Реальная политика



бет18/50
Дата17.06.2016
өлшемі3.05 Mb.
#143433
түріКнига
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   50

150


Хук, которые будут находиться в Европе целый год, начиная с июля 1953 года. Маггеридж и Уорбург намерены вложить в журнал все средства, которые господин Маггеридж успешно привлек для Британского общества»25. Ссылаясь на эту договоренность, Спендер написал Кристолу: «Это выглядит так, как будто нас обоих нанимает Британский комитет»26. Он был наполовину прав: Кристол как американец будет получать вознаграждение из средств Фонда Фарфилда ЦРУ, а Спендер — из средств тайного голосования Британского казначейства.

К марту 1953 года Кристол переехал в Париж и занялся подбором материалов для журнала. Парижский офис, считавший журнал «рупором Конгресса», предложил четыре проекта обложки. Их разрабатывали под руководством Джоссельсона. Но Кристол и Спендер (который был все еще в Штатах) не могли договориться о названии. Рабочее название «Точка зрения» было банальным. Поэтому они ломали голову и листали словари, рассматривая различные варианты: «Симпозиум», «Культура и политика», «Конгресс», «Свидетель», «Виста», «Свидетельские показания», «Литература и свобода» (Кристол хотел избежать слов «независимость» и «свобода» из-за «привкуса скуки»), «Вестник», «За океаном», «Восточно-западный вестник», «Компас», «Связной», «Обмен», «Взаимообмен», «Настоящее», «Поворотная точка», «Круг». В какой-то момент Кристол просто назвал его журнал «X»27. Возможно, это был самый удачный выбор в свете его тайной миссии. Название «Инкаунтер» впервые прозвучало в письме Кристола к Уорбургу от 27 апреля 1953 года. Но Кристол сказал, что оно его не особо воодушевляет.

30 апреля 1953 года Александр Корда выписал первый чек на сумму 250 фунтов стерлингов. Примерно то же сделал и Виктор Ротшильд, хотя не существует никаких записей, подтверждающих начало его «дотаций». Под таким прикрытием британская разведка передавала средства в «Инкаунтер» с самого начала его существования. Деньги поступали в офис «Инкаунтера» в коричневых конвертах регулярно. Курьером был человек Вудхауза. Так же действовала и офис-менеджер журнала (а позже управляющий редактор) Марго Уолмсли (Margot Walmsley). Она была переведена с должности заведующей делопроизводством Департамента информационных исследований и предоставляла услуги «связи» Министерства иностранных дел и журнала «Инкаунтер» в течение 20 лет. Позже Уолмсли сообщил ошеломленному Фрэнку Кермоуду (Frank Kermode), что если бы он захотел узнать что-то об «Инкаунтере», она могла бы рассказатьему «все». Умирая в 1997 году, Уолмсли таки не призналась, что была сотрудницей Министерства иностранных дел.

Позже Департамент информационных исследований переводил средства на частный счет издателей Секера и Уорбурга. После этого Уорбург выставлял чек на ту же сумму для передачи Британскому обществу за свободу культуры. Он был его казначеем. На тот момент Британское общество было не более чем ширмой для передачи средств Департамента информационных исследований для «Инкаунтера». Оно перечисляло эту сумму журналу. На языке разведки такой вид финансирования назывался «тройная передача». Таким образом, в

151

обход Ее Величества правительство выплачивало зарплату Стивену Спенде- ру. Сам Вудхауз никогда не рассказывал Спендеру об этой схеме, хотя у него была масса возможностей сделать это. «Наши дети ходили в один садик, и мы часто пересекались там, — вспоминал Вудхауз. — Я считал, что он в курсе дела. У меня не было необходимости обсуждать с ним этот вопрос. Это было чем-то само собой разумеющимся»28. Позже Спендер заявил, что ему никогда не говорили об этой схеме.



