Рассказ свидетеля трагедии на горе Эверест сквозь разреженный воздух

Грубо говоря, я рассказал им притчу. Я сказал, что речь пойдет о планете Нептун, об обычной планете Нептун, а не о Рае. Просто потому, что я ничего не знаю о Рае. То есть ты понимаешь, что это значит: ты, только ты и ничего больше. Значит так, потом я рассказал о том, что там была большая скала, а люди на Нептуне, скажу я вам, довольно глупы, хотя бы потому, что каждый из них привязан к своей нитке. И некоторые из них, те о которых я хотел бы специально рассказать, как-то совершенно определенно настроились на это гору. Вы не поверите, сказал я, жизнь или смерть, с пользой или без пользы, но у них появилась привычка, и теперь они потратили все свободное время и всю энергию преследуя призрак собственной славы и они вскарабкались вверх и вниз по крутейшим стенам своего района. И все и каждый вернулись в приподнятом настроении. Но даже и на Нептуне, уж поверьте мне, появились те, кто перешел на безопасные и легкие стены. Но в любом случае настроение приподнималось и у тех и у других, что видно было по их лицам и радости в их сияющих глазах. И как я уже сказал, это все было на Нептуне, а не в Раю, где все это и так само собой разумеется и делать больше нечего.

Письмо от Человека

Рейс Тайских авиалиний номер 311 из Бангкока в Катманду должен был продолжаться два часа, я покинул свое место и отправился в хвост самолета. Рядом с уборными, по правому борту располагалось небольшое смотровое окошко, сквозь которое я хотел хотя бы мельком углядеть какие-нибудь вершины. И мне повезло: на горизонте виднелись зазубренные пики Гималаев. Я оставался там до конца полета, очарованный, сидя на корточках рядом с мусорным бачком, наполненным пустыми банками от колы, и остатками обеда пассажиров, и прижавшись носом к холодному плексигласу.

Я сразу узнал гигантский растянутый силуэт Канченджанги, третьей вершины мира, высотой 28,169 футов ( м). Еще через пятнадцать минут появилась Макалу, пятая по высоте вершина, и, наконец, очертания Эвереста, которые нельзя было ни с чем перепутать.

Чернильно-черная пирамида выделялась на, кажущемся бедным, фоне окружающих пиков и хребтов. Вершина пика проделала заметную дыру в реактивной струе, тянувшейся на восток подобно длинному белому шарфу, сделанному из кристалликов льда. И, глядя на этот инверсионный след, я вдруг понял, что вершина Эвереста лежит примерно на высоте полета аэробуса, который нес меня по небесам. И тот факт, что я собираюсь взойти на вершину, которая вздымается на высоту полета реактивного лайнера А 300, показался мне в этот момент абсурдом, если не хуже абсурда. Мои ладони стали влажными на ощупь.

Через сорок минут, я был уже в Катманду. После таможни, когда я оказался в здании аэропорта, ко мне, обратив, наверное, внимание на две моих огромных сумки, подошел коренастый гладко выбритый молодой человек. Посмотрев в папку с фотографиями клиентов, он произнес с певучим новозеландским акцентом: «А вы, наверное, Джон?» Мы пожали друг другу руки, и он представился как Энди Харрис, один из гидов Хола, и сообщил, что пришел, чтобы встретить меня и доставить в отель.

Харрис так же сказал, что на том же рейсе что и я, должен прилететь еще один клиент по имени Лу Касисшке, пятидесяти трех летний юрист из Блумфильд Хиллс, штат Мичиган. Последний не появлялся, оказалось, что он потратил час, пытаясь найти свои сумки, а мы с Харрисом провели этот час, обмениваясь впечатлениями о восхождениях, которые мы оба совершили на одни и те же вершины в Канаде, и обсуждая преимущества лыж против сноуборда. Неподдельный энтузиазм Энди, его жажда новых восхождений заставили меня с грустью вспомнить тот период в моей собственной жизни, когда для меня альпинизм был неотъемлемой ее частью, и когда я видел свое существование в восхождениях, которые были, и в тех, которые я намеревался совершить.

Как раз перед тем, как высокий седовласый и как-то по аристократически подобранный Касисшке подошел к нам, я спросил Энди, сколько раз он бывал на Эвересте. «Вообще-то,» - признался он радостно, - «это будет мой первый раз, как и ваш. Посмотрим, как я там справлюсь.»

