых сочинениях, я не пытался здесь воплощать в музыке какие-либо сцены. Программность этой рапсодии выражена в общем импрессионистском характере изложения. Поэтому каждый слушатель вправе услышать в этой музыке те эпизоды, которые ему подскажет его воображение».

В канун 1929 года дирижер Вальтер Дамрош познакомил американских слушателей с новым сочинением Гершвина, которое было принято с большим энтузиазмом. «Американец в Париже» вошел в репертуар выдающихся дирижеров того времени – Стоковского, Бернстайна, Костелянца – и исполнялся не только на родине композитора, но и во многих странах мира.

Будучи блестящим пианистом-импровизатором, автором трех концертных сочинений для фортепиано с оркестром, Гершвин очень мало писал для фортепиано соло. Среди немногих сольных произведений – фортепианные транскрипции 18 его песен, несколько прелюдий и «Новеллетт». Неизменной любовью слушателей пользуются «Три прелюдии», сочиненные композитором в 1926 году. «Первая прелюдия – живая, ритмичная, с элементами танго и чарльстона. Вторая – самая известная из трех: грустная мелодия трехчастного блюза звучит на фоне характерной волнующей гармонии, которая по мере развития становится еще богаче. В третьей пьесе вновь преобладает ритм, полный безотчетного порыва радости», – писал известный американский музыковед Дэвид Юэн.

Среди других инструментальных пьес Джорджа Гершвина можно назвать «Вторую рапсодию» для фортепиано с оркестром, «Кубинскую увертюру», сюиту в пяти частях по опере «Порги и Бесс» «Кэтфиш-Роу».

Другую сторону творческого наследия музыканта составляют опера «Порги и Бесс», многочисленные музыкальные комедии и ревю и, конечно же, песни.

Путь к созданию этой оперы был долог. Впервые Гершвин обратился к оперному жанру еще в 1922 году. Именно тогда им была написана небольшая одноактная опера «Тяжелый понедельник». Сюжет ее таков: в неказистом пивном баре сидят трое – девушка Вай, парни Джо и Том. Молодые люди ухаживают за Вай и ненавидят друг друга. Все трое курят сигареты, пьют виски. Неожиданно Джо встает и, пробормотав что-то невнятное, уходит. Он стесняется сказать правду, что идет навестить мать. Том замечает, как побледнела Вай, как, осушив стакан, провожает Джо глазами. Как бы между прочим он небрежно замечает, что Джо направился к своей милой. Девушка потрясена; когда же Джо возвращается, она достает пистолет и стреляет в него в упор. От умирающего она узнает правду…

Опера была написана композитором с лихорадочной быстротой – всего за пять дней – и вскоре увидела свет рампы: она была показана в рамках бродвейского шоу «Сплетни» и имела определенный успех. После этого опера ставилась еще несколько раз, теперь уже под названием «135-я улица». Сегодня можно с уверенностью сказать, что, несмотря на ряд удачных номеров, «135-я улица» была всего лишь ученическим сочинением, своеобразной «пробой пера» композитора перед созданием «Порги и Бесс». Показательным было то, что в этом сочинении звучала специфическая музыка афроамериканского быта, использовались джазовые ритмы и интонации.

В 1924 году вышла в свет книга Дю-Боза Хейуорда «Порги», героями которой стали чернокожие – самый обездоленный слой американского общества. Книга произвела на Гершвина большое впечатление, и у него возникло желание написать оперу на этот сюжет. Но как: в каком жанре? В какой форме? Ответов на эти вопросы композитор не находил. Работа была отложена на долгие годы, но мысль написать оперу не покидала Гершвина: он знал, что не успокоится, пока не осуществит свой замысел. Летом 1933 года музыкант встретился с автором книги, его супругой и договорился с ними о написании либретто. Хейуорд настаивал на создании музыкальной драмы с большими разговорными сценами, Гершвин – на полноценной опере. В конце концов, ему удалось убедить либреттистов в своей правоте, и работа началась. В создании либретто принял участие и старший брат Джорджа – Айра: он писал стихи для сольных и хоровых номеров. Однако работа неожиданно застопорилась: композитор понял, что он еще не вполне подготовлен к созданию оперы на сюжет из жизни чернокожих. И Гершвин принимает непростое, но единственно верное решение: он едет на юг страны в городок Чарльстон, а затем перебирается на остров Фолли-Айленд. Здесь вместе со своим двоюродным братом Генри Боткиным Джордж посещает многочисленные плантации, местные церкви и другие места, где живет и трудится чернокожее население, в поисках подходящего музыкального материала и живописной натуры. «Остров стал для нас чем-то вроде лаборатории по проверке наших теорий, а также неиссякаемым источником местного фольклора, – писал Хейуорд. – Слушая с Джорджем спиричуэлс и наблюдая каждодневную жизнь негров, я сделал интересное открытие – для него пребывание здесь стало не только исследованием, сколько, так сказать, возвращением в родные края. Мне никогда не забыть, как однажды ночью на одном из отдаленных островов Джордж в компании негров “кричал” их спиричуэлс. В конце концов, к их изумлению и восторгу, он вышел победителем, “перекричав” лучшего местного “крикуна”. Думаю, что он единственный белый человек во всей Америке, которому удалось добиться этого».