К июню 1953 года журнал «Инкаунтер» находился в офисе Британского общества за свободу культуры по адресу: 119-6, Оксфорд-стрит, а в сентябре перебрался в офис на Хеймаркет. Счета и прочие расходы первые 12 месяцев оплачивались за счет гранта в размере 40 тысяч долларов США от Фонда Фэрфилда. Эту сумму по совету Джоссельсона Кристол и Спендер «держали при себе». К Кристолу, который находился в Лондоне с мая, приехала его жена — историк Гертруда Химмельфарб (Gertruda Himmelfarb) с сыном Уильямом. Вскоре после этого из Цинциннати прибыл Спендер. Оба числились акционерами компании «Инкаунтер Лтд» (Encounter Ltd), зарегистрированной вдекабре 1953 года. Следует отметить, что большая часть акций компании принадлежала Юнки Флейшману, президенту Фонда Фарфилда, и Пьеру Боломе (Pierre Bolomey), казначею Конгресса за свободу культуры.

В дальнейшем как Спендер, так и Кристол назвали свое сотрудничество чем-то наподобие свадебного путешествия. «Мы со Стивеном были очень разными людьми. И, на удивление, хорошо ладили»29, — говорил Кристол. «Мне было приятно работать с Ирвингом Кристолом»30, — подчеркивал Спендер. Они действительно считали друг друга друзьями, однако их профессиональные отношения были проблематичными с самого начала. Спендер был тонким, эмоциональным, несклонным к конфронтации человеком. Как редактор он иногда не «осознавал, чего стоит»31. Кристол же, напротив, был упрямым и бескомпромиссным, но опыт, приобретенный в Бруклине, приучил его к сентиментальному или интеллектуально изысканному поведению. Будучи, как и Ласки, невысокого роста, он имел такой же вспыльчивый характер. «Глупо считать, что Ирвинг Кристол, бывший троцкист из Бруклина, может перейти на их сторону, иметь дело со всеми этими британскими интеллектуалами и править их прозу!» — сказал один из агентов ЦРУ32. Однако Спендер и его британские друзья вовсе не должны были следить за Кристолом. Джоссельсон сразу понял, с кем имеет дело. «Ирвинг постоянно скандалил с Парижским офисом», — говорила Наташа Спендер. Стивен рассказывал ей, как Кристол орал по телефону на Джоссельсона, что если ему нужен «ручной журнал», он может поискать себе другого редактора33.

В июле Кристол отправил Джоссельсону пробное содержание первого выпуска: Дени де Ружмон об Индии, краткие размышления о смерти Альберта Камю, страницы из записей Вирджинии Вульф, два коротких японских рассказа, краткая биография Эрнста Толлера (Ernst Toller), Кристофера Ишервуда (Christopher Isherwood), Лесли Фидлер (Leslie Fiedler) о Розенбергах, Николай Набоков о советской музыке, Юзеф Чапский (Josef Czapski) о «Го

152


лосах тишины» Андре Мальро, Ирвинг Кристол о конференции Конгресса «Наука и свобода», Герберт Люти (Herbert Luthy) о последних восстаниях в Восточной Германии и Чехословакии, а также Эдит Ситвелл (Edith Sitwell) о Голливуде. Предоставить обзоры книг обещали Маггеридж, Спендер, Хью Сетон-Уотсон (Hugh Seton-Watson), Дж. К. Гэлбрайти Натан Глейзер (Nathan Glazer). Статьи Кёстлера и Арона были исключены из первого выпуска после того, как Набоков сказал Кристолу, что они слишком антикоммунистичны.

Обеспокоенный тем, что в первом выпуске было мало политики, Джос- сельсон написал об этом Кристолу. И тот ответил язвительно: «Я не согласен с вашим скрытым замечанием, что «политическое содержание» оправдает ожидания. Журнал, безусловно, должен быть «культурным» изданием. В нем политика вместе с литературой, искусством, философией и прочим должны представлять собой неотъемлемые части культуры. Именно это мы и сделали. Соотношение между политическими и литературными статьями, естественно, будет меняться от номера к номеру. В первом номере политика должна, по мере возможности, находиться на втором плане. Ведь наша цель — охватить как можно большую аудиторию. Я имею очень четкое представление о том, чего хочет Конгресс и что нужно делать для этого. Однако я не могу эффективно работать с Парижским офисом, который дышит мне в спину, посылает редакторские указания и т. д.»34.

