Решающий момент Ржевской битвы

Опергруппа Белова, как уже упоминалось выше, пыталась прорваться через немецкую линию обороны к югу от Варшавского шоссе в направлении на Вязьму далеко не в одиночку. Отказавшись от лобового штурма Юхнова, ввиду полной безнадёжности этой затеи в ситуации, когда в выступе у городка сконцентрировались части сразу четырёх корпусов противника: 57-го, 12-го, 13-го армейских и 40-го танкового. Советские генералы, хотя и не особо заботливые о жизнях своих солдат, всё же не стали заниматься «самоубийством» вверенных частей. 50-я армия дивизиями своего усиленного левого крыла нанесла удар в направлении деревни Барсуки, в 18 километрах юго-западнее Юхнова, и к 30 января её 173-я, 340-я и 413-я стрелковые дивизии прорвалась к автомагистрали. Вкупе с перешедшими в рейд кавалерийскими дивизиями Белова, уже прорвавшимися через шоссе и утратившими локтевую связь с остальными частями фронта, входящими в прорыв стрелковыми дивизиями Ефремова, а также неослабевающим давлением на противника 49-й и 43-й армий, это направление удара было уместным и необходимым. Такой вектор выступал в качестве мощной левой «клешни», охватывающей немецкую группировку у Юхнова, и в случае развития достигнутого успеха, пережимающей сразу две основные автодороги (от д. Барсуки примерно 12 км по прямой до дороги Юхнов – Вязьма), без которых полуокружённые у Юхнова немецкие части или попали бы в жёсткую зависимость от снабжения по воздуху, или были вынуждены самостоятельно прорываться на соединение с остальными частями 4-й армии.

На Восточном фронте в 1942 г. сведущие в оперативной ситуации офицеры Вермахта часто задавались одним и тем же, ставшим похожим на философский вопросом: «Кто сейчас кого окружает – русские нас или мы их?». И верный ответ на этот вопрос обычно становился очевидным только тогда, когда в тылу одной из сторон смыкались две группировки противника, затягивая накинутый мешок.

Первым из разряда окружающих в разряд окруженцев перешёл 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Однако, в этом, на момент отрыва кавалерийской группы от остальных войск фронта, ещё не было никакой трагедии. Во-первых, глубокие рейды по тылам врага – это родная стихия для кавкорпуса, его личный состав обучен и в большинстве своём уже имел опыт рейдов по тылам противника. Поэтому поставленная Жуковым Белову задача с теоретической точки зрения являлась адекватной. Во-вторых, беловцы выдвигались на Вязьму лесными районами, в большинстве населённых пунктов их встречали не «злобным рыком» MG-34-х, а дружеским приветствием десантников и партизан, удерживавших территорию. И, пусть с перебоями, но всё же работавший советский «воздушный мост» помогал конникам и десантникам поддерживать боеспособность.

Обратим внимание на вооружение наших кавалерийских дивизий, завязших в невыгодных для них позиционных боях на ближних подступах к Вязьме. Как мы уже упоминали выше, подтянуть тяжёлую корпусную и дивизиону артиллерию к Вязьме беловцам было не суждено. Однако ещё в ходе марша к стенам города кавалеристы стали встречать не только окруженцев осени 41-го, но и их брошенное тяжёлое вооружение, часть которого оказалась исправным или требовала минимального ремонта. К сожалению, боеприпасы, пролежавшие под открытым небом четыре месяца, были в не самом лучшем состоянии: отсырев под осенними дождями и попав после под морозы, многие боеприпасы (особенно это касалось артиллерийских гильз, пороха для гаубиц с раздельным заряжанием, негерметичных вышибных зарядов миномётных мин, 76,2-мм снарядов для полковых орудий) серьёзно испорчены. Но всё же это было оружие, которое кавалеристы и десантники быстро направили в сторону врага. Также в ходе боёв с немецким частями многие пехотинцы вооружались трофейным немецким стрелковым оружием с боеприпасами к которому проблем зачастую было меньше, чем к отечественному. Появилась в единичных экземплярах и трофейная артиллерия, автомашины, мотоциклы и даже тягачи, правда снаряды и горючее ко всем этим трофеям появлялись от случая к случаю. К концу февраля беловцам уже было чем «огрызнуться» немецким танкам: удалось довести до боеготового состояния несколько танков оставленных нашими войсками в 1941 г., и в оперативном подчинении генерал-майора Белова оказалась целая танковая рота, дислоцировавшаяся в районе деревни Подмошье, примерно в центре удерживаемого советским войсками района. Однако с топливом для танков дела обстояли очень и очень плохо: для выполнения боевых задач танки нуждались в тоннах горючего, доставить которое, не имея наземной связи с фронтовыми базами снабжения оказалось невозможно.

В начале февраля, для бойцов опергруппы Белова настал тяжёлый период. Полностью закончился запас сухпайков, рассчитанный всего на несколько суток, начался дефицит боеприпасов, медикаментов и кормов для лошадей. Авиаторы, тем временем ещё не имели подготовленных площадок для посадки, чётких координат районов сброса грузов и часто не могли правильно сориентироваться, отчего значительная часть сбрасываемых в парашютных контейнерах грузов не попадала в руки кавалеристам, иногда немцы делали ложные световые сигналы, и при подходе наших самолётов неожиданно открывали по ним зенитный огонь из всех стволов. Наши части были вынуждены перейти на самообеспечение и искать продовольствие и фураж в деревнях и на неубранных колхозных полях, лошадей кормили малопригодной для этого соломой с крыш домов и неубранных стогов, но продуктов всё равно не хватало, люди начали голодать. В частях появлялось всё больше раненых и больных, остро встал вопрос с госпиталями и эвакуацией тяжелораненых.