Хол забронировал для нас номера в отеле Гаруда. Приятное заведение располагалось в самом сердце Тамеля, живущего своей бурной жизнью туристского района Катманду. Гаруда, был местом популярным среди гималайских экспедиций, стены отеля были увешаны фотографиями знаменитых альпинистов, которые останавливались здесь: Рейнхольд Месснер, Питер Хабелер, Кити Калхаун, Джон Роскели, Джеф Лоу. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, я обратил внимание на цветной плакат, на котором стояла надпись «Гималайская Трилогия» и были изображены Эверест, К2 и Лхотсе, соответственно первая, вторая и четвертая по высоте вершины Гималаев. На фоне пиков был изображен, улыбающийся бородатый человек в полной альпинистской экипировке. Подпись объявляла, что это Роб Хол. Плакат был рекламной акцией компании Хола «Адвенче Консалтантс», и отображал достаточно впечатляющее достижение Хола: восхождение на все три пика, в течение двух месяцев, в 1994.

А еще через час я встретил Хола во плоти. В нем было шесть футов и три или четыре дюйма роста, и он был худой как жердь. В его лице было что-то такое ангельское, однако, несмотря на это он казался старше своих тридцати пяти лет, может быть, из-за резких морщин вокруг глаз, а может из-за внушаемого одним его видом уважения. Он был одет в свободную гавайку и потертые джинсы с заплаткой на колене, на которой был нарисован символ «ин-янь». Непокорная шевелюра, густых коричневых волос скрывала лоб, а заросшая борода, видимо, давно не видела ножниц.

По натуре общительный человек, Хол, оказался интересным рассказчиком, обладающим своеобразным и довольно едким новозеландским чувством юмора. Он тут же начал рассказывать длинный анекдот про француза, буддийского монаха и особо упрямого яка, а приблизившись к кульминационному моменту, хитро скосив глаза, сделал паузу для эффекта, и, закончив, очень заразительно захохотал над своей собственной шуткой, не скрывая удовольствия от произведенного эффекта. Он мне сразу понравился.

Хол родился в городе Христчерче, в Новой Зеландии. В семье католиков из рабочего класса, он был младшим из девяти детей. Несмотря на научный склад ума и хорошие способности в тринадцать лет он покинул школу из-за склоки с учителем «аристократом» и в 1976 стал работать в небольшой местной компании «Альп Спорт», производившей альпинистское снаряжение. «Сначала он работал на разных работах, мог, например, сидеть за швейной машинкой и прочее в этом роде.» - вспоминает Бил Аткинсон, известный гид, так же работавший в то время на «Альп Спорт». «Но благодаря своим организаторским способностям, которые проявлялись уже тогда, когда ему было всего шестнадцать семнадцать лет, а через некоторое время он управлял всем производством компании»

В то же время он начал заниматься скалолазаньем и ледолазаньем и стал активным альпинистом. «Он очень быстро учился» - продолжает Аткинсон, постоянный напарник Хола по восхождениям, - «впитывал в себя знания и навыки, как губка, мог учиться у кого угодно»

В 1980 году, когда Холу было всего девятнадцать, он принял участие в трудном восхождении на Ама Даблам по северному гребню. Ама Даблам - это несравнимой красоты вершина высотой в 22,294 фута , в пятнадцати милях южнее Эвереста. Во время той экспедиции, Хол посетил так же и базовый лагерь под Эверестом и решил для себя тогда, что когда-нибудь обязательно взойдет на высочайшую вершину мира. Прошло десять лет, было предпринято три попытки восхождения, и вот, в 1990 году, Хол наконец попал на вершину Эвереста, в качестве руководителя экспедиции, в состав которой так же входил Питер Хиллари, сын сэра Эдмунда. С вершины Хол и Хиллари вели радиопередачу, которую в прямом эфире транслировали по всей Новой Зеландии и приняли на высоте 29,028 футов поздравления премьер-министра Джефри Палмера.

К этому времени Хол был уже профессиональным альпинистом. Как и большинство его коллег, он постоянно искал спонсоров для финансирования дорогостоящих гималайских экспедиций. И он, естественно, понимал, что чем больше внимания средств массовой информации он привлечет к своей персоне, тем легче будет заставить потенциальных спонсоров раскрыть свои чековые книжки. Поэтому он очень хорошо знал, как протиснуть свое имя в печать, а самому засветиться на экране телевизора. «О, да,» - вспоминает Аткинсон, - «у Роба всегда была склонность к тому, чтобы быть объектом общественного внимания.»