В другом нервном письме Кристол сообщал Джоссельсону следующее: «Мы тут в Лондоне вовсе не кретины, и я искренне считаю, что мы можем лучше оценивать ситуацию, чем вы, сидя в Париже. Вы и ваши парижские коллеги считаете обложку паршивой? Хорошо, может, вы и правы. А может, и нет. Обложки журналов, в конце концов, не ваша специальность. Я считаю, что обложка достаточно хороша. Не отрицаю, что она может быть улучшена; Маггеридж считает, что она очень даже неплохая... Вы полагаете, что в первом выпуске мало политики? Скорее всего, вы невнимательно ознакомились с его содержанием... На ваш взгляд, первый выпуск слишком литературный? Здесь вы ошибаетесь... Возможно, я заблуждаюсь, но я действительно думаю, что благодаря «Инкаунтеру» Конгресс получил что-то намного более важное, чем вы можете себе представить. Вы, по всей видимости, были бы удовлетворены, имея репутацию «Прёв». Любезный мой, мы прошли половину пути (если только я не ошибаюсь). Может, через несколько месяцев мы станем англоязычным культурным периодическим изданием. И не только в Англии, но и в Азии. Дайте нам несколько месяцев, и мы будем идолом интеллигенции на Востоке и на Западе. Любой писатель — азиатский, европейский или американский — будет мечтать печататься у нас. Я не шучу. Если я не прав, вам следует подыскать другого редактора. Но вы должны дать нам время и редакторскую свободу, чтобы достичь этого... Ваше отношение к продажам удивляет меня: вы говорите, что заинтересованы не столько в них, сколько во влиянии журнала. Но не является ли одно мерилом другого?»35. Если бы Кристолу было известно о финансовых потоках, на которых держался «Ин- каунтер», он бы не задавал последнего вопроса.

153


Ясно, что Кристал не собирался играть роль уличного оратора для Джос- сельсона. Спендер, чтобы охарактеризовать твердую позицию своего коллеги, придумал понятие «сила Кристала». Если бы Кристал действительно представлял слишком большую опасность, Джоссельсон на самом деле искал бы другого редактора. Но на данный момент «Инкаунтеру» нужна была стабильность, и у Джоссельсона не было иного выбора. Он должен был продолжать работать с Кристалом.

Парижский офис одержал победу в борьбе с Кристалом и убрал из номера Кёстлера и Арона. Взамен он вынужден был согласиться на публикацию статьи Лесли Фидлера. Это насторожило обоих. Кристал сначала предложил своему другу Фидлеру написать статью о Карле Марксе, но тот не проявил особого энтузиазма и предложил ему статью о Розенбергах. Если Кристалу и нужно было что-то «провокационное» для первого выпуска, то он это получил.

Утром накануне казни Юлиус и Этель Розенберги сидели в камере втюрьме «Синг-Синг» и писали письмо двум своим несовершеннолетним сыновьям Роберту и Майклу. «Помните о том, что мы невиновны и не могли пойти против нашей совести», — такими словами заканчивалось письмо. В 8 часов вечера 19 июня 1953 года, за считаные минуты до начала еврейского шаббата и накануне своей четырнадцатой годовщины супружеской жизни, Розенберги были казнены на электрическом стуле. Сначала Юлиус, затем Этель. Перед тем как оказаться на кресле, Этель повернулась к тюремной надзирательнице, простерла руку и притянула ее к себе, чтобы поцеловать в щеку.

Розенберги были осуждены в марте 1951 года за передачу Советам американских атомных секретов. После уединения в синагоге с целью обдумать вердикт судья Кауфман вернулся в зал суда и приговорил Розенбергов к смертной казни за участие в том, что он назвал «дьявольским сговором с целью разрушения богобоязненной нации»36. Никогда ранее в Америке не выносили смертный приговор за шпионаж в мирное время. Пропагандисты Америки стали перед самым серьезным выбором с момента развязывания холодной войны. Вопрос вины Розенбергов (на самом деле мало кто сомневался, что они виновны) не был центральным: по мнению большинства наблюдателей, факты, выдвинутые против них, были неопровержимы. Однако американские стратеги должны были убедить мир не просто в том, что приговор не вызвал сомнений, но и в том, что наказание соответствовало преступлению.