Одновременно активизировала свои действия немецкая авиация. 5 февраля немецкие наблюдатели засекли место посадки советского связного самолёта У-2 в деревне Бели, где на тот момент располагался штаб корпуса, уже вскоре после этого (в 13.25) семёрка Ju-87 с рёвом неслась в пикировании, осыпая деревню многокилограммовым фугасными авиабомбами. По злой иронии судьбы осколок одной из этих бомб оборвал жизнь полковника Сидоренко, командира 66-го истребительного авиаполка Западного фронта, осуществлявшего воздушное прикрытие корпуса. К сожалению, несколько истребителей полка, к тому же базировавшихся в районе Мосальска, не могли непрерывно контролировать воздушное пространство. Наземные войска под Вязьмой, в значительной степени по причине господства в небе вражеской авиации, всё чаще вели наступательные действия в тёмное время суток.

3 февраля в районе деревни Стогово западнее дороги Вязьма – Юхнов части 1-го гвардейского кавкорпуса и 33-й армии вошли в соприкосновение. Началось совместное наступление этих объединений на Вязьму, автомобильная дорога на Юхнов и железнодорожная ветка Вязьма – Угра оказались перехвачены подразделениями Ефремова. Под мощным натиском подразделения 5-й танковой дивизии противника на многих участках отступили ближе к городу. К 6 февраля советская кавалерия заняла д. Стогово и в ночь на 7 февраля пыталась продавить немецкую оборону в районе западнее Батищево, ефремовцы этой же ночью теснили позиции противника в нескольких километрах северо-восточнее деревни Лосьмино. Бомбардировщики Западного фронта засыпали окраины города фугасными авиабомбами, оказывая немалую поддержку наземным частям.

Безуспешные попытки прорыва к Вязьме продолжались около недели, пока 10-11 февраля немцы, подтянув резервы, провели несколько успешных контратак, окружив подошедшую ближе всех к городу 75-ю кавалерийскую дивизию и, воспользовавшись преимуществом в мобильности моторизованных подразделений 5-й танковой дивизии над советской пехотой и кавалеристами, нанесли удар вдоль большака Вязьма – Юхнов, нарушив взаимодействие между гвардейским кавкорпусом и 33-й армией. Части 75-й кавдивизии под командованием полковника Москалика вскоре прорвались из окружения в юго-западном направлении, дивизию спасти удалось, но это был шаг назад от намеченной цели.

Западнее регулярных частей Красной армии, сражавшихся у Вязьмы и Семлёво, в это время начался невиданный доселе в истории войн подъём партизанского движения. В районе Дорогобужа мелкие партизанские группы из состава окруженцев и мирного населения, ранее проявлявшие низкую активность, со скоростью взрыва стали объединяться в довольно крупные подразделения, стремящиеся установить постоянную связь со штабом Белова. Не последнюю роль в активизации действий партизанских отрядов сыграла выброска 8-й воздушно-десантной бригады, «удачно заблудившиеся» десантники из состава которой были живым доказательством того, что теперь в своей борьбе с врагом подпольные отряды далеко не одиноки. Зачастую успешные совместные действия крылатой пехоты и партизан против немецких сил охранения ещё больше усиливали моральный подъём в рядах последних и поддержку со стороны местного населения.

Перейдя к активным наступательным действиям, партизаны начали громить вражеские гарнизоны, один за другим освобождая населённые пункты. Так 15 февраля, после ряда налётов и диверсий, отрядами «Ураган» (командир А.Т. Калугин) и «Дедушка» (командовали М.Ф. Базаров и В. Гудимов) от немцев был полностью очищен город Дорогобуж. Южнее отряд имени Лазо под командованием В.В. Козубского и А.Ф. Юденкова при поддержке местных жителей в течение февраля выбил противника из 58 сельсоветов в районе между городами Ельня и Спас-Деменск. В это же время в районе между Вязьмой и Юхновом на обширной территории у села Знаменка образовался и стал активно действовать партизанский отряд «Смерть фашизму!» под руководством бывшего первого секретаря Знаменского райкома партии П. К. Шматкова . После того, как этот крупный отряд установил связь с фронтом, с «большой земли» для руководства партизанским соединением был заброшен майор-пограничник В.В. Жабо, ранее высоко зарекомендовавший себя в подобной роли. Впоследствии эти силы партизан во всех донесениях стали именоваться как «отряд Жабо» (далее в тексте мы также будем использовать именно это название отряда). С середины февраля, когда между Угрой и Знаменкой состоялась выброска двух бригад 4-го воздушно-десантного корпуса это партизанское подразделение прикрывало тылы и обеспечивало снабжение перешедших в наступление десантников.

