Рассказы о яхтсменах Сокращенный перевод с англ. В. В. Кузнецова

Чета Хичкок

Холодным и сырым зимним вечером на острове Уайт в доме у Хичкоков я смотрел фотографии, заснятые на кинопленку обряды полинезийцев и слушал записи их песен. И радовался тому, что живут на свете такие люди, как Эрик и Сюзанна. Люди, обладающие мужеством, чтобы отважиться на кругосветное плавание на небольшом судне, а потом поведать другим людям о волшебстве, которым они сумели насладиться, а не остались равнодушными, как тот ограниченный господин, путешествующий на океанском пароходе, о котором говорил драматург Ноэл Кауэрд: "Китай? Очень большой! Япония? Очень маленькая!"

Именно Уильяму Робинсону принадлежат слова: "Невозможно по-настоящему узнать море с борта парохода". Как это справедливо! Путешественник, плывущий на пароходе, преднамеренно защищен от природы. Убранство кают и салонов на океанском лайнере заставляет пассажира забыть, что он в море. Когда же находишься на небольшой яхте, вроде "Уондерер-III", то море всегда близко. Иногда настолько близко, что становится жутко. И бывают минуты (во всяком случае, так несколько раз случалось со мной), когда, видя гребни волн выше краспиц на мачте яхты, хочется поменяться местами с пассажирами лайнера. Но ненадолго. Иначе многое потеряешь. Нет, невозможно узнать море с борта парохода!

В 1950 году Эрик и Сюзанна Хичкок направились с острова Уайт на Азорские острова на тендере "Уондерер-II" длиной 7,2 метра. Успех этого плавания настолько воодушевил их, что они решили обойти вокруг света. Пришлось продать "Уондерер-ІІ" и другое имущество для того, чтобы построить судно специально для кругосветного плавания. Любой мореплаватель, окажись он на их месте, поступил бы именно так.

Яхта Хичкоков имела вооружение шлюпа, парусность при поставленном гроте и большом генуэзском стакселе составляла 55,7 квадратных метра. Генуэзский стаксель - самый большой ее парус, его площадь 30 квадратных метров, что вполне отвечает формуле Аффы Фокса, не рекомендующего использовать парус площадью свыше 46,5 метра.

"Уондерер-ІІІ" (общая длина 9,18 м; длина по ватерлинии 8,04 м; ширина 2,57 м; осадка 1,52 м) построен в 1951 г.

Площадь грота 26 метров, так что и с ним управляться несложно. Паруса - главным образом нейлоновые и териленовые - были изготовлены фирмой "Крэнфилд энд Картер" из Бернема-он-Крауч. Любопытно отметить, что, хотя швы на гроте были прострочены первоклассной фирмой и прочны, Хичкок вручную сделал еще один шов, чтобы застраховаться от перетирания (вспомним Алена Жербо и его "Файркрест"!).

На "Уондерере-III" установлен небольшой вспомогательный двигатель. Это двухтактный мотор фирмы "Стюарт Тернер" мощностью 8 л. с., позволяющий на гладкой воде развивать скорость около 5 узлов.
По поводу запасов пресной воды для питья. Вечная проблема для яхт, плавающих вдали от побережья, разрешена благодаря наличию трех изолированных цистерн общей емкостью 273 литра. Испорченная в одной цистерне вода не может смешаться с чистой. Четыре канистры, установленные в форпике, увеличивают запас воды еще на 45 литров. По подсчетам Хичкока, такого количества воды хватит на двоих человек по меньшей мере на 80 дней.

Обшивка "Уондерера-III" из "ироко", шпангоуты, форштевень и ахтерштевень дубовые. Из дуба же палубные бимсы и карленгсы. Палубный настил красного кедра обтянут парусиной и выкрашен для обеспечения наибольшей водонепроницаемости. Дейдвуд и киль изготовлены из вяза, фальшкиль свинцовый. Вес его около 3 тонн, дополнительного балласта на судне нет, да он и не нужен. Болты крепления киля стальные, крепления обшивки и других деталей набора - из меди. Прочие крепления бронзовые или латунные. Корпус по ватерлинию обшит медными листами для защиты от червей или корабельных древоточцев - весьма полезная мера предосторожности.