«Когда двух невиновныхлюдей приговаривают к смерти, это должно всколыхнуть весь мир», — возмутился Жан-Поль Сартр. По его мнению, фашизм определялся не «количеством жертв, а способом их уничтожения». Он добавил, что приговор был «легальным линчеванием, запятнавшим кровью всю нацию»37. Чтобы заявить миру о своей позиции, коммунисты организовали массовую кампанию по призыву к милосердию. Она освещалась в подконтрольной коммунистами прессе. Организации коммунистического фронта обращались с петициями в американские посольства. Лондон получил тысячи петиций и протестов, содержавших по несколько тысяч подписей. Париж сообщил, что он ежедневно получал около 50 телеграмм, писем и петиций.

154


В частности, во Франции дело Розенбергов превратилось в символическую кампанию протеста. Она объединила тех, кто имел счеты с американским правительством. Акции протеста проводились по всей Франции, и многие из них перерастали в антиамериканские беспорядки. Один человек был убит при проведении митинга под лозунгом «Свободу Розенбергам!» (Liberez les Rosenbergs) на площади Конкорд™. Мелвин Ласки выступал против применения смертной казни в мирное время, однако он высмеивал такие протесты, считая их результатом «модных антиамериканских возмущений»™. Конечно, ни одна коммунистическая группа, созданная для защиты Розенбергов, не сообщила, что в тот самый день, когда во Франции был основан Комитет по защите Розенбергов, в Праге казнили 11 бывших лидеров Чешской коммунистической партии. Не говорили и о том, что Сталин уничтожил больше коммунистов, чем в какой-либо фашистской стране; что в Советском Союзе людей отправляли на каторгу за два опоздания на работу более чем на пять минут; что когда художники принимали участие в конкурсе на лучший памятник в честь столетия со дня рождения Пушкина, первый приз отдавали тому скульптору, памятник которого изображал Сталина, читающего томик Пушкина.

Оценка Мелвина Ласки все еще остается поразительно упрошенной. Посол США в Париже Дуглас Диллон (Douglas Dillon) телеграммой от 15 мая 1953 года обратил особое внимание министра иностранных дел США на тот факт, что большинство людей во Франции едины во мнении: «смертная казнь является необоснованной», и «люди, призывающие к помилованию, не должны рассматриваться как наивные жертвы обмана коммунистов»411.

Понятно, что призыв к амнистии не мог считаться исключительно сговором коммунистов. В одном из отчетов американской разведки говорилось, что в Западной Европе «призывы к помилованию совсем недавно появились в социалистической и независимой прессе и среди официальных социалистических групп, а в Англии некоторые лейбористы поддерживают амнистию. Причиной таких некоммунистических призывов к помилованию были определенные сомнения в виновности Розенбергов. Кроме того, помилование будет менее выгодно коммунистическим пропагандистам, нежели приговор и мученическая смерть»41.

Теперь вся американская машина психологической войны столкнулась с массовыми волнениями. В течение следующих шести месяцев, вплоть до смертной казни Розенбергов в июне, мобилизовывались все ресурсы, чтобы убедить некоммунистический мир в безусловной обоснованности решения американского правосудия. Совет по психологической стратегии получил команду координировать кампанию. Ее основной целью было поместить Розенбергов в контекст негативного коммунистического архетипа: коммунист как чудовище, которому нужны «кровавые жертвы». Он готовил отчеты для президента и его помощников на основании депеш посольств и отчетов ЦРУ и давал инструкции всем американским представителям за рубежом. Несмотря на то что подготовленные Советом по психологической стратегии

155

отчеты, в которых сообщалось, что Розенберги «справедливо приговорены и виновны в преступлении», распространялись европейской прессой, многие дипломатические представители США продолжали призывать к помилованию. Во Франции посол Диллон был глубоко взволнован «негативным влиянием приговора в Западной Европе» и настаивал на его пересмотре «с учетом национальных интересов»42.



Совет по психологической стратегии рассмотрел «последствия казни Розенбергов, особенно влияние такого решения на психологию граждан за рубежом, а также его последствия для престижа и лидерства США»43. После этого Ч. Д. Джексон пошел совсем другим путем. Хотя он и был уверен, что Розенберги «заслуживают смерти на электрическом стуле тысячи раз за то, что они сделали для этой страны», он твердо решил добиться от них признания вины. Это, безусловно, изменило бы весь ход дела. В переданном лично генеральному прокурору Герберту Браунеллу (Herbert Brownell) письме от 23 февраля 1953 года Джексон сообщал: «Стоит еще раз попытаться расколоть хотя бы одного из Розенбергов... Чтобы расколоть Розенбергов, нужен не допрос с пристрастием, а, скорее, психиатрическое воздействие. Поэтому нужно пригласить какого-нибудь по-настоящему квалифицированного еврейского психиатра, скажем, д-ра Карла Бингера (Karl Binger), чтобы он попытался втереться к ним вдоверие втечение следующих 30 дней. Если дело не продвинется, можно будет перенести исполнение приговора еще на 30 или 60 дней, и так, пока мы не добьемся успеха»44.