Но всё же боеспособность партизанских подразделений была ограниченной: им удавались диверсионные действия, отважные налеты на небольшие немецкие гарнизоны, даже освобождение многих сотен небольших населённых пунктов осуществлялось зачастую исключительно партизанскими силами. Однако группы партизан имели очень пёстрый состав, подготовка и боевой опыт их членов, как правило, были невысокими, они были вооружены в основном только лёгким стрелковым оружием (в значительной части трофейным). Партизанские группы ввиду этих причин не могли проводить штурмы достаточно укреплённых немецких позиций, в обороне они также не были стойкими и при организованной атаке со стороны противника предпочитали отступать, отрываясь от врага и укрываясь в лесном массиве. Белов понимал не блестящие возможности партизанских групп, и поэтому всячески избегал перемешивания личного состава своих частей и партизанских отрядов, необходимое пополнение кавалерийских дивизий, подразделений десантников и лыжных батальонов осуществлялось только из числа тщательно проверенных людей, преимущественно окруженцев, имевших боевой опыт и хорошо проявлявших себя в боях в составе партизанских отрядов. Активная работа контрразведки по фильтрации личного состава, проводившаяся при этом, к весне стала необходимостью, так как противник начал всё чаще использовать для разведки русскоязычных предателей, а «ягдотряды» собранные из них своими действиями угрожали существованию опергруппы Белова как единого военного механизма.


Провал первого штурма шоссе. Окружение части сил 50-й армии.

Пока вокруг 33-й армии оформлялось «колечко», неподалёку от Юхнова дивизии 50-й армии безустанно бились у Варшавского шоссе с противником, также с ослабленными флангами и с несколькими мощными опорными пунктами врага на флангах и в тылу.

Справедливости ради, надо сказать, что один крупный опорный пункт немцев на левом фланге нашей ударной группы всё же был захвачен. Речь идёт о деревне Вышнее, являвшейся очень опасным «гвоздём в боку», наступавших на автостраду советских подразделений. Кроме постоянного флангового огня, крайне опасной была неожиданная атака противника из района этого опорного пункта. Днём 2 февраля для штурма деревни были выделены три сводных батальона от 173-й и 340-й стрелковых дивизий, поддержку которым оказывали шесть Т-34 32-й танковой бригады, артиллерийскую поддержку осуществляли одновременно два артполка и дивизион реактивных миномётов (благодаря этому была достигнута высокая плотность огня, ставшая одним из решающих факторов при штурме). После короткого боя оборонявшие деревню пехотинцы противника к 18.30 отошли на запад к деревне Поляны.

После захвата Вышнего основание прорыва немного уширилось и для наступления через шоссе подтягивались подразделения, ранее прикрывавшие левый фланг. Части четырёх советских стрелковых дивизий (154-я, 173-я, 340-я, 413-я дивизии) и танковой бригады, оснащённой в основном Т-34 и Т-60, плотными порядками, в достаточной степени насыщенными миномётами и артиллерией сосредоточились для наступления в северном направлении. Если говорить о противотанковой артиллерии, то в начале февраля в ударной группе имелось 10 45-мм противотанковых пушек, а также 3 57-мм длинноствольных противотанковых орудия ЗИС-2, являвшихся крайне опасным противником для немецкой бронетехники, так как их бронебойный снаряд, обладавший высокой начальной скоростью пробивал броню любого немецкого танка даже на значительных расстояниях и при остром угле встречи.

Бои с противником у шоссе шли непрерывно, в один час вывести в резерв хотя бы стрелковый батальон для контратаки и восстановления положения на флангах, в случае обострения ситуации, было невозможно. По утреннему оперативному донесению 57-го армейского корпуса противника на 8.00 5.02.1942 г. (по берлинскому времени; по московскому, к которому мы привязываем события, - это 10.00) чувствуется напряжённая и очень быстро меняющаяся обстановка на поле боя:

« Противник вёл усиленные боевые операции и передвижения войск с юга на север на границе с 40 АК (ТК). С 24.00 продолжается танковая атака на высоту юго-восточнее нп Барсуки…»

Вскоре последовало и дополнительное донесение:

При такой диспозиции утром 6 февраля противник перешёл к фланговому охвату ударной группы 50-й армии, осуществлявшемуся встречными ударами из района деревень Вышнее и Ситское. Охват проводился: с востока – силами 52-й пехотной дивизии, наступавшей в западном направлении; с запада – атаковавшей через Вышнее боевой группой «Траут». В состав этой группы вошли: 2-й и 3-й пехотные батальоны 41-го моторизованного полка 10-й моторизованной дивизии, мотоциклисты и лыжный батальон этой же дивизии, танки 19-й танковой дивизии, оторванные от остальных частей дивизии, также сражавшихся в это время в своём секторе вдоль шоссе, но несколько восточнее (такое применение танков 27-го танкового полка – единственной танковой части противника в радиусе нескольких десятков километров, в ближайшие месяцы будет для немцев скорее правилом, чем исключением). На том, что артиллерийско-миномётная поддержка наступающих со стороны артполка 137-й пехотной дивизии и 1-го дивизиона 19-го артполка 19-й танковой дивизии была традиционно мощной, останавливаться не будем, так как вплоть до начала распутицы, отсутствие острого дефицита боеприпасов у немецких артиллеристов в районе шоссе также было закономерностью.