Если хотите, чтобы мачта служила надежно, нужно иметь прочный такелаж, способный противостоять ветру и волнению и удерживать мачту на месте. На "Уондерере-III" такелаж (стоячий такелаж в отличие от бегучего, представляющего собой снасти, продернутые через блоки и управляющие парусами) изготовлен из оцинкованной стальной проволоки, прокипяченной в льняном масле. Правда, во второй книге Хичкок указывает, что взамен оцинкованной проволоки поставил такелаж, изготовленный из нержавеющей стальной проволоки, - мера разумная, хотя и дорогостоящая. Форштаги с самого начала были из нержавеющей стали, бегучий такелаж - из териленового троса, за исключением топенанта (снасть, поддерживающая гик при спуске грота), который изготовлен из нейлона.

Помещения, расположенные под палубой, спроектированы великолепно. На корме на левом борту - просторный камбуз, справа - рундук для непромокаемой одежды, а над ним стол для прокладки, В выдвижных ящиках, расположенных под штурманским столом, около 400 карт, изданных адмиралтейством. В средней части судна - каюта с двумя кушетками типа "Данлопилло" и стеллажами для книг по бортам. Посредине каюты стоит складной столик, на котором в штормовую погоду можно укрепить решетки, чтобы не падала посуда и иные предметы. В изголовье кушеток размещены шкафчики для посуды, а еще дальше к носу - шкафы для одежды, фотооборудования, пишущей машинки и т. п. В форпике по левому и правому бортам установлены верстаки, а в носовой части - гальюн типа "бэби блейк". Канистры, о которых шла речь, хранятся под верстаками. В носовой части судна - парусная кладовая, тут же хранится якорный канат диаметром 7,9 миллиметра и длиной 45 саженей (82 метра). На яхте имеется два якоря типа CQR, весом по 16 килограммов каждый. Тузик, закрепленный на -палубе кверху днищем, служит для связи с берегом и в качестве спасательной шлюпки. Длина тузика, изготовленного из металлического сплава, немного больше двух метров.

Отсюда видно, что вряд ли можно найти за такую цену более подходящее для кругосветного плавания малое судно, чем "Уондерер-III". Те, кто ознакомился с ценами на яхты на судостроительной выставке в Эрлс-Корте, вряд ли поверят, что "Уондеpep-III" обошелся Хичкокам всего в 3300 фунтов, а еще более они поразятся, узнав, что Билл Робинсон в конце 20-х годов, имея за душой всего 1000 фунтов, не только купил "Сваап", но и совершил кругосветное плавание, продолжавшееся три с половиной года.
Хичкок, по его же подсчетам, во время второго плавания расходовал по 700 фунтов стерлингов в год. Во сколько же обойдется кругосветное плавание на яхте в 1984 году?

Кругосветные плавания Хичкоков. 1 - 1952-1955 гг.; 2 - 1959-1962 гг.

В пути из Ярмута к Мадейре, а оттуда к Канарским островам было множество событий, типичных для дальнего плавания на яхте. В Ла-Манше Хичкоки попали в шторм, пришлось принимать пилюли "Авомин" от морской болезни. Попав в жестокий шторм в Бискайском заливе, даже самый мужественный человек призадумался бы над тем, что впереди тысячи миль, полных таких испытаний и тревог. Нужно самому испытать шторм у подветренного берега, чтобы понять тревогу и страх яхтсменов, оказавшихся в подобной обстановке.

В гостеприимной Испании Хичкоки с удовольствием нежатся под лучами жаркого солнца, угощаются экзотическими яствами, пробуют местные вина. Потом медленно движутся вдоль однообразного побережья Португалии. Затем следовало полное лиризма плавание к Мадейре, снова сияло солнце, дул попутный ветер, и наши путешественники преисполнились надежд и оптимизма. На этом этапе их плавания приятное удивительным образом перемежается с неприятным, страх и тревога - с радостью и надеждой. Они пьют вино, которое Нептун протягивает тем, у кого достанет храбрости пригубить из его кубка. Испить, по словам Эрскина Чайлдерса, "эту чистейшую влагу, а не мерзкое пойло псевдобогемных злачных мест Сохо". Впрочем, Сохо осталось далеко позади, а Хичкокам предстоит первое серьезное испытание - пересечь Атлантический океан. 11 октября они взяли курс на остров Барбадос в Вест-Индии. Нужно было пройти 2650 миль, на что уйдет более 26 дней. Им предоставлялась возможность испробовать двойные спинакеры - обязательное вооружение современного яхтсмена, плывущего в зоне пассатов. Сначала, поставив бабочкой оба паруса - каждый на собственном гике, Хичкоки блаженствовали: не нужно все время стоять на руле. Дело в том, что, меняясь каждые три часа (три часа - на руле, три часа - во внутренних помещениях), они очень уставали. Подвахтенный, свободный от руля, тратил эти три часа на приготовление пищи и трапезу, навигационные расчеты, прокладку курса и иные работы - для сна времени почти не оставалось. Но с двойным спинакером все переменилось, у супругов появился досуг. Хичкок пишет: "Теперь, стряпая замысловатые блюда, Сюзанна напевала... Но зато появилась неприятная бортовая качка, которая возникает всякий раз (слабая или сильная - в зависимости от размеров яхты), когда судно несет такие паруса.

Не помню, кто рассказывал о том, как "мотает на пути, обвеваемом северо-восточными пассатами", но человек этот знал, что говорит. Такая качка особенно утомительна, потому что не бывает никакой передышки, судно болтается беспрестанно. "Уондерер-III" не составлял исключения. Крен на каждый борт составлял 32°, а период качки был всего 2 секунды. Но, несмотря на это, пишет Хичкок, они наслаждались плаванием. И тут позвольте мне процитировать отрывок из его книги, где рассказывается о первом переходе через Атлантику, об ощущениях, знакомых, правда, всем, совершившим такое плавание, но описанных необыкновенно ярко лишь Хичкоком.

"Каждый вечер мы усаживались в кокпите, как мы говорили, посумерничать. Прихлебывая что-нибудь крепкое, мы обсуждали дела, переделанные за день, и хотя те, кому не доводилось ходить в океане под парусом, сочтут, будто дальнее плавание сопряжено со скукой и бездельем, но могу заверить их, что на яхте всегда есть чем заняться. Мы восхищались безбрежным пустынным океаном, по которому легко скользила яхта, любовались заходом солнца в ореоле кучевых облаков, стянувшихся к горизонту. Если небо было безоблачным, как иногда случалось, мы ждали, не сверкнет ли яркий, непонятно почему возникающий зеленый луч, который, случается, вспыхивает, когда солнце скрывается в море. И затем почти сразу наступала ночь. В просвете между шкаториками спинакеров появлялась Венера, провожавшая Солнце в постель, а вскоре после этого над кормой вставал Марс. Чуть не каждый вечер вслед за заходом солнца с кормы приближалась черная туча и проливалась дождем, тогда небо очищалось и почти всю ночь стояла ясная погода. Правда, иногда поутру начинался непродолжительный ливень. Обычно ливни сопровождались переменой ветра, но уже через полчаса пассат дул опять в прежнем направлении. Когда шел дождь, мы задраивали люки и иллюминаторы. Однажды ночью, услышав, как по палубе барабанят капли воды, я, к величайшему удивлению Сюзанны, хорошо знавшей, что ее муж отнюдь не спартанец, поднялся с койки, взял кусок мыла и, выйдя на палубу, намылился. Правда, я все время боялся, как бы дождь внезапно не прекратился, пока я не вымоюсь. Дело в том, что мы могли позволить себе пользоваться пресной водой для мытья, лишь пройдя половину пути. Это вовсе не значит, конечно, что мы обросли грязью: в море мы хоть и не купались, опасаясь акул, но часто окатывались морской водой, зачерпывая ее ведром. Превосходно вымыться можно и забортной водой, если применять специальные шампуни. Что касается одежды и посуды, то мы использовали особые моющие средства.

