Сид и сарагосские Бени-Худы

2. Сид и сарагосские Бени-Худы

Войны, в которых возмужал Сид, — битва при Граусе, взятие Сарагосы и, возможно, поход Фернандо I на Валенсию — приучили его к давнишним притязаниям Кастилии на протекторат над восточным мусульманским регионом; теперь же Кастилия отказалась от этих намерений. Альфонс, направив свою активность в другую сторону, усиленно добивался дани от Севильи, воевал с Бадахосом и Толедо, вмешивался в дела Гранады; поэтому Сид не хотел направляться ни в какую из этих областей, коль скоро от права войны с изгнавшим его королем он отказался, и единственно возможное прибежище увидел в Леванте,²² честолюбиво решив в одиночку продолжать прежнюю кастильскую политику в отношении Сарагосы. Сарагосе грозили амбиции и владык Наварро-Арагонского королевства, и графов Каталонской марки; если Сид тогда принял во внимание, что с начала века самыми активными эксплуататорами таифских государств были барселонцы и кастильцы, он как кастилец мог объединиться с барселонцами ради эксплуатации эмирата Муктадира I ибн Худа.

Но, направляясь в Барселону, Кампеадор проявил излишнюю доверчивость и, возможно, возомнил о себе слишком много. Слух о его подвигах (бой с наваррским рыцарем, осады Сарагосы и Саморы, сражения при Гольпехере и Льянтаде, сражение при Кабре) еще не распространился широко, за пределы Кастилии. Должно быть, барселонские магнаты сочли кастильского изгнанника пустым хвастуном.

Из двух графов Барселонских в проведении военных операций на границе был больше заинтересован Беренгер. В 1078 г. его брат Раймунд уступил ему дань, которую отцу обоих платил эмир Лериды; теперь Лерида вошла в состав Сарагосского эмирата. Нуждался ли Беренгер в кастильском изгнаннике для осуществления своих планов относительно этих земель?

Сид далеко не нашел у Беренгера приема, которого ожидал, а наткнулся на нестерпимое пренебрежение. «История Родриго» не приводит никаких подробностей переговоров, которые изгнанник вел при барселонском дворе, но ранний хуглар (правда по другому поводу) заставляет графа Барселонского обронить такую фразу:

Поскольку Сид не мог рассчитывать на добрый прием у других христианских князей, он вынужден был договариваться с маврами и вступил в контакт с эмиром Сарагосы. Надменный маркграф Беренгер не знал, что, отвергая помощь изгнанника, он толкает его в стан своих противников и это обойдется ему очень дорого.

Кампеадор со своими рыцарями направился ко двору Бени-Худов, в Сарагосу, город с крепкими стенами, который он атаковал четырнадцать лет назад.

Здесь с 1046 г. царствовал Муктадир ибн Худ, блестящий эмир, по преномену которого — Абу Джафар — мы и поныне называем прекрасный дворец, построенный им в окрестностях Сарагосы, Альхаферией; он жил там в окружении мусульманских и иудейских мудрецов и сам писал ученые труды по философии, астрономии и математике.

Как и большинство таифских эмиров, Муктадир не мог править, не опираясь на христианских солдат или армию какого-то христианского князя. Сначала он платил дань Фернандо I и Санчо Сильному, потом, в 1069 г., пошел под защиту короля Наварры, а когда в 1076 г. того убили в Пеньялене, он принял у себя в Сарагосе убийцу, инфанта Рамона, и объявил себя свободным от всякой дани. Но он ясно понимал, что его эмирату на Эбро неминуемо будут грозить амбиции многих христиан: на него издавна имели виды графы Марки, на него притязал король Арагона и Наварры Санчо Рамирес как преемник короля, убитого в Пеньялене, да и Альфонс Леонский рано или поздно должен был вспомнить о дани, которую ранее получали его отец и брат. Таким образом, Муктадиру следовало принять меры предосторожности, и он, чем опираться на кого-либо из прежних суверенов, предпочел помощь бургосского изгнанника и поэтому принял его чрезвычайно радушно — он слишком хорошо знал Сида еще с тех пор, как тот в качестве альфереса короля Санчо II Сильного напал на Сарагосу и вынудил ее платить дань.