Встречные немецкие удары имели успех, и уже днём 6 февраля ударные группы противника сблизились так, что между ними осталось 200-300 метров, при этом оказалась перерезанной лесная дорога, проходившая с севера на юг между д. Вышнее и д. Ситское, являвшаяся последней снабженческой артерией для советской группировки в районе д. Барсуки. Остальные пути подвоза южнее д. Бардино немцы перекрыли ранее. К утру 7 февраля между ударными группами противника была установлена визуальная связь, однако небольшой коридор в несколько сот метров ещё удерживали наши бойцы, а с севера и юга контратаками силами до стрелковой роты советская сторона пыталась восстановить положение и оттянуть образование сплошного фронта окружения, однако столь скромные попытки спасти ситуацию оказались тщетными: через несколько часов немецкие части соединились, установив на лесной дороге мощные заслоны.

Таким образом, крышка «котла» захлопнулась: войска 50-й армии оказались разрезаны противником на две группы, одна из которых оказалась в полном окружении. Однако бойцам, попавшим в окружение у автомагистрали относительно повезло, если сравнивать их положение с пехотинцами Ефремова: северная группировка 50-й армии, к счастью, не успела на многие километры проникнуть в тыл противника и оказалась всего лишь в тактическом окружении – от пехоты 290-й и, только подошедшей к передовой после выгрузки в Калуге, 336-й стрелковой дивизии, оказавшихся вне «котла» их отделяло расстояние в некоторых точках едва превышавшее пару километров. Такое окружение, по свой глубине, было тактическим, не самым страшным и оставлявшим окружённым серьёзные шансы на прорыв. Окружение же частей 33-й армии можно смело назвать оперативным, разобщённость двух армейских группировок из-за действий противника непрерывно увеличивалась и уже через несколько дней после окружения составила десятки километров, рассчитывать в таких условиях на огневую поддержку и скорый успешный прорыв «кольца» извне ефремовцам не приходилось.

Вскоре началась игра на уничтожение застрявших в тактических окружениях частей 29-й советской армии под Ржевом и 50-й – под Юхновом. На создание вокруг ударной группы 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса с приданными ему подразделениями десантников плотного кольца окружения у противника ещё не хватало сил.

Окружённые дивизии 50-й армии с момента попадания в «котёл» методично уничтожались противником, который периодически атаковал, уплотняя кольцо окружения и изматывая наши подразделения. Первым делом враг решил задачу высвобождения отрезка автострады от огня прямой наводкой, несколько концентрированных атак немецкой пехоты и танков при поддержке артиллерии залповым огнём сделали своё дело – советские части, испытывавшие трудности с боеприпасами и свободой манёвра, отступили, не выдержав удара, но удержав целостность фронта. Попытки южной группы 50-й армии прорвать окружение ударом на север силами 336-й и 290-й дивизий через деревню Вышнее заканчивались неудачно: немцы отчаянно обороняли населённый пункт, значительно возвышавшийся над остальной местностью, дома и подвалы противник быстро превратил в труднопоражаемые огневые точки – крупные оконные проёмы были заложены кирпичом так, что оставались только небольшие амбразуры для ведения ружейно-пулемётного огня, а в фундаментах домов и подвалов наоборот были пробиты бойницы для огня из стрелкового оружия. Подавить такой импровизированный ДОТ можно прямым попаданием артснаряда в амбразуру, да и в этом случае немецкие пулемётчики после первых артиллерийских выстрелов, поняв, что по ним пристрелялись, часто успевали сменить позицию, а после (если от ДОТа ещё что-нибудь оставалось) возвращались обратно, и злосчастная огневая точка вновь оживала.

Наряду с удержанием внешнего фронта окружения и медленным «сдавливанием» внутреннего, немцы тем временем приступили к методичному артиллерийскому уничтожению окружённых, навязанная контрбатарейная борьба вынудила наших артиллеристов в «котле» расходовать последние снаряды, вскоре их осталось по нескольку штук на орудие, некоторые калибры были израсходованы почти полностью. Частые бомбардировки со стороны немецкой авиации наносили серьёзный урон и оказывали деморализующее воздействие на личный состав окружённых советских частей.

Днём 9 февраля части 336-й стрелковой дивизии в ходе очередной попытки деблокирующего удара смогли вклиниться в немецкие порядки в районе Вышнего. Однако противник смог остановить их продвижение сильным заградительным огнём, а через несколько часов, после некоторой перегруппировки сил, сводная группа из различных подразделений 57-го армейского корпуса немцев перешла в контратаку и восстановила положение, ликвидировав угрозу прорыва кольца окружения извне. Потери 336-й стрелковой дивизии только в одном этом бою составили более 300 человек убитыми, число раненых было ещё больше. В таких множественных шаблонных лобовых атаках, проводимых без тесного взаимодействия с собственной артиллерией и практически в отсутствии какой-либо танковой поддержки (почти все танки 32-й танковой бригады попали в окружение, 112-я бригада ещё не восстановилась после огромных потерь декабря-января и на тот момент была небоеспособна) цепи наших пехотинцев редели на глазах, залегая под не дающим поднять головы губительным огнём, и после откатываясь обратно. Ночные атаки тоже не приносили успех: погибали десятки бойцов, а продвинуться не удавалось. Так ночью 13 февраля бойцы серьёзно поредевшего 1130-го стрелкового полка 336-й дивизии, оцененные противником как силы численностью до батальона, трижды поднимались на штурм позиций 52-й пехотной дивизии немцев в Вышнем, выбить вражескую пехоту из траншей в очередной раз не удалось. По данным архивных документов каждый второй красноармеец, принимавший в ней участие, был либо ранен, либо убит.