В мае Джексону пришла в голову еще одна идея. В «докладной записке по делу» на бланке Белого дома он написал: «Я говорил с Браунеллом и попросил его оказать психологическое воздействие на Розенбергов и использовать при необходимости временную отсрочку казни президентом. Браунелл сообщил, что надзирательнице удалось снискать расположение и что он настроен оптимистично. Я убедил Браунелла, что охрана, надзирательница, тюремный доктор и кто-нибудь еще должны рассказать им нюансы ситуации и игры, которая велась, и не позволять им импровизировать по ходу событий. Этот вопрос уже не относился к компетенции полиции. Браунелл согласился предпринять что-либо в этом направлении»45. Насколько глубоко надзирательница смогла войти вдоверие, остается вопросом. Однако по последнему жесту Этель можно сделать вывод, что достаточно глубоко.

Назначая дату казни на 19 июня 1953 года, взволнованный Эйзенхауэр отметил, что он «поражен высказанными в письмах сомнениями» относительно приговора Розенбергов. Ему казалось «странным, что наша судебная система должна подвергаться нападкам в этом очевидном деле»46. Герберт Браунелл заверил Эйзенхауэра, что «дело не в сомнениях... разве что в технической стороне дела». «Обществу она неизвестна», — парировал Эйзенхауэр. На что Браунелл ответил: «Кто должен принимать решение — группы активистов или судебная система? Цель коммунистов — показать, что на Дуайта Эйзенхауэра можно оказывать давление»47. Теперь Эйзенхауэр раздраженно сказал Браунеллу, что его «беспокоят лишь честные граждане». Ч. Д. Джексон, на

156


конец, вмешался и отметил, что некоторые люди не могут принять смертный приговор, потому что он не был вынесен другим осужденным шпионам, например Клаусу Фуксу (Klaus Fuchs). На это друг Джексона Генри Кабот Лодж (недавно назначенный экспертом Эйзенхауэра по тактике борьбы с коммунизмом) ответил: «Все можно легко объяснить». «Только не мне», — фыркнул Эйзенхауэр48.

Когда все надежды на помилование угасли, даже Майкл Джоссельсон призвал к милосердию. «Майкл считал, что они виновны, но выступал против смертного приговора, поскольку это было бы плохой рекламой. Он отправил личную телеграмму Эйзенхауэру с просьбой о помиловании»44, — вспоминала Диана. Кроме того, Джоссельсон организовал для Дени де Ружмона отправку обращения в Белый дом 13 июня 1953 года. «Ассоциация писателей, ученых и художников вместе с Международным конгрессом за свободу культуры обращается к вам с просьбой о помиловании Розенбергов, — говорилось в телеграмме «Вестерн Юнион». — Мы считаем, что такие действия с вашей стороны были бы в традициях гуманности западной демократии и послужили бы примером свободы во всем мире»50. Даже Папа Пий XII вмешался и попросил Эйзенхауэра сменить гнев на милость. «Мы все были подавлены во время исполнения приговора. Это было так глупо», — сказала Диана Джоссельсон51.

В конце июля Ирвинг Кристол получил статью Лесли Фидлера под названием «Постскриптум по делу Розенбергов». Фидлер, бывший член Лиги молодых коммунистов (Young Communist League) и Социалистической рабочей партии (Socialist Workers Party), в начале 1940-х годов отошел от левых и теперь писал «злобные антикоммунистические эссе, полные таких двусмысленных психологических исследований и призывов к искуплению грехов всеми левыми, что Гарольд Розенберг был вынужден опубликовать длинное опровержение под названием «Туманный либерализм и преступное прошлое»52. Именно в этом ключе Фидлер изложил свои мысли по делу Розенбергов.