Сочинение оперы заняло двадцать месяцев. Это был грандиозный труд – семьсот страниц четкого рукописного текста. К маю 1935 года работа в основном была закончена. Премьера «Порги и Бесс» состоялась 30 сентября в «Колониэл Тиэтр» в Бостоне. По требованию автора оперная труппа полностью состояла из афроамериканцев. Случилось так, что создателями спектакля стали выходцы из России: дирижер Александр Смоленский, режиссер Рубен Мумулян (он родился в Тбилиси, а учился в МГУ) и художник Сергей Судейкин. В заглавных партиях выступили Тодд Данкан и Энн Браун. Публика стала проявлять энтузиазм уже вскоре после начала спектакля, а к концу он достиг такого накала, что, как только отзвучала музыка, зал взорвался овациями. Все бостонские газеты дали высокую оценку новой работе Гершвина, а спустя две недели опера «Порги и Бесс» увидела свет рампы в Нью-Йорке.

Гершвин назвал свое сочинение «народной оперой» – этим самым он хотел подчеркнуть, что ее героями являются простые люди из народа, а музыка носит ярко выраженный народный характер. Что же касается музыки, то вся она создана композитором. В статье, написанной для газеты «Нью-Йорк Таймс», Гершвин писал: «В самом начале работы над оперой я решил не прибегать к использованию народной негритянской музыки в чистом виде, чтобы не повредить цельности восприятия оперы. Поэтому я сочинил собственные спиричуэлс и народные песни. Тем не менее все они выдержаны в характере народной музыки, а так как все произведение написано в оперном жанре, то “Порги и Бесс” является не чем иным, как народной оперой».

Опера состоит из трех актов и девяти картин.

Действие первое. Бедный квартал одного из южных городов станы под названием Кэтфиш-Роу. Короткое оркестровое вступление, построенное на красочных диссонансах, передает биение пульса квартала. Теплый летний вечер опускается на приземистые постройки, серые ветхие домишки, узкие улочки и тупики. Слышна тихая песня. Это убаюкивает своего младенца Клара, бедная женщина, живущая вместе со своим мужем-рыбаком в одном из соседних домов. В колыбельной песне «Летние дни» (Summertime) – самом популярном номере оперы – обнаруживается нечто общее с блюзами, что придает ей чувственно-меланхолический характер.

На пустыре перед домами собираются жители квартала. После тяжелого рабочего дня они встречаются здесь, чтобы немного отдохнуть и поразвлечься – сыграть в кости. Вместе со своей женой Сириной появляется грузчик Роббинс и тотчас вступает в игру. Выбирается из своего ветхого жилища и нищий калека Порги – он тоже надеется на выигрыш. К ним присоединяется портовый грузчик Кроун, пришедший сюда с красоткой Бесси. Оба они пользуются среди жителей Кэтфиш-Роу нехорошей славой. Включается в игру и торговец наркотиками из Гарлема, по прозвищу Спортинг Лайф. Каждого из персонажей оперы Гершвин наделяет яркими музыкальными характеристиками. Так, для обрисовки образа Спортинг Лайфа и Кроуна композитор использует выразительные средства джаза.

Неожиданно события приобретают трагический характер: между игроками вспыхивает ссора, и Кроун наносит смертельный удар Роббинсу. Опасаясь полиции, все разбегаются, и только Бесс никак не может найти убежища. Спортинг Лайф предлагает ей бежать с ним в Нью-Йорк, но Бесс отказывается. В последний момент девушку выручает Порги, давно и безнадежно влюбленный в нее. Он и помогает ей укрыться в своей лачуге. На квартал опускается темная ночь. Сирина оплакивает смерть мужа, и соседи приходят ей на помощь, помогая собрать средства, необходимые для похорон. Погребальный плач Сирины полон тоски и безысходности «Муж мой умер» (Since I Lose My Man).

Прошло несколько недель. Многое изменилось за это время в жизни Порги – к нему пришло настоящее человеческое счастье. Никто из соседей не узнает в добродушном весельчаке прежде угрюмого и мрачного инвалида. В веселых куплетах Порги ощущается связь с духовными песнопениями чернокожих «Богат я только нуждою, чего только у меня нет!» (I Got Plenty O’Nuttin’).

Теперь жалкое жилище, в котором Порги ютится вместе с любимой, кажется ему раем. И не беда, что он по-прежнему беден: пока рядом
с ним Бесс, ее голубые, как небо, глаза, ее улыбка, ласки, песни, его
не страшит ничто на свете! Этими чувствами наполнен поэтичнейший дуэт Порги и Бесс – «Бесс, ты теперь моя навек» (Bess, you is my woman now) – лирическая кульминация оперы.

Действие второе. Почти все жители поселка отправляются на пикник, на небольшой остров – излюбленное место их отдыха и народных гуляний. Здесь Бесс сталкивается со своим бывшим любовником, убийцей Кроуном, который скрывается на острове; он заставляет девушку остаться с ним. Бесс возвращается к Порги спустя лишь несколько дней – встреча с Кроуном надломила ее, она чуть ли не теряет рассудок. Порги нежно ухаживает за своей подругой.

На рыбацкий поселок обрушивается страшный ураган. Мужчины в это время находятся в бушующем море, а женщины с отчаянием смотрят на огромные волны... Как отмечает В. Конен, этот, казалось бы, второстепенный эпизод становится одной из высших кульминаций оперы и ярчайшей характеристикой духовного мира народа, что достигается не только эмоциональностью исполнения, но прежде всего органичной близостью его музыки к традициям афроамериканской хоровой культуры.

К ночи буря стихает, но Порги и Бесс, на руках у которой ребенок Клары, все еще не спят. Появляется Спортинг Лайф – он весел и беспечен. Напевая фривольную песенку «Но чтоб не твердили библейские были» (It Ain’t Necessarily So), торговец кокаином замечает Кроуна и спешит предупредить об этом Порги.

Вскоре в дом Порги врывается разъяренный Кроун с ножом в руках: он пришел за Бесс. Однако Порги ловко отбивает оружие и сам наносит Кроуну смертельный удар. В поселок приходит полиция. Хотя улик нет, подозрения падают на калеку, и Порги увозят в город. Спортинг Лайф дает Бесс наркотик. Бесс уверена, что никогда теперь не увидит своего Порги. Пользуясь случаем, Спортинг Лайф уговаривает одинокую женщину уехать с ним в Нью-Йорк, где обещает райскую жизнь.

Безусловно, опера «Порги и Бесс» – высшее творческое достижение композитора. Однако подлинное признание это сочинение получило лишь после смерти композитора. Ни Джорджу Гершвину, ни Дю-Бозу Хейуорду не удалось стать свидетелями триумфального шествия своего произведения по оперным сценам мира. Гершвин умер спустя два года после премьеры, а еще через три года ушел из жизни и Хейуорд. С каждой новой постановкой опера завоевывала все возрастающее количество поклонников. В 1941 году, после очередной постановки оперы в Америке, авторитетный критик Вирджил Томсон писал: «“Порги и Бесс” – это прекрасная музыка и не менее прекрасная и волнующая пьеса. Поражают богатство мелодий и неистощимая изобретательность композитора. Музыка оперы отличается выдающимися художественными достоинствами и одновременно доступностью для рядового слушателя». С 1943 года опера увидела свет рампы европейских театров, а в 1956 году она была показана в Москве. Музыкальная драма Дж. Гершвина получает всемирное признание и становится национальной гордостью народа Соединенных Штатов Америки.