В окружённых севернее Вышнего частях смерти и страданий было не меньше: стрельба велась почти беспрерывно и днём и ночью, плотный зенитный заслон и контроль воздушного пространства со стороны немцев исключили возможность снабжения сил, зажатых в «котле», по воздуху, огневая дуэль всё больше приобретала односторонний характер, так как высокая интенсивность огня стала для наших бойцов непозволительной роскошью. Также как и в 1-м гвардейском кавкорпусе и 33-й армии остро встала одна из страшнейших проблем окружения – проблема раненых, которых становилось всё больше и больше, а медикаменты и перевязочные средства были израсходованы, нарастал голод, спасало солдат от полного истощения только мясо убитых лошадей, это был тот редкий случай, когда низкая степень моторизации стрелковых дивизий выступала положительным фактором. Передовой авангард армии, стремившийся перерезать вражеские коммуникации, словно лис в курятник, прорвавшийся к автомагистрали, теперь сам безо всяких путей подвоза за спиной истекал кровью.

Наконец, 12 февраля, когда всем давно уже стало ясно, что восстановить локтевую связь одним только ударом извне не удастся, «северная группа» получила приказ штаба 50-й армии на отход из занимаемого района и выход из окружения остатков четырёх дивизий и танковой бригады. Направление выхода должно было проходить через район д. Вышнее, на который с юга уже несколько дней продолжали оказывать сильное давление с юга полки 336-й стрелковой дивизии. Первая мощная попытка прорыва кольца окружения изнутри, запланированная на ночь с 13 на 14 февраля с треском провалилась. Причиной этого провала явились крайне безобразное управление войсками и отсутствие нормальной координации времени и мест атак вверенных подразделений со стороны штаба группы и лично её командира генерал-майора А.Д. Терешкова (одновременно являвшегося командиром 413-й дивизии). Терешков периодически терял связь с дивизиями, отдавал указания уже никак не соответствующие изменившейся обстановке на поле боя. «Свою» дивизию генерал берёг, 413-я реже бросалась в кровопролитные атаки, а в случае обострения обстановки командующий окружённой группировкой, неоднократно быстренько отводил её назад, оголяя фланги соседних частей и подставляя своих подчинённых под ураганный фланговый огонь немецкой пехоты.

Боевые действия в ходе первой и неудачной попытки соединиться со своими протекали следующим образом. Уже в 21.30 13 февраля основные силы 340-й, 154-й и 173-й стрелковых дивизий сконцентрировались в южной части котла, изготовившись к прорыву, в северной части, в том числе и в районе высоты 186,1 оставался только слабый эшелон прикрытия из состава различных подразделений, усиленный артиллерией, экипажи уцелевших в недельном побоище танков 32-й танковой бригады распределили горючее по боевым машинам и продолжали находиться в северной части окружения не заводя двигатели, дабы раньше времени не демаскировать концентрацию сил на юге. Командиры вышедших на исходные позиции частей ожидали подхода командующего группой, который должен был организовать бой и непосредственно руководить прорывом. Однако Терешков со своим штабом серьёзно замешкался и появился на передовой только около полуночи, только после этого состоялось совещание старших офицеров по вопросам организации предстоящего прорыва и последовательности прохода частей через пробитый коридор. Из-за задержки, устроенной генерал-майором по неизвестным причинам, а также возникших вследствие спешки в последней предбоевой рекогносцировке местности и постановке боевых задач командирам подразделений всех уровней, скрытый выход войск на непосредственные рубежи атаки начался только около часа ночи и, непозволительно затянувшись, закончился только к 7 утра, когда уже наступил артиллерийский рассвет и оставалось всего около получаса до восхода солнца.

Первую утреннюю атаку на Вышнее части 52-й пехотной дивизии противника быстро отбили всеми видами огня. Начавшаяся с подходом бойцов 413-й стрелковой дивизии вторая волна также разбилась о немецкую оборону. В этом утреннем бою атаковавшие понесли серьёзные потери и были рассеяны на мелкие группы, централизованное управление прорывом, и до этого бывшее в большей степени исключительно формальным, оказалось окончательно утраченным. Днём немцы, используя огневое превосходство, перешли в контратаку, в ходе которой они окончательно определили сектор очень плотной концентрации наших войск, и через несколько минут вражеские артиллерийские и миномётные батарей накрыли плотным огнём плотные порядки советской пехоты. Остатки окружённых дивизий с упорством обречённых оборонялись на неподготовленных позициях, бойцы 154-й, 173-й и 340-й стрелковых дивизий попятились назад только вслед за пехотой 413-й дивизии, отведённой генералом Терешковым назад в самый разгар боя.

Район, занимаемый окружёнными, из-за успешных и не очень атак немцев с нескольких направлений катастрофически сузился – днём 14 февраля противником был захвачен гребень высоты 186,1 и значительная часть лесного массива, остатки четырёх стрелковых дивизий и танковой бригады теперь занимали пространство немногим более полутора километров в поперечнике. Лес ограничивал зону прямой видимости несколькими сотнями метров, и от стрелкового огня противника в нём ещё можно было хотя бы как-то укрыться, а вот от мин немецких батальонных миномётов калибром 81-мм он не спасал, более того – даже огонь 50-мм ротных вражеских миномётов теперь накрывал большую часть территории «котла». Укрыться от осколков, шуршащих по деревьям и гудящих словно трогающийся с места старый мотоцикл, можно было только зарывшись в мёрзлую землю. Всем было ясно: резко сдвинувшиеся с места в южном направлении и ринувшиеся на прорыв советские части либо прорвутся к своим в течение ближайших суток, или же они обречены на тотальное уничтожение.

В условиях «игры на уничтожение» командование «северной группы» 50-й армии предприняло ещё один крайне неверный шаг: значительные силы оказались повёрнуты обратно на север и брошены в бессмысленное наступление на высоту 186,1. Такое решение констатирует наплевательски безразличное отношение к старших командиров к своим подчинённым, измотанным непрерывными боями и изможденным голодом. Разумеется, атака не имела никакого успеха, а только принесла новые людские потери и ухудшила и без того катастрофическое положение с патронами, минами и снарядами, которые и так заканчивались. У окруженцев теперь оставался один-единственный шанс на спасение – продержаться под шквальным огнём до наступления темноты, после чего идти на прорыв под её прикрытием, оставив всё тяжёлое вооружение и материальную часть, сковывавшие свободу маневра при стремительном броске. К счастью сил для того, чтобы продержаться до вечера хватило, впереди был страшный бой, который в любом случае становился для советских солдат последним боем в окружении под Барсуками. А чем закончится беспорядочный прорыв – пленом, гибелью на поле боя и вечным забвением, или всё прорывом к своим и спасением, определяла теперь лишь судьба.

С наступлением темноты, вечером 14 февраля остатки четырёх окружённых дивизий и танковой бригады пошли на прорыв немецкой обороны в лесном массиве между деревнями Вышнее и Ситское. Основная часть артиллерии была выведена из строя, оставшиеся исправные полковые и дивизионные орудия, к которым ещё имелось небольшое количество боеприпасов, были распределены по нескольким батареям, расположившимся за спинами прорывающихся, и создавали огневой заслон, защищавший от атаки с тыла. Станковые пулемёты, противотанковые ружья, батальонные миномёты и другое тяжёлое вооружение, неприменимое для боя в динамичном продвижении, большей частью выведено из строя и оставлено на позициях. Телеги, полевые кухни и другое тяжёлое тыловое «добро» в прорыв с собой никто, естественно также не брал.

В голове атакующей группы были поставлены бойцы, вооружённые большим количеством ручных гранат и пистолетами-пулемётами ППШ и ППД, отлично подходившими для ночного боя на близкой дистанции, командовал этой «таранной командой» лично командир 473-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии полковник М.П. Краснопивцев (погиб при прорыве). За автоматчиками уступом, прикрывая их фланги, двигалась усиленная сводная рота стрелков (приблизительно 150-200 человек), за ней, также уступом, продвигалась вперёд основная масса войск. Чтобы добавить хотя бы небольшой элемент внезапности к атаке и «растянуть» заслоны противника, не позволив немцам сконцентрировать серьёзные силы на главном направлении удара, танки 32-й бригады прорывались долиной реки Лидия восточнее основных сил. Первую линию немецкой обороны (внутренний фронт кольца окружения) остатки наших частей, сумевшие создать серьёзный численный перевес над противником в секторе прорыва, преодолели, понеся потери, но сохраняя относительный порядок построения. В процессе продвижения красноармейцев ко второй немецкой линии обороны (внешний обвод окружения восточнее д. Вышнее) нарастал хаос в боевых порядках обеих сторон, оборона противника оказывалась разбитой на отдельные плотные очаги сопротивления, которые наши пехотинцы вынуждены были «обтекать» под кинжальным фланговым огнём немецких пулемётов. Тем не мене, к утру 15 февраля основные силы окруженцев прорвались сквозь заслоны, измождённые голодом и напряжением многодневных боёв, солдаты окружённых подразделений разрозненными группами, под огнём и в абсолютном беспорядке стали выходить из изуродованного войной леса навстречу своим товарищам из 336-й и 290-й стрелковых дивизий 50-й армии. «Северная» группировка армии перестала существовать, соединившись с «южной».

Но нескольким тысячам солдат Красной Армии так никогда и не суждено было выйти из окружения. Некоторые группы бойцов не смогли преодолеть вражескую оборону. Днём, уже после соединения основных сил прорывавшихся с остальными частями армии, немцы перешли к зачистке территории бывшего «котла», немецкие пехотинцы добивали последние очаги сопротивления не сумевших выйти из окружения бойцов, часть из них сдалась в плен, остальные оказывали отчаянное сопротивление до последнего патрона в магазине, до последнего мгновения своей жизни.

Судьба тяжелораненых в окружении печальна – большинство из них без медикаментов и срочного хирургического вмешательства обрекается на мучительную гибель. Так произошло и в рассматриваемом нами случае: почти все бойцы, находившиеся в импровизированных дивизионных госпиталях, при прорыве были попросту брошены, вскоре их добили немцы, некоторые умерли от переохлаждения. Это был очень жестокий, но единственно возможный выход: попытка провести под носом у немцев затормаживающие общее движение телеги с ранеными или выносить раненых на руках не увенчались бы успехом и обернулись бы ещё большей кровью, тяжелораненые были обречены. Только один экипаж Т-34 32-й танковой бригады под командованием лейтенанта Н. Колесникова, сделав в неразберихе беспорядочного боя три рейса обратно в «котёл» смог отыскать и вывести в боевом отделении танка и на броне несколько десятков тяжелораненых. Но, скорее всего, это были бойцы, получившие ранения только что, при прорыве и не очень далеко от внешнего обвода кольца окружения, госпитальные раненые, оставшиеся слишком далеко, были обречены.

Нашим воинам пришлось поступать так ещё не раз: в 1942 г. катастрофическое положение в «котлах» под Ленинградом и Харьковом, в Керчи и в степях у стен Сталинграда, и ещё на множестве участков всего советско-германского фронта заставит их прорываться на соединение с основными силами, бросая на растерзание врагу своих боевых товарищей, которые окажутся не в силах самостоятельно передвигаться. Ближе к концу войны немцы, при прорывах из окружений начнут действовать точно также, и уже «выстрелы милосердия» из советского оружия зазвучат в брошенных немецких полевых госпиталях. Это жестоко звучит, но это было, и об этом нельзя забывать.

50-я армия после боёв первой половины февраля оказалась серьёзно потрёпанной и не способной без достаточного усиления вести успешные наступательные действия. Противник парировал удар у Варшавского шоссе и временно обезопасил правый фланг своей Юхновской группировки и всё основание огромного ржевско-вяземского выступа, восстановив при этом нормальное движение автомобильных и гужевых снабженческих колонн по Варшавскому шоссе. Этот успех противника, вкупе с закрытием брешей в обороне, проделанных 33-й армией и 1-м гвардейским кавалерийским корпусом, и удержанием позиций против армий Западного и Калининского фронтов, привёл выравниванию линии фронта и её относительной стабилизации на короткий период. Немцы выиграли время так необходимое на построение как передовых, так и тыловых рубежей обороны, маневра резервами и кратковременной передышки для солдат, измотанных непрерывными боями.

Пока 33-я и 50-я советские армии влезали в свои «котлы» кавалеристы Белова и десантники 8-я воздушно-десантной бригады (также находившиеся в отрыве от остальных войск Западного фронта в тылу противника, но из-за частичного снабжения по воздуху и свободы маневра не сильно по этому поводу переживавшие) соединились юго-восточнее Вязьмы и установив соприкосновение с ещё не окружёнными на тот момент передовыми частями 33-й армии Ефремова и вместе с ними стали предпринимать попытки штурма города.

Примерно в это же время, на Калининском фронте западнее Ржева противник успешно проводил операцию по окружению основных сил 29-й советской армии, которая после того, как немцы в 12.45 23 января восстановили локтевую связь с оленинской группировкой (23-й армейский корпус), перерезав основные пути снабжения 29-й, 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса, оказавшихся в полуокружении и частично снабжавшихся теперь по воздуху. Это был очередной встречный удар двух группировок противника на узком фронте с активным использованием всех видов бронетехники, в котором непосредственное участие принимали подразделения войск СС и мотопехота. Остановить вражеские «клещи» наши части не смогли. В итоге, к 5 февраля охватывающий маневр противника был завершён успешно – у села Чертолино соединились передовые подразделения 1-й танковой дивизии Вермахта и кавалерийской бригады войск СС «Фегеляйн», в ловушке оказалось примерно 6000 человек из состава частей 29-й армии во главе с её командиром и штабом, попавшие в «котёл» советские части заняли круговую оборону. Продолжая удерживать при этом участок железной дороги Ржев – Оленино.

Вскоре после серии успешных немецких локальных операций на окружение противник получил достойный ответ: словно в отместку за страдания своих товарищей в трёх только завершённых окружениях, войска Калининского и Северо-западного фронтов в районе Демянска, уже вне границ Ржевско-вяземского выступа, соединились у населённого пункта Рамушево, отрезав от остальных частей немецкой группы армий «Центр» девяностотысячную группировку 2-го армейского корпуса противника в составе шести пехотных дивизий (12-я, 30-я, 32-я, 123-я, 290-я пехотные дивизии и дивизия СС «Мёртвая голова», а также менее крупные подразделения - всего около 90 тысяч человек.). Для снабжения окружённых частей немцы в очередной раз вынуждены были в кратчайшие сроки выстраивать «воздушный мост», привлекая серьёзные силы транспортной авиации, немногим более двух недель назад освободившиеся от бремени снабжения 23-го армейского корпуса под Оленино.

На второй неделе февраля вопрос для обеих сторон стоял уже не о крупномасштабных наступательных операциях, а о скорейшем спасении личного состава частей, попавших в окружение. Крайне острой эта проблема являлась для советской стороны, потому, как, в отличие от немцев, возможностей немногочисленных сил транспортной авиации явно не хватало для налаживания регулярного обеспечения продовольствием и боеприпасами дивизий трёх армий и одного корпуса с подразделениями десантников, окружённых на значительном удалении друг от друга и медленно начинавших голодать. Немцы же, смогли в сжатые сроки собрать крупную группировку транспортных самолётов в районе демянского окружения, и, организовав посадочные площадки на территории окружённых войск, наладить поставку грузов и эвакуацию раненых. Немецкие солдаты даже получали посылки из дома и вовсе не чувствовали себя в полной изоляции.

Начиная с 5 февраля части 46-го танкового корпуса противника медленно сжимали кольцо окружения вокруг 29-й советской армии, постоянные попытки частей Калининского фронта пробить с севера силами 30-й армии коридор к окруженцам успеха не имели, несмотря на привлечение значительных сил и серьёзные потери с обеих сторон. Окружённые части поддерживало снабжение по воздуху, ночью 17-го февраля для усиления удара в теперь уже в юго-западном направлении, имеющего целью прорыв из окружения, был десантирован 4-й батальон 204-й воздушно-десантной бригады численностью немногим более 300 человек. Речи о возобновлении наступления на Ржев с нескольких сторон уже не шло – большинство атак предпринималось для соединения с окружёнными подразделениями и спасения хотя бы их личного состава.

Отрезанные дивизии 29-й армии Калининского фронта, к середине февраля, также как части ударной группы 50-й армии под Юхновом, оказались в катастрофическом положении. Противнику ударами с нескольких направлений удалось сжать кольцо окружения, все попытки деблокирования «котла» извне как к северу, так и к юго-востоку от расположения окружённых частей 29-й армии отбивались с огромными потерями с обеих сторон. Держаться дальше у истекающих кровью подразделений не было сил, и с наступлением ночи 18 февраля вся масса окружённых войск двинулась на прорыв в юго-западном направлении на встречу частям 39-й армии, оказывавшим посильную артиллерийскую поддержку. При подходе прорывающихся к линии немецкой обороны, отделявшей их от позиций бойцов 39-й армии, наносящих встречный удар, последние открыли пулемётный и миномётный отсечный огонь, прикрывавший остатки окружённых частей 29-й армии от фланговой немецкой атаки. Ночные бомбардировщики лёгких бомбардировочных авиаполков Калининского фронта непрерывно «обрабатывали» немецкие позиции, поддерживая прорывающихся. Позиции дивизий 46-го танкового корпуса противника, в результате таких согласованных действий различных родов войск оказались прорванными, основные силы окруженцев «налегке» вышли в расположение частей 39-й армии, несмотря на утерянную в 2.00 связь со штабом фронта штаба 29-й армии перешедшего в движение, и, как следствие частичную утрату взаимодействия между армиями. Днём немцы из-за сильного сопротивления не смогли «запечатать» прорыв, и следующей ночью выход из окружения продолжился. Всего к утру 19 февраля в расположение 252-й стрелковой дивизии 39-й армии смог прорваться личный состав 185-й и 381-й дивизий вместе со штабом армии, общая численность выбравшихся на юго-запад из «котла» составила около 3500 человек (немногим больше одного полнокровного стрелкового полка). Некоторые подразделения вышли из окружения небольшими группами в течение последующих нескольких ночей в северном направлении, на позиции 30-й советской армии.

Здесь стоит отметить интересное явление: педантичные немцы, скрупулезно докладывавшие вышестоящим командирам о каждой отражённой русской атаке, порой численностью не больше взвода, в случае с прорывом через их позиции крупных сил советской пехоты, предпочли хранить скромное молчание. Можно встретить лишь оперативные донесения, в которых содержатся указания на обострение ситуации, но прямо сказано, что все попытки противника вырваться из окружения парированы, хотя это полностью не соответствовало действительности. Да, на многих участках немцы удержали линию обороны, но в некоторых местах наши бойцы своим огнём (а часто и рукопашных схватках) всё-таки проделали дыры, в которые хлынул людской поток прорывающихся. А 46-й танковый корпус Вермахта докладывал, что как ночью 18-го, так и ночью 19 февраля все атаки отбиты, многие немецкие мемуаристы в послевоенные годы будут в своих трудах в один голос трубить о том же: «29-я советская армия в феврале 1942 г. была полностью уничтожена западнее Ржева». А как же продолжение существования 29-й армии как объединения и последовавший долгий боевой путь командующего 29-й армией генерала Швецова и многих других старших офицеров, попавших в это окружение, как быть со свидетельствами ветеранов, выживших в ужасных боях в окружении и прорвавшихся из него? Как можно объяснить все последовавшие за прорывом донесения 29-й и 39-й армий о численности и состоянии вышедших войск? Или, наконец, как можно объяснить тот факт, что сами части 46-го танкового корпуса противника начиная с 20-го февраля, не стали доносить о массовой сдаче в плен советских военнослужащих? Объективный ответ на эти вопросы всего один: не было никакой массовой сдачи в плен или тотального уничтожения окружённых советских подразделений, основная масса их бойцов, уцелевших в предыдущих боях, вышла из окружения и продолжила сражаться с врагом. Но надо учитывать, что число убитых и раненых в ходе удержания круговой обороны и прорыва было велико, легкораненые и обмороженные вышли в порядках своих частей, а вот многие сотни солдат, получивших тяжёлые ранения и не способных самостоятельно передвигаться, как и в случае с 50-й армией, остались на месте и были убиты либо пленены врагом. Большая часть тяжёлого вооружения также была оставлена на поле боя. Завершая мысль, хочется сказать, что истина всегда остаётся различимой, её можно увидеть даже сквозь пыль десятилетий и толстый слой грязи, на неё вылитой, надо лишь внимательно присмотреться.