Но вскорости после приезда Кампеадора, в октябре 1081 г., Муктадир умер, разделив свое государство, до того объединенное благодаря его коварству,²³ между двумя сыновьями: старшему сыну, Мутамину, он оставил Сарагосу, а младшему, аль-Хаджибу Мундзиру, отдал Лериду, Тортосу и Дению.

Семя братоубийственных раздоров, зароненное дедом, который произвел похожий раздел, теперь дало ростки — внуки начали между собой войну при поддержке христиан, заинтересованных в разжигании раздора.

Отголосок политических представлений, царивших при этом мавританском дворе, можно найти в теории Туртуши — ученого, жившего в Сарагосе в тот самый период, когда здесь возвысился Родриго. В своей работе «Сирадж аль-мулук»²⁴ (представляющей собой трактат «О управлении государя (de regimine Principum)» этот автор утверждает, что силу государства во все времена составляли только военные отряды, получавшие ежемесячное жалованье. Такой мыслитель, как Ибн Хальдун, счел необходимым отвергнуть подобную теорию как пригодную лишь для династий, переживающих упадок и объяснил образ мыслей Туртуши так: в то время, когда тот проживал в Сарагосе, Бени-Худы уже не могли опереться ни на одну реальную общественную силу, так как арабский народ к тому времени давно утратил национальный дух. Согласно Ибн Хальдуну, лишь национальный дух делает царствование великим и только он обеспечивает победу войскам. А Бени-Худы и Туртуши считали, что, напротив, победу приносит лишь присутствие в войске нескольких витязей, знаменитых своей храбростью, шести-восьми храбрецов, известных всем; армия, в которой на одного такого героя больше, непременно добьется успеха.

Вот почему Мутамин так высоко ценил Кампеадора. К тому же он просто шел по стопам предшественников. Воинов из Наварры или Кастилии, которых использовал его отец, он заменил изгнанниками; однако во главе последних стоял исключительный человек — из числа тех, кто, по мнению Бени-Худов, определяет судьбы государств.
Коалиция против Сида
Сарагоса под руководством Сида явно сделалась опасной, и, чтобы противостоять ей, аль-Хаджиб, правитель Тортосы и Лериды, стал искать поддержки у традиционных покровителей этих земель — у графа Барселонского и у Санчо Рамиреса, короля Наварры и Арагона. А оба христианина завидовали положению Кампеадора и искали способа его подорвать.

Услышав, что Родриго намерен выйти из Сарагосы и двинуться на Монсон, король Санчо Рамирес с угрозой поклялся, что изгнанник никогда не дерзнет таким образом пересечь границы Лериды. Но Сид, узнав о клятве арагонского короля, лишь подтвердил свою решимость. Он выступил из Сарагосы со всем своим войском и разбил свои палатки в Перальта-де-Алькофея (на расстоянии короткого перехода до Монсона), на виду у всего войска аль-Хаджиба и Санчо Рамиреса. На другой день он направился к Монсону и по соглашению с защитниками замка занял его, а присутствовавший при этом король Санчо не посмел сделать и шага, чтобы помешать ему.

Сид, уверенный в своих силах, двинулся дальше к востоку и занял Тамарите, где еще раз получил возможность проверить свое гениальное воинское искусство, столь важное в те опасные времена. Когда он как-то раз выехал из Тамарите всего с дюжиной рыцарей, на него внезапно напало сто пятьдесят рыцарей арагонского короля, однако он всех обратил в бегство, взяв в плен семерых вместе с конями. Своих врагов он поразил не только отвагой, но и великодушием: когда пленники взмолились о милосердии, он не только отпустил их без выкупа, но и отдал им коней.

