Публикуется по книге: Владимир Плоских. Бишкек: Жизнь замечательных людей Кыргызстана, 2010. 406 с

Все это, конечно, впечатляет, все это замечательно. Однако всегда ли творческие усилия Володи, не связанные с собственными трудами, устремлены столь же высоко? Просматривая книги по истории местных авторов, нередко выпущенных лишь благодаря тому, что к ним приложился академик Плоских, я встречал не только значительные исследования, но и такие, в которых угадывалась второсортность. «Володя, а это-то зачем?! Неужто не жалко тратить свой дар на посредственность?» Он сокрушенно разводит руками, вздыхает. «Ну, как тебе сказать… Попросили… У этого тяжелое положение в семье… Тому перед защитой срочно нужна публикация… Да мало ли какие у людей проблемы?..».

Когда в очередной раз сильно прижало сердце, и он попал в кардиологическое отделение больницы, я отправился проведать его. В коридорах больницы напряженная тишина. Лишь изредка, словно тени, проскальзывают врачи и медсестры. Подчиняясь общей атмосфере, иду чуть ли не на цыпочках. Единственная палата, откуда доносится шум голосов, находится в углу коридора. По табличке на двери определяю: мне как раз сюда. Осторожно вхожу, беспокоясь, что в палате или консилиум врачей, или моему товарищу ставят капельницу, или… Володя, которого привезли с острым сердечным приступом, сидит за столом и пишет отзыв на диссертацию. Сам диссертант расположился рядом и умоляюще бубнит, чтобы уважаемый Владимир Михайлович не скупился на лестные эпитеты. Поставив под отзывом свою размашистую роспись, Володя протянул его диссертанту. Тот поблагодарил и, приплясывая от радости, скрылся за дверью.

Мое появление слегка смутило больного, будто его застали за какой-нибудь шалостью. «Поболеть не дают, – улыбнулся он, перемещаясь на кровать. – На сегодня, надеюсь, поток иссяк. Так что мы с тобой наговоримся всласть». Но не тут-то было. За минут сорок, проведенных мной в палате, к нему просочились еще три ходока с просьбами разного калибра. «Прямо паломничество к мощам святого Владимира», – невесело пошутил я, видя бесплодность любых попыток помешать этому. Врачи тоже ничего поделать не могли: в больнице строго регламентировано только время, когда разрешается навещать больных, остальное зависит лишь от них самих.

То посещение Володи оставило во мне странный след. Откуда, думал я, в нем угнездилась такая безотказность, такая отзывчивость на чужую просьбу? Почему он готов помочь каждому или почти каждому, кто нуждается в помощи?

Или у него существует на сей счет своя теория? Может быть, он считает, что если человек оказывает кому-то поддержку, если он распахнут для помощи, то его от этого не убудет? А, скорее, наоборот, – приносимая людям радость, их благодарность дают ему столько энергии, что ее с лихвой хватит и на собственные труды? Кто знает, кто знает…

Во всяком случае, вывод, который следует из разговора с ним, вовсе не пронизан поэзией альтруизма. Поскольку, видите ли, он поднимался по ступеням науки в благодатное для развития науки время, то теперь, когда положение усложнилось, ему необходимо подтягивать молодых коллег до требуемого уровня. Если не слышны шаги идущих тебе вослед, какой смысл в твоих свершениях? – вопрошает он. Более того, убежден Володя, все сделанное им когда-то и для кого-то, проявило или обязательно проявит себя, пусть в трансформированном виде, в его собственной многоплановой деятельности.

«Давным-давно я работал помощником президента Академии наук Курман-Гали Каракеева, – воспоминание о годах молодости бодрит, разглаживает Володино лицо. – Сколько материалов перелопатил для его докладов, выступлений и разных публикаций! А сколько подготавливал выступлений, справок секретарям ЦК! Но ведь и себе кое-что припасал, по крупице, по зернышку откладывал. Хорошая хозяйка, – смеется Володя, – как бы обильно гостей ни кормила, а сама голодной не остается».

В самом деле, за те же пять лет, о которых в этом разделе идет речь, Владимир Плоских выпустил семь внушительных книг, четыре полностью его, авторские, в трех он выступает как соавтор. Достаточно сказать о двух, чтобы представить, каков размах и масштаб его научных и научно-популярных творений.

На участие в создании учебника для вузов «История кыргызов и Кыргызстана» его подвигнул академик Аскар Какеев. С некоторых пор у них уж так повелось: то Плоских приглашает Какеева к совместной работе над каким-то изданием, то Какеев отвечает ему тем же. Вместе ими был сформирован коллектив авторов, среди которых – Д. Джунушалиев, А. Асанканов, Д. Сапаралиев, Г. Харченко, В. Воропаева, В. Мокрынин и другие.

Выпущенный на кыргызском языке столь важный для вузов учебник получил широкий резонанс. Его авторы стали лауреатами Государственной премии Кыргызской Республики в области науки и техники. Володя, уже дважды лауреат самой престижной для наших ученых премии, несказанно был рад, что и его друг Геннадий, и супруга Валентина тоже стали лауреатами. Таким образом, все ученые их дружной со студенчества компании, включая Володю Мокрынина, взяли эту высокую планку.

- Жаль, Валентин, – говорил Харченко Ратману, – что ты не подался в науку. А то представляю, как был бы тебе к лицу знак лауреата.

– Видишь ли, мне больше нравится поднимать тост за всех вас, чем слушать поздравления в свою честь, – под веселый гомон друзей парировал Валентин.
С каждой новой поездкой на Иссык-Куль Володя все глубже проникал в его подводные тайны. Постепенно накапливался материал для очередной книги. Раздумывая, где лучше ее издать, он решил обратиться в фонд «Сорос-Кыргызстан», с которым давно и плодотворно сотрудничал. Но выяснилось, что в данное время лимит на книги научно-исследовательского направления у фонда исчерпан. Не желая, видимо, огорчать именитого автора, ему тут же предложили подготовить объемное популярное издание «Наш Кыргызстан» для массового читателя. Его цель – рассказать об истории Кыргызстана на основании тех знаний, которые ученые республики и других стран мира накопили за сто с лишним лет изучения нашего края.

Спустя год после этого заказа прекрасно иллюстрированная книга «Наш Кыргызстан», названная издателями энциклопедией, вышла в свет. Вышла на русском и кыргызском языках общим тиражом 6000 экземпляров, которые бесплатно были разосланы по всем библиотекам, вузам и школам республики. На ее презентации, куда были приглашены представители иностранных посольств, руководители вузов, издатели и библиотекари, журналисты и научные работники, отмечалось, сколь велико значение этой популярной исторической энциклопедии в культурной жизни республики, какой огромный вклад в популяризацию исторических знаний о Кыргызстане внес автор книги академик Владимир Плоских.

Пораженный выходом этой сложной, многоярусной книги в необычайно короткие сроки я поинтересовался у автора, сколько же времени он сам потратил на ее создание? Прикинув, Володя сказал, что около полугода.

- Историческую энциклопедию за полгода? – не поверил я. – Это ведь нереально.

- Ну, почему же? – пожал он плечами. – Десятилетиями, работая в архивах, собирая материалы для научных трудов, я параллельно накапливал легенды, а также популярные сюжеты, из которых складывались новеллы, эссе на исторические темы. Мне оставалось только, как в сказке, окропить их живой водой, чтобы они заиграли в русле книги. Все основное было либо в набросках, заметках, как те же подводные исследования Иссык-Куля, либо наготове вот здесь, – Володя тихонько, словно боясь потревожить, постучал кончиками пальцев по лбу. – А когда структура книги ясна, когда все накопленное только и ждет, как бы скорее запечатлеться на ее страницах, то и тянуть нечего.

- В этой связи мне вспоминается интересный случай с Пабло Пикассо, – сказал я. – Великому художнику заказал картину то ли миллионер, то ли миллиардер, в общем – богач. Творение художника привело его в восторг. «Сколько времени вы потратили на это полотно?» – спросил он. «Один месяц», – ответил Пикассо. «И какую сумму я вам за него должен?». – «Полтора миллиона долларов». – «За один месяц – полтора миллиона?» – вскричал богач. «Да, я работал только месяц, но готовился к этому всю жизнь», – таково было резюме художника.

У Володи темные, с легким вкраплением седины, брови. А взгляд из-под них весел и юн.

- Аналогия, конечно, хороша, но кое в чем хромает, – говорит он. – Особенно в плане материального поощрения. За историческую энциклопедию я не получил ни гроша. Так, кстати, было предусмотрено контрактом. И я не в обиде. Это у нас правило, а не исключение. Что же касается главного… Действительно, иной труд вроде бы и немного времени забирает, однако готовишься-то к нему всю жизнь.

Меня тогда поразило, да и по сей день поражает не столько существование запасников, хранящих несметные богатства всего, что связано с историей, а то, с какой скрупулезной точностью, с какой расчетливостью он ими распоряжается. Другой бы ухнул все это враз, как ухарь-купец в ресторане, дабы все подивились его щедрости, широте его натуры. А у Володи все стратегически выверено, каждый исторический факт ждет своего часа. По-моему ни одна экономка мира не могла бы соперничать с ним в способности проявлять такую дальновидную скупость при столь крупных ежедневных тратах.

Обширная, четко отлаженная система организации труда нашего героя, лишь о некоторых деталях которой в этой и в других главах мне удалось поведать, полностью соответствует богатству и глубине его знаний. А еще, будучи чрезвычайно контактен, он обладает потрясающей способностью свободно вписываться в крутые повороты научной и общественно-политической жизни. Благодаря всему этому так необычайно плодотворна его деятельность, так популярен и востребован он в мире людей.

Истина, таящаяся в древности, напоминает ему воду давно забытого колодца. Какая она? Только ученому, посвятившему исследованиям всю свою жизнь, дано определить ее вкус.

«Может, наш уважаемый мэтр просто пытается заморочить мне голову?», – думал я, зная его склонность к разного рода розыгрышам.

Однако, как ни крути, с формальной точки зрения он прав. И относительно диплома, и касательно всего остального. Археология, словно Золушка, сидит на краешке стула, и ей в лучшем случае достаются лишь крошки от государственного пирога. В то же время благодаря археологическим экспедициям, которые дарят обществу многочисленные, порой сенсационные находки из далекого прошлого, фигура ученого-историка Владимира Плоских становится все более колоритной, вызывает все больше доверия и почтительности у массы самых разных людей. Кабинетный ученый, достигший больших высот в мире науки, воспринимается совсем иначе, когда вдобавок выходит на голубые просторы Иссык-Куля, погружается в его глубины, исследует там историю с помощью артефактов. Вещественные доказательства всегда понятней, чем те, что основаны на архивных исторических источниках. Свет доступности, доверия охватывает всю фигуру ученого – и археолога, и историка.

Прогуливаясь как-то в парке Панфилова, я слышал разговор двух родительниц, которые неспешно направлялись в соседнюю школу. Одна из них, худенькая, шустрая, говорила другой, полнолицей и длинноволосой:

- С этого года у моего Андрюшки добавился новый предмет – история. Боюсь, не дастся она ему. Так уж заумно пишутся эти учебники, что ни черта не поймешь. Даже взрослые путаются.

- Ну, положим, не все учебники, – мотнула головой полнолицая. – Мой-то сын постарше твоего, он историю уже проходил. Учебник читал с интересом, будто роман какой-то. Автор там есть – академик Плоских.

- Это тот археолог, который на Иссык-Куле древний город под водой открыл? Которого мы каждое лето по телевизору смотрим?

- Он самый. Хоть учебник без его фотографии, но уверена – он самый, других-то ученых с такой фамилией у нас нет.

- Мне нравится, как он рассказывает. У него все коротко и ясно. И такой спокойный, уверенный голос… Если учебник, как ты говоришь, им написан, я за Андрюшку уже не переживаю.

- А какой он мужчина! – мечтательно заметила полнолицая. – Лучшей рекламы для Иссык-Куля и не придумаешь.

- Это уж точно, – подтвердила худенькая.

Нетрудно догадаться, каким будет продолжение разговора. Женщины никогда не могут ограничиться главным. Я повернул в другую аллею.

Мне почему-то вспомнилось, что образ государя Петра Первого, столь схожего внешне с нашим героем, прекрасно дополняла работа на верфях Голландии, на строительстве российского флота, железных дорог, его непосредственное участие в военных походах… Человека, каким бы могучим от природы он ни был, создает, формирует среда. И чем менее она ограниченная, замкнутая, окаменелая, тем лучше.

И все-таки, возвращаясь к Владимиру Плоских, не следует заблуждаться, будто археология совершенно безвозмездно расширяет ему горизонты, как ученому-историку. Происходит и обратное взаимовлияние. Собранность, аналитичность мышления, умение ценить время, наконец, организаторский талант ученого-историка и руководителя Плоских, а также его научный вес, его связи – все это помогает археологическим экспедициям в их ежегодных подвижнических исследованиях. Это как сообщающиеся сосуды. Одно немыслимо без другого. И вполне вероятно, что в скором времени археология, превратившись из Золушки в принцессу нашего государства, станет играть в судьбе Владимира Михайловича куда более важную, чем сегодня, роль.

Пишущая и снимающая журналистская братия нарабатывает для этого рывка мощный плацдарм. Об археологических экспедициях Владимира Плоских на Иссык-Куле написаны сотни очерков, статей, интервью, снято множество документальных фильмов, а известные путешественники, знатоки природы горного края Сергей Дудашвили и Виктор Кадыров, не один сезон участвующие в работе экспедиции, посвятили уникальным подводным исследованиям академика документальные рассказы в своих замечательных приключенческих книгах.

Сохранившиеся под водой древние поселения, которые тысячелетиями, веками хранят будоражащие воображение тайны, вызывают растущий интерес и за рубежом. Но все, кто собирается приехать, чтобы написать или снять фильм об этом, уже заранее знают, что заветным ключом от загадочного Иссык-Куля владеет лишь Владимир Михайлович Плоских. И стараются заблаговременно договориться с ним, когда ему будет удобно принять их сначала в Бишкеке, проконсультировать, а затем, если появится у него возможность, показать все на месте, на Иссык-Куле.

Володя, как правило, не отказывает зарубежным журналистам в их просьбах, жертвуя чаще всего выходными днями, чем-нибудь личным. Он понимает, сколь важно поддерживать, развивать их интерес к Иссык-Кулю, а, значит, ко всему Кыргызстану. Ведь через них о республике узнает огромная масса людей в разных странах. И потому от него исходит увлекательная позитивная информация, обладающая высокой степенью притяжения. Зачем повторять без конца, что мы ждем туристов, инвесторов? Не лучше ли так преподнести таинственный подводный мир Иссык-Куля, а заодно и все озеро в целом, с его насыщенной дивной историей, с живущим вокруг него трудолюбивым и любознательным народом, чтобы туристы и инвесторы сами потянулись к нам? Тут уж Владимир Михайлович не уступает дипломатам. А по знанию предмета разговора, по сочности изложения мысли, несомненно, превосходит их. Ведь это, как говорится, его епархия.

Даже оказавшись на Иссык-Куле по каким-то другим каналам, иностранные журналисты вряд ли минуют нашего героя, если у них возникает желание получить компетентный комментарий или поглубже проникнуть в прошлое самого озера и всего, что веками неразрывно связано с ним.

Летом минувшего 2008 года сюда приезжала съемочная группа одной известной в Японии телекомпании. Тележурналисты интересовались обычаями кыргызов, их бытом, национальным музыкальным искусством, а также легендами, подводным миром Иссык-Куля. По древним китайским источникам им было известно, что в озере когда-то водились драконы. Так ли это? Возможно ли сейчас в здешних водах встретить морское чудище? А затонувшие города? Мифы это или реальность?

«На все эти вопросы, – сказали японским тележурналистам, – лучше всего ответит академик Плоских. Он как раз находится на Иссык-Куле». И переправили их в археологическую экспедицию. Владимир Михайлович вынужден был разочаровать японцев относительно обитания в озере драконов. Зато по затонувшим городам он нарисовал настолько захватывающую картину, что тележурналисты были в восторге и остались в экспедиции, чтобы посмотреть работу археологов, аквалангистов под водой, запечатлеть на пленку их поиски и находки.

Снятый этой телекомпанией получасовой фильм уже посмотрели сто пятьдесят миллионов телезрителей Японии и Дальнего Востока.

Кстати, в тот раз японцы побывали и в археологическом музее Славянского университета. Помимо поднятых со дна озера различных предметов войны и быта (кинжалов-акинаков, наконечников стрел, кувшинов, котлов и прочих экспонатов) Владимир Михайлович показал им один поистине уникальный образец, аналогичного которому во всей Центральной Азии доселе найдено не было. В 2,5 километрах от берега аквалангисты экспедиции обнаружили довольно увесистый золотой слиток восьмигранной формы – первую, по его предположению, предшественницу золотой монеты в нашем регионе, предназначенную для товарообмена и служившую мерилом стоимости. Разглядывая этот древний слиток, японцы цокали языками от восхищения. Каковы же научные последствия этой находки? – спрашивали они. Владимир Михайлович избегает категорических утверждений. По его лицу блуждает улыбка, спутница надежд и открытий. Золотой слиток нуждается в детальном изучении. Но если все получится так, как он думает, можно будет говорить о новой странице в исследовании истории нашей страны. Прежде сакский период считался историками эпохой дикого кочевого скотоводства. Теперь возможен иной взгляд: здешнее население той поры находилось на более высокой ступени развития, занимаясь, кроме скотоводства, земледелием и металлургическим производством.

Успешно ли прошел показ прошлогоднего японского телефильма на огромную аудиторию? Конкретными зритель-скими откликами, если таковые вообще имеются, Володя пока не располагает. (Сам он просмотрел переданный ему на диске телефильм и остался доволен). Мне тоже удалось его посмотреть. Рядом с хрупкой и обаятельной японской телеведущей наш герой выглядел, как Шварцнеггер рядом с Джулией Робертс. Встречает он ее возле экспедиционного лагеря в видавших виды шортах, выгоревшей многоцветной рубашке, из-под ворота которой выглядывает тельняшка. Настоящий морской волк. Легко поднимает с полки найденный под водой керамический кувшин, кажется, эпохи бронзы, что-то (фильм на японском языке) объясняет ей. Желая приобщиться к древней цивилизации, ведущая пробует взять этот кувшин в руки, но он настолько тяжел, что она, вскрикнув, чуть не роняет его. Благо, Володя успевает перехватить ценный экспонат. После этого он уже показывает ей артефакты полегче. Впечатляющие кадры: они на палубе катера, под ними затонувшая столица усуней Чигу, поодаль уходящие вглубь Иссык-Куля аквалангисты… И под занавес – плывущий академик Плоских прощально машет телезрителям рукой…

Любопытно еще и другое: нынешней осенью к нему обратилась еще одна японская телекомпания. Снимается телефильм о путешествии через Иссык-Куль из Китая в Индию древнего буддийского монаха-мыслителя Сюань Цзаня, роль которого исполняет известный японо-голливудский актер Якуше. Консультантом, комментатором подводных находок и памятников буддийской культуры на Иссык-Куле предложено быть ему, Владимиру Плоских. Что ж, ради популяризации родного Иссык-Куля наш герой охотно согласился. Как согласился бы с этой целью и в случае необходимости сыграть роль самого монаха-мыслителя. Цель для него оправдывает средства даже таких перевоплощений.

Кроме японцев, имеют с ним договоренности посетить Иссык-Куль и провести съемки исторических подводных памятников, исследовательских работ археологической экспедиции телекомпании России, Америки и Франции. Налицо теле-кинематографический бум вокруг того, чем занимается историк и археолог Владимир Плоских.

Он, конечно, был рад всему этому, но вместе с тем и озабочен. Материальное обеспечение археологических экспедиций из года в год остается тяжелым. В тех бюджетных средствах, которые выделяются Академии, нет даже графы, связанной с финансированием экспедиционных работ. Когда Володе не удается договориться относительно спонсорских вливаний, что, увы, чаще всего и бывает, помогает ректор Славянского университета Владимир Нифадьев. Но и у него руки связаны теми же бюджетными сложностями. Единственная возможность – выделить автобус с водителем да минимальные суточные студентам-практикантам.

Хорошо, что заместитель руководителя экспедиции, а по совместительству еще и сын его, Василий Плоских, человек необычайно контактный, у которого почти половина мужского населения побережья в товарищах, умеет договориться и относительно бесплатного места для экспедиционного лагеря, и снабжения продуктами по сходной цене. По его также части обеспечение экспедиции водным транспортом – катером и лодками. Тут Василий творит чудеса изобретательности…

С легкой руки кого-то из пишущих, академика Плоских называют губернатором Иссык-Кульской Атлантиды. Хорош губернатор, не имеющий нормального финансирования! Может, в этом названии скрыт намек: не из-за такого ли отношения высших сфер Атлантида и пошла ко дну?

- Но теперь-то, – говорю Володе, – при столь явном интересе мира к твоим экспедициям госчиновники наверняка зашевелятся. Ведь нельзя же каждое лето работать на голом энтузиазме для общего блага.

- Жди, зашевелятся, – грустно усмехается он. – Как там у Некрасова: «Жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе». Эх, насколько бы мы продвинулись по всем направлениям подводных исследований, будь у экспедиции хотя бы нормальное снаряжение. Спасибо московским фанатам из Конфедерации подводной деятельности России профессору С. С. Прапору, кандидатам наук Светлане и Николаю Лукашовым, безвозмездно организующих каждый полевой сезон аквалангистов для работы под водами Иссык-Куля.

Но при всем при том он далек от настроений, когда хочется махнуть рукой и послать все подальше. Исследования подводных и наземных тайн Иссык-Куля так много значат для Владимира Плоских, что его уже от этого не оторвать. Озеро ему – родственная душа, здесь – заповедная часть его научной жизни. А раз деятельность экспедиции привлекает людей отовсюду – значит, все в порядке, значит, курс у него верный. А остальное… Остальное тоже, надо полагать, когда-нибудь наладится.

УМЕСТНЫЕ ЗАМЕТКИ
Признаюсь, что полегоньку пишу мемуары под общим названием «Может, так оно и было…». Там есть разные: «Как я выбирал папу римского», «Как я был Львом Толстым», «Как я воровал невесту для однокурсника», «Как я поработал послом Пакистана»…

А вот мемуар об академике В.М.Плоских: «Как я чуть было не назначил в Туркменистане нового митрополита…».

Приехали мы в 2002 году в Ашгабат весьма представительной кыргызстанской делегацией на юбилейную научную конференцию, жили в отеле «Шератон», встречались с Туркменбаши, и вообще жизнь была прекрасна. Туркмены, оказывается, делают превосходную водку под названием «Туркменбаши» и великолепно умеют ее потреблять. Талантливые люди. Поить и кормить нас начинали с утра, и, как мы ни сопротивлялись, к обеду жизнь была еще прекраснее.

И вот как-то сошлись мы перед обедом в вестибюле отеля. Стоит Владимир Михалыч Плоских с его седой роскошной львиной гривой, о чем-то думает. Мы перекинулись парой слов, я не спеша иду через огромный вестибюль к лифту…

А тут какая-то толпа женщин с постными лицами – догадываюсь, это православные верующие, тусовка у них вроде бы. Я прохожу себе мимо, а они у меня спрашивают: «Извините, скажите, кто это?» – и показывают на Владимира Михайловича.

Если бы мы с утра не приняли в трех местах под давлением гостеприимных хозяев, мне бы и в голову не пришла невинная шутка. А тут черт меня дернул. «Это, – говорю, – митрополит Бишкекский и Среднеазиатский, Владыка Владимир. Только он инкогнито, видите – не в рясе, а в пинжачке».

Ка-ак они бросились всей толпой на него, да как стали ему руки целовать! Он поначалу ничего не понял, а уж рука обслюнявлена была! Он давай их о чем-то спрашивать, а руку, бедный, прячет, прячет, а они ее находят, находят. А я приостановился на пути к лифту, мне интересно, чем это кончится. Стою, приветливо улыбаюсь. Не знаю, что они ему сказали – но на меня показывают. В.М. повернулся в мою сторону, я на миг вгляделся в его налившиеся кровью глаза – и побежал к лифту что было сил. Но он побежал еще быстрее. Бог меня спас за мои грехи – успел я закрыть двери. И прятался потом чуть ли не сутки.

… Когда мы улетали в Бишкек, подмывало меня спросить у В.М., почему он не остался в Ашгабате – митрополитом. Но вовремя понял: в самолете-то не убежишь!..

Вспоминается такой курьезный случай. Его работа по подготовке партийных документов не осталась незамеченной в ЦК партии. Владимира хотели взять инструктором в аппарат, но оказалось, что он… беспартийный. Срочно «посоветовали» вступить. Но получилась осечка: он не прошел «собеседование» у старейшин-партийцев. Это ж надо: историк с красным дипломом, за все годы обучения в двух вузах имевший по предмету «История КПСС» только отличные оценки, успешно сдававший кандидатские экзамены в аспирантуру и защищавший диссертацию, «провалился» на собеседовании с аксакалами партии. Вмешался партком Академии, и Владимир Плоских был все-таки принят в кандидаты, а потом и в члены партии. А как же ЦК? То место занял Геннадий Харченко. Его друг, Володя, продолжал упорно продвигаться в науке.

А вот отец нашего героя всю жизнь оставался беспартийным, хотя занимаемая им должность главного бухгалтера Казахстанской железной дороги в Акмолинске, казалось бы, требовала партийности. Впрочем, в ту тревожную пору, заяви он о желании стать коммунистом, могли копнуть его «кулацкое» прошлое, чего он всегда опасался… К тому же в душе Михаил Харитонович был человеком верующим, сам по возможности ходил в церковь святить пасхи, правда, об этом не распространялся, и сын ни разу не видел, чтобы он крестился.

Зато мать, Елена Андреевна, зачем-то старалась демонстрировать, что она верующая, неумело крестилась то на портрет Сталина (портреты вождя висели практически во всех домах) то на икону, которую повесили в углу уже после Сталина. Но при этом могла лихо выплеснуть свое недовольство жизнью, вплоть до матерков, то на вождя, то, уже позже, глядя в угол с иконой. Затем, спохватившись, перекрестится и скажет с мимолетным раскаянием: «Бог все видит, Бог простит меня, грешницу».

И отец, и мать, каждый по-своему, исподволь влияли на отношение Володи если не в целом к религии, то, во всяком случае, к вере.

И потом, спустя многие годы, став ученым, педагогом вуза, Володя проявлял сдержанность в беседах о религии, причем, не только православной, выказывал понимание ее сути, но не поддавался фанатизму в ту или иную сторону. Лишь после изменения отношения государства к религии (начиная с перестроечного горбачевского периода) он все больше проникается интересом к духовной сфере человека. В результате крушения коммунистической идеологии в душах людей образовался вакуум, и его стала заполнять религия.

Тогда Володю осеняет мысль: необходимо и здесь просвещать молодежь, обогащать ее объективными знаниями о разных религиях. У себя на кафедре истории и культурологии КРСУ, наверное, первым в республике он вводит три направленных на это спецкурса. При обязательной истории религии студентам читаются специальные курсы лекций о Библии и православии, о мусульманстве и Коране, об иудаизме и Талмуде. Для занятий со студентами приглашаются представители Бишкекского собора, Бишкекской мечети и синагоги.

Володино начинание одобрил и благословил епископ (теперь митрополит) Бишкекский и Среднеазиатский Владимир (Яким). Такое доброжелательство и внимание к религии, которое исходило от видного ученого-историка Плоских, было отмечено священнослужителями. Как и то, что это диктовалось отнюдь не конъюнктурными соображениями. Просто он стремился для себя и своих подопечных расширить границы познания мира, частью которого, несомненно, выступала религия, имеющая давнюю и достаточно противоречивую историю.

В тысячелетнюю годовщину принятия христианства на Руси в России проводились как раз парламентские выборы. Впервые было разрешено и священникам баллотироваться в высший орган государственной власти. Володя был делегирован в Москву выборщиком от Киргизии. Кандидатура второго после патриарха Алексия человека в церковной иерархии, за которую он голосовал, не прошла в парламент. Зато Владимир Михайлович сблизился с нашим Бишкекским митрополитом Владимиром, обсуждал с ним духовные, учебные и научные проблемы.

Вскоре после этого они вместе участвовали в работе первого Конгресса российских соотечественников, который проходил в Москве, вместе были с группой профессоров и деканов КРСУ в поездке по германским университетам, где набирались опыта, знакомясь в том числе с религиозным образованием в немецких вузах.

И не случайно, когда патриарх Московский и всея Руси Алексий впервые посетил суверенный Кыргызстан, на прием к патриарху в Бишкекский собор был приглашен и Владимир Плоских.

Как, пожалуй, заметил из предыдущих глав пытливый читатель, для нашего героя весьма характерно следующее: в водоворот каких бы событий он ни был вовлечен, с кем бы ни завел дружбу, какая бы новая сфера жизнедеятельности ни заинтересовала его, все непременно свяжется, в конце концов, с его научными устремлениями.

Множество разных притоков у Иссык-Куля, каждый из них проходит сквозь разные земные породы, насыщаясь теми или иными минеральными веществами, каждый из них, казалось бы, живет собственной жизнью, но рано или поздно все они вливаются в озеро, становясь его частью, растворяясь в нем. Так, на мой взгляд, происходит и у Володи. Свойственное ему многообразие увлечений, интересов соединяется в главном, что составляет существо его жизни.

Верующим в привычном смысле слова он не стал. Даже пасху, в отличие от отца, не ходит святить в церковь. Смысл веры для него вовсе не в том, чтобы поселиться на небесах, а скорее в том, чтобы поселить небеса в себе. Создавая и преображая свой внутренний мир согласно собственным представлениям, Володя издавна занимается его духовным насыщением. Он никогда не говорит об этом. Но это чувствуется, ощущается, когда десятки лет видишь его поднимающимся по крутым ступеням бытия.

Знать не без дальней цели, не без определенного умысла и митрополит Владимир попросил Владимира Плоских просмотреть свою рукопись «Земля потомков патриарха Тюрка. Духовное наследие Киргизии и христианские аспекты этого наследия». Просмотреть и написать предисловие к этой книге. Читая рукопись, Владимир Михайлович наткнулся на сюжет, который приковал его внимание:

«На Киргизской земле нашло посмертное упокоение нетленное тело святого Апостола и евангелиста Матфея. Как известно мученическую кончину за Христа он принял в Сирии. Оттуда, по-видимому, еще во втором или третьем веке бежавшими от древнеримских гонений христианами честные мощи Матфея были унесены в край, славившийся широкой веротерпимостью. Эта святыня хранилась в монастыре, расположенном на берегу озера Иссык-Куль; весь христианский мир знал о ее местонахождении. На Каталонской карте мира, датированной 1375 годом, на северном берегу озера Иссык-Куль изображено здание с крестом, а рядом имеется надпись: Место, называемое Иссык-Куль. В этом месте монастырь братьев армянских, где пребывает тело святого Матфея, Апостола и евангелиста. Впоследствии город, где находилась древняя армянская обитель, был затоплен водами озера»…

Было ли все это новостью для Володи? Конечно, нет. Еще много лет назад он встречал в трудах П.П. Семенова-Тян-Шанского сведения и о христианском монастыре на Иссык-Куля, и о хранящихся там останках святого Матфея, и о Каталонской карте, надпись с которой великий путешественник впервые перевел на русский язык и опубликовал в середине Х1Х века. Но тогда эти сведения были восприняты им лишь как сведения, не более того, и просто отложились в архивах его памяти. А тут он прочитал – и его словно толкнули, словно ущипнули, призывая проснуться и приступить к действию. Настолько уверенно, как о чем-то не подлежащем сомнению, был написан этот сюжет митрополитом Владимиром.

В самом деле, думал Володя, он уже столько лет работает на Иссык-Куле, изучил если не все, то почти все места затонувших городищ, а монастырь, где, возможно, таится одно из величайших археологический открытий современности, оказался вне его поисков. Слава Богу, теперь, не откладывая, он займется исследованиями. С таким настроением Володя возвращал митрополиту Владимиру рукопись его книги, которая в 2002 году вышла в издательстве Московской Патриархии.

У них состоялся об этом весьма обстоятельный разговор, и митрополит пообещал для начала ощутимую поддержку археологическим исканиям, что и было им сделано. От патриарха по поручению монастырских старцев приезжали в экспедицию иеромонах Матфей (нареченный в честь апостола) из Свято-Николо-Шартомского монастыря и теолог, доктор философских наук В. Я Саврей из Института мировой культуры МГУ.

Володя попросил коллег из Германии прислать ему копию Каталонской карты (ее оригинал хранится в Париже). Анализ карты провел участвовавший в работе экспедиции ученый, священник из Германии Василиус Кляйн. Его уточненное прочтение надписи на карте не было столь категорично утверждающим, как у митрополита Владимира. Называя местом, где хранятся в монастыре мощи Святого Матфея, – Иссык-Куль, картограф Крескес, слывший лучшим картографом ХIV века, добавляет уклончивое: «как говорят». Но Володю это вовсе не смутило. Судя по всему, считает он, Крескес перестраховался, опасаясь в случае чего скорой на расправу инквизиции.

Полтора столетия назад уклончивый характер надписи на карте тоже не смутил предшественника Плоских Семенова-Тян-Шанского, который даже сделал попытку найти тот монастырь. Прикинув разные варианты, он пришел к выводу, что для его строительства могла быть использована одна из многочисленных бухт Кунгея, защищенная от волнений озера и богатая рыбой. «Под эти условия вполне подходит Курментинская бухта, – писал Петр Петрович, – но, к сожалению, я не нашел ни на берегу ее, ни в береговых наносах соседнего берега никаких предметов, оправдывающих мое предположение».

Здесь же, в районе Светлого мыса, начинает вести поиски экспедиция под руководством Владимира Михайловича Плоских. Ее возможности значительно расширяет сотрудничество с Конфедерацией подводной деятельности России, возглавляемой профессором Станиславом Станиславовичем Прапором. Они знакомы еще с середины восьмидесятых годов, Плоских и Прапор, когда судьба свела их на Иссык-Куле, где Володя вместе с Мокрыниным занимались археологическими исследованиями, а Станислав изучал движение прибрежных песков под воздействием озера.

С тех пор Прапор часто бывает на Иссык-Куле, участвует в подводных работах экспедиции. Приезжает сюда и его дочь Светлана, сначала одна, потом с Николаем Лукашовым, который вскоре становится ее мужем. Планы экспедиции, деятельность археологов захватывают их. Как профессиональные аквалангисты, мастера своего дела, они оказывают неоценимую помощь в поиске артефактов, которые, накапливаясь, позволяют обосновывать то или иное открытие археологов.

Статья Владимира Плоских «Атлантида Центральной Азии» – тайна Великого Шелкового пути», посвященная археологическим исследованиям на Иссык-Куле, была опубликована в московском журнале «Культура и время» (3/4 – 2004 год). Коротко касаясь находок экспедиции по определению местоположения монастыря армянских братьев, он пишет буквально по свежим следам: «В ходе полевых разведочных работ 2003 года нами были подняты два фрагмента (боковины керамических сосудов) с четким изображением креста, оба найдены в северной акватории озера в районе Кара-Ой и с. Джаркинбаево. Аквалангисты обследовали дно Курментинского залива, археологи прошлись по прибрежным средневековым городищам. Намечен фронт экспедиционных работ в 2004 году».

Тон статьи спокойный, деловой. Как и следует писать, когда экспедиция в начале пути. Но какой шум подняла пресса! Словно стараясь перещеголять друг друга в сенсационности, газеты преподносили сведения об этих первых находках таким образом, будто рака с мощами Матфея уже почти в руках археологов. Еще совсем немного – и христиане всего мира могут ехать на Иссык-Куль, чтобы поклониться останкам апостола и евангелиста.

Причем, выдавать научную версию, выдвигаемую академиком Плоских, за свершившийся факт поспешили не только газеты, у чьих публикаций жизнь коротка, точно у бабочек-однодневок, но и солидные издания. Передо мной популярное теологическое издание «Букварь школьника. Путеводитель», выпущенное многотысячным тиражом московским издательством «Сибирская Благозвонница» все в том же 2004 году. На 224-226 страницах этой впечатляющей по объему книги сообщается, что на дне Иссык-Куля уже найдены не только средневековый христианский монастырь, но и рака с мощами Святого Матфея, апостола и евангелиста.

Ну, ладно, подняли бы авторы статей и заметок шум, всколыхнувший массу верующих, беря ответственность на себя. Так нет же, на авторитетного академика ссылаются. Будто бы именно он убедил их в близости, а то и в достижении успеха.

Володя только головой качает. Журналисты порой как политики, любят выдавать желаемое за действительное. Пользуясь доступностью, общительностью академика, они не прочь приукрасить, переврать иные его высказывания. Не будешь же с каждым из них судиться, требовать уточнения. Вот и получается: кругом всем известно, что рака с мощами или найдена, или почти найдена, а экспедиция после этого который сезон все ищет монастырь да ищет. Хоть смейся, хоть плачь.

В столичном Доме кино показывали фильм начинающего, но талантливого режиссера о работе археологической экспедиции на Иссык-Куле. Фильм яркий, красочный, проникнутый романтизмом археологических исканий, где кадры подводных и наземных находок перемежаются с рассказом сидящего у костра Владимира Плоских о древних народах, живших когда-то на этой земле. Внутренний поэтический лейтмотив повествования академика можно было выразить строками Анны Ахматовой: «Как грядущее в прошлом зреет, так в грядущем прошлое тлеет».

На просмотре присутствовал и новый посол России в Кыргызстане Валентин Степанович Власов.

Впереди меня сидел высокопоставленный чиновник из Белого дома. Когда на экране возникали очередные кадры утреннего или ночного Иссык-Куля во всем богатстве красок и оттенков, он удовлетворенно потирал руки, причмокивал, будто находился за роскошным дастарканом. Но вот рассказчик повел речь о христианах, издавна селившихся на побережье, о доставленных сюда останках Святого Матфея, а экран осветился золотыми куполами соборов, в том числе Каракольского, – и шея чиновника напряглась, за щеками резко обозначились желваки. До конца фильма он так и не пошевелился, пребывая в каком-то настороженном состоянии.

Началось обсуждение картины. Выступающие говорили горячо, порой восторженно, благодарили режиссера и ведущего, участников его экспедиции. Наконец, поднялся чиновник. Сказав несколько общих фраз о благородных задачах археологов, о том, как документальное кино должно приобщать кыргызстанцев ко всему интересному, важному, происходящему в республике, он вдруг заволновался и стал срываться на крик:

- Но при чем тут купола с крестами? Зачем их так много и красиво показывают? Получается, будто весь этот край был и остается христианским? Как это понимать? – чиновник сделал передышку, выхватывая взглядом лица людей, которые, как ему казалось, поддержат его. Но зал, замерев, молчал. Тогда он слегка смягчил тон. – Режиссер, конечно, молодой, он всего этого не чувствует. Но вы-то, Владимир Михайлович, считаетесь в стране мудрым, уважаемым человеком, на вас во многом вся наша историческая наука держится. Зачем нагнетать ситуацию с христианами? Можно же обо всем этом мельком сказать, не акцентируя, тем более видеорядом. Народ ведь может обидеться, если почует, будто запахло экспансией православия на нашу землю. А тогда попробуй его остановить… Поэтому лучше сразу фильм доработать, а уж потом демонстрировать в кинотеатрах.

Господи, да о чем он толкует? – возмущались зрители, покидая зал. Фильм, прежде всего, свидетельствует о толерантности кыргызского народа с древних времен по наши дни. Экспедиции под руководством Владимира Плоских, окажись они удачными, послужат мощным толчком для паломничества сюда христиан со всего света. И отнюдь не только в курортный сезон. Республиканская казна получит такой приток средств, который перекроет все остальные доходы от туризма. Но бессмысленно доказывать это белодомовскому чиновнику.

Володя тоже не стал этого делать. Зачем? Поистине, никто так ни глух, как тот, кто не желает или не умеет слушать. Выдержав этикет и проводив чиновника до служебного «Мерседеса», он возвратился к поджидавшим его многочисленным друзьям. Предстояло небольшое застолье, где можно будет расслабиться.

Однажды, вернувшись в полевой лагерь поздно вечером, Василий Плоских заглянул в палатку к отцу. Тот, как всегда в свободное от экспедиционных забот время, делал какие-то черновые наброски для будущей книги.

- Тут такое предложение… – заговорил Василий. – У меня есть товарищ, Куван, интересная личность, тоже, как и я, суфизмом, метафизикой увлекается. Он хочет помочь нам в поисках монастыря.

- Каким образом? – оторвавшись от бумаг, Володя окинул атлетическую фигуру сына внимательным, чуть насмешливым взглядом. – Он что, располагает возможностью стать нашим спонсором?

- Нет, речь о другом. Тринадцатилетняя дочь Кувана обладает даром прорицательницы. Она может вызвать дух Святого Матфея и задать ему такие вопросы, какие ты посчитаешь нужным. Если в принципе дашь добро, она подготовится и определит время. Там все связано с расположением планет и со многими необходимыми совпадениями.

- Ты сам-то хоть веришь во все это? – спросил Володя, отмечая про себя, что сын все чаще подключает своих друзей к решению тех или иных задач экспедиции.

- А почему бы и нет? – пожал плечами Василий. – Психические способности человека безграничны. Надо только научиться ими пользоваться. Скажем, у атлантов это прекрасно получалось…

Как ученый, Володя скептически относился ко всякого рода экстрасенсам и прорицателям. Но вместе с тем ученым всегда движет любопытство испробовать разные пути к достижению цели. Не зря же говорят: ученый не столько тот, кто дает правильные ответы, сколько тот, кто ставит правильные вопросы, продиктованные любопытством.

- Хорошо, – сказал он. – Обговаривай время сеанса.

Тихое звездное небо парило над Иссык-Кулем. Луна, своей таинственностью схожая с озером, уже оставила на нем отливающую медью дорожку. Выбрав удобное для обзора место, они расположились на склоне горы. Рядом с Владимиром Михайловичем – Куван, затем его дочь, несколько в сторонке находился Василий, чутко улавливающий все вершившееся.

Очертание озера, побережья с разбросанными по нему строениями просматривались отсюда смутно, размыто, как сквозь запотевшее стекло. Не слышно ни звука, словно все звуки умерли на земле. Может, у меня, подумал Володя, заложило уши? Но тут враз, сильно зазвенели цикады. Запрокинув лицо вверх, девочка стала что-то шептать, то на кыргызском, то на русском языке и делать направленные к звездам пасы руками.

- Пожалуйста, два коротких вопроса, – тихо сказал Куван.

- На правильном ли месте мы стоим? Где находится монастырь? – так же тихо произнес Володя.

Куват передал вопросы дочке, и та опять обратилась к небесам, настойчиво и четко произнося вопросы. Звон цикад прекратился так же внезапно, как и начался.

- Там, – тонкая рука девочки простерлась в сторону Светлого мыса, где археологами велся основной поиск. – Там монастырь… Глубоко под водой. Крест не так глубоко… Его можно увидеть, – и она замолкла.

- Мы найдем монастырь? – вырвался у Володи еще один вопрос.

Девочка долго молчала, прикрыв глаза, будто мысленно советуясь с небесами.

- Надо верить, надо быть посвященным – и тогда все откроется, – наконец, ответила она ослабевшим голосом. И поникла, как цветок в ночи.

- Все, – Куван поднялся. – Она очень устала. Пора возвращаться.

На другой день аквалангист экспедиции профессор Станислав Прапор обследовал те места в озере близ побережья, на которые указывала маленькая прорицательница. Никакого креста, венчающего купол монастыря и якобы торчащего из многометровой толщи ила, обнаружить не удалось. Такой же результат был и в последующие дни. Впрочем, по руке, указующей ночью вдаль, конкретного ориентира не угадаешь. Хотя именно в этих местах несколько сельских жителей видели в полночь исходящий из воды мощный столб света, образующий на темном небе яркий православный крест, о чем не преминули поведать нашему герою…
И опять – поиски и находки, надежды и разочарования. Сокровенное прошлое неохотно, со скрипом открывает перед современниками свои тайники. Археологи экспедиции работают в разных местах, с разными целями и задачами. Поиск монастыря – лишь одно из направлений. Вдоль берега Светлого мыса ведутся раскопочные работы на Курментинском городище. Скромность средств, имеющихся у экспедиции, рождает скромные результаты. И все-таки кое-что уже проясняется. Фрагменты керамики, структура стен, планировка городища подтверждают датировку памятника – VII-XIV века н. э.

Предварительные выводы, которые делает академик Владимир Плоских: судя по размерам городища (около пяти гектаров) и дважды укрепленным стенам, можно с уверенностью говорить, что городище просуществовало долго, не менее восьми веков. Неровная поверхность внутри городища предполагает наличие больших зданий. Не исключено, что именно здесь или где-то рядом на побережье находился и сам монастырь. (Свидетельства не научного характера им не берутся в расчет, они остаются как бы за спиной артефактов).

Что делать? Плоских поддерживает любую инициативу, ведущую к достойной цели. И Александр вспомнил, что по давним рассказам товарища-геолога в этих местах находится нора монаха, как называют жители побережья лаз в пещеру.

Какая она, эта нора? Когда, кому и для чего служила? Вместе с Василием Плоских, готовым всегда подключиться к поиску чего-то необычного, они стали интересоваться у рыбаков, не встречалась ли случайно им эта нора? Оказывается, встречалась. Тут, неподалеку, на полуострове Заячий.

Лаз в пещеру естественного холма был узким, заросшим травой. Протиснувшись в сырое подземелье, Камышев и Василий огляделись. Сооружение явно было рукотворным. От лаза шли ответвления, каждое из которых заканчивалось небольшой комнаткой-кельей. Имелся запасной вход-выход, а так же ход, ведущий вниз, но основательно, наглухо засыпанный. «А здесь, – Василий показал на нишу в стене, – наверное, помещалась икона». Обнаруженные Александром крепежные металлические штыри, проржавевшие и прогнившие насквозь, привели искателей в неописуемый восторг. Камышев знал: нужны века, чтобы довести металл до такого состояния.

- Мы нашли монастырь! – примчавшись в лагерь, доложили они руководителю экспедиции.

Спокойно выслушав подробный рассказ Александра и Василия, Владимир Михайлович отправился вместе с ними на место. Все он осматривал молча, не спеша, без всяких восклицаний. Сразу обратил внимание на профессионально выведенные своды, хорошо продуманную планировку, пересекающиеся под прямым углом галереи. Когда ему показали забитые в глину, изъеденные временем штыри, последние сомнения у него улетучились. Это мог быть древний, типично монастырский катакомбный храм с четко обозначенными монастырскими кельями, пристанищами отшельников-монахов.

Старожилы, узнав, что сам академик побывал в этом подземном сооружении, которое в любое время может начать обваливаться, сообщили еще, что в юности им доводилось проникать и в нижний ярус, куда нынче вход завален. Кроме каких-то общих помещений, там, кажется, еще тридцать келий…

На Иссык-Куле в местности Ак-Булун был проведен международный круглый стол историков, археологов и религиоведов Кыргызстана, Казахстана, Армении и России, посвященный истории христианства в Средней Азии, на котором с докладом выступил Владимир Плоских. Ознакомившись с памятниками истории, с представленными археологами экспедиции артефактами, специалисты из разных стран детально обсудили все аспекты проблемы, возникшей особенно в связи с обнаружением древнего монастыря на полуострове Заячий.

«В итоге мы пришли к единому мнению, что, вероятно, найден мифический монастырь армянских братьев, – писал Владимир Михайлович в первом номере (2008 г.) журнала «Культура и время», издаваемого Международным Центром-Музеем имени Н.К. Рериха. – Хотя до окончательного ответа на вопрос предстоит еще много поработать и на полуострове Заячий, бывшем пять столетий тому назад островом, и на Курментинском городище, которые в комплексе могли представлять селение и монастырь древности, отмеченные на Каталонской карте.

Весь этот христианский комплекс – пещерный катакомбный храм, средневековое городище Курменты («Ак-Булун – Светлый мыс»), остатки первого переселенческого Свято-Троицкого монастыря, – сосредоточенный в одном месте, требует безотлагательного, всестороннего и куда более интенсивного, чем в настоящее время, изучения. В первую очередь археологического – как на суше, так и под водой. Затем – реставрации и консервации с целью воссоздания уникального историко-туристического объекта…».

Естественно, результатами экспедиционных исследований, своими мыслями о дальнейшей судьбе этого комплекса Владимир Михайлович делится с митрополитом Владимиром, в свое время ненароком подтолкнувшим его к поискам монастыря армянских братьев. И получает полное понимание и одобрение своих устремлений. Более того, митрополит Владимир с благословения Патриарха Всея Руси митрополита Кирилла предлагает создать здесь, на побережье Светлого мыса, филиал патриаршего подворья для сохранения комплекса памятников истории – этого важного духовного христианского наследия.

Осуществление такого проекта требует немалого времени и огромных усилий. Но уже то, что он исходит от столь высоких духовных лиц, чье влияние в мире очень велико, говорит о многом. Значит, думает Володя, работа идет в правильном направлении, и если экспедиция получит серьезную поддержку, туман вокруг некоторых гипотез, в том числе и монастыря, быстро развеется. Уже проявляют интерес к проекту подвижники святой веры России и Кыргызстана. В разговоре с Владимиром Михайловичем кое-кто из них достаточно твердо заявляет о своем желании участвовать в его реализации, и для начала возвести на берегу святых мест Иссык-Куля православную часовню.

Конечно, это его радует. Конечно, ему хочется, чтобы благое дело свершилось. Он пишет письма, ходит по инстанциям…
А летом в свой единственный трудовой отпуск опять отправляется на Иссык-Куль, с которым судьба связала его так же крепко, как с возлюбленной супругой Валентиной Алексеевной.

- Знаешь, – говорит Володя, – помимо сакской мы еще основательно исследуем андроновскую культуру. Не слышал про андроновский период? Это же прародители ариев, чья цивилизация проходила также и через Иссык-Куль. Какие мощные пласты самых разных древних культур таятся на территории Кыргызстана! Столько любопытного, что дух захватывает. Археологам здесь работать и работать...

- Вот к чему в итоге приводит незнание тригонометрии, – вздохнув, говорю я ему.

- А при чем тут тригонометрия? – он с недоумением смотрит на меня. Наконец, вспомнив про свое педучилище, где не изучали тригонометрию, и о том, как это обстоятельство помешало ему поступить на физфак двух университетов, расплывается в улыбке. – Правильно говорят, случайно брошенный камень может изменить течение реки. Я доволен, что так получилось. Доволен, если не всем, то почти всем в своей жизни. А как же иначе? Ведь не жизнь выбирает нас, а мы выбирает ее – такую, какую хотим прожить на этом свете.

В Свете рано стала чувствоваться рассудительность. Девочка с косичками и ангельским личиком могла так построить фразу, задать такой вопрос, что сходу на него даже трудно было ответить. Чаще всего вопросы ее касались истории и литературы.

Отличница по своей натуре, по складу своего характера, в школе она была, как говорит сама, среднестатистической ученицей, не доставляющей хлопот родителям. Может быть, просто для нее нужен был разбег?.. Она предпочитала основательные, уверенные четверки легковесным пятеркам. Но могла и блеснуть, если в том возникала потребность. Подобные натуры не всегда совершают крутые взлеты, но успешность заложена в них изначально. Мало кто сомневался, что Света пойдет по стопам отца, многого достигнет, и она с готовностью, пусть не сразу, подтверждала и подтверждает эти ожидания своей судьбой.

Далеко не так предсказуемо складывалась жизнь у ее старшего брата Василия. Хотя он был начитан, умен и сообразителен, блестящей его учебу, особенно в старших классах, трудно назвать. Но школьные оценки не определяли истинный уровень его знаний. И он это хорошо понимал. Как, впрочем, и его родители. Сам Владимир Михайлович только с педучилища стал учиться сплошь на пятерки. Да и то, как помнит читатель, скорее из принципа.

У Васи еще оставался шанс повторить путь отца и со временем войти в когорту известных историков. Не то в пятом, не то в шестом классе он пишет сочинение, где восхищается отцом, его исследованиями древней истории, видит в нем пример для подражания.

Крупный, общительный Вася с детства походил на него. Летние каникулы манили мальчишку археологическими экспедициями... Там он чувствовал себя вольготно, как рыба в воде, не чураясь самой тяжелой работы. Потом с удовольствием рассказывал товарищам об интересных находках сакского или усуньского периода, о всевозможных забавных случаях, столь характерных для экспедиционной жизни. Казалось бы, выбор им профессии уже предопределен.

Однако после школы Вася легко поступает в политехнический институт, куда был самый высокий конкурс. Это вызвало если не шок, то сильное недоумение у многих знакомых семьи Плоских. На даче его уже не видать. Свободное время он больше проводит с друзьями. Встречаться с ним мне доводилось все реже. Прежний жизнерадостный мальчик, каким он казался мне раньше, превращался в весьма сдержанного молодого человека.

- Жизнерадостный? Да вы посмотрите! – сегодняшний Василий достает сразу, будто она у него всегда под рукой, фотографию. На ней он сам в те далекие годы. Не берусь сказать точно, но по моей прикидке ему тогда было около десяти лет. – Может быть, таким я был на самом деле? – продолжает он, показывая на портрет. – Неприкаянным, с тоской во взгляде? Может быть, фотограф неожиданно разглядел мою детскую суть, отозвавшуюся эхом в определенный период? А что если мы вольно или невольно предстаем перед людьми не настоящими, а в том состоянии, в каком им хочется нас видеть? И только потом, когда нам достанет сил порвать условные путы, мы твердо, а не случайно обнаруживаем свою истинность?

Василий посматривает на меня не с желанием найти поддержку, в которой, судя по всему, не очень-то нуждается, а в поисках понимания его позиции. Иногда у него появляется весьма своеобразная манера строить беседу. Утверждение звучит в форме неназойливого вопроса; на него можно ответить, можно промолчать – без разницы. Он сразу улавливает, каково отношение собеседника к его размышлениям вслух. И тогда либо замолкает, либо выводит разговор на новую ступень.

В Мозамбик Вася Плоских попал в начале восьмидесятых, еще не окончив политехнический институт. Засекреченная группа советских войск, в рядах которых он находился вскоре после призыва в армию, помогала правящему режиму в борьбе с повстанцами. Там наши ребята испытали ничуть не меньше тех, кто воевал в Афганистане. А еще изматывающий тропический климат, гигантские змеи, тучи комаров и дикие звери, чье нападение бывало столь же внезапным, как и повстанческих отрядов. Чтобы солдаты выдержали, не спасовали перед опасностями, подстерегавшими их на каждом шагу, им как бы между прочим давали разного рода допинги местного и неместного происхождения, к которым легко можно было привыкнуть.

Вася писал оттуда бодрые письма, чтобы не волновать родителей, а когда через два года вернулся, мать чуть в обморок не упала. Тяжелая контузия и тропическая лихорадка едва не доконали его. Нервная система истончилась до предела. При встрече с родителями у него едва хватало сил на слабую, с трудом дающуюся ему улыбку. Помню, когда я увидел его после Мозамбика, то поразился: парень, чей рост зашкаливал за метр девяносто, настолько исхудал, что весил чуть более пятидесяти килограммов. И процесс, как говорят врачи, продолжался.

Чтобы одолеть укоренившуюся в нем болезнь, родителям и ему самому понадобились годы. Годы беспрестанных неимоверных усилий, бессонных ночей, страшного напряжения и постоянной боязни враз потерять все достигнутое. У Валентины Алексеевны голос дрожит, на глаза набегают слезы, когда она вспоминает то время. Владимир Михайлович молчит, подперев большую седовласую голову сомкнутыми у подбородка ладонями и погрузившись взглядом в былое, где таится столько перенесенных, рвущих душу тревог и бед. Опять его мучил тот давний тревожный полузабытый сон… Прорубь на заснеженном Ишиме… И в ней – его сын, Вася, которого сносит течением под лед… Он хватает его за руку, тянет изо всех сил, но течение неодолимо… Рядом Валя… Напрягаясь, они тянут вместе… Сколько раз этот сон возвращался и возвращался, пока Вася не оказался с ними, около них… Спасибо, Господи!

Вася подолгу живет на даче, очень много читает, предается размышлениям, стараясь обрести себя в этом пошатнувшемся для него мире. Вместо политехнического института оканчивает заочно экономический факультет университета, того самого, где когда-то учился отец. Ездит с ним в экспедиции. Но особо его интересуют – энергия, питающая человеческую жизнь, параллельные миры, многомерность окружающего пространства и все, что несет загадку человеческого бытия, что не всегда стыкуется с традиционным мышлением. Этот путь, чувствуется, дарует ему силы.

Он уже крепок, могуч и все более похож на отца в его постсорокалетнем возрасте. Я видел, и неоднократно, как тянутся к нему люди, вдруг потерявшие в жизни опору, веру в возможность подняться, и Василий, судя по всему, помогает им.

- Было бы здорово, – делится он своими мыслями, – научиться проникать в прошлое, очищать его от совершенных ошибок – и собственных, и своих родных, близких, чтобы этот груз не отражался на будущем, не отягощал его.

Найдя поддержку у родителей, Василий совершает поездки к пирамидам Египта, на Тибет, Гималаи, насыщается энергетической информацией, ощутимо укрепляет свой дух. Когда он рассказывал мне об одной из своих поездок, у него так светилось лицо, будто ему удалось не только увидеть чудо, но в какой-то степени и постичь его.

- Слушай, Василий, напиши о своем путешествии для журнала «Литературный Кыргызстан», – предложил я ему. – У тебя настолько красочным получается рассказ, настолько ты в деталях умеешь передать свои впечатления, что читателям наверняка будет интересно узнать обо всем этом.

Он сначала загорелся, но потом, подумав, отказался. Потому что, дескать, фамилия Плоских достаточно известная и писать под ней надо соответственно. А он, Василий, пока к этому не готов. Ну, что ж, если человек сам определяет планку, до которой ему предстоит расти, чтобы соответствовать фамилии, это не так уж и плохо. Важно только стремиться, тянуться и дотягиваться, в конце концов. А способности у него к сочинительству, судя по другим публикациям, есть.

Добавлю еще, что работает сын нашего героя в Славянском университете директором археологического музея. Каждый полевой сезон, как заместитель руководителя экспедиции, он вместе с отцом занимается исследованием подводных тайн Иссык-Куля. Его дочь, Вика, окончив с красным дипломом знакомый читателю гуманитарный факультет кафедры истории и культурологии КРСУ, поступила в аспирантуру Московского государственного университета (МГУ). Таким образом, уже третье поколение семьи Плоских намерено сделать историю своей профессией, а ее изучение – смыслом жизни.
Теперь мне хочется вернуться к Свете, Светлане Плоских, чья жизнь хоть и не изобиловала крутыми перепадами, осложнениями, как у Василия, однако все-таки не столь прямолинейна и однозначна, как ожидалось теми, кто знал ее с детства. Начну с того, что она серьезно увлекалась игрой на фортепьяно. О ее учебе в музыкальной школе имени Шубина педагоги говорили только в превосходных тонах. Затем совершенно естественно последовало Куренкеевское музучилище. И тоже все шло прекрасно, тоже окончила его Света с красным дипломом. Казалось бы, выбор очевиден, и впереди – консерватория, концертная и педагогическая деятельность в музыкальных сферах.

Но срабатывает силовое поле отца. И она поступает на его родной истфак Киргосуниверситета. С первого курса ощущает, что прохлаждаться в тени авторитетной и влиятельной в исторических кругах фамилии Плоских никак нельзя, нужно ей соответствовать. Если однокурсники могли пропустить лекцию или не ответить на семинаре, то она не могла. Приходилось спрашивать с себя вдвойне. Иначе возникало чувство неловкости, как будто она кого-то подводит.

У Светланы уже тогда сформировалось кредо: «Живи так, чтобы не мешать другим». В этом – ее позиция совмещения собственной свободы с обязательствами перед людьми. «Я всегда старалась делать то, – говорит она, – что от меня ждали. Ведь ожидание – словно немая просьба, словно поселившаяся в людях надежда. Ну, как их обмануть? Не берусь, конечно, судить, хорошо это или плохо».

В шесть лет Света впервые поехала с отцом в экспедицию. По сей день помнит отмечавшийся в тот раз праздник Нептуна. Все было торжественно, красочно. И вдруг она услышала чей-то шепот: «Давайте Владимира Михайловича утопим». Приняв все это всерьез, девочка испугалась. Бегала по берегу, дергала взрослых за одежду и кричала сквозь слезы: «Не трогайте, пожалуйста, моего папу! Не трогайте, он хороший!».

С пятнадцати лет Света уже полноправный участник экспедиций, проводит на Иссык-Куле весь полевой сезон. Так что она не понаслышке знает о нахождении под водой и на суше артефактов, подтверждающих версию о существовании в этих местах столицы усуней Чигу, средневекового христианского монастыря, в котором, по преданию, хранились мощи святого апостола и евангелиста Матфея, и многого-многого другого.

Вместе с ней в экспедиции (для проверки на вшивость, смеется она) побывал тогда еще негласный ее жених, красавец, выпускник политехнического института Володя Антонов. И когда она заканчивала первый курс, Владимир Михайлович пригласил своего тезку для короткой беседы:

- Со Светой у тебя что-то серьезное? – спросил ученый, пристально вглядываясь в лицо парня, как вглядывался в обнаруженную им ценную рукопись Джами или древний сосуд с полустертой надписью.

- Да, – ответил тот. – А что он еще мог ответить под таким взглядом?

- Тогда, значит, так: сдадите сессию, а там и свадьбу сыграем.

Володя выскочил из домашнего кабинета будущего тестя красный и смущенный, словно ученик, которого вызов к доске застал врасплох.

Кто знает, может, Владимир Михайлович торопил события, вспоминая историю своей молодости? Ведь сколько лет ему приходилось в любую погоду стоять вечерами, прислонившись к могучему карагачу, со своей возлюбленной Валентиной возле ее дома. Лишь после университета, расписавшись в ЗАГСе, они получили возможность жить вместе под одной крышей.

Когда Света возвращалась домой, Антонов вылетел из подъезда и, не заметив ее, стремглав помчался к автобусной остановке.

- Мама, а что тут делал Володя? – с удивлением спросила она Валентину Алексеевну.

- Что-что... Чем задавать вопросы, лучше быстренько переоденься и помоги мне на кухне. К приходу гостей надо подготовиться.

- Каких гостей?

- Вечером придут родители Володи. Зачем? Будут сватать тебя, поняла? А после сессии, отец говорит, сыграем свадьбу.

- А вы меня хоть спросили? – возмутилась Света, повторив слова, интонацию и мимику своей матери, когда та оказалась в подобной ситуации тридцать лет тому назад. Далее разговор шел по той же давней схеме, и читатель вряд ли нуждается в его пересказе. Между первым и вторым курсами Света вышла замуж.

Завершила она учебу на истфаке по специальности «История СССР» в 1991 году, как раз накануне распада Союза. Получив красный диплом, отправилась учительствовать в школу. Почти сразу Света поняла – это не для нее. Через два месяца, как и отец, распрощалась со школой. И тут же поступила в очную аспирантуру при КГНУ. После нее – работа в Министерстве иностранных дел, педагогическая деятельность в Международном, а затем Кыргызско-Российском Славянском университетах.

Когда оба родителя фанатично преданы истории, считает Светлана, детям избежать магнетизма этой профессии почти невозможно. Исподволь им прививается историческое мышление. Дома полки ломятся от книг, но даже художественная литература, в основном, исторического направления. Все это не загоняет тебя в угол, а пробуждает интерес, желание знать в этой сфере науки как можно больше.

Еще со студенческих лет ее внимание привлекали судьбы отечественных интеллигентов, которые жили и творили в период культа личности. На четвертом курсе она посвятила этому курсовую работу. И тема кандидатской диссертации – репрессированная культура Кыргызстана в 20-30 годы – определилась как бы сама собой. Семь лет тому назад Светлана успешно защитилась.

Читатель помнит, что Владимиром Плоских много было сделано для реабилитации крупных ученых, пострадавших в период репрессий, выпущены книги о них. Спрашиваю Светлану, не послужила ли эта деятельность отца толчком или подспорьем в ее научных исследованиях? Видимо, не у меня одного родился столь «оригинальный» вопрос. Потому что она тут же коротко отвечает с ироничной улыбкой: «Если и да, то весьма и весьма косвенно». Мне даже чуточку становится неловко… В самом деле, разве один и тот же временной пласт в жизни общества не может изучаться разными учеными, ставящими, причем, различные цели?

Рассказывая о Светлане, я как-то отметил, что она отличница по своей натуре. В подтверждение приведу еще и такую историю. Муж ее, Володя Антонов, став предпринимателем, решил: одного политехнического образования ему маловато, нужно еще юридическое. «Света, – сказал он, – присоединяйся ко мне, вместе веселей будет грызть гранит еще одной науки». – «А почему бы и нет?» – согласилась она. В конце концов, у Володи что-то не сложилось: то навалился дефолт, то наступил сезон горных лыж, которым он предан до умопомрачения, то еще какая-то причина, мешающая продолжать учебу… А Света вперемежку с другими делами спокойно окончила юридический факультет университета, пополнив свою копилку красных дипломов.

Когда я завожу речь об отце, о том, какие черты его характера она бы выделила, Светлана задумывается.

- Ну, прежде всего, работоспособность. Даже дома, вернувшись из Академии, он большую часть времени проводит за письменным столом. Книги, рукописи, домашние архивы – это его мир. Придут гости, папа побудет немного с ними, потом, оставив их на маму, незаметно удаляется в свой кабинет. А в экспедиции? Мы еще потягиваемся, пробуждаясь и готовясь к завтраку, а он уже сидит где-нибудь на пеньке или раскладном стульчике и, подставив планшетку, пишет в блокноте. Редко, очень редко отец позволяет себе расслабиться.

Еще, пожалуй, продолжает она, я отметила бы его терпимость к людям, их мнениям, поступкам, его выдержанность. Он старается никого не обидеть. За всю жизнь он только однажды, в далеком детстве, крикнул на меня. Я уже забыла, чем так сильно допекла отца, но когда услышала его разгневанный голос, то сжалась от неожиданности… Ничего подобного никогда больше не происходило.

Есть в характере моего отца, о чем, возможно, мало кто знает, здравая доля романтизма. Не всеохватного романтизма, когда ко всему, что окружает, относятся возвышенно или восторженно-мечтательно, а избранного, сфокусированного лишь на редких объектах. Известно, насколько он собран, пунктуален и рационален по роду службы. Но вот пример иного порядка.

Недавно заехал папа по пути домой на нашу иссык-кульскую дачу. А у нас там ромашек тьма-тьмущая. И каких! Как глянул он, так лицо его мечтательностью подернулось, прямо как озеро – солнечной рябью. Уж больно мама любит эти цветы. Но не магазинные, в целлофане, а выращенные на воле, как у нас.

И вот, собравшись домой, папа говорит: «Пойду-ка, нарву ромашек, они здесь так хороши!». Я было возражать стала, отговаривать его, ведь пять часов езды, наверняка завянут цветы. Но он лишь снисходительно, как взрослый ребенку, улыбнулся в ответ. Тогда я еще не знала, сколь сильно цветам передаются чувства того, кто везет их в дар любимому человеку. Мама потом сказала, что ромашки были свежими, точно их только что сорвали…

Светлана сама уже мама со стажем. Ее старшая дочь Катя заканчивает экономический факультет Славянского университета. Замужем с четвертого курса. Младшая дочь, Ксеня, учась в общеобразовательной школе, окончила музыкальную школу имени Шубина по классу фортепьяно. Знающая толк в музыке Светлана считает ее очень талантливой. «Сейчас мы с Володей решаем, куда ей дальше пойти учиться, – говорит она. И тут же качает головой. – Она у нас очень самостоятельная. Как надумает, так и поступит».
О детях Владимира Михайловича, а тем более его внуках я намеренно рассказываю эскизно, лишь в общих чертах. И вот почему. Предлагая в свое время Михаилу Харитоновичу написать книгу об истории рода Плоских, которая помогла бы ему, обретшему таким образом важное дело, уйти от болезни и продлить свою жизнь, Владимир Михайлович для убедительности предложения добавил:

- Еще хотелось бы, отец, чтобы твои потомки продолжили эту книгу рассказами о себе. Ведь когда будет заведен такой порядок, при котором каждому рано или поздно придется описывать все произошедшее с ним за целую жизнь, тем самым словно отчитываясь перед своими детьми и внуками, он и жить будет достойно, как и положено жить представителям нашей фамилии на этой земле.

Ныне есть книга, написанная Михаилом Харитоновичем – о нем самом и его предках, и та, что держит терпеливый читатель в своих руках, – о сложной и впечатляющей судьбе Владимира Михайловича Плоских. Охватить все его прошлые и настоящие деяния, ничего не упустив, даже мысленно, пожалуй, не под силу. Столь они обширны и многоярусны. И все-таки надеюсь, что повесть «Владимир Плоских» поможет достаточно рельефно и полно представить, понять этого замечательного человека, а также позволит узнать о нем немало любопытного, интересного и поучительного. Да и не только о нем, но и о тех, кто шел, кто идет по жизни с ним рядом.

5. ВСТРЕЧИ, ЗАПАВШИЕ В ПАМЯТЬ

Айтматов пришел точно в назначенное время, но зал был практически пуст. Собралось человек девять-десять. Молодой писатель, восходящая звезда киргизской литературы, еще не избалованный большим вниманием публики, запросто повел разговор о литературе, о ее предназначении в жизни общества. Мы задавали вопросы, касающиеся и повести «Джамиля», и более ранних его произведений. Он с удовольствием отвечал, иногда, загораясь, рассказывал различные истории, которые затем, переосмыслив, использовал в своей творческой работе. Так, в узком кругу, тепло и доверительно, прошла наша встреча.

Потом было еще много встреч и доверительных разговоров. Особенно после того, как я начал работать над материалами архивов (тогда еще «закрытых») по истории репрессий и реабилитации невинно осужденных в сталинские годы. Меня, одного из трех первых историков (вместе с К.К. Каракеевым и С.Т Табышалиевым), допустили к засекреченным архивным документам КГБ в связи с началом работы над новым пятитомным изданием «Истории Киргизской ССР». Каракеев и Табышалиев, как большие чиновники – президент и вице-президент Академии, – никакими архивами заниматься не стали, а я, зам. директора Института истории, считающийся «рабочей лошадкой», основательно окунулся в эту работу. Окунулся в еще неведомый всем мир темной, кровавой стороны советской истории, трагедий великих людей и простых граждан, безоглядно веривших в дела партии и поплатившихся за это собственной жизнью. Это были доносы и протоколы допросов, сфальсифицированные показания и страшные по своей циничности приговоры с «немедленным исполнением» – смертью.

Здесь я познакомился с судьбой арестованного в Москве и привезенного во Фрунзе слушателя комуниверситета, бывшего второго секретаря ЦК Компартии Киргизии Торекула Айтматова, судьбой первого киргизского профессора, бывшего министра просвещения и директора Института киргизского языка и письменности Касыма Тыныстанова, его друга и коллеги, уникального советского ученого-востоковеда, полиглота Евгения Дмитриевича Поливанова, с судьбой одного из первых инициаторов и организаторов создания киргизской государственности, историка и экономиста Абдыкерима Садыкова.

Позже о каждом из них я написал в своих статьях и книгах, и на этой почве ближе сошелся с Чингизом Торекуловичем Айтматовым. Участвовал вместе с ним в конференциях памяти, обменивался мыслями и книгами (у меня есть практически все его книги с автографами).

Сегодня, когда уже канул в Лету год со дня смерти великого гуманиста мира, классика художественной литературы, ставшего символом и знаменем Кыргызстана (все самые лестные эпитеты достойны его), в моей памяти всплывает последняя встреча с Ч.Т. Айтматовым.

Хорошо помню, как осенью 2008 года он пришел ко мне в кабинет и сказал: все, с дипломатической службой покончено, теперь он («я же ваш академик»!) в нашем полном распоряжении. Зашла президент Академии, известный ученый-химик, академик Шарипа Жоробековна Жоробекова. Нас волновало положение (довольно тяжелое, можно сказать, бедственное), республиканского штаба науки, предстоящее реформирование Академии, пути выживания в этих условиях. Конкретное предложение внес и Чингиз Торекулович Айт-матов (чувствовалось, что он его уже продумал) – об объединении Института языка и Центра манасоведения (практически литературы) в единый Институт кыргызского языка и литературы. Конечно, его предложение было одобрено. Во всех инстанциях. Хотя прежде эта идея, исходящая от нас, кое-где блокировалась.

Мы выделили Чингизу Айтматову персональный кабинет, в который он собирался переселиться. Национальной академии наук предстояло стать творческим ковчегом мэтра мировой литературы. Но судьба распорядилась иначе. Через месяц Айтматов поехал на родину матери в Татарстан, откуда уже больного, в бессознательном состоянии его вывезли на президентском самолете в германский госпиталь. А затем…

Вся страна хоронила своего гения на кладбище Ата-Беит, где были перезахоронены останки жертв репрессий 1937-1938 годов, в том числе и его отца – Торекула Айтматова. Символично, что название этому мемориальному комплексу – «Ата-Беит» – дал сам Чингиз Айтматов. Скульптурную композицию выполнил профессор КРСУ, известный художник Кыргызстана В.А. Шестопал.

Увековечена память о Чингизе Айтматове и в Национальной академии наук. Его кабинет переоборудован в музей писателя, а Институту кыргызского языка и литературы Указом Президента Кыргызстана К.С. Бакиева присвоено имя Чингиза Айтматова.

В книге «Россия распятая» меня особенно поразил и заинтриговал один сюжет. Автор только обозначил его, но не развил. В далекую-предалекую эпоху Ариев предки славян жили в пространстве от Западной Европы до Гималаев и от Тянь-Шаня до Урала. Такая гипотеза действительно существует, и ее яркий представитель – доктор наук из Российского Института культуры Елена Ефимовна Кузьмина. Она даже выпустила книгу «Откуда пришли арии?». Глазунов же выдвинул фантастическую идею (хотя – фантастическую ли?), что русский мифический град Китеж покоится на дне Иссык-Куля и на всем этом пространстве проживали арии! Обозначив идею, Глазунов обещал во второй части книги опубликовать ее продолжение, опираясь якобы на весьма обстоятельные труды одного дореволюционного автора, исследовавшего эту тему.

Находясь в Москве вместе с ректором КРСУ академиком Владимиром Нифадьевым и предпринимателем, интеллектуалом Виталием Бусселем, я созвонился с Ильей Сергеевичем, представился и сказал, что занимаюсь археологическим изучением Иссык-Куля и что мне нравится его идея о затонувшем городе (там действительно таковые есть и мы их изучаем), но это никак не может быть градом Китежем.

Время было позднее, однако Глазунов тут же пригласил нас к себе в мастерскую (это рядом со знаменитым Арбатом). В одиннадцать часов вечера мы с Бусселем (Нифадьеву предстояла другая встреча, которую он не мог перенести) были у его подъезда. После дополнительных переговоров нас, наконец, пропустили в святая святых художника – его мастерскую на последнем этаже.

Надо ли говорить, что мастерская нас поразила. Стены были увешаны оригиналами картин французских, немецких, голландских и других европейских художников. Мы были ошарашены. Принесенный коньяк не помешал.

Выслушав нас, Глазунов перехватил инициативу и дальше говорил практически сам, нам лишь изредка удавалось вставлять реплики. Он был воодушевлен, сразу высказал желание принять участие в нашей экспедиции, пригласить на Иссык-Куль Жака Ив Кусто ( который в том году работал свой последний сезон на Байкале). И закончил тем, что докажет свою правоту о городе на дне кыргызского озера. Надо сказать, что еще в 1998 году он написал картину «Град Китеж на дне озера» – очень похоже на Иссык-Куль, под водой храм с колокольней, на берегу современные здания.

Договорились встретиться завтра после обеда у него в мастерской. Утром, по его словам, он должен будет идти в Кремль, отстаивать свой новый проект по оформлению Красной площади. А мы поздним вечером улетали в Бишкек.

Но… созвониться с ним до самого вечера мы уже не смогли. Не отвечал телефон. Наконец, чей-то женский голос, спросив, кто звонит и зачем, печально сказал, что у Ильи Сергеевича инфаркт, его положили в реанимацию.

Мы улетели. И больше не виделись с художником. Долго пролежав в больнице, он все-таки выздоровел, но о поездке на Иссык-Куль нельзя было даже заикаться. Когда мы созванивались, то он просил фотографии видов Иссык-Куля и почему-то особенно пика Хан-Тенгри.

Намеченная в феврале 2009 года встреча с ним так и не состоялась. В последний момент Илью Сергеевича перехватили перед Академией художеств, где мы дожидались его. Но надежда еще осталась.

Пришлось это время, в основном, на президентство замечательного организатора академической науки Курман-Гали Каракеева, которому нынче исполнилось 96 лет.

Тогда к нам в Академию приезжали выдающиеся ученые, гордость советской науки. Мне приходилось присутствовать на встречах с президентами Академии наук СССР академиками, трижды Героями Соцтруда М.В. Келдышем (одним из руководителей советских космических программ) и А.П. Александровым (одним из отцов ядерной энергетики).

Особенно мне запомнились встречи с Анатолием Петровичем Александровым, чей приезд был приурочен к 25-летию республиканской Академии наук. Крупный, с большой, яйцевидной, совершенно лысой головой и пронзительным взглядом, он и юбилей поворачивал в деловое русло, ища возможность помочь республиканской науке.

Естественно, как и все высокие гости, Анатолий Петрович стал знакомиться с деятельностью Академии, но, в отличие от других, посетил даже гуманитарные институты, в том числе Институт истории. Я оказался в свите сопровождавших. Когда в присутствии первого секретаря ЦК Компартии Киргизии Т.У. Усубалиева мной были показаны Анатолию Петровичу музейные экспонаты Института истории, он довольно пространно дал похвальную оценку древним рукописным книгам, собранным в минувшем 1978 году (я был начальником палеографической группы и археолого-этнографической экспедиции).

Выступая же перед научными сотрудниками Академии как бы с итогом своих наблюдений (а говорил он всегда «без бумажки», что на высшем уровне считалось безумством храбрых), Александров ничего не сказал о гуманитариях. Президент нашей Академии, талантливый математик Мырзабек Иманалиев, просматривая стенограмму, спросил меня:

- Володя, а почему здесь ничего нет про общественников, про археологический музей, который ему так понравился? Ведь Анатолий Петрович, помнится, говорил о вас.

- Самое приятное, – ответил я, – это восстановление исторической справедливости. – И с большим удовольствием вписал в стенограмму сказанные Александровым в наш адрес, в адрес нашей экспедиции лестные слова. Все встало на свои места. Таким этот документ остался и для потомков.

(в том числе – с соавторами)

2. Первые киргизско-русские посольские связи. 1970.

3. У истоков дружбы. 1972.

4. Тропою первопроходцев. 1973.

5. Русские путешественники и исследователи о киргизах. 1973.

6. Киргизы и Кокандское ханство. 1978.

7. Иссык-Куль: путешествие в историю. 1981.

8. На «крыше мира». Исторические очерки о памиро-алайских киргизах. 1983.

9. История Киргизской ССР (с древнейших времен до наших дней). Т. 1. Гл. ред. и соавтор. 1984.

10. Старинный Ош. Очерк истории. 1987.

11. Иссык-Куль: затонувшие города. 1989.

12. Абдыкерим Сыдыков – национальный лидер. 1992.

13. Кыргызская диаспора за рубежом. 1992.

14. На берегах Иссык-Куля. 1992.

15. Клады в Кыргызстане: мифы и реальность. 1992.

16. В мире денег. 1993.

17. Манас не признал себя виновным. 1993.

18. Сом – проблемы и надежды. 1993.

19. Город великого путешественника. 1994.

20. Кыргызы и их предки. Нетрадиционный взгляд на историю и современ­ность. 1994.

21. Введение в историю кыргызской государственности. Курс лекций для вузов. 1994.

22. Кыргызы между Кокандом, Китаем и Россией. 1995.

23. История Кыргызстана. Учебник для 6-9 классов русской школы. 1995.

24. История кыргызов и Кыргызстана. Учебное пособие для вузов. 1995.

25. Е.Д. Поливанов и «Манас». 1995.

26. У истоков кыргызской национальной государственности. 1996.

27. Аскар Акаев. Ученый, политик. Штрихи к политическому портрету первого Президента Кыргызской Республики академика
А. Акаева. 1996.

28. Источниковедение Кыргызстана (с древности до XIX в.). 1996.

29. История кыргызов и Кыргызстана. Учебник для вузов. 2003.

30. Исторические этапы кыргызской государственности (III в.

31. Проблемы политогенеза кыргызской государственности. 2003.

32. С отрогов небесных гор до Северной Пальмиры. 2003.

33. Наш Кыргызстан. Популярная историческая энциклопедия. 2004.

34. «Атлантида» Центральной Азии – тайна Великого Шелкового пути. 2004.

35. Подводные тайны Иссык-Куля. 2008.

36. История кыргызов и Кыргызстана. Серия: классический учебник вуза. 2007, 2009.
Под псевдонимом Аман Газиев
1. На берегах Яксарта. 1990.

2. Таласская битва. 1991.

3. Курманджан-датха – некоронованная царица Алая. 1991.

4. Барс-бег, каган кыргызов. 1992.

5. Серебряная камча. 1992.

6. Кыргызы: исторические предания и легенды. 1995.

7. Пулат-хан. 1995.

8. Байтик-батыр. 2005.