Поужинав, поднимали на штаге якорный огонь и ложились спать. Мы считали, что риск столкнуться с другим судном ничтожен: ведь век парусных судов, пользовавшихся пассатами, давно миновал, лишь случайно может встретиться какая-нибудь яхта, паровые же суда обычно следуют определенными маршрутами, отмеченными на картах. Когда же мы пересекали пути следования лайнеров, выставлялся впередсмотрящий. Поэтому почти все время мы спали спокойно. Верным ли курсом идет судно, можно было видеть, не вставая с постели: на ножке стола, стоявшего между нашими койками, был укреплен небольшой компас. Но ночью несколько раз кто-нибудь из нас поднимался и обходил судно. Какое это было удовольствие - смотреть с палубы, как наша маленькая яхта, идущая со скоростью 5 узлов, рассекает форштевнем воду и оставляет за кормой широкую полосу, шипящую и светящуюся бледно-зеленым мерцающим светом. Над носовой палубой поднимались белые, как призраки, спинакеры, туго наполненные ветром, они напоминали чьи-то вздутые гигантские мышцы, а на корме то туда, то сюда, словно чудом, поворачивался румпель, управляемый автоматическим устройством. Иногда я слегка смазывал выстрел-брас и тали, там, где они проходили через шкивы блоков; затем, посмотрев на светящуюся картушку компаса и звездное небо, внимательно осматривал горизонт, не видно ли огней, и снова ложился в свою теплую мягкую постель. К рассвету патент-лаг успевал нащелкать еще полсотни миль.

В Атлантике питались мы просто, но обильно. На завтрак овсяная каша, повидло, кофе и витаминное драже. В начале перехода второй завтрак у нас всегда был холодный: консервированное мясо, рыба или сыр с галетами и свежими помидорами (их нам хватило на 16 дней, часть овощей, правда, испортилась), португальское вино. От традиционного послеполуденного чая мы отказались, чтобы не терять времени. Ужин всегда был горячим: мясо, правда, консервированное, зато к нему сколько угодно картофеля - вареного, жареного, толченого (картофеля мы захватили 18 килограммов, и он почти не портился), к нему приправа - лук (лука взяли около 4 килограммов), морковь и иная зелень. Иногда готовили яичницу, но яиц осталось мало (большая часть яиц, взятых из Англии, испортилась: защитный слой жира, которым они были покрыты, растаял от жары). Впоследствии, закупая яйца, мы смазывали их вазелином, и они сохранялись в течение трех месяцев. На сладкое чаще всего готовили шоколадный рисовый пудинг или пюре из бананов с молоком и сахаром. Апельсинов и лимонов, завернутых поштучно и хранившихся в жестянках, нам хватило на весь переход, так что каждый день около полудня мы могли пить свежий фруктовый сок. Когда приходилось нести ночную вахту, под рукой у рулевого был шоколад и печенье, а при смене вахты - иногда и чашка какао".

На двадцать шестые сутки плавания, в полдень, чета Хичкок добралась до Барбадоса. Какова была их радость, когда они увидели "низкий зеленый остров" именно там, где, как предсказывал Хичкок (и, по его словам, "о чем втайне молил провидение"), он должен появиться. Прибытие в порт после долгого плавания всегда доставляет глубокое удовлетворение.

В этом райском местечке "Уондерер" нежился неделю, прежде чем отправиться дальше на север, в сторону островов Мартиника, Доминика, Гваделупа и Антигуа, островов, названных именами святых. При переходе от острова Доминика погода испортилась, ветер усилился до 7 баллов, начался проливной дождь. Но назавтра снова выглянуло солнце, и "острова, посвежевшие, вымытые дождем, сверкали словно бриллианты в густо-синей оправе моря".

Хичкоки относятся к тем людям, которые обретают друзей повсюду, где бы ни появлялись. Это их замечательное качество отчетливо выступает в обеих написанных ими книгах. В первой книге мы знакомимся с множеством людей, вновь встречающихся и во второй книге.

Во время первого плавания чета Хичкок, покинув Вест-Индию, направилась к Панамскому каналу. По каналу они прошли с меньшими трудностями, чем другие мореходы, о которых шла речь в настоящей книге. Выслушав множество советов, как надежнее швартовать судно в шлюзах, они остановились на своем более надежном методе. Они рассчитывали удерживать яхту в середине шлюза, подав на стенку четыре конца - два с носу, два с кормы. Диспетчер одобрил их решение, но сказал им, что длина каждого швартова должна быть не меньше 36 метров и с каждым концом должен работать отдельный человек. Это условие им помогли выполнить двое друзей-шведов, Стен и Брита Хольмдаль, которые на своем "Викинге" совершали такое же плавание, как и "Уондерер".

Пройдя Панамский канал, Хичкоки, в отличие от многих своих предшественников, направились не на Галапагосские острова, а предпочли более дальний переход - к Маркизским островам, покрыв расстояние около 4000 миль (по подсчетам Хичкока, 3972 мили). По сравнению с этим их трансатлантическое плавание казалось сущим пустяком. По словам Хичкока, "на карте между Галапагосскими и Маркизскими островами было немало белых пятен..."

И в Тихом океане сон для Хичкоков был проблемой. И Эрик и его жена нередко обнаруживали, что дремлют на руле. Это было опасно и, кроме того, имело еще одну отрицательную сторону. Вот как разоблачает Хичкок один из мифов о подобных плаваниях: "Самое печальное то, что из-за недосыпания мы не могли наслаждаться путешествием. Не могли по-настоящему радоваться, когда судно бежит под мелодию, которую выводит пассат в снастях, и весело плещут волны, рассекаемые форштевнем".

Если сравнить карты с отмеченными на них обоими плаваниями "Уондерера-III", можно заметить следующее. В первом плавании Хичкоки посетили Австралию, пройдя Большим Барьерным рифом в Торресов пролив, а оттуда в Индийский океан. Потом, двигаясь в западном и юго-западном направлении, они пересекли океан и обогнули мыс Доброй Надежды.

"Во время нашего продолжительного плавания мы снова убедились в том, сколь тщетны попытки человека втиснуть природу в тесные рамки правил или доказать, что она управляется каким-то законом средних чисел. На полпути от Галапагосских островов до Мангарева (ближайшая суша, остров Пасхи, находилась к югу в 800 милях) в квадрате с длиной сторон 5°, в котором, если верить лоцманской карте, не бывает штилей и ветер в 52 случаях из 100 дует с юго-востока, а в остальных - с востока, яхта начала сбавлять ход, так как ветер стих, а волна, денно и нощно рокотавшая на протяжении последних 1500 миль, теперь чуть слышно журчала. Наконец и совсем стихла: "Уондерер", попавший в полный штиль, замер, отражаясь в воде. Взволнованное ветром темно-синее море посветлело, стало одного цвета с небом, на котором неподвижно застыли облака, и невозможно было определить, где проходит линия горизонта. Мертвую тишину лишь иногда нарушал полощущийся нейлоновый спинакер. Зыбь, конечно, шла, ведь океан никогда не бывает совершенно спокойным, но волны ее были более длинными и пологими, чем обычно. Мы спустили на воду тузик, чтобы посмотреть со стороны на свое суденышко, попавшее в безветрие посреди океана, чего до сих пор не удавалось.

В море ни один из нас, пожалуй, не ощущал, что судно мало, и не испытывал чувства одиночества. Наша яхта прочна и надежна, это, по существу, наша вселенная. Мы не скучаем в обществе друг друга и все время заняты делом. Но в сотне метров от "Уондерера" я начал осознавать, как он мал; яхта выглядела поразительно хрупкой и беззащитной и еще - удивительно красивой на фоне молчаливого, мерно дышащего океана, над которым простирается бескрайнее, бездонное небо. Яхта казалась еще меньше, когда скрывалась в ложбинах между отлогими волнами зыби, возникала вновь под каким-то необычным ракурсом, и очертания ее неожиданно искажались. Сделав снимки, я вдруг вспомнил, что глубина моря, по поверхности которого плыву в своем крохотном тузике, более двух миль, и внезапно испугался, хотя на саженной глубине можно утонуть так же легко, как и на двухмильной. Я быстро направился к яхте. Взяв фалинь тузика, Сюзанна проговорила:

- Наконец-то ты вернулся. Кажется, мы никогда еще не расставались так надолго."

Обе книги увлекательны не в меньшей степени, чем остальные, о которых шла здесь речь, и я надеюсь, что мне удалось дать общее представление о них. Закончу главу еще двумя отрывками, взятыми из второй книги Хичкока. В первом рассказывается о переходе "Уондерера-ІІІ" Суэцким каналом. Во втором описывается плавание по Ла-Маншу и возвращение английского кругосветного мореплавателя домой.
Поднимемся на борт "Уондерера", стоящего на якоре неподалеку от памятника у южного входа в Суэцкий канал.

"Прослышав, что в Египте яхтсмену чрезвычайно сложно получить нужные бумаги, мы обратились к услугам судовых агентов - впервые за все время плавания, хотя и прежде нам оказывали помощь без всяких просьб с нашей стороны. Британская фирма "Халл, Блит и К°" предприняла все, чтоб облегчить нам переход по каналу, по-отечески заботилась о нас и отказалась от платы за услуги.

Каждый день по каналу идут три каравана - один на север, два на юг. Яхта пристраивается в конце каравана и обычно через два дня заканчивает путь. Примерно на полпути ей приходится ночевать в Исмаилии на озере Тимсах: даже если б она могла сохранять скорость движения каравана (7,5 узла), ее не пропустили бы в ночное время без мощного прожектора. Но, поскольку мы вышли из Суэца поздно, пришлось вместо одной сделать две остановки - одну в Эль-Кабрит, где сливаются Большое и Малое Горькое озеро, вторую в Исмаилии. Кстати, именно там мы рассчитывали задержаться на месяц или более и переждать суровую часть зимы, прежде чем выйти в Средиземное море: якорная стоянка в Исмаилии удобная и безопасная, а место тихое. Я заблаговременно обратился к властям за разрешением на это, то же сделали и агенты фирмы, к которой мы обращались, но нам отказали, предложив остановиться в Суэце или Порт-Саиде.

Мы с некоторым страхом ожидали перехода по каналу, наслышавшись кошмарных историй о встрече малых судов с крупными. На следующий день утром мы встретили первый караван, направлявшийся на юг. Мы с Сюзанной так боялись этой минуты. Головное судно, крупнотоннажный француз, казалось, подталкивало впереди себя целую стену воды и заполняло собой чуть не весь канал. Мы, прижавшись к западному берету, двигались между буями, обозначавшими глубоководный фарвартер. Но вот огромный форштевень судна оказался у нас на траверзе, и нас подхватило волной, подняло вверх, затем плавно опустило в ложбину, в которую устремилась вода от крутого берега канала. Вслед затем вдоль берега побежал крутой вал; потом нас подхватила кормовая волна, но подняла не так высоко, как первая. "Уондерер", похоже, не засасывало и не сбивало с курса; спустя несколько секунд стальная громада судна скользнула мимо нас, не причинив нам никакого вреда. Теперь наше внимание было приковано ко второму судну. Оказалось, это голландский танкер, шедший в балласте. Он нагонял еще более внушительную волну, но и она не доставила нам хлопот. Когда танкер проходил мимо, с высокого мостика нам пожелали счастливого плавания. Такой танкер, идущий в противоположном направлении с грузом, платит сбор 11 000 фунтов стерлингов. Суда - различного типа и размера, с различной окраской, под разными флагами - проходили вереницей с промежутком пять минут. Замыкала караван стройная паровая яхта президента Насера.

С яхт, проходящих по каналу, плата не взимается и, хотя лоцман обязателен (один до Исмаилии, а другой - до Порт-Саида), лоцманский сбор также не взыскивается. Оба наших лоцмана были египтяне, по-английски говорили плохо, но дело свое, по-видимому, знали. 87-мильный канал проходил главным образом по плоской пустынной местности, но мы находили много любопытного: суда, землечерпалки, сигнальные станции, мы увидели один-единственный разводной мост и даже несколько рыбачьих судов и гоночных четверок, несшихся вверх. Почти все время в скулу дул бриз, и мы смогли поставить паруса в помощь двигателю."

Как и Уильям Робинсон, Хичкоки убедились, что Средиземное море заслуженно пользуется репутацией бурного: они дважды попадали в шторм. На Мальте им устроили почти королевскую встречу, и там они, как подобает средиземноморским яхтсменам, плавали... в разливанном море вина. Однако столь приятные передышки были редки. По словам Хичкока, они "шли или при слишком сильном, или при слишком слабом ветре; зачастую появлялась утомительная, крутая зыбь, так что, пройдя 2500 миль по этому длинному вытянутому морю, не более пяти дней наслаждались хорошей погодой".

"Вечером дождь перестал, и на фоне холмов Девоншира, всего, в нескольких милях от нас, появился тонкий серый рандаш Эддистонского маяка. Ветер успел поутихнуть, так что смысла оставаться в дрейфе не было, и мы осторожно прижимаясь к берегу (синоптики обещали новые штормы) направились вверх по проливу к мысу Старт.

Надвигалась ночь, когда мы проносились мимо черных, зловещих скал мыса Болт, миновали вход в Сэлкомб, и тут, заглушая шум ветра и волн, раздался двойной взрыв петард. Через несколько минут на траверзе Прола я увидел огни (по-моему, спасательного судна), которые быстро скрылись в потоках снова хлынувшего ливня.

Мористее мыса Старт ветер опять усилился до штормового, но так как он дул под углом к берегу, волнение было не слишком сильным. Мы всю ночь шли полным ходом, рассчитывая пройти в семи милях от похожего на клюв мыса Портленд-Билл. Дождь продолжался всю ночь, но так как видимость не очень ухудшилась, мы могли не тревожиться на краю самого оживленного участка пролива. Утром мы увидели на севере Портленд-Билл. Скорость ветра уменьшилась, а в полдень, когда мы, лавируя, вошли в бухту Стадленд, дул лишь легкий бриз. Появилось солнце, и мы смогли высушить свои вещи. Мы остановились в бухте, чтобы отдохнуть, навести порядок (ведь в море мы пробыли 21 день). Ночь была удивительно тихая, спокойная, и мы отлично выспались. Этот переход оказался чересчур медленным: за три недели мы прошли всего 1130 миль.

На следующее утро, 8 августа, судно на всех парусах бежало через залив Пул в сторону Нидлса. С запада дул умеренный ветер, выпадали кратковременные ливни, в перерывах между ними сверкало солнце. Мы любовались родным пейзажем: и земля, и море были зелеными, а вокруг белели паруса яхт - первых яхт, увиденных нами за много дней.
Во второй половине дня "Уондерер" вошел в Ярмут, свой родной порт, подняв на фале, прикрепленном к правой краспице, флаги семнадцати стран, в которых побывал. О приближении "Уондерера", очевидно, сообщили с Нидлса, потому что несколько яхт, стоявших в маленькой гавани, были празднично расцвечены и приветствовали входящий "Уондерер" своими сиренами. Чарли Эттрил, начальник порта, встретил нас, проводил к причалу, сам принял наши швартовы. Вскоре швартовка закончилась. Все были так внимательны к нам, что мы даже прослезились."

Позволю себе закончить эту главу рассказом Хичкока о том, как они с женой решили совершить второе кругосветное плавание. Решение их объяснялось просто: их "ничто не удерживало..."

"...Часто переправляясь на пароме, связывающем берег с островом Уайт, где мы живем, мы глядели на запад в сторону пролива Херст, где за маяком Нидлс простирался горизонт. Мы знали: стоит вывести наш "Уондерер-ІІІ" из этого узкого пролива, и он, двигаясь на юго-запад, придет туда, где дуют теплые пассаты, несущие судно по синему волнующемуся морю до тех пор, пока в один прекрасный день из воды не покажутся очертания какого-нибудь острова с необычным названием - со сверкающим песком пляжа, наклоненными пальмами и чарующей музыкой (особенно влекли острова на юге Тихого океана). Ведь соленые волны, плещущие сейчас у берегов острова Уайт, возможно, когда-то разбивались у рифов Таити.

Во время первого путешествия мы подружились со множеством людей в разных концах света. Увидеть их вновь - какая была бы радость для нас и какой сюрприз для них! Но мы не хотели повторять прежний маршрут: слишком во многих местах мы не успели побывать тогда, но хотели бы посетить в этот раз. На сей раз мы собирались (главным образом, ради самолюбия) возвращаться домой не прежним, более легким путем вокруг мыса Доброй Надежды, а бросить вызов Красному морю. Но Панамскому каналу придется увидеть нас вновь, для малого судна - это единственный разумный путь в Тихий океан.

"Уондерер" стоял в Ярмуте, в протоке, приблизительно в сотне метров от моста, праздно и, казалось, в лад приливу нетерпеливо покачивался. Хотя, для того чтобы снова выйти на яхте в море, требовалось немало, большую часть необходимой работы мы могли проделать сами. Найти арендатора, который присматривал бы за домом и садом, оказалось несложно. Я был больше не в состоянии писать и иллюстрировать книги, так как не располагал новыми материалами. (На этот раз мы предполагали снять фильм и сделать магнитофонные записи.) Правда, за опубликованные книги мне перечисляли гонорар, и это позволяло нам по крайней мере начать плавание, а потом мы смогли бы зарабатывать статьями. Словом, мы искали всевозможные поводы и оправдания, чтобы совершить то, к чему давно стремились душой.

Трудности, опасности, неудобства - сложности, связанные с проводкой судна среди коралловых рифов, штормовая погода, долгие темные ночи, когда нет сил бодрствовать и удерживать яхту на нужном курсе, жара, мухи, москиты, портовые чиновники - все это тогда казалось не таким уж страшным. Короче, нас так и подмывало поднять паруса.

В тот вечер мы сидели в зале ожидания на вокзале в Тодмордене и обменивались мнениями о рочдейлских дамах, детях в Бернлейской библиотеке (тех, которые кидаются различными предметами), членах Ротуэллской ассоциации учителей и родителей (тех, что не умеют спокойно сидеть на месте и стучат кофейными чашками), совершенно забыв о чудесном приеме, который нам оказали в Данди, в Кейрд-Холле, где собралось 1800 человек, аплодировавших каждому, диапозитиву, и о превосходной встрече в Черч-Хаузе в Вестминстере, на которой присутствовали видные и благосклонно настроенные к нам люди.

- Что ж, - проговорила Сюзанна. - По-моему, нам нужно отправиться еще в одно плавание на "Уондерере", пока это в наших силах. Нас же ничто не удерживает."

Трудно найти более удачное описание этого внезапно возникшего неудержимого желания "запереть за собой дверь и отправиться в плавание" и более удобный способ закончить рассказ о кругосветных плаваниях и дальних переходах.

В приложении я поместил замечания относительно управления парусным судном в штормовую погоду, которые, надеюсь, окажутся интересными, а кому-нибудь и полезными.