Углубившись на территорию противника, Мутамин и Родриго отстроили и снабдили припасами старинную крепость Альменар, расположенную не более чем в двадцати километрах от Лериды. Увидев, как близка опасность, аль-Хаджиб в спешке стал готовиться к войне и сколотил широкую коалицию. Он вступил в союз не только с Беренге-ром Барселонским, но и с Гильомом — графом Сердани, с братом графа Урхельского, с правителями и магнатами Бе-салу, Руссильона, Ампурдана и даже Каркассона, в то время принадлежавшего графам Барселонским. Таким образом, на помощь аль-Хаджибу поспешили графы или правители из всех каталонских графств, кроме Пальярса, и даже из Франции. Эмир Лериды со своими союзниками подступил к крепости Альменар и так плотно блокировал ее, что защитникам стало недоставать воды.

Сид, продолжая завоевание Лериды, в то время находился в Эскарпе — завоеванном им поселении и замке у места слияния рек Сегре и Синки. Прослышав здесь, что силы гарнизона Альменара на исходе, он послал несколько гонцов в Сарагосу с просьбой о помощи, и эмир Мутамин поспешил в Тамарите, где соединился с Кампеадором.
Пленение графа Беренгера Барселонского
В замке Тамарите был созван совет. Мутамин убеждал Родриго атаковать осаждающих, но Сид предпочитал более сдержанное поведение: «Тебе лучше было бы заплатить брату выкуп и не воевать за этот замок, чем давать бой, потому что он привел с собой огромные войска». И когда Мутамин, как всегда, согласился, Родриго послал гонца к графам и аль-Хаджибу, предлагая получить деньги за уход от замка. Но союзники отклонили это предложение, уверенные, что отобьют Альменар.

Получив от союзников отрицательный ответ, Кампеадор велел своим рыцарям готовиться к бою. Поэма «Песнь о Кампеадоре», созданная через недолгое время после этих событий, описывает вооружение Сида: прежде всего он надел кольчугу непревзойденного качества, поверх нее опоясался мечом с золотой насечкой, выкованным рукой большого мастера, взял ясеневое копье с прочным наконечником, укрепил на голове блестящий шлем, плакированный серебром и украшенный золотистой диадемой из электрума; взял в левую руку щит, весь покрытый золотым узором, с изображением дракона в угрожающей позе; потом сел на своего коня, которого один сарацин привез из Африки — этого коня он не отдал бы и за тысячу солидов, потому что мчался тот быстрее ветра, а прыгал лучше оленя. При таком оружии и коне он выглядел не хуже, чем Парис или Гектор во время Троянской войны:

Кампеадор привел всех в замок Тамарите и передал Мутамину, но через пять дней освободил и позволил вернуться в свои земли.

Со своей стороны Мутамин вознес Родриго выше всех знатных мусульман своей земли и даже выше наследного принца, так что изгнанник уже выглядел завоевателем эмирата. Кроме того, Мутамин его щедро осыпал драгоценными подарками и бесчисленными золотыми и серебряными изделиями — под защитой прочных кольчуг и больших щитов дружинников Сида он чувствовал себя очень уверенно; невероятная победа над прославленными барселонскими войсками означала, что одержавший ее — полководец исключительных качеств, оправдывающих любые чрезмерное почести, оказываемые ему Мутамином.

Кастильский изгнанник со своей дружиной осуществлял над эмиратом Бени-Худов настоящий «протекторат», о котором издревле мечтали короли Наварры и Кастилии и графы Барселоны. О том, что Сид не забывал об интересах Кастилии в чужих землях, а не просто был наемником (как иные утверждают сегодня), свидетельствует авантюра императора Альфонса в замке Руэда. Она продемонстрировала, как внимательно изгнанник всегда относился к интересам императора.