Фидлер обратил внимание, что изначально вовсе не коммунисты были заинтересованы в отождествлении себя с этой парой, поскольку она «слишком далеко зашла в шпионаже, и ее вина была огромной». Он провел границу между «фактическим» делом Розенбергов и вторым «знаменитым» делом Розенбергов. Что касается последнего, благодаря тщательно подобранной и вызывающей сочувствие мифологии они стали великомучениками в традициях Дрейфуса. Таким образом, как только «были подняты флаги галантной старины», люди с либеральными взглядами где бы то ни было стали жертвами «своего рода морального шантажа»53. Он продолжал обвинять коммунистов в страданиях и смерти Розенбергов, утверждая, что это произошло «по воле законодателей коммунистических взглядов и играло им на руку. То же самое можно сказать о каждом случае дискриминации негров в Америке, подтверждавшем их правоту». По словам Фидлера, он побывал в самом центре Европы, охваченной антиамериканскими настроениями. Он видел «лица коммунистической толпы, бушующей и скандирующей перед американским посольством» в Риме. «Ничего, кроме радости», она не вы

157

ражала. «Смерть убийцам Розенбергов!» — скандировала толпа, после чего расходилась «посидеть за бутылочкой вина, довольная хорошо выполненной за день работой». Что касается Розенбергов, то они были «непривлекательны и злопамятны». В то же время они были «человечными», заботились о своих детях, «волновались по поводу операций по удалению миндалин и были заняты семейными разборками». Однако Фидлеру настолько претила эта пара, что ему было сложно судить о Розенбергах в рамках «человеческой» истории. Он продолжал заявлять, что по сути они «лишились всего человеческого» и представляли «официальное клише» вплоть до момента их смерти. «Эта пародия на мученическую смерть слишком абсурдна, чтобы действительно быть трагедией», — написал он. Комментируя письма супругов друг другу из отдельных камер в тюрьме «Синг-Синг», Фидлер, похоже, был глубоко оскорблен литературным стилем Этель Розенберг (или его отсутствием) и недостаточной сердечностью Юлиуса по отношению к своей жене и компаньону. «Мы привыкли к коммунистическим шпионам, убедительно лгущим в суде и изображающим из себя настоящих жертв; свежим примером является Алгер Хисс (Alger Hiss)54; но нам всегда казалось, что они говорят правду своим женам, пусть в темноте и шепотом». Оказывается, они могли общаться только с помощью кодов даже друг с другом. Таким образом, спрашивал Фидлер, если они не были «мучениками или героями» — или даже людьми... что им оставалось еше, кроме как умереть?»55.



Сидни Хук, когда увидел статью, не на шутку встревожился. Джеймс Фаррелл однажды сказал о Хуке, что «он вставляет живую сложную реальность истории в машину логики и рвет ее на части. Способ, который он использует для «выборочной эмфазы», можно сравнить с фокусом... Любого рода проблемы и разногласия... раздражают его, и он обходит их вниманием»56. Хук мог быстро находить недостатки в других и даже в себе. Он был уверен, что статья Фидлера выведет Конгресс из равновесия. В своем письме к Кристолу (который отправил ему пробный вариант) он рекомендовал издать ее с таким примечанием: «Этот материал не должен рассматриваться как нападки на людей, которых уже нет в живых, поскольку мы должны уважать мертвых. Но в своей политической жизни Розенберги потеряли человеческую природу и превратились в политические символы. Поэтому речь идет не об анализе личностей, а об анализе политического мифа»57. Более короткая версия предложенного Хуком замечания попала в текст Фидлера. Однако ее смысл затерялся в статье, посвященной борьбе с человеческой низостью.

Новость о статье Фидлера разнеслась быстро. В течение недели весь тираж первого выпуска «Инкаунтера» в количестве 10 тысяч экземпляров был распродан (данные о закупках Министерства иностранных дел отсутствуют; по словам Тома Брейдена, ЦРУ также «предоставило оборотные средства»). В Англии в то время ощущалась нехватка высококачественных журналов, поэтому дебют «Инкаунтера» не должен был остаться без внимания. Теперь его название было известно каждому, и ни один званый ужин не проходил без бурного обсуждения его содержания. Уже через несколько дней можно было



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   50




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет