Р. вильтон последние дни романовых

В понедельник 2(15) июля монахини принесли в дом Ипатьевых молоко. Принял его по обыкновению Юровский, но при этом дал страшный наказ: “Завтра, — сказал он, — вы принесете с полсотни яиц”. Дальше мы увидим с какой целью он попросил этой добавки.

На следующий день сестры пришли с молоком и яйцами. Это был последний день Царской Семьи.

В тот же понедельник поваренок Леонид Седнев, товарищ игр Цесаревича, был удален из Ипатьевского дома. Он был помещен у русских караульных в доме Попова, насупротив Ипатьевского.

Во вторник утром прибыл Голощекин в сопровождении своего покорного соучастника Белобородова. Они увезли Юровского в автомобиле, чтобы посетить то, уже подготовленное место, где должны были исчезнуть тела. Юровский вернулся около 5-ти часов. Ему предстояло отдать последние распоряжения для бойни.

Из всей русской охраны, после удаления Авдеева и Мошкина, только один сохранил доверенность главарей — Павел Медведев. В справке о прежней жизни этой зловещей личности значится изнасилование ребенка. Он был Иудой Романовых.

В 7 часов вечера Юровский отдал Медведеву приказание отобрать револьверы у всех русских караульных. Когда оружие принесли, Юровский открыл Медведеву проект избиения, запретив ему до 11 часов вечера говорить о нем русским. В этот час он должен был предупредить наружных часовых, дабы избегнуть “недоразумения”.

Чтобы убить Романовых, русские сперва были удалены из дому; теперь их обезоруживали и держали в неведении до последней минуты. Дело ясно: русских опасались, ибо советские евреи творили еврейское дело.

Медведев исполнил приказания с полным пониманием: он предупредил некоторых из своих соотечественников — приятелей, а равно часовых.

Это не были единственные русские соучастники преступления, ибо Юровский нуждался для скрытия тел в помощи местных людей.

Он договорился с двумя рабочими чугунно-плавильного Верх-Исетского завода, Вагановым и Ермаковым. Последний был заводским военным комиссаром. За обоими значилось весьма тяжелое судебное прошлое. Они добровольно несли обязанности палачей Чрезвычайки.

В сопровождении своих венгерцев и обоих красных “героев”, Юровский объездил окрестности в поисках подходящего места. Этим двум любителям человеческой бойни выпала в Екатеринбургской трагедии важная роль.

Темнота в этом северном краю наступает летом очень поздно. Было за полночь (по новому советскому времени два часа утра), когда Юровский принялся за дело.

Вся Семья спала глубоким сном; также и прислуга. Юровский вошел в Их комнаты и разбудил Их, приказав одеваться, чтобы покинуть город, которому будто бы угрожала опасность.

Семья поднялась. Оделись наскоро. Юровский пошел впереди; спустились по лестницам во двор, потом пошли в нижний этаж.

Государь нес своего сына на руках. За Семьей шли доктор Боткин и служащие Харитонов, Трупп и Демидова.

Юровский вел Их в заранее подготовленную западню, так как отказался от мысли убить Их в Их комнатах наверху: он опасался тревоги, которая могла бы нарушить его план перевозки тел в лес для Их тайного уничтожения.

Комната, предназначенная для убийства, была расположена как нельзя удачнее. Она была низка, имела одно окно, пробитое в толстой стене и забранное решеткой, оно охранялось часовыми и было отделено от улицы двумя высокими заборами.

Жертвы спустились без опасения, думая, что Их увозят. Они взяли с собой на дорогу подушки и шляпы; Анастасия Николаевна несла на руке свою болонку Джемми.

Пройдя через все комнаты первого этажа, занятые теперь венгерцами, узники прошли через переднюю, где была дверь в переулок. Правее передней, освещенной, как и все комнаты, электричеством, пленники видели в окно, выходящее в сад, силуэт часового.

Низкая комната находится налево, против этого окна. Таким образом, последующая сцена произошла на глазах двух русских часовых, одного — в саду, другого — в переулке.

В деле имеются показания трех лиц, которые наблюдали событие очень близко и которые приводят также показания обоих часовых. В числе этих свидетелей находится и цареубийца Медведев, очевидец унтер-офицер Якимов и ефрейтор Проскуряков, присланный после, чтобы вымыть комнаты. Рассказ мой основан на всей совокупности имеющихся в деле документов.

Алексей Николаевич не мог стоять, Государыня тоже была нездорова и Государь попросил стульев. Юровский распорядился, чтобы их принесли.

Государь сел посередине комнаты, положив сына на стул рядом с собою. Императрица села у стены. Дочери подали Ей подушки. Доктор Боткин стоял между Государем и Государыней. Три Великие Княжны находились направо от матери; рядом с Ними стояли, облокотясь об угол стены, Харитонов и Трупп; слева от Императрицы осталась четвертая Великая Княжна и камер-юнгфера Демидова, обе облокотившись о стену около окна. За ними запертая дверь в кладовую.

Все ожидали сигнала к отъезду. Они не знали, что “карета” давно уже ждет у ворот. Это был 4-х тонный грузовик “Фиат”, на котором должны были отвезти тела. Все было предусмотрено с воинской точностью. Минуту спустя палачи вошли в комнату. То были, кроме Юровского, упомянутые уже лица: Медведев, Ермаков, Ваганов, неизвестный, носящий имя Никулина, и семь “латышей”, принадлежащие, как и последний, к Чрезвычайке — всего 12 человек.

В эту минуту жертвы поняли, но никто не тронулся.

Была мертвая тишина. В комнате, длинной в 8 и шириной в 6 аршин, жертвам некуда было податься: убийцы стояли в двух шагах.

Подойдя к Государю, Юровский холодно произнес: “Ваши родные хотели вас спасти, но это им не удалось. Мы вас сейчас убьем”.

Государь не успел ответить. Изумленный, он прошептал: “Что? Что?”

Двенадцать револьверов выстрелили почти одновременно. Залпы следовали один за другим. Все жертвы упали. Смерть Государя, Государыни, трех детей и лакея Труппа была мгновенна. Сын был при последнем издыхании; младшая Великая Княжна была жива: Юровский несколькими выстрелами своего револьвера добил Цесаревича; палачи штыками прикончили Анастасию Николаевну, которая кричала и отбивалась. Харитонов и Демидова были прикончены отдельно.

Штыковые удары, направленные в Демидову, отбивавшуюся от палачей, попали в обшивку стены. Я заметил их следы при посещении комнаты. По требованию судебного следователя была в моем присутствии произведена экспертиза этих порезов — то, несомненно, были следы русского штыка.

Вот как описывает со слова Павла Спиридоновича Медведева свидетель прокурор П. Я. Шамарин, присутствовавший при допросе Медведева агентом уголовного розыска Алексеевым:

“16 июля по н. ст., во вторник, Юровский приказал увести утром мальчика, бывшего в числе прислуги при Царской Семье, из дома Ипатьева во дом Попова, где проживали русские красноармейцы, что и было сделано. Затем вечером, часов около 7-ми, Юровский приказал Медведеву отобрать в команде все револьверы. Их было 12 штук, все системы Нагана. Медведев отобрал револьверы, принес их в комендантскую и сдал Юровскому. Последний никаких пояснений этим своим распоряжениям сначала не давал, но затем вскоре после отобрания револьверов он сказал Медведеву: “Сегодня мы будем расстреливать все семейство”. При этом он приказал Медведеву предупредить команду, чтобы она не волновалась, если услышит в доме выстрелы. Сделать это, т. е. предупредить команду, Юровский приказал не тогда, когда говорил об этом Медведеву, а позднее, часов в 10, что и было Медведевым в точности исполнено.

Промежуток времени между 10 и 12 часами Медведев находился при доме.

Часов в 12 по старому времени Юровский стал будить Царскую Семью. Все Они и бывшие при Них встали, умылись, оделись и были внешне совершенно спокойны. Всех Их в числе 11 человек свели с верхнего этажа по лестнице во двор и со двора в нижний этаж. Там Их привели в одну из комнат конца дома. Наследник же не мог идти ввиду Его болезненного состояния, и Его нес на руках Государь. С собой Они несли несколько подушек, горничная несла две подушки. В комнату, куда Их привели, Юровский велел подать три стула. На них сели Государь, Государыня и Наследник. Все остальные были на ногах.

К этому моменту в дом Ипатьева прибыли два члена Чрезвычайной следственной комиссии. Одного из них Медведев назвал: это был рабочий из Исетского завода, по фамилии Ермаков, лет 30-ти” невысокого роста, черноволосый, с черными усами, бритой бородой. Другой был лет 25-26-ти, высокого роста, блондин. Таким образом, к моменту убийства Царской Семьи из палачей были: сам Юровский, его помощник Ермаков с товарищем, семь человек “латышей” и он, Медведев. Все они и были в той же комнате, в которую была приведена Царская Семья. Остальные три “латыша” были где-то в другой комнате. Все 12 револьверов Нагана, отобранные Медведевым в команде, были на руках у названных лиц. Был револьвер и у него, Медведева.

Все члены Августейшей Семьи и все бывшие при Них были совершенно спокойны и в этот момент. Как можно было понять Медведева, он сам находился в первые минуты тут же в комнате... а потом вышел... тут же услышал револьверные выстрелы и вернулся, На полу в комнате в разных позах лежали расстрелянные Государь Император, Государыня Императрица, Наследник, Великие Княжны, доктор Боткин, горничная, повар и лакей. Все Они обливались кровью. Кровь покрывала Их лица, одежду, была вокруг Них на полу. Её было много, она была густая “печёнками”. Наследник был ещё жив и стонал. При нём, Медведеве, Юровский два-три раза выстрелили в Наследника из револьвера и Он затих”.

Во время первого обыска в Ипатьевском доме, нашли наверху трубы, под толстым слоем сажи, бумаги, унесенные наверх, в трубу силой огня, в котором уничтожали все улики. Это была постовая ведомость и требовательная ведомость на жалование. Наметкин и Сергеев знали уже имена всех русских, входивших в состав охраны “Дома особого назначение”.

Эти списки давали указания, по которым следствие могло двигаться без опасения запутаться. На этой основе построил свою работу Соколов.

Большая часть красногвардейцев, подписи которых значились в ведомостях, последовали за советскими войсками; но семьи их оставались в Екатеринбурге. Таким путем скоро разыскали красногвардейца Летемина. Могу назвать его, не боясь выдать его месть большевикам, ибо он умер. Почему он остался? Как бы ни было, но он пользовался исключительным положением. Он был единственным из охраны, жившим у себя. В убийстве он никакого участия не принимал: в этот день он был в своей семье и когда он на следующий день пришел в дом Ипатьева на свою смену, он был удручен, узнав о происшедшем. Тогда, не желая разделять ответственность за преступление, он воздержался от следования с красной армией.

Арестованный, он даже не пытался отрицать правду: он откровенно и честно показал всё, что знал. Оказалось, Медведев, часовые и другие свидетели рассказали ему о случившемся во всех подробностях.

Сам Медведев тоже попал в руки правосудия. Он выбыл с красными в Пермь. Но, будучи только русским, оставался на второстепенных ролях.

Когда войска Колчака взяли город, на Медведева выпала неблагодарная задача взорвать мост на Каме. Затем он должен был догнать армию и сделать доклад Голощекину и Юровскому, которые оба укрылись в штабе красной армии.

Генерал Пепеляев взял город нечаянным нападением. Медведев не успел выполнить поручение. В Перми он жил под чужим именем. В лагерь пленных он прошел незамеченным, был освобожден и поступил служителем в госпиталь, так как боялся идти домой; но он имел неосторожность написать жене в Екатеринбург. С некоторого времени за ним следили, он этого не замечал. Судебная власть узнала о присутствии Медведева в Перми и его арестовали.

Показания Медведева имеют чрезвычайно важное значение, не только потому, что он принимал участие в преступлении, но также потому, что с самого начала состоял в охране дома Ипатьева; при этом он бывал не только разводящим, но и начальником караула, а потому знал всё, что происходило в императорской тюрьме. Медведев рассказывает обо всём с такой развязностью, что у читателя невольно является вопрос, сознавал ли он, что он делал. В этом человеке бросается в глаза полное отсутствие всего, что составляет человеческую нравственность. Он шел в караул, убивал, обедал: всё ему казалось простым и обычным. Он рассказывает обо всём с полной откровенностью, подтверждая тем другие показания, но он не хочет признаться перед судебной властью, что сам убивал; в этом он признался другим свидетелям, в том числе своей жене, хвастаясь, что среди палачей он был единственным “из наших”, т.е. из русских рабочих. Показания его и других свидетелей не оставляют ни малейшего сомнения относительно роли этого цареубийцы. Допрос Проскурякова установил её вполне точно. Но обвиняемым свойственно умалчивать о подробностях своего участия в преступлении. Не утверждал ли подсудимый Якимов, что он при убийстве не присутствовал? А в то же время он рассказывал столь обстоятельно, что никто иной, кроме очевидца, так рассказать бы не мог. В действительности, он безучастно присутствовал при сцене избиения. Юровский, несомненно, приказал ему сопровождать его, чтобы быть более уверенным в русском карауле, начальником которого Якимов состоял. Вот отзыв прокурора Шамарина о Медведеве:

“Я же лично по поводу самого Медведева и его объяснений могу показать следующее. Медведев мне представляется человеком достаточно развитым для его положения, как рабочего. Это типичный большевик данного момента. Он не был ни особенно угнетен, ни подавлен. Чувствовалась в нём некоторая растерянность, вполне, конечно, понятная в его положении. Но она не отражалась на его душевном состоянии. Он владел собою и оставлял своим рассказом впечатление человека “себе на уме”. Я старался предоставить ему полную свободу в объяснениях, не допуская никоим образом постановки ему наводящих вопросов. У меня осталось полное впечатление полной достоверности его объяснений. Только в одном отношении он привирал, — когда обрисовывал своё собственное участие в деле. Это типичное сознание убийцы при убийстве, учиненном многими лицами с заранее обдуманным намерением и по предварительному уговору... Он простой разводящий, а отдает приказания всей команде. Все приготовления к убийству делаются Юровским через него именно. Его знает такой видный комиссар, как Голощекин, и протежирует ему. Медведев вовсе был не разводящим, а “начальником” всей команды охранников”.

Я приехал в Екатеринбург в самом начале весны; снег должен был скоро сойти.

Генерал Дитерихс, уверенный, что трупы Семьи были уничтожены в лесу, торопился начать раскопки, как только почва достаточно оттает.

В это время разведка напала в городе на след целой большевистской организации. Арестовали начальника главной большевистской слежки в Сибири, некоего Антона Валека. Он был допрошен Соколовым и заявил ему, что однажды он имел случай говорить о смерти Романовых с Голощекиным, который будто бы открыл ему тайну: вся Семья была расстреляна и тела уничтожены.

Заметание следов

Убийцы приняли чрезвычайные меры к тому, чтобы преступление никогда не всплыло наружу. В этом случае, как и во многих других, они побили мировой рекорд и история не знает таких мастеров обмана.

Вот перечисление принятых “предосторожностей”:

1. 
   Ложное официальное оповещение.
   
2. 
   Уничтожение трупов.
   
3. 
   Ложное погребение.
   
4. 
   Ложный судебный процесс.
   
5. 
   Ложный следственный комитет.
   

Покончив избиение, тела завернули в солдатское сукно и погрузили на “Фиат”. Юровский уехал с Ермаковым, Вагановым и трупами. Он поторопился выехать из города до рассвета.

По этой причине с покойников сняли только наружные ценные предметы, как-то часы и т. п.; окончательно обшарить их собирались в лесу.

Медведев должен был наблюсти за уборкой помещения. Он позвал охранников. Вымыли, не жалея воды, комнату злодеяния и другие комнаты, через которые выносили тела на устроенных наскоро носилках, вымыли и плиты во дворе, которые были закапаны при нагрузке грузовика.

Вытерли мокрыми тряпками в комнате преступления обои, обильно обрызганные кровью. Когда, год спустя, я был в этой комнате, следы тряпки и растворенной водою крови были ещё ясно видны.

Экспертиза этих пятен и следов, оставшихся в пулевых каналах (18 револьверных пуль в стене, 6 в паркете), а равно исследование штыковых уколов в стене и на полу определила наличие человеческой крови.

Заимствуем несколько подробностей из показания Медведева:

“От стоящих на дворе саней было взято две оглобли. К ним была привязана простыня и на таких носилках все убитые были перенесены в грузовой автомобиль, поданный к дому ещё с вечера. Предварительно с убитых были сняты все украшения, какие заметны были на них снаружи, кольца, браслеты и двое золотых часов. Эти вещи Юровский унес к себе в верхний этаж. В автомобиле трупы были завернуты или покрыты солдатским сукном, хранившимся до того в доме.

С трупами в автомобиле уехали Юровский, Ермаков и его товарищ. Когда трупы были увезены, Медведев, по приказанию Юровского, позвал несколько человек команды и велел им привести комнаты в порядок. Таким образом была замыта кровь в комнатах нижнего этажа и на том месте, где стоял автомобиль. 4(17) июля, утром Медведев пришел в дом Ипатьева и застал там картину грабежа. Царские вещи были перерыты, разбросаны. Драгоценные вещи — золото, серебро — лежали в комендантской на столах. В этой комнате был Юровский и “латыши”.

Шофером на грузовом автомобиле, на котором были увезены трупы, был какой-то Люханов, человек лет 30-ти, среднего роста, коренастый, лицо нечистое, угреватое. Ермаков сказал ему (Медведеву), что трупы были увезены за Верх-Исетский завод и там были брошены в одну из шахт, взорванную потом, с целью засыпки их, гранатами”.

Екатеринбург лежит посреди Уральских гор, покрытых лесом. В какую сторону ушел грузовик Юровского со своим мрачным грузом? Сомнения в этом быть не могло. Показания установили весь путь, шаг за шагом.

К северу от города, верстах в 14-ти, находятся железные рудники, принадлежащие Верх-Исетскому заводу. Здесь, в урочище под названием Четыре Брата, находится старый, давно заброшенный рудник. Многочисленные шахты расположены по обе стороны дороги, ведущей в деревню Коптяки. Сюда и направился Юровский.

Грузовик остановился сперва у завода, лежащего у начала дороги. Ермаков предупредил своих людей. Появился конвой. Грузовик пошел дальше; за ним следовал более легкий автомобиль, с грузом бензина. Другой дороги, кроме как на Коптяки, не было.

Обоз пересек Пермскую железную дорогу, потом Тагильскую. Сторожа у переездов заметили его. Потом, углубившись в лес и с трудом подвигаясь по мягкой почве, грузовик свернул налево, чтобы достигнуть ряда шахт, называемого Ганина Яма.

Через год я шёл по следам грузовика от того места, где он оставил большую дорогу, чтобы пройти лесом; след был ещё очень заметен. Я видел место, где он чуть не упал в ров; тут не могло быть ни малейшего сомнения. На земле ещё лежало бревно, которым выравнивали грузовик. Следы вели к шахтам, где крестьяне нашли драгоценности Государыни и где трупы исчезли.

Пока производилась мрачная операция, ермаковские красноармейцы оцепляли лес, никого не пропуская.

Юровский в тот же день вернулся в город, но потом его видели на дорогу в Коптяки.

Вечером 5(18) июля проехал через железнодорожный переезд в Коптяки легкий автомобиль с шестью молодыми солдатами и одним штатским, по описанию свидетеля — “еврей с черной, как смоль, бородой”. Два солдата вернулись к переезду из леса, в разговоре сказали, что они “московские”.

В течение этих дней (4/17-го,5 и 6-ro июля) легкие грузовики перевозили из Екатеринбурга к месту, куда отвезены были трупы, большое количество бензина и серной кислоты: от 30 до 40 ведер бензина и свыше 11 пудов кислоты.

Разрубленные на части тела, были сожжены при помощи бензина; слишком крепкие части были потом подвергнуты действию кислоты ^{[ 15 ]}.

Снабжение бензином и кислотой было обеспечено заботами комиссара Войкова, товарища Ленина по путешествию и близкого друга Голощекина и Юровского.

Сохранились все документы, касающиеся этих поставок: требования, за подписью Войкова, описи советского гаража и т.д.

“Предлагаю немедленно без всякой задержки и отговорок выдать из вашего склада пять пудов серной кислоты предъявителю сего. Обл. Комиссар снабжения Войков, 17/VII”. “Предлагаю выдать ещё три кувшина японской серной кислоты предъявителю сего. Обл. Комиссар снабжения Войков”.

Всё это время комиссары продолжали выставлять вокруг дома Ипатьева наружный караул, дабы городские жители ничего не подозревали.

Когда тела были испепелены в лесу, опасные документы сожжены в Ипатьевском доме, а вещи, принадлежавшие Семье, разграблены, дом покинули.

Только 7(20) июля было объявлено населению Екатеринбурга, что “кровавый палач” Николай был казнен. Действительный глава города, Голощекин, оповестил об этом на митингах и объявлениями, расклеенными по городу.

Одновременно советское правительство послало за границу по беспроволочному телеграфу следующее сообщение (привожу по заграничным газетам от 22 июля).

“Агентская телеграмма, принятая из Москвы 21 июля. Содержание следующее: Вестник № 1653, 19 июля. На состоявшемся 18 июля первом заседании выбранного пятым Съездом Советов Президиума ЦИК Советов, председатель Свердлов сообщает полученное по прямому проводу сообщение от Областного Уральского Совета о расстреле бывшего царя Николая Романова: “В последние дни столице красного Урала Екатеринбургу серьезно угрожала опасность приближения чехословацких банд. В то же время был раскрыт новый заговор контрреволюционеров, имевший целью вырвать из рук советской власти коронованного палача. Ввиду всех этих обстоятельств, Президиум Уральского Областного Совета постановил расстрелять Николая Романова, что было приведено в исполнение 16 июля. Жена и сын Николая Романова отправлены в надежное место. Документы о раскрытом заговоре посланы в Москву со специальным курьером”“.

Сделав это сообщение, Свердлов напоминает историю перевода Романова из Тобольска в Екатеринбург, когда была раскрыта такая же организация белогвардейцев, подготовлявшая побег Романова. В последнее время, говорит телеграмма, предполагалось предать бывшего Царя суду за все его преступления против народа, и только события последних дней помешали осуществлению этого намерения.

Президиум, обсудив все обстоятельства, заставившие Уральский Областной Комитет принять решение о расстреле Романова, постановил: ВЦИК в лице своего Президиума признает решение Уральского Областного Комитета правильным”. Затем председатель сообщает, что в распоряжении

В ЦИК находится сейчас важный материал — документы Николая Романова, Его собственноручные дневники, которые Он вел до последнего времени, дневники Его жены и детей, и переписка Романова. Имеются между прочим письма Григория Распутина Романову и Его Семье. Все эти материалы будут разобраны и обнародованы в ближайшее время. Эта радиотелеграмма во всех своих частях достойна её составителя. Каждая фраза заключает в себе ложь, но каждая ложь придает большую выпуклость дьявольскому плану, задуманному Янкелем Свердловым и осуществленному Юровским.

1. 
   Сообщение, полученное от Уральского Совета, в действительности было составлено при участии Свердлова;
   
2. 
   Чехи вступили в Екатеринбург только 12(12) июля ^{[ 16 ]};
   
3. 
   Вооруженного заговора не существовало; были монахини, приносившие пищу, вот и все;
   
4. 
   “Постановление” Уральского Совета было заготовлено в Москве Свердловым в виде приказа Голощекину, приказа убить;
   
5. 
   Жена и сын Царя никуда не уезжали. Как известно, Они были убиты одновременно со всей Семьей. О проекте суда до смерти Государя ничего объявлено не было. Поэтому всякий намек на неожиданное препятствие — чистая выдумка;
   
6. 
   Частная переписка Романовых появилась в Москве в виде выдержек, из которых никто неблагоприятного заключения вывести не мог. Всё уже прошло через руки следственной власти при Керенском. Но советские торгаши проделали с этими бумагами подлую торговую махинацию, обнародовав также подложные и искаженные документы.
   

В ночь с 16-гo на 17 июля постановление Президиума Областного Совета было приведено в исполнение.

Семья Романова перевезена из Екатеринбурга в другое более безопасное место.

Президиум Областного Совета Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов Урала.

Постановление
Президиум Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета от 15 июля.

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов Рабочих, Крестьянских, Красноармейских и Казачьих Депутатов в лице своего Президиума одобряет действия Президиума Областного Совета Урала.

Председатель ЦИК Я.Свердлов.

“Президиумы”, действующие именем Советов, на самом деле ничто иное, как самодержавная еврейская власть. Сами Советы ничего не знали, никто их мнения не запрашивал. “Президиум” в Екатеринбурге направлял Голощекин, совместно с Войковым, Сафаровым и Сыромолотовым. Московский “Президиум” открыто находился под главенством Янкеля Свердлова, т.е. был еврейским ^{[ 17 ]}.

Надо отметить также число, когда состоялось московское постановление — 5(18) июля. Почему радиотелеграмма и объявление были задержаны на несколько дней, после того, как убийство было утверждено Центральным Исполнительным Комитетом? Очевидно, хотели сперва уничтожить трупы и принять другие меры “предосторожности”. Потому и ЦИК, только что переизбранный (читай: “назначенный”), был запрошен лишь 7(20) или 8(21) июля.

Два месяца спустя советская власть сочла необходимым обнародовать “сочувственные” заметки о Государе для того, несомненно, чтобы угодить деревне и в расчете на одурелость народа. Цинизм большевистского писаки, сочинившего следующее сообщение и бесстыдство редактора, напечатавшего его в официальном московском органе “Известия” (22 сент. 1918 г.) переходят все границы:

“Тело Царя, похороненное в лесу, на том самом месте, где он был казнен, было выкопано по указаниям следующих лиц, в присутствии высшего духовенства, депутатов от Народной армии, казаков и чехословаков. Тело было положено в металлический гроб, заключенный в деревянный ящик из драгоценного сибирского кедра. Гроб, торжественно внесенный в Кафедральный собор, охранялся солдатами Народной армии. Тело будет временно погребено в Омске в особой гробнице”.

Комментарии, не правда ли, излишни? Советская “Правда” в сентябре 1919 г. сообщила, что революционный суд, заседавший 4(17) сентября 1919 г. в Перми, в помещении Совета, судил 28 человек за убийство Царя, Его Семьи и свиты, всего 11-ти человек. Среди обвиняемых — 3 члена Екатеринбургского Совета, Грузинов, Яхонтов, Малютин; 2 женщины — Мария Апраксина, Елизавета Миронова. Прения доказали, что жертвы погибли от пуль. Яхонтов утверждал, что он организовал убийство, главным образом с целью набросить тень на советское правительство, так как с переходом в партию социал-революционеров стал его противником. Убийство Царя было решено еще во время Его пребывания в Тобольске, но строгость охраны не позволила тогда привести намерения в исполнение. Убийство стало осуществимым в Екатеринбурге, когда местный Совет, потеряв голову из-за приближения чехословаков, допустил Яхонтова забрать власть над Исполнительным Комитетом. Яхонтов отдал тогда приказ убить Царя и Его Семью, взяв всю ответственность на себя. В краже драгоценностей, принадлежавших Царской Семье, Яхонтов виновным себя не признал. По словам Яхонтова, Государь будто бы заявил: “За смерть Царя Россия проклянет большевиков!” Грузинов и Малютин утверждали, что они в намерения Яхонтова посвящены не были и попросту исполняли его приказания. Яхонтов был приговорен к смертной казни за убийство Царя. Грузинов, Малютин, Апраксина и Миронова были признаны виновными в краже царских вещей и тоже приговорены в смерти. Приговор был приведен в исполнение на следующий же день. Царские вещи были найдены у одного вора, по имени Киричевский, который утверждал, что ему их дал некий Зорин, председатель Исполнительного Комитета, бывший во время убийства Государя командиром красного батальона. Зорин был близким другом Белобородова.

Из всех имен, приведенных в отчете о процессе, только одно значится среди 164-х имен, упоминаемых в деле, а именно имя Белобородова. Читатель знает, в чем заключалась его действительная роль. Чтобы вознаградить его за его сопричастную преступлению услужливость, Свердлов “произвел” его после убийства в члены Центрального Исполнительного Комитета — высшее советское звание. Прошел год. Покровитель не мог уже поддерживать его. Советский суд, которому не было дела до всего предшествовавшего и который приговорил к смерти мнимых участников в преступлении за деяния, кои большевистская власть официально приписала ранее себе, приговорил этого члена ЦИК за мошенничество!

Пятая “предосторожность”. Вот состав “Следственного комитета об убийстве императора Николая II”, как он официально назывался:

Я. Свердлов, еврей; Сосновский, еврей; Теодорович, еврей; Смидович, еврей; Розенгольц, еврей; Розинь, еврей; Владимирский (Гиршфельд), еврей; Ованесов, армянин; Максимов, русский; Митрофанов, русский; всего 10 членов, из них 7 евреев.

Главный виновный, организатор убийства — во главе следственной комиссии над своим же преступлением! Рядом с этим даже Пермское судебное дело ничего особенного собой не представляет.