В 1988 году, ближайшим другом и напарником Хола стал Гарри Бол, гид из Окленда. Бол был вместе с Холом в 1990 на вершине Эвереста. А вскоре после возвращения в Новую Зеландию, они вместе состряпали план восхождений на высочайшие точки всех континентов a la Дик Басс, но собирались поднять планку еще выше, совершив восхождения за семь месяцев*. Восхождение на Эверест, самое сложное из семерки, у них уже было, и, заручившись поддержкой энергетической компании «Пауэр Билд» (Power Build), они двинулись в путь. 12 декабря 1990 года, всего за несколько часов до конца семимесячного срока, они были на вершине последней вершины – Массива Винсона в Антарктиде, что было достаточно восторженно принято на их родине.

Но, несмотря на свой успех, альпинисты серьезно задумались о своих перспективах в профессиональном альпинизме. «Чтобы продолжать получать поддержку спонсоров, - объясняет Аткинсон, - альпинист должен постоянно поднимать планку: каждое следующее восхождение должно быть еще более сложным и зрелищным, чем предыдущее. Это превращается в затягивающийся узел, и, в конце концов, ты уже не можешь справиться с этой гонкой. Роб и Гарри понимали, что рано или поздно, они уже не смогут выдерживать этот темп, или случится какой-нибудь, возможно, смертельный несчастный случай.

И они решили сменить направление и обратиться к высотным восхождениям с клиентами. Когда ходишь с клиентами, ты, конечно, не можешь выбирать вершины, так как тебе самому хочется. Тут вызов в том, чтобы довести клиентов до верха и спустить обратно, а это удовлетворение совсем другого рода. Но это гораздо более стабильный источник дохода, нежели гонка за спонсорами. Если ты предлагаешь достойные услуги, то клиентов у тебя будет сколько угодно».

Во время своего приключения «Семь вершин – семь месяцев», Хол и Бол решили, что будут водить клиентов именно по этим семи вершинам. Уверенные в том, что на свете полно мечтателей с тугими кошельками и недостатком опыта для самостоятельных восхождений, они основали компанию, которую нарекли «Адвенче Консалтентс» (Adventure Consultants – Консультанты по приключениям)

И почти сразу они добились впечатляющих успехов. В мае 1992 года они завели шесть клиентов на вершину Эвереста. Годом позже Роб и Гарри успешно сопроводили на вершину еще семерых клиентов, в тот день на вершину одновременно взошли сорок человек. Вернувшись домой из той экспедиции, они неожиданно встретили поток критики исходящей от сэра Эдмунда Хиллари, который осудил Хола за его роль в возрастающей коммерциализации Эвереста. «Толпы новичков, которых ведут на вершину Эвереста, - заявил сэр Эдмунд, - вызывают неуважение к горе».

В Новой Зеландии Хиллари один из наиболее почитаемых людей в стране. Его морщинистое лицо даже изображено на пятидолларовой банкноте. Хол был сильно огорчен, когда этот полубог, этот «первый» альпинист, бывший его героем с самого детства, публично его раскритиковал. «Здесь в Новой Зеландии Хиллари рассматривают, как живое национальное достояние», - говорит Аткинсон. «То, что он говорит, воспринимают серьезно, и подвергнуться его критике – это, наверное, очень больно. Роб даже хотел сделать публичное заявление, чтобы оправдать себя, но решил, что выступать против человека, которого практически боготворят, бесполезно».

Через пять месяцев после шумихи, поднятой Хиллари, Хола пошатнул еще один страшный удар: в октябре 1993, Гарри Бол погиб от отека мозга при попытке восхождения на Дхаулагири, шестую гору мира высотой в 26,795 футов . Бол умер на руках у Роба, в маленькой палатке на большой высоте. На следующий день Хол похоронил друга в трещине.

После экспедиции, в интервью новозеландского телевидения, Хол описал, как он взял их любимую веревку и опустил тело Бола в глубины ледника. «Альпинистская веревка – это нечто, предназначенное для того, чтобы соединять тебя и напарника, ты никогда не отпускаешь ее» - сказал он. «А тогда все что мне оставалось сделать - это просто отпустить ее»

«Роб был просто разбит смертью Гарри,» - говорит Хелен Вильтон, она работала с Холом в качестве менеджера базового лагеря в 1993, 95 и 96 годах. «Но он переносил все молча – это был его способ справляться с такими вещами» Хол решил продолжать работу компании в одиночку. Он продолжал систематически совершенствовать инфраструктуру компании, и ему все так же везло на удачные восхождения с клиентами новичками на высокие удаленные вершины.

Между 1990 и 95 годом, Хол завел на вершину Эвереста тридцать девять человек – это на три восходителя больше, чем за двадцать лет, прошедших с первого восхождения. Не безосновательно Хол заявлял в рекламе, что «Адвенче Консалтентс»: «лидер в восхождениях на Эверест, с большим количеством удачных восхождений, чем у любой другой компании» В брошюрах, которые получали потенциальные клиенты компании, было сказано:
Хотите приключений! Мечтаете о том, чтобы стоять на вершинах семи континентов. Большинство из нас никогда не осмеливаются воплотить мечту в жизнь, не делятся ею, не признаются в большом внутреннем желании.

Адвенче Консалтентс специализируется на организации и проведении восхождений. У нас есть опыт в превращении мечты в реальность, мы работаем, чтобы помочь Вам достичь вашей цели. Мы не будем тащить Вас на вершину – Вам придется поработать – но мы гарантируем максимальную безопасность и вероятность успешного восхождения.

Для тех, кто не боится своей мечты, наш опыт предлагает то, что не описать словами. Мы приглашаем Вас взойти на гору вместе с нами.
К 1996 году Хол брал 65 тыс. долларов с клиента за восхождение на Эверест. Как ни смотри – это большая сумма. Мой дом в Сиэтле стоит примерно столько же, а ведь в эту цену даже не входит билет до Непала или личное снаряжение. Ни одна компания не запрашивала за восхождение больше, более того, некоторые организации предлагали свои услуги за треть цены Хола. Но благодаря своим былым успехам у Хола не было проблем с клиентами и в этой, уже восьмой его экспедиции на Эверест. Если вы любой ценой хотели взойти на вершину, и у вас были достаточные средства, команда Хола была самым очевидным решением.
^ ^ ^
Утром 31 марта, через два дня после моего прибытия в Катманду, собравшиеся вместе члены экспедиции на Эверест компании «Адвенче Консалтентс» прошли по бетону международного аэропорта Трибхуван, чтобы погрузиться в русский вертолет Ми-17, авиакомпании Азиатские авиалинии. Обшарпанный реликт афганской войны размером со школьный автобус и насчитывающий двадцать шесть пассажирских мест, выглядел так, словно его собрали на чьем то заднем дворе. Как только бортинженер захлопнул дверь и раздал нам затычки для ушей, этот летающий бегемот с душераздирающим ревом поднялся в воздух.

Пол вертолета был завален сумками, рюкзаками и картонными коробками, а живой груз располагался по борту. Мы все сидели лицом внутрь машины, с ногами, прижатыми к груди. Дикий визг турбин делал беседу невозможной. Нельзя сказать, что полет был комфортным, но никто не жаловался.

В 1963 году экспедиция Тома Хорнбейна начала путь в Бенепе – это в нескольких милях от Катманду, им потребовался тридцать один день, чтобы добраться до базового лагеря. Мы же, как и большинство современных восходителей, предпочли перескочить через этот долгий пыльный переход одним прыжком. Вертолет должен был приземлиться в далекой деревне Лукла, расположенной у подножья Гималаев на высоте 9,200 футов . То есть, при условии, что мы не разобьемся в пути, мы должны были на три недели сократить путь Хорнбейна.

Оглядывая большой салон вертолета, я старался запомнить имена моих товарищей по группе. Кроме гидов Роба Хола и Энди Харриса, тут были так же Хелен Вильтон, тридцати девятилетняя мать четверых детей, для которой это был третий сезон в качестве менеджера базового лагеря. Затем, Кэролин Маккензи – альпинист и врач, доктор команды, не старше тридцати лет, она, как и Хелен, не собиралась подниматься выше базового лагеря. Лу Касисшке, юрист аристократичного вида, которого я встретил в аэропорту, уже побывал на шести вершинах, как и неразговорчивая Йашико Намба – сорока семи лет, работающая директором по набору персонала в Токийском отделении «Федерал Экспресса». Бек Уизерс – сорок девять лет, болтливый патологоанатом из Далласа. Стюарт Хатчисон, тридцати четырех лет, интеллектуал, облаченный в джинсы и футболку, щуплый канадский кардиолог, сбежавший на время от своей научной братии. Джон Таске, в шестьдесят пять самый старший член нашей группы, анестезиолог из Брисбена, он занялся альпинизмом после того, как уволился из австралийской армии. Френк Фишбек, тридцать три года, щеголеватый издатель из Гонконга, уже три раза пытался взойти на Эверест с одним их конкурентов Хола, в 1994 он дошел до самой Южной вершины, что всего в 330 футах по вертикали от вершины, прежде чем повернуть обратно.

Я не знал, что мне думать о моих товарищах по команде. Ни видом, ни наличием опыта они совсем не походили на тех прожженных альпинистов профи, с которыми я обычно ходил в горы. Но мне они показались весьма приятными в общении людьми, и в нашей компании не было явных сволочей, если и были то, по крайней мере, не проявляли себя на ранней стадии знакомства. Однако у меня не было ничего общего с кем-либо из команды, за исключением Дуга. Жилистый, с обветренным лицом, он напоминал игрока в футбол. Дуг в течение двадцати семи лет служил на почте. Он сказал мне, что для того, чтобы заплатить за восхождение он работал на почте в ночную смену, а днем на стройке. Я сам, до того как стать писателем, работал плотником восемь лет, да и сейчас графы дохода в наших налоговых ведомостях, наверное, не сильно разнились, поэтому мы с Дугом сразу отделились от других клиентов. Я чувствовал себя с ним комфортней, чем с кем-либо другим.

По большей части, я скидывал ощущение неловкости на то, что, я в первый раз участвовал в восхождении вместе с таким количеством людей, и не просто людей, а абсолютно незнакомых людей. Кроме одного путешествия на Аляску, двадцать один год назад, все экспедиции, в которых я участвовал, включали в себя двух трех верных друзей, или же я был один.

В альпинизме немаловажно быть уверенным в своих спутниках. Действия одного участника могут серьезно повлиять на всю команду. Последствия плохо завязанного узла, сброшенного камня, или еще чего-то в этом роде одинаково страшно сказываются как на допустившем ошибку, так и на его товарищах. Неудивительно, что альпинисты обычно неохотно ходят вместе с теми, кто им не совсем знаком.

Но доверие своему напарнику – это понятие недоступное людям, участвующим в восхождениях в качестве клиентов. Вместо этого они вкладывают свою веру исключительно в гида. И поэтому, сидя в вертолете, я, как, наверное, и все остальные, очень сильно надеялся на то, что Хол, поработал при отборе клиентов таким образом, чтобы избавить нас от недостатков друг друга.

Глава Четвертая
ФАКДИНГ
31 марта 1996 года
9,186 футов – 2,800 метров

Наши дневные переходы заканчивались обычно вскоре после полудня, однако почти всегда, уже после того, как наши ноги заставляли нас останавливаться и спрашивать каждого проходящего мимо шерпу, сколько же еще до лагеря. Скоро мы выяснили, что ответ всегда один: «Еще пара миль, сагиб…»

Вечера проходили спокойно. Дым, плавающий в тихом воздухе, свет, еще сияющий за хребтом, на котором мы будем ночевать завтра, облака, скрывающие пройденный отрезок пути. Но нарастающее возбуждение снова и снова уносило меня мыслями на западный гребень.

А еще, в закатном солнце было одиночество, но сомнения теперь приходили не часто. Потом я вдруг почувствовал, что вся моя жизнь осталась позади. Я знал, что когда окажусь на горе, это чувство уступит место полному погружению в восхождение, но временами задумывался, а не прошел ли я столь долгий путь, лишь для того, чтобы обнаружить, что на самом деле ищу что-то, оставшееся далеко позади.

Томас Ф. Хорнбейн

Эверест: Западный гребень

Из Луклы наш путь к Эвересту пролегал через неярко выраженную долину холодной, вытекающей из-под ледника, неглубокой реки Дад Кози. Первую ночь путешествия мы провели в поселении Факдинг. Деревня состояла из десятка домов, сбившихся в кучу на небольшой ровной площадке над берегом реки. Ночью воздух по-зимнему похолодел, и утром, уже на ходу, я замечал изморозь, блестящую на листьях рододендрона. Но Эверест лежит на 28 градусе северной широты, чуть выше тропиков, и поэтому, как только солнце взошло достаточно высоко для того, чтобы осветить глубины каньона, температура резко возросла. Ближе к полудню мы в четвертый раз за один день пересекли реку по высоко подвешенному ветхому пешеходному мостику. К этому времени я шел только в майке и шортах.

За этим последним мостом, наша тропа ушла резко вверх от реки, поднимаясь серпантином по крутому склону долины сквозь благоухающий сосновый лес. Красивые ледяные пики Тамсерку и Кусум Кангру устремлялись в небо на две мили выше нас. Это была чудесная страна, природа которой поражала не меньше, чем какая-либо другая на земле, но она уже не была такой дикой, как сотню лет назад.

Здесь каждый хоть немного плодородный участок земли был превращен в террасу и засажен ячменем, гречихой или картофелем. Ленты молитвенных флагов развевались на склонах холмов, на древних буддийских чортенах* и на стенах украшенных чудной резьбой мани? камней, застывших над высочайшими ущельями. Выше по тропе движение усилилось, путь был забит путешественниками, вереницами яков*, монахами в красных одеждах, и босоногими шерпами, сгорбленными под грузом дров для растопки, керосина и газировки.

Еще через полтора часа я перевалил через широкий перевал, просочился через лабиринт, образованный высокими повозками, которые тянули яки, и очутился в центре Намче Базара – в центре социальной и коммерческой активности шерпского общества. Раскинувшийся на высоте 11,300 футов над уровнем моря Намче Базар занимает наклонную впадину, имеющую форму спутниковой антенны и расположенную невдалеке от опасных горных склонов. Более сотни зданий, соединенных узкими тропинками, облепили каменистую поверхность склона. В нижней части городка я отыскал постоялый двор «Кумбу» и, откинув полог заменяющий собой дверь, вошел внутрь, где и обнаружил своих товарищей по группе, попивающих лимонный чай за столом в углу.

Когда я подошел к ним, Роб Хол сразу представил меня Майку Груму, третьему гиду экспедиции. Тридцати трех летний австралиец с ярко рыжими волосами, он обладал телом атлета марафонца. Грум работал в Брисбене водопроводчиком, и только изредка подрабатывал в качестве гида. В 1987 году, на спуске с Канченджанги, ему пришлось провести ночь на большой высоте, он отморозил себе ступни, и впоследствии ему ампутировали все пальцы ног. Тем не менее, это не послужило для него поводом отказаться от карьеры в Гималаях: он взошел на К2, Лхотсе, Чо Ойю, Ама Даблам и в 1993 на Эверест без дополнительного кислорода. Исключительно выдержанный и предусмотрительный человек, Грум мог составить компанию, однако почти никогда не поддерживал разговор, и говорил обычно, только когда обращались к нему, отвечал всегда сжато, едва слышным голосом.

Во время ужина беседой владели три доктора: Стюарт, Джон и особенно Бек, впрочем, такая схема повторялась в течение всей экспедиции. К счастью и Бек, и Джон были ужасно остроумными, и все мы держались за животики. Правда, Бек то и дело обращал общую беседу в уничижительный монолог против либералов, а я, однажды, совершил ошибку, попробовав ему возразить. Я выразил свое о том, что поднять минимальный размер заработной платы было не такой уж и плохой идеей, в ответ на что, хорошо информированный и искусный полемист, Бек, в пух и прах разнес мое робкое заявление, и мне, из-за недостатка сведений, нечего было возразить. Так что мне оставалось только умолкнуть и слушать.

И в то время, как Бек продолжал словоизлияния по поводу бесчисленных недосмотров правительства, усугубленные растянутым техасским произношением, я тихонько отошел от стола, дабы избежать дальнейших столкновений. Вместо этого я подошел к хозяйке, чтобы попросить принести пива. Маленькая изящная шерпа, как раз принимала заказ у группы американских путешественников. «Мы хотим есть,» - громко объявил краснощекий мужчина, одновременно сопровождая слова активной мимикой. Говорил он с явным оттенком пиджина : «Хотим кар-тош-ку. Бур-гер из яка. Ко-ка ко-лу